Соцопрос АКСИО-10. Что мы знаем о цифровой образовательной среде (ЦОС)

Продолжение. Первая часть 

В вопросе № 14 мы попытались узнать, слышали ли граждане что-то о программе ЦОС (цифровой образовательной среды), результаты показаны на рис. 13.

Легко видеть, что только 37% опрошенных смогли сказать, что слышали о программе ЦОС до опроса. Причем эта доля «наслышанных» граждан практически постоянна во всех социально-демографических подгруппах. То есть нет ситуации, когда бы родители школьников (это определенная возрастная группа) знали о ЦОС более других. Это значит, целенаправленного информирования заинтересованных групп не проводилось, или оно исполнялось таким образом, что цели не достигло.

Знают о том, проводится или не проводится в их регионе эксперимент по программе ЦОС (рис. 14), всего 28% опрошенных, 72% либо ничего не знают, либо не знают, откуда звон, который они слышали. По большому счету в этих цифрах нет ничего удивительного: «экспериментальных» регионов всего 14, вероятно, власти посчитали, что все остальные регионы информировать нет нужды — вот люди и не в курсе.

О сути программы ЦОС большинство тоже ничего не знает, что показывают таблица 4 и рис. 15. Возможно, потому что прямо это людей еще не очень коснулось, возможно, по другим причинам. Но факт остается фактом — три четверти граждан России о программе ЦОС не осведомлены совсем, одна пятая граждан что-то знает «в общих чертах», и только 4% реально осведомлены о ЦОС. Ну никак нельзя сказать, что общество информировано об этой программе. По сути, ее впаривают втемную, и есть ли это умысел или «так случайно вышло», не так уж и важно в сравнении с тем, что важнейшая государственная программа навязывается людям без информирования, а значит и без обсуждения и какой бы то ни было обратной связи.

Характерно, что распределения ответов по этому вопросу практически одинаковы во всех социально-демографических группах, включая группы по образованию и месту работы. Это значит, что действительно никакого реального «информирования» не проводилось, а те, что что-то знают о ЦОС, получили свои знания только благодаря собственной активности и желанию знать.

Этот вывод косвенно подтверждается и тем, что осведомленность о ЦОС существенно (статистически значимо) различается в группах респондентов, по-разному ответивших на вопрос о главной цели (задаче) образования (рис. 16). Те, кто считает, что главная задача образования — научить детей быстро адаптироваться к среде, практически ничего не знают о ЦОС, а вот те, кто считает, что главное — научить людей изменять жизнь соответственно своим убеждениям и представлениям, знают о ЦОС значительно больше других. То есть настроенные на активную жизненную позицию люди сами ее частично проявляют.

Нельзя сказать, что активность, проявленная людьми с ориентацией на то, чтобы «менять жизнь под себя», как-то сильно потрясает, но все же отличия проявились статистически значимые. Скорее всего, вопрос о ЦОС не считается людьми жизненно важным, поэтому и активность их невелика, хотя и выше, чем у тех, кто думает, что самое главное в жизни — быстро адаптироваться к любым изменениям.

Что может дать ЦОС?

Естественно, что при такой малой информированности граждан о ЦОС их мнения о том, что может потенциально дать внедрение ЦОС выглядят несколько… необоснованными. В сущности, можно предполагать, что, отвечая на соответствующий вопрос анкеты, люди отвечали не столько про потенциальные «дары» ЦОС, сколько про свои собственные нужды, желания или озабоченности (рис. 17).

Сразу можно сказать, что школьные сети никого особенно не волнуют — и действительно, зачем они нужны, если есть общие сети, в которых всегда любая школа или класс может создать свою группу?

Также не сильно волнует граждан и быстрый интернет в школе — хотя, как выяснилось во время карантина из-за коронавируса в прошлом году, во многих населенных пунктах в провинции нет не только быстрого интернета, но и вообще интернета. И для получения домашнего задания при «дистанционном обучении» детям приходилось залезать на деревья, телеграфные столбы, восходить на горы или просто ездить в места, где интернет «ловится». Тем не менее «быстрый интернет» и ЦОС в головах граждан не сильно связаны.

Дальше (в порядке повышения значимости) увязываемые респондентами с внедрением ЦОС повышение финансирования школ (10%), внедрение «цифрового портфолио» (14%), оснащение школ оборудованием (17%), реализация индивидуальных траекторий обучения (17%), и, наконец, почти треть респондентов (29%) связывают с ЦОС обеспечение «доступа к проверенному контенту», что бы это ни значило.

То, что все эти мнения имеют отношение скорее к пожеланиям граждан, нежели к их реальным ожиданиям от ЦОС, хорошо видно, если посмотреть на различия значимости отдельных ответов для людей разных возрастов, показанные на рис. 18.

Так, например, «индивидуальные траектории обучения школьников» интересуют в основном самих школьников (группа до 17 лет) или недавних школьников (18–29 лет), всех остальных почему-то эта тема волнует статистически значимо меньше. Вероятно, для школьников в словах «индивидуальные траектории обучения» содержится какой-то неведомый всем остальным привлекательный смысл («буду сидеть, смотреть ролики и читать книжки по любимой биологии, а ненавистную математику учить не буду!»).

А вот «улучшение финансирования школ» в связи с ЦОС, наоборот, в основном интересует самых старших респондентов (группа 60 лет и старше), а остальные возрастные группы к ней фактически одинаково равнодушны. Похоже, граждане старших возрастов твердо верят, что любые нововведения сопровождаются увеличением финансирования, и думают, что больше денег для школ — это всегда хорошо (вот не учит людей жизнь ничему: почему они думают, что деньги получат именно школы и на дело, а не разнообразное начальство — на свои машинки, коттеджики и иные радости?).

Что касается «цифрового портфолио», о котором прямо в анкете было сказано, что оно «влияет на дальнейшую жизнь выпускника», то оно беспокоит людей тем больше, чем они старше. Вероятно, все возрасты одинаково не знают, что такое портфолио, с чем его едят и как оно в дальнейшем будет использоваться, но жизненный опыт старших поколений (и чем старше — тем чаще) подсказывает им, что сбор сведений о ребенке скорее обернется для него чем-то неприятным, нежели поможет. Именно поэтому в ожиданиях от ЦОС вместе с возрастом плавно растут и ожидания (которые на самом деле являются тревогами) внедрения цифрового портфолио.

Наконец, самое интересное — с ответом про «проверенный цифровой контент». Меньше всего он интересует самых младших (вероятно, в силу непонимания опасности непроверенного контента) и самых старших (вероятно, в силу незнания, какой именно «контент», в том числе обучающий, свободно плавает в интернете). Зато средние поколения очень волнуются по этому поводу. Больше всего — родители старших школьников и студентов (40–49 лет), затем родители школьников средних и старших классов (30–39) лет, чуть меньше — родители младших школьников и еще только собирающиеся стать родителями (18–29 лет). На самом деле не очень понятно, как ЦОС поможет с проверенным контентом, а главное, как он поможет подавить непроверенный контент, однако вопрос этот актуален для родителей, что и видно в нашем опросе.

В целом, в силу слабой информированности о ЦОС (см. выше), представления о том, что он может дать школе и школьникам, весьма туманные. Поэтому люди не столько оценивают потенциальные возможности внедрения ЦОС и его отдельных частей, сколько сообщают о своих тревогах и беспокойствах, триггером для которых стали варианты ответов в вопросе № 17.

В следующем вопросе граждан спрашивали о том, как они относятся к ЦОС. Респондентам были предложены варианты ответов, содержащие позитивные или негативные оценки ЦОС, сформулированные более или менее определенно. С учетом плохой информированности граждан о том, что такое ЦОС, обобщенные в таблице 5 ответы не удивили.

Если сложить доли ответов, содержащие позитивную или негативную оценку ЦОС, то получится картина, показанная на рис. 19.

По сути, как мы видим, граждане «без понятия», как они относятся к ЦОС. По большому счету есть основания считать, что их ответы по большей части случайны: у них есть некая установка (неизвестного происхождения), и они выбирают какой-то из ответов, который этой установке соответствует. Можно заметить, что если «позитивные варианты» ответов в основном связаны с умеренной оценкой, сопровожденной аргументацией («Спасение для школы» выбрали всего 2%, а «Новые методы» и «Требование времени» 25% и 21% соответственно, то есть в 10 раз больше), то «негативные варианты», наоборот, в основном связаны с радикально-панической неаргументированной оценкой («Катастрофа образования» — 26%), а менее радикальные ответы собрали в сумме только 20%. Тут напрашиваются некоторые заключения.

Во-первых, формулировки вариантов ответа в этом вопросе были не сбалансированы: если в негативных вариантах присутствовала прямая негативная оценка («неизбежное зло», «недопустимое зло» и «катастрофа») и что-либо содержательное отсутствовало, то в позитивных вариантах прямая оценка была только в одном из них («спасение»), а в двух других были некие намеки на содержательную аргументацию («требование времени», «новые методы»).

По сути, варианты ответов на этот вопрос оказывали на респондентов некое «оценочное давление», которое, будь у большинства уже сформированное, даже слабо негативное отношение к ЦОС, привело бы к тому, что негативная оценка бы «победила» с разгромным счетом. Однако этого не произошло и позитивные ответы, хоть и немного, но перевесили. Это значит и то, что в среднем никакого заведомо негативного отношения к ЦОС в обществе не существует, и то, что люди плохо воспринимают прямое давление и нагнетание.

С другой стороны, поскольку граждане в большинстве совсем не понимают, о чем их спрашивают (то есть о ЦОС), то они просто реагируют на более знакомые (то есть чаще звучащие в медиапространстве) фразы и лозунги. Поскольку крик «катастрофа образования», очевидно, звучит много чаще и много громче, чем крик «спасение школы», то он и опознается гражданами лучше. А если речь идет не о кричалках, а о содержательных доводах, то слова про новые методы и современность гражданами опознаются значительно лучше, чем конструкции со словом «зло» и калькуляцией плюсов и минусов неизвестно чего.

Представляется, что при анализе ответов на вопрос № 18 в различных социально-демографических группах (рис. 20, 21) необходимо все время иметь в виду довольно сложный и неочевидный характер формирования этих ответов, который к тому же различен для многих групп в силу их различных привычек в получении информации, доверии различным источникам, а также мотивации в отношении системы образования вообще и школы в частности.

Из рис. 20 хорошо видно, что чем дальше человек от системы образования — по возрасту — тем хуже он склонен оценивать ЦОС, а чем ближе человек к системе образования — по возрасту же — тем лучше он склонен относиться к ЦОС. Со всеми оговорками, сделанными выше, это что-нибудь должно значить. Возможно, люди разных возрастов видят в ЦОС совершенно различные моменты, что в данном вопросе незаметно, и поэтому общие оценки оказались такими различными.

Можно высказать предположение, что граждане разных возрастов оценивают разное образование и разную школу: школьники и их родители оценивают реальную школу и образование, в которой катастрофа, и не одна, уже давно произошла, и только чудо (например, в форме непонятного ЦОС) может что-то, может быть, улучшить. Люди же старших возрастов, лично с системой образования не сталкивавшиеся давно, хотя и слышали, что в образовании дела не сильно хороши, тем не менее плохо представляют себе размер несчастья. Зато они понимают, что все ухудшения связаны с постсоветскими «реформами» и «реформаторами», а поскольку ЦОС — очередная реформа, то они априори оценивают ее плохо. Обе «точки отсчета» далеки от объективной оценки ситуации и вряд ли их можно рассматривать как серьезное «мнение общества». Пока это не оно.

Интересно, что именно возраст респондентов наиболее значительно из всех социально-демографических характеристик влияет на то, позитивно или негативно оценивается ЦОС. Например, уровень образования респондентов практически не сказывается на оценке ЦОС — во всяком случае статистически значимых различий во мнениях людей с различным уровнем образования нет.

Важно отметить, что совместное рассмотрение ответов на вопрос № 17 (что такое ЦОС) и на вопрос № 18 (об оценке ЦОС) дает возможность понять, какие именно моменты в ЦОС граждане оценивают положительно, а какие отрицательно (рис. 22). Так, очевидно, что «цифровое портфолио» рассматривается именно как угрожающий, негативный элемент: граждане, которые его отметили, воспринимают ЦОС существенно более негативно, чем остальные. А вот «индивидуальные траектории обучения» воспринимаются скорее как позитивный фактор — люди, которые выделили этот элемент в ЦОС, воспринимают ЦОС значительно более позитивно, чем остальные.

Показательна и связь между оценкой ЦОС и самооценкой осведомленности о ЦОС (рис. 23). Оказалось, что чем менее осведомлены люди о ЦОС, тем лучше они склонны ее оценивать, и наоборот — чем больше уверенность людей в том, что они хорошо осведомлены о ЦОС, тем хуже они ее оценивают.

Полученный результат, конечно, можно истолковать в том смысле, что проект ЦОС настолько нехорош, что люди, которые с ним хорошо знакомы, все против него. Но необходимо помнить, что есть и другое объяснение: проект ЦОС, как мы установили выше, власти стремятся навязать обществу втемную, избежав любых обсуждений и тем более противодействия или контроля (надо сказать, что этот факт, безусловно, неприятен, но сам по себе не является доказательством того, что проект ЦОС плохой или неприемлемый). В связи с избранным властью «тайным» способом внедрения ЦОС, информирование о нем, по сути, проводят в основном его противники. Возможно, именно поэтому чем информированнее о ЦОС является человек, тем более он отрицательно заряжен этим «информированием». А люди, до которых не дошла информация противников ЦОС (как и его сторонников), остаются в этом смысле наивными и оценивают ЦОС по названию и ассоциациям, которые оно порождает, каковые не всегда плохи.

Наконец, весьма интересна и в чем-то даже загадочна зависимость между оценками проекта ЦОС и представлениями о том, является ли Российская Федерация социальным государством (рис. 24).

Анализ результатов опроса показал, что люди, уверенные, что живут в социальном государстве, относятся к ЦОС существенно лучше тех, кто уверен, что живет точно не в социальном государстве. Возможно, ЦОС воспринимается «патерналистами» как проявление социального государства — типа, наконец-то, государство решило сделать что-то для людей, и поэтому относятся к ЦОС хорошо. А люди, которые РФ социальным государством не считают, воспринимают любой государственный проект как враждебный населению и вредный для граждан, поэтому относятся к ЦОС плохо. Те же, кто не может разобраться, социальное ли государство Россия или нет, не могут разобраться и в своем отношении к ЦОС, поэтому относятся к проекту противоречиво.