Зверская доброта

Еще недавно считалось, что добро и зло – прерогатива человека, а к животным эти понятия вообще неприменимы. Современные ученые уже далеко не столь категоричны. Кровь5 изучила труды этологов, зоологов и приматологов, чтобы понять, стоит ли нам искать истоки наших добрых поступков в поведении животных.

Монополия на добрые дела возвышала человека над другими млекопитающими и подкрепляла его статус венца творения. А заодно позволяла провести четкую грань между нами и живой природой. Немудрено, что такой взгляд отлично прижился и в западной, и в марксистской науке. Однако исследования последних лет доказывают, что склонность к милосердию вовсе не является оригинальной чертой царя природы. Более того, к эмпатии (то есть сочувствию себе подобным) способны не только такие высокоразвитые млекопитающие, как человекообразные обезьяны, слоны и дельфины, но и, например, крысы.

«На вопрос наличия эмпатии у животных мировая наука либо отвечает положительно, либо просто этого вопроса не касается. Сейчас никто не отрицает явным образом наличие эмпатии. То есть теперь это общепринятая точка зрения, хотя многие ученые просто не акцентируют внимание на этом тезисе», – поясняет Кровь5 российский этолог, доктор биологических наук, профессор Зоя Зорина.

Главный международный борец за право животных сопереживать, голландско-американский этолог и приматолог Франс де Вааль гораздо категоричнее. В своей книге «Истоки морали» он прямо говорит, что обезьяны «далеко не так эгоистичны, как считалось, и кое в чем запросто могут посрамить среднестатистического священника или левита, когда дело касается человечности».

Паллиативная помощь

Самыми изученными добряками, как и следовало ожидать, оказались человекообразные обезьяны. Наших ближайших родственников этологи исследуют особенно тщательно: подглядываешь за обезьяной, а заодно и о природе человека узнаешь что-то новое. Таким образом было доказано, что шимпанзе способны не только дать дополнительную оплеуху слабой особи, но и, наоборот, искренне посочувствовать страдальцу.

В качестве одного из примеров де Вааль приводит историю больного раком самца Амоса. Тот ушел в соседнюю клетку, прислонился к стенке и мучился в одиночестве от боли. К нему пришла самочка Дейзи и стала устраивать бедолагу поудобнее.

Она принесла из вольера собранную для собственной подстилки стружку, а так как Амос не шевелился, решила сама подпихнуть эту кучку между стенкой и самцом. Дейзи в питомнике все знали как самую активную собирательницу стружки, за которую она всегда была готова драться, лишь бы не делиться. Но в данной ситуации жадина, вероятно, экстраполировала на себя ситуацию, представила, как бы ей было удобнее сидеть, прислонившись к стене, и попыталась помочь хотя бы таким образом уже ко всему безучастному самцу.

Опека сирот

Обычно отцы-шимпанзе практически не принимают участия в воспитании детенышей. Зато есть примеры, когда именно они берут под свое крыло чужих малышей, потерявших мать. Исследователь Кристоф Бош зафиксировал за 30 лет наблюдений по крайней мере десять таких случаев.

Один самоотверженный самец Фредди даже стал героем научно-популярного фильма, созданного Disneynature. Он заменил мать подростку Оскару, которая внезапно умерла на глазах у засевшей в кустах съемочной группы. Команда операторов была почти уверена, что у Оскара нет шансов на выживание. Однако Фредди взял малыша под свое крыло, точнее лапу. Он делился с Оскаром пищей, позволял ему спать в собственном ночном гнезде, защищал от опасностей и искал, когда ребенок терялся, – в общем, стал образцовым родителем.

Судя по анализам ДНК, самцы-шимпанзе далеко не всегда являются родственниками своим приемышам.

Несмотря на то что закон дикой природы якобы гласит, что «выживает сильнейший», не стоит воспринимать устаревшие штампы в буквальном смысле. Даже менее развитые, чем человекообразные обезьяны, приматы проявляют такую лояльность к детенышам с отклонениями, какую встретишь не у каждого хомо сапиенса.

Обезьянья инклюзия

Де Вааль рассказывает случай про макаку-резуса Азалию. Она родилась с тремя копиями одной хромосомы, как при синдроме Дауна у людей. Малышка сильно отставала в двигательном развитии и социальных навыках от других детенышей. Она скакала с ветки на ветку далеко не так резво, как остальные, зато часто вела себя непозволительно по меркам макак. Например, могла запросто пригрозить альфа-самцу. За кулак, показанный более высокоранговой особи, других обезьян ждало бы суровое наказание, однако Азалии все сходило с рук, словно макаки понимали: ее не изменить. Вместо этого старшая сестра продолжала возиться с девочкой как с малышкой даже тогда, когда Азалия вышла из младенческого возраста.

Макака с даунизмом оказалась прекрасно интегрирована в обезьянье общество и умерла своей смертью в возрасте трех лет.

Профессор биологии, неврологии и нейрохирургии Стэнфордского университета Роберт Сапольски около 20 лет изучал стадо павианов. Этих животных никак нельзя назвать добряками. О вечных пинках и тычках в адрес слабейших особей и жестоких схватках за местечко чуть повыше на иерархической лестнице ученый подробно рассказал в книге «Записки примата». Однако даже в таком обществе нашлось место для самца с отклонениями Иова. Больной и слабый, он так и не достиг половой зрелости и ни разу не побеждал в ритуалах доминирования.

Несмотря на то что при взрослении самцы уходят в другое стадо, Иов остался. Всю жизнь его яростно защищали от нападок других самцов три самки – пожилая Ноеминь, ее дочка Рахиль и внучка Сара.

Сапольски пишет, что подозревал в Иове сына Ноемини, но доказать этого так и не удалось.

Он вспоминает случай, когда Иов оказался один посреди стада импал – миниатюрных африканских антилоп. Обычно павианы охотятся на этих животных, однако Иов страшно перепугался и начал тревожно кричать. На его зов пришли Рахиль и Сара, которые терпеливо сидели с Иовом, пока стадо не разошлось, а бедняга не успокоился.

Другой случай произошел в Японии с макакой Мозу. Она родилась инвалидом и передвигалась с трудом, так как не имела от рождения кистей и стоп. Ей приходилось идти по земле даже зимой, перелезая через сугробы, пока стая прыгала по верхушкам деревьев. Нет прямых доказательств того, что сородичи ей помогали. Однако Мозу была прекрасно интегрирована в стаю, прожила долгую жизнь и воспитала пятерых детенышей. Едва ли ей это бы удалось, если бы никто не делился с ней едой.

Забота о старших

Британская исследовательница Джейн Гудолл, автор книги «В тени человека», описывает свои наблюдения в полевой экспедиции.

Старая шимпанзе мадам Би так ослабела, что больше не могла залезать на фруктовые деревья. Тогда за фруктами стала лазать ее дочь, которая приносила плоды и делилась ими с мамой.

Другой пример проявления заботы о старших наблюдал уже сам де Вааль среди бонобо. Долгое время эти обезьяны считались уменьшенным вариантом шимпанзе. Однако позже выяснилось, что бонобо с их любвеобильным матриархальным обществом лишь произошли от одного предка с шимпанзе и людьми и не являются ничьей уменьшенной разновидностью. В связи с этим ученые до сих пор спорят, чего в людях больше – нимфоманов-бонобо или агрессоров-шимпанзе.

Так вот, альфа-самец бонобо Лоди в зоопарке заботился о глухой и слепой самке Китти, которая не могла выйти на улицу без посторонней помощи. По утрам Лоди за руку выводил старушку, а по вечерам заводил под крышу. Когда у Китти случался эпилептический припадок, он отказывался уходить и сидел рядом.

Де Вааль уверен, что все животные, включая и человека, не только способны творить добро, но даже имеют склонность к таким поступкам. И у этой склонности нет ничего общего с самопожертвованием муравьев во имя муравейника. «Млекопитающие обладают, как я это называю, “альтруистическим импульсом”, – пишет он, – они отзываются на знаки страдания у других и испытывают побуждение помочь, улучшить положение страждущих. Распознать нужду ближнего и отреагировать на нее – совсем не то же самое, что следовать заранее запрограммированной тенденции приносить себя в жертву генетическому благу вида».

Опытным путем

Чтобы подвести доказательную базу под все эти трогательные истории, де Вааль с коллегами решил провести эксперимент в Центре изучения приматов имени Йеркса. Ученые смоделировали ситуацию, когда двое шимпанзе находятся в разных помещениях с прозрачными стенами. При этом одно животное достает фишки двух цветов. Первый цвет – «эгоистичный»: за него шимпанзе получал угощение. Второй цвет – «просоциальный»: угощение получали обе обезьяны. В процессе эксперимента подопытные хорошо видят друг друга, поэтому в голове у каждого быстро складываются причинно-следственные связи.

Де Вааль отмечает, что в среднем обезьяны выбирали примерно по две «просоциальные» фишки из трех, хотя были и такие, кто предпочитал девять «просоциальных» фишек из десяти.

Исследование исключало случайный выбор, так как, стоило убрать из поля зрения вторую обезьяну, фишки начинали чередоваться хаотично без всякой системы.

Ученый предлагает не судить обезьян слишком строго за третью, «эгоистичную» фишку и вспоминает аналогичное исследование с пятилетними детьми, которые в подобных случаях выбирают просоциальное поведение в 78% случаев.

Россия, к сожалению, подобными наблюдениями похвастаться не может. Как рассказала Кровь5 Зоя Зорина, крупного центра изучения приматов сейчас в нашей стране фактически нет. Самым большим на территории бывшего СССР считается адлерский Институт медицинской приматологии, хотя изначально это был филиал главного в Союзе Сухумского обезьяньего питомника. После распада СССР объем исследований в питомнике в Сухуми сильно сократились. Адлерский институт вроде бы остался единственным островком развития приматологии. Однако Кровь5 там ответили, что вопросами эмпатии у приматов в институте никто не занимается.

Крысы выбирают взаимопомощь

Впрочем, не будем зацикливаться на одних лишь обезьянах. О примерах проявления сострадания среди других животных писал еще Чарльз Дарвин. В качестве примера он приводит случай с больным котом: тот сидел в корзинке, а приятель-пес каждый раз, проходя мимо, лизал страдальца в нос.

Несколько лет назад огромное количество просмотров набрал ролик на ютьюбе про пса-героя из Чили, который утащил с риском для жизни другую раненую собаку с оживленной автострады.

Известными добряками также считаются слоны.

Де Вааль рассказывает про слепую слониху из тайского зоопарка, которая везде ходила со зрячей подругой. Они не были родственницами, но никогда не расставались. Стоило слепой немного отойти, как зрячая начинала трубить и звать ее – вдруг потеряется, упадет или наткнется на что-нибудь острое.

Про слонов можно найти сразу несколько разных роликов, когда все стадо дружно часами спасает слоненка, застрявшего в грязи. И вот один из них:

Известен так же случай, когда горбатые киты помогли самке серого кита защитить детеныша от нападения косаток.

Настоящим хитом стал ролик, снятый туристами во время сафари в африканском парке Крюгера, где стадо буйволов отбивает у львов теленка.

Удивительными оказались результаты эксперимента, проведенного в Университете Чикаго, с крысами, в ходе которых было доказано наличие эмпатии даже у этих маленьких не слишком симпатичных животных.

В процессе эксперимента крысу помещали в загончик, где она могла видеть прозрачный тесный контейнер с другой крысой. Вторая крыса испытывала явный дискомфорт.

Первая крыса, как только появлялась возможность, бежала к запертому контейнеру и открывала щеколду, чтобы выпустить вторую подопытную на свободу.

Причем она в большинстве случаев освобождала пленницу, не мешкая ни секунды, даже в том случае, если на выбор ей предлагали два контейнера: налево пойдешь – крысу освободишь, направо пойдешь – шоколадной стружки поешь. Желание выпустить себе подобного было сильнее предвкушения гастрономического удовольствия. Авторы эксперимента интерпретировали такое поведение как проявление альтруизма, основанного на эмпатии. Похожие опыты позже проводили ученые из японского университета Квансей Гакуин (Kwansei Gakuin) и получили аналогичный результат.

В общем, ученые сходятся во мнении, что творить добро легко, приятно и естественно для всех живых существ с относительно крупным размером головного мозга.

«Верующие правы, когда считают единым комплексом заботу о своем теле, своем ребенке и ближнем. Наш мозг устроен так, что очень легко размывает грань между самим человеком (“Я”) и окружающими. Это очень древние нейронные схемы, общие для всех млекопитающих, от мыши до слона», – пишет де Вааль.

Кстати, о ближних. Ученые Чикагского университета решили пойти дальше и выяснить, станут ли крысы освобождать из ловушек чужаков. Для этого проводили эксперимент с двумя разными крысиными породами: альбиносами и белыми с черным «капюшоном». Оказалось, что подопытная крыса освобождает из ловушки собратьев по породе, даже если лично они не знакомы, а вот чужака другой породы спасать не станет. Но вот если крыса уже жила в одной клетке с особью другой породы, то она начинает испытывать эмпатию ко всем ее представителям, даже совершенно чужим. Так что социальный опыт сильнее внешних различий.

Конечно, крысам тут далеко до доноров костного мозга, которые готовы спасти совершенно незнакомого человека, не зная даже его расы, национальности, вероисповедания. Но должно же у человека оставаться хоть какое-то моральное преимущество.