Соцопрос о цифровой образовательной среде и дистанте. Часть 3: Cui prodest?

Продолжение. Часть 1, часть 2

Вопрос о том, кто, по мнению граждан, более всего выиграет от внедрения цифровой образовательной среды (ЦОС), не дал какого-то определенного результата: по сути в России не сформировано ясного представления о том, кому нужна ЦОС и зачем она вообще, что мы видели и ранее.

Как видно из рисунка 25, пятая часть респондентов вообще не имеет понятия, кому эта ЦОС может быть полезна (12% не ответивших плюс 10% ответивших, что «от внедрения ЦОС выиграют все»). Если исключить этих респондентов из рассмотрения, а также суммировать ответы, касающиеся бизнеса разного рода («производители гаджетов», «коммерческие структуры (банки, фонды, торговые сети)») и касающиеся граждан России, кем бы они ни были — учителями, работниками администрации школ или «просто» родителями, то мы получим такое распределение ответов на рис. 26.

При таком расчете картина немного проясняется: почти половина граждан считает, что вся история с ЦОС выгодна в основном бизнесу разного рода, еще четверть считает, что это выгодно «государству Российскому», то есть чиновникам и власти в целом, 22% со скрипом считают ЦОС выгодной для людей и еще 9% думают, что ЦОС более всего выгодна «мировой закулисе». Главный вывод — что, по мнению граждан, собственно людям России ЦОС если и выгодна чем-то, то значительно меньше, чем бизнесу и власти. А можно сказать и так: вся история с ЦОС в России организована «нерушимым союзом» бизнеса и власти (который, как мы все понимаем, скреплен не идеями и желанием общественной пользы, а только деньгами) — к этому склоняется 70% граждан. И, похоже, это недалеко от истины.

Исключительно интересными оказались различия в ответах на вопрос № 20 в возрастных группах. Из рис. 27 видно, что мы имеем как бы два разных общественных мнения в одной стране, причем общество расколото по возрасту. Одно общественное мнение — у молодежи (группы «До 17 лет» и «18–29 лет»), которая неожиданно уверена, что ЦОС сделана главным образом во благо граждан России (53% и 35%) соответственно. Второе общественное мнение — у представителей всех остальных возрастных групп (которые старше этой «молодежи), которые считают, что ЦОС создана главным образом ради выгоды сращенного альянса бизнеса и власти (около 75% ответов во всех старших группах). Каким образом эти два «народа» с настолько различным мнением получились, не очень ясно, но факт налицо. То ли молодые граждане России все настолько наивны, что подозревают, что всё, что делается государством, — делается во благо граждан, то ли все граждане старших возрастов настолько циничны и настолько не доверяют никому, что уверены, что любое телодвижение государства делается только ради денег для бизнеса и примкнувших к нему чиновников и всегда — против граждан. Так или иначе — требует отдельного расследования, однако нельзя не учитывать этого выявленного расхождения. Разговор о ЦОС в молодой и старшей аудитории, очевидно, должен вестись совершенно по-разному и с совершенно различными аргументами.

Ближе к телу — каковы последствия?

Вопрос № 21 анкеты был посвящен мнениям того, как отразилось дистанционное обучение на детях. Необходимо сразу же подчеркнуть, что данный вопрос — это уже не про какую-то туманно-загадочную ЦОС, про которую мало кто знает и с которой большинство не сталкивалось. С «обучением с использованием дистанционных технологий» столкнулись все или почти все — во время ограничений, связанных с эпидемией COVID-19, когда почти все школы и вузы закрыли, и учащиеся были переведены на дистанционное обучение. То есть в отличие от предыдущих вопросов, в которых спрашивалось об отношении к некоей новой «цифровой среде», в вопросе № 21 речь шла о вполне конкретном опыте людей по участию в дистанционном обучении их самих или их детей. Также очень важно постоянно иметь в виду, что этот опыт был существенно различным: где-то дистанционное обучение было недолгим, где-то очень долгим, в каких-то семьях есть всё необходимое для такого обучения, в каких-то — нет, в каких-то регионах и местностях с интернетом всё хорошо, а где-то для ловли сигнала нужно залезать на телеграфные столбы. И так далее и тому подобное. Соответственно, смысл данных ответов может существенно различаться для респондентов, и мы не всегда можем корректно отделить существенные факторы от случайных и связанных с индивидуальным опытом людей.

В целом анализ результатов опроса по вопросу № 21, показанный на рис. 28, свидетельствует, что как минимум половина опрошенных недовольна тем, как влияет дистанционное обучение на детей: 55% считают, что снизилась успеваемость, 50% — что повысилась утомляемость, 52% — что возросла загруженность, 50% — что у детей ухудшилось здоровье, 64% — что снизилась мотивация учиться. Всё это вместе свидетельствует, что граждане в основном (половина и более) отрицательно относятся к тому опыту дистанционного обучения, который реально они получили во время эпидемии.

Рисунок 28. Генеральные распределения ответов на вопрос № 21: «Как отразилось „обучение с использованием дистанционных технологий“ на Ваших детях и детях Ваших знакомых?», %

В результате суммарная оценка последствий «обучения с использованием дистанционных технологий» оказалась резко отрицательной (всем «негативным» ответам о том, что что-то «ухудшилось, снизилось и упало», присваивался вес (–1); всем «позитивным» ответам о том, что что-то «улучшилось, повысилось и возросло», присваивался вес (+1), а если человек не давал ответа по какому-то пункту, то давался вес 0; затем все эти веса складывались и получался суммарный коэффициент оценки последствий дистанционного обучения для каждого респондента). Для выборки в целом средний суммарный коэффициент оказался равным –1,77, что, конечно, является явно отрицательной оценкой последствий дистанционного обучения.

Понятно, что дистанционное обучение людям в основном не понравилось, однако почему именно — сказать сложно.

Может, дело в том, что дети, ходящие в школу, гораздо приятнее детей, 24 часа в сутки сидящих на головах у родителей, — в конце концов, говорят же, что «все дети хорошие, когда спят». А когда мало что не спят, так еще и непрерывно требуют внимания, задают каверзные вопросы, заставляя родителей ясно понять, что они начисто забыли не только физику за 6-й класс или решение квадратных уравнений, но и русский язык в объеме начальной школы. Что во всем этом приятного и хорошего?

А может, дело в том, что в большинстве случаев дистанционное обучение было из рук вон плохо организовано. Или в том, что в большинстве семей нет условий, чтобы дети могли спокойно заниматься дома. Или в том, что во время карантина взрослые пребывали в стрессе, и на его фоне заниматься детьми совсем не могли. Или еще в чем-нибудь, что не связано с качеством дистанционного обучения и уж тем более с его идеей, а вызвано далекими от школьных проблем обстоятельствами, которые в необычных условиях эпидемии приобрели массовый характер.

Так или иначе, «в среднем по больнице» дистанционное обучение восторга не вызвало. Однако не вызвало оно и тотального отторжения, что тоже требует обдумывания.

Что же касается рассмотрения отдельных «показателей», фигурирующих в вопросе № 21: успеваемости, загруженности и пр., то здесь тоже не всё ясно. Даже если признать, что всё обстоит именно так, как получилось у нас в опросе (это вряд ли вообще-то, потому мы имеем дело именно с эмоциональными оценками обычных людей, а не с экспертными мнениями профессионалов), то всё равно остается вопрос о том, не являются ли эти «ухудшения» временными проблемами на пути к общему глобальному «улучшению»? Автор данного отчета когда-то давно, в школьном возрасте, был в летнем спортивном лагере, где шла подготовка к Всесоюзным соревнованиям (по легкой атлетике). Там были новые, незнакомые нам тренеры, которые применяли неожиданные для многих методики тренировки. В частности, нас заставляли бегать по 3 км с грузами на ногах. Ясное дело, у всех, кто тренировался, сразу же «понизилась успеваемость», «возросла утомляемость и загруженность», «ухудшилось здоровье» (стали на порядок больше уставать, а поначалу просто всё болело), и резко упала «мотивация к учебе» (кому же охота так тяжело тренироваться?). Однако через месяц тренировок выяснилось, что результаты у большинства улучшились, повысилась выносливость, причем не только при этом беге, но и вообще, и общее состояние большинства спортсменов и команды в целом резко улучшилось. Конечно, «каждое сравнение хромает», да и мотивы наших «тренеров», прописавших всем «дистанционку» именно в том виде, какой мы ее знаем, не вполне ясны и, похоже, не вполне чисты… но всё же.

Тем не менее примем как факт, что большинство граждан России отнеслись к «дистанционному обучению» скорее плохо, нежели хорошо.

Однако если посмотреть на результаты в возрастном разрезе, то получается удивительная картина, отраженная на рис. 29. Исключительно важная в настоящем опросе группа граждан «до 17 лет» — то есть собственно учащиеся: старшеклассники, студенты колледжей, — а также следующая возрастная группа «18–29» — это студенты и если и родители, то в основном дошкольников, — оценивают последствия дистанционного обучения радикально иначе, чем все остальные старшие группы — собственно родителей школьников, студентов, а также их бабушки и дедушки.

Рисунок 29. Генеральные распределения ответов на вопрос № 21: «Как отразилось „обучение с использованием дистанционных технологий“ на Ваших детях и детях Ваших знакомых?», %.

Если младшие группы считают, что в результате дистанционного обучения успеваемость (причем это их успеваемость!) в основном повысилась, утомляемость (их утомляемость!) в основном снизилась, загруженность снизилась, здоровье улучшилось и даже около трети считают, что мотивация к учебе выросла, то их родители, бабушки и дедушки единодушно думают прямо наоборот: успеваемость снизилась, утомляемость повысилась, загруженность возросла, здоровье ухудшилось и мотивация к учебе упала. Наиболее радикально-негативную позицию занимают граждане средних возрастных групп «30–39 лет» и «40–49», то есть примерно родители школьников и студентов, что касается самых старших групп «50–59 лет» и «60 лет и старше», то они менее радикальны, а главное — не очень «в теме»: число не ответивших в этих группах зашкаливающее: от трети до почти половины граждан самых старших возрастов не смогли ответить на вопрос № 21.

Такие результаты как минимум означают, что граждане разных возрастов, отвечая на вопрос № 21, говорили о чем-то совершенно разном. Младшие — о том, например, что они не очень любят школу и ходить туда не очень любят, средние поколения — о том, например, что они поняли собственную неспособность не только «заставить» детей учиться, но даже просто проконтролировать их, или то, что они не готовы взять на себя часть ответственности за образование детей, старшие поколения — о том, например, что они не очень понимают, о чем речь, да и поскольку речь идет не об их детях, не чувствуют никакой необходимости разбираться в этом вопросе, а полагаются на чужие мнения — из СМИ или от знакомых. То есть полученный результат по данному вопросу — это именно что «среднее по больнице», а на самом деле мы имеем как минимум три различных типа отношения к изучаемому вопросу, с каждым из которых надо бы разбираться отдельно.