Политэкономия «ночной бабочки», или производительность с точки зрения капитализма.

Оглавление

 

Введение

Источники проблемы

Товар и услуга

Производительность и капитализм

Заключение

 

Введение

В наши дни политическая экономия остаётся камнем преткновения для множества коммунистов и тех, кто себя таковыми мнит, а основной труд в марксизме, «Капитал» К. Маркса, освоен единицами. Плачевная ситуация, ведь «Капитал» является не только доказательством неизбежности коммунизма, но и вместилищем диалектико-материалистического метода исследования, который «мавр» так и не изложил на «нескольких листах»: «Если Маркс не оставил „Логики“ (с большой буквы), то он оставил логику „Капитала“» ¹.

Чем же сегодня является труд Маркса? Он признаётся мировым научным сообществом как оказавший значительное влияние на мировую историю и мысль, до сих пор издаётся огромными тиражами, а его идеи имеют многочисленных последователей, но при этом, как мы указали выше… Он почти не читается, а если и читается, то воспринимается догматично и эклектично. Ничего не напоминает? Ещё одна книга имеет подобную судьбу — Библия.

Но если Библия по своей сути — это набор устаревших мифических представлений о мире и правил поведения в нём, то «Капитал» являет собой научный труд, в котором детально разобрана современная Марксу капиталистическая система. Библия перестаёт быть востребованной у масс, потому что каждый день практические достижения человечества в науке и промышленности меняют нашу с вами жизнь, разрушают религиозные представления, всё более обнажая сущность любого мировоззрения, основанного на вере, как «ложного сознания», которое превратно осознаёт господствующие отношения эксплуатации в обществе, тем самым затушёвывая их. «Капитал» же становится всё актуальнее с каждым «неожиданным» кризисом капиталистической системы, притягивая к себе новых сторонников, которые ищут ответы на волнующие их вопросы, но, как и в любой другой науке, эти ответы не лежат на поверхности, для их извлечения необходимо приложить некоторые усилия. А так как диалектический материализм является итогом развития философии, начиная от Фалеса, заканчивая Фейербахом, то для понимания «Капитала» неплохо было бы иметь по меньшей мере базовые знания по философии. Однако в современном коммунистическом движении вряд ли найдётся много людей, имеющих такой багаж, наоборот, многие пренебрежительно относятся к глубокому изучению теории и её развитию, не считая это формой практики, хотя Энгельс писал в предисловии к «Крестьянской войне в Германии» ²о трёх направлениях борьбы: теоретическом, политическом и практико-экономическом.

Подобное пренебрежение вполне объяснимо, ведь без учёта старого поколения, которое в большинстве своём не оправилось от догматического восприятия марксизма, российские коммунисты прошли через буржуазную систему образования — в школе их приучают мыслить схематично и отбивают всякое желание к самостоятельной работе с книгой. Порою кажется, что это заколдованный круг, из которого нет выхода, но сегодня к коммунистическому движению под давлением объективных обстоятельств постепенно приходит понимание острой необходимости выработки революционной теории, которая поможет в будущих классовых битвах. Несмотря на эти подвижки, левая молодёжь, привыкшая к учителю, который излагает «простые истины», вместо работы с первоисточниками предпочитает лёгкий в освоении контент: видео-лекции, статьи на различных сайтах, и всё чаще обращается к сомнительным авторитетам интернет-пространства, занимающимся ретрансляцией буржуазных представлений о политической экономии.

Одним из волнующих политэкономических вопросов на данный момент (хотя, дискуссии по этому вопросу ведутся более века) является вопрос о производительном характере труда различных работников, или — кто из них создаёт стоимость и прибавочную стоимость. Казалось бы, вопрос о том, какой труд является производительным, а какой нет, был решён Марксом на страницах «Капитала». Тем не менее, и в наше время полемика по этому вопросу периодически оживляется.

Если не брать во внимание многочисленные теории производительности труда, строящиеся не на трудовой теории стоимости, а, например, на теории предельной полезности, теории издержек или даже информационной теории стоимости (их мы оставим в стороне ³), то в левом движении распространены разнообразные понятия производительности и, как и в любом диалектическом противоречии, выделяются две противоположные стороны. Первая представляет собой абсолютизацию так называемого «материального» или «овеществлённого» труда, когда рабочий создаёт «внешний предмет», в котором «стоимость застывает», и поэтому он считается производительным (это труд промышленных и сельскохозяйственных рабочих). Вторая сторона, наоборот, объявляет производительным всякий труд, который «полезен обществу», где «полезность» определяется не научно выведенными критериями, а скорее морально-этическими установками её представителей. И, как и в любом противоречии, существует масса промежуточных точек зрения со своей спецификой.

В СССР политэкономы, которые изучали современный им зарубежный капитализм, делились на три лагеря. Точки зрения на производительность, как создание «веществлённого» продукта на капиталистическом предприятии, придерживались такие авторы, как Н. А. Цаголов ⁴, А. Д. Смирнов и даже коллектив авторов, написавших «сталинский» учебник политической экономии ⁵. Размывали понятие производительности труда, объявляя любой труд производительным, А. А. Богданов ⁶, Л. С. Глязер ⁷и некоторые другие. Но находились и люди, которые прочитали так называемый четвертый том «Капитала», — «Теории прибавочной стоимости», например: С. Г. Струмилин ⁸, И. И. Рубин ⁹и В. С. Выгодский ¹⁰, после чего выражали вполне марксистскую точку зрения, тем самым диалектически снимая противоречие повторно (которое было снято самим Марксом).

«Вещественную» позицию сегодня отстаивает небезызвестный покоритель «Науки Логики» Михаил Васильевич Попов ¹¹, заявляя с трибун, что труд работников транспорта производителен, если они «перевозят дрова», а если людей, то нет. Ему вторят и другие знатоки марксизма ¹². Наверное, благодаря засилью «вещественников» и просветительской работе марксистов в настоящее время вторая точка зрения всё больше вытесняется, поэтому её представляют люди, которые мало знакомы с предметом дискуссии. Но откуда такое большое количество мнений, почему вновь и вновь возникают споры?

 

Источники проблемы

Связано это в первую очередь с тем, что разделение труда со времён Маркса продолжает углубляться, приводя порой к умопомрачительным результатам. Вывески на торговых конторах и объявления в газетах о продаже товаров заменила огромная по масштабам индустрия разнообразной рекламы, приносящая баснословные прибыли своим владельцам. Одинокие мыслители теперь не сидят в маленьких комнатках при свечах, они работают огромными коллективами в крупных научных центрах, используя для своих экспериментов оборудование, цена которого порой достигает нескольких миллиардов долларов. Рисунок обнажённой особы, некогда будораживший нравы, сейчас кажется невинной картинкой на фоне разросшейся порноиндустрии, которая делает явью практически все сексуальные фантазии. Особое внимание привлекает сфера услуг, где ситуация коренным образом изменилась с тех пор, как Маркс писал эти строки:

«…По отношению к публике актёр выступает здесь как художник, но для своего предпринимателя он — производительный рабочий. Все эти проявления капиталистического производства в данной области так незначительны в сравнении со всем производством в целом, что могут быть оставлены совершенно без внимания (выделение наше — Е. Р. и Г. Т.)» ¹³.

Второй причиной является недооцениваемый многими марксистами «товарный фетишизм», который порождает многочисленные заблуждения. Товарный фетишизм представляет собой отмеченное Марксом противоречие: в обществе обособленных товаропроизводителей форма вещи как товара является результатом установившихся производственных отношений, но эта же форма товара обратным воздействием порождает производственные отношения. Обособленные товаропроизводители изготавливают продукты, исходя из своих собственных интересов, но при этом они выносят их на рынок для обмена, где общество специфическим образом (посредством рыночных отношений) решает, необходим ли этот продукт. Формальная независимость оборачивается системой взаимозависимости, где связи, устанавливаемые производителями, случайны, так как основываются на сиюминутных интересах получения эквивалента стоимости своего товара в виде денег ¹⁴. И самое главное тут, что эти связи установлены посредством вещей определённой социальной формы — товаров, что, по выражению Маркса, приводит к следующему:

«Равенство различных видов человеческого труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда; измерение затрат человеческой рабочей силы их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда; наконец, те отношения между производителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда» ¹⁵.

Данное противоречие особым образом сказывается на поведении людей, одну из сторон которого Маркс назвал «овеществлением» производственных отношений между людьми:

«В глазах последних их собственное общественное движение принимает форму движения вещей, под контролем которого они находятся, вместо того чтобы его контролировать» ¹⁶.

С другой стороны, оно проявляется в виде «персонификации» вещей:

«Как капиталист, он представляет собой лишь персонифицированный капитал. Его душа — душа капитала. Но у капитала одно-единственное жизненное стремление — стремление возрастать, создавать прибавочную стоимость, впитывать своей постоянной частью, средствами производства, возможно большую массу прибавочного труда» ¹⁷.

Кажется, что это не люди и их трудовая деятельность относятся друг к другу посредством вещей, а вещи вступают в определённые отношения, люди же являются всего лишь исполнителями воли «невидимой руки рынка» или «золотого тельца». Товар и его более развитая форма, капитал, в глазах миллиардов индивидов приобретают «сверхчувственную» природу. Складывается ощущение, что товар в своей физической форме содержит то, что называется стоимостью и прибавочной стоимостью. Отголоски такого превратного понимания находят себе место и в современной политэкономии. Если Маркс в своё время вёл споры с буржуазными учёными по поводу участия природных факторов в образовании стоимости, то сегодня, несмотря на усилия первого марксиста, среди левых и их гуру торжествует обывательский взгляд на товар как «внешний предмет», «вещь», как единственный грааль стоимости и прибавочной стоимости. Из данного положения делается вполне логичный вывод, что стоимость может переноситься только на продукты «материального» производства, что означает производительность работников, занятых производством «внешних предметов». Люди, отстаивающие подобную точку зрения, либо нашли с помощью химического анализа субстанцию стоимости в товарах, либо просто представляют собой реинкарнацию физиократов, которые считали, что стоимость создаётся только в сельском хозяйстве. Те же люди, которые приписывают производительность всем трудящимся, тоже находятся в плену «кажимости» или формы стоимости — цены. Ставя знак равенства между производством стоимости и получением денег за свой труд, они совершают ошибку, ведь ещё Маркс указывал, что форму цены могут приобретать вещи и явления, не имеющие трудовой стоимости, но так или иначе задействованные в производственных отношениях:

«Вещи, которые сами по себе не являются товарами, например, совесть, честь и т. д., могут стать для своих владельцев предметом продажи и, таким образом, благодаря своей цене приобрести товарную форму. Следовательно, вещь формально может иметь цену, не имея стоимости. Выражение цены является здесь мнимым, как известные величины в математике. С другой стороны, мнимая форма цены, — например, цена не подвергавшейся обработке земли, которая не имеет стоимости, так как в ней не овеществлён человеческий труд, — может скрывать в себе действительное стоимостное отношение или отношение, производное от него» ¹⁸.

Одной из важных причин ошибок, на наш взгляд, являются идеологические предпосылки и соответствующие классовые интересы исследователей, которые не всегда осознаются ими. Проявляется это как в среде буржуазных учёных, так и в кулуарах левой интеллигенции. Если у первых классовая принадлежность прослеживается невооружённым взглядом, то со вторыми всё намного сложнее — они зачастую формально не отказываются от основных положений марксизма, используют соответствующую терминологию и чётко выражают свою приверженность борьбе пролетариата, но, как говорится, «дьявол кроется в деталях». В своём стремлении к «творческому развитию марксизма» в новых общественных условиях академические левые, включённые в систему буржуазного образования или «продажи протеста», совершают ошибки из-за господствующей над ними буржуазной идеологии (например, псевдомарксистские теории, связанные с буржуазной концепцией постиндустриального общества), так и из-за некоторых материальных неудобств, которые могут возникнуть из-за действительного развития теории и последующих практических шагов.

Представители «вещного» подхода выражают интересы промышленной рабочей аристократии, потому что подобные теоретические построения позволяют обосновывать не просто главенствующую роль в коммунистическом движении промышленного пролетариата (такова она и есть на самом деле, но по другим причинам, которые мы раскроем позже), а привилегированную, роль единственных создателей «богатства вообще». Другим же наёмным работникам остаётся только «перераспределение стоимости» наравне с чиновниками и репрессивным аппаратом, тем самым обосновывается их реакционность, что очень на руку буржуазии, ведь это вносит некоторый раздор в лагерь рабочего движения. Кроме того, промышленная рабочая аристократия таким образом направляет борьбу на получение привилегий и льгот как в капиталистическом обществе, так и в социалистическом (это положение в СССР обосновывало создавшийся перекос в экономике в сторону производства средств производства и охраняло привилегии высококвалифицированных рабочих и руководителей предприятий перед остальными трудящимися). Те, кто приписывает производительность всем «трудящимся» слоям населения, открывает беспредельный простор буржуазным идеологам в обосновании незаменимости капиталистического способа регулирования общественного производства и государственного аппарата, что тоже объективно играет на руку буржуазии.

Таким образом, перед левыми теоретиками, которые занимаются вопросом о производительном труде, возникает сложная идеологическая дилемма: «Кого объявить производительными, чтобы не вносить раздор между наёмными работниками и не поставить их наравне с лакеями буржуазии?». И вопрос действительно ставится подобным образом, по крайней мере, среди левой интеллигенции, которой чужд официоз ¹⁹буржуазных учёных, боящихся даже заикнуться о политической подоплёке вопроса о производительном характере труда. Но сама постановка вопроса подобным образом представляет собой измену методологии марксизма, ведь марксизм выражает объективные интересы пролетариата, то есть социально-исторические, выводящиеся из производственных отношений господствующей общественно-экономической формации, а не из субъективных интересов идеологов по объединению или разъединению различных групп наёмных работников. Исследователь, который начинает изучать предмет с идеологических предпосылок, совершает грубую ошибку, из-за чего в дальнейшем система, выстраиваемая им, начинает приобретать несогласованности и неразрешимые парадоксы, а выводы становятся размытыми («стоимость производят все наёмные работники») или имеют метафизические черты («стоимость содержится только в материальных предметах»). Это приводит некоторых к отказу от марксизма или идее о скрещивании трудовой теории стоимости с теорией предельной полезности.

Огромное влияние на сегодняшние дискуссии о производительном характере труда оказывает тема, волновавшая умы политэкономов в СССР, — производительность труда при социализме, понимание которой не следует смешивать с производительным трудом в капиталистическом обществе. В социалистическом государстве не было единого мнения на этот счёт ²⁰, но было официальное ²¹, согласно которому производительными считались только работники «материальной» сферы труда. Например, в статистике национального дохода СССР отображалось, что работники грузового транспорта являются производительными, а пассажирского — нет. Это очень напоминает позицию М. Попова, не правда ли? Но смешение понятий, а тем более абстрактный перенос производительности труда при социализме в капиталистическое производство, есть самая настоящая методологическая безграмотность, которая может служить маркером при определении, — кто перед вами: марксист или очередной горе-теоретик.

Последней причиной является некоторая теоретическая путаница вокруг вопроса, создаваемая отчасти как самим «Капиталом» Маркса, так и последующими теоретическими наработками. Следует понимать, что II, III и IV тома «Капитала» — это компиляция готовых частей произведения, черновиков и вставок Энгельса, вследствие чего теряется некоторая систематичность изложения и появляются противоречия (но это отнюдь не приводит к фатальным ошибкам). Следует также понимать, что Маркс использует метод восхождения от абстрактного, простого, бедного содержанием к конкретному, более сложному, то есть понятия наполняются новым содержанием по мере исследования. Непонимание условий издания книги и метода приводит левых и не очень авторов к противопоставлению отдельных высказываний Маркса или даже вырыванию из контекста фраз, чтобы исказить смысл написанного и объявить бородатого мужа полоумным шарлатаном, который окончательно запутался к концу своей жизни.

Все эти и некоторые другие причины заставляют определённую часть исследователей сеять неразбериху в головах интересующихся марксизмом, которые, в свою очередь, не всегда знакомы с первоисточником, и вместо ознакомления с ним предпочитают ретранслировать мнение какого-нибудь гуру и устраивать споры по давно решённому вопросу. И, чтобы не сдавать позиции без боя, мы готовы противопоставить им марксистскую позицию и детально разобраться вместе с читателем в данном вопросе, может быть, даже конкретизировать Маркса, дополнив его учение. Пускай это и делалось не раз в истории марксистской мысли, но, как говорится, «повторение — мать учения». К тому же, для изучения современного мира, в котором капиталистические отношения господствуют во всех странах, непосредственно влияя на жизнь каждого человека на планете, а разделение труда вышло за рамки национальных государств, понимание того, какой труд является источником стоимости, необходимо лежит в основе методологии марксизма и напрямую влияет на анализ капиталистической действительности. На этот факт с полной определённостью указывал Маркс, говоря, что «различение между производительным трудом и другими видами труда является в высшей степени важным, так как оно выражает как раз ту определённую форму труда, на которой основан весь капиталистический способ производства и сам капитал» ²².

 

Товар и услуга

Как уже упоминалось, товар — это социально-историческая форма продукта труда. Он есть единство потребительной стоимости или полезных свойств предмета ²³и стоимости, выражающей количество абстрактного или обезличенного труда, затраченного на производство предмета. Марксизм не изучает первое ²⁴, его предметом являются производственные отношения, а стоимость есть основное отношение, исторически возникшее в результате установления отношений собственности и разделения труда. Это именно отношение конкретного труда одного человека к конкретному труду других людей через выделение общего между ними, а именно: затрат физических и умственных сил человека. Отношение существует не в предмете, посредством которого оно осуществляется, а в связях, установленных между товаропроизводителями. И проявляется это отношение в обмене между товаропроизводителями через свою форму, которую Маркс назвал меновой стоимостью ²⁵— пропорцию обмена продуктов или выражение стоимости одного товара в потребительной, натуральной форме другого.

«Если мы говорим о товаре как о материализованном выражении труда — в смысле меновой стоимости товара, — то речь идёт только о воображаемом, т. е. исключительно социальном способе существования товара, не имеющем ничего общего с его телесной реальностью; товар представляется как определённое количество общественного труда или денег» ²⁶.

Именно это и пытался объяснить Маркс в первой главе «Капитала», но, как показала история, многие поняли превратно его логический подход к историческому развитию производственных отношений. Маркс пишет на первой странице «Капитала»:

«Товар есть прежде всего внешний предмет, вещь, которая, благодаря её свойствам, удовлетворяет какие-либо человеческие потребности. Природа этих потребностей, — порождаются ли они, например, желудком или фантазией, — ничего не изменяет в деле. Дело также не в том, как именно удовлетворяет данная вещь человеческую потребность: непосредственно ли, как жизненное средство, т. е. как предмет потребления, или окольным путем, как средство производства» ²⁷.

Именно слова «товар есть прежде всего внешний предмет, вещь» порождают мнение о том, что «нематериальный» труд или труд, который «не овеществляется в неком предмете» не может создавать стоимости (а в капиталистическом производстве — и прибавочной стоимости) ни при каких обстоятельствах, следовательно, он непроизводителен. Маркс же имел здесь в виду, что исторически первым пристанищем стоимости был внешний предмет: зерно, топор, статуэтка или даже человек. Главное в этих предметах то, что при их создании затрачен человеческий труд и они удовлетворяют некую потребность, а не их вещественная форма.

С развитием товарного производства возникают два товара особого рода, которые стоят как бы в стороне ото всех других: деньги и рабочая сила. Деньги или всеобщий эквивалент в виде драгоценных металлов нас интересуют двумя основными функциями: как мера стоимости и как средство обращения, где они замещают стоимость какого-либо товара, тем самым разрывая непосредственный обмен между товаропроизводителями. Но всегда ли они имеют стоимость как товар-эквивалент? Отнюдь, на что указывал ещё Маркс:

«Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно общественную значимость, и бумажный символ получает её при помощи принудительного курса. Это государственное принуждение имеет силу лишь в границах данного государства, или в сфере внутреннего обращения, и только здесь деньги вполне растворяются в своей функции средства обращения, или монеты, и, следовательно, в виде бумажных денег могут существовать внешне изолированно от своей металлической субстанции и чисто функционально» ²⁸.

То есть деньги ещё при Марксе, а в современном мире — тем более, становятся идеальными ²⁹, они не содержат в себе реальный эквивалент стоимости, а лишь представляют его посредством общественного сознания, что является существенным прогрессом, ведь теперь капиталистическое производство не приносит в жертву обращению ³⁰человеческий труд по добыче золота. Деньги, как метко выражается Маркс, «растворяются в своей функции средства обращения», обращаются символы стоимости, но не стоимость. С течением времени также становится возможной третья интересующая нас функция денег — средство платежа, возникающая из самого общественного процесса, где время производства и обращения у различных товаров неодинаковы. Вместе с этой функцией они получают силу завершать метаморфоз Т — Д — Т самостоятельно:

«Покупатель превращает деньги обратно в товар прежде, чем он превратил товар в деньги, т. е. он совершает второй метаморфоз товара раньше первого» ³¹.

Деньги теперь самоцель продажи как идеальный образ стоимости товара, они выражают стоимость не только прошлого или «овеществлённого» труда, но, как бы это парадоксально ни звучало, и длящегося в настоящий момент, и даже будущего, стоимость которого «опредмечена» в идеальном образе продукта. Это ярко подчёркивает стоимостные отношения как производственные между различными товаропроизводителями посредством предметов.

Рабочая сила исторически появляется позднее, с наступлением развитого товарного производства, и представляет собой способность человека к труду или определённые свойства индивида ³². Именно способность к труду, совокупность свойств, а не сам человек, становится товаром и обладает стоимостью. Капиталист не покупает вас, как живую личность, он покупает ту часть вас, которая способна работать, а на остальное ему плевать. После того, как рабочая сила куплена, а человек оказался включён в производственную систему, буржуа использует его по своему усмотрению, а именно — «высасывает» стоимость и прибавочную стоимость, необходимый и прибавочный труд. Стоимость рабочей силы складывается из массы товаров, которые необходимо потреблять, чтобы восстановить эту самую способность и взрастить новое поколение рабочих. Масса товаров определяется культурно-исторической средой ³³, при которой формировался рабочий класс, а не физиологическими потребностями, которые являются лишь границей того минимума, за пределами которого рабочая сила начинает угасать и вырождаться. И самое главное — этот товар практически всегда потребляется до того, как он оплачен, то есть товар выходит из обращения, а деньги в обращение вступают не сразу, здесь они вновь функционируют как средство платежа.

Эти два момента обнажают перед нами сущность любого товара как преходящей социально-исторической формы продукта труда, способной существовать идеально, как образ, до своего овеществления, и продаваться. Но многие хватаются как за спасательный круг за некоторые цитаты из «Капитала», чтобы обосновать своё превратное понимание товара и стоимости вообще:

«Человеческая рабочая сила в текучем состоянии, или человеческий труд, образует стоимость, но сам труд не есть стоимость. Стоимостью он становится в застывшем состоянии, в предметной форме. Для того чтобы стоимость холста была выражена как сгусток человеческого труда, она должна быть выражена как особая „предметность“, которая вещно отлична от самого холста и в то же время обща ему и другому товару» ³⁴.

Им не понятен смысл написанного и его контекст. Во-первых, Маркс излагает это в начале первого тома «Капитала», где разбирает самые ранние и простые формы стоимости и её выражения. Во-вторых, Маркс далее демонстрирует нам более сложные формы, их развитие, где выясняется, что товар может выражать свою стоимость идеально в деньгах ещё до своего существования вследствие постоянно повторяющихся процессов производства и обмена. В-третьих, как мы уже указали, Маркс не ставил перед собой задачи освещать на тот момент ещё не развитую сферу услуг, хотя и задел вскользь, когда говорил о транспорте, и указал на то, что транспортная промышленность, как услуга, изменяет стоимость товара:

«Но потребительная стоимость предметов реализуется лишь в потреблении их, а это последнее может сделать необходимым их перемещение, следовательно, сделать необходимым дополнительный производственный процесс транспортной промышленности. Поэтому вложенный в неё производительный капитал присоединяет стоимость к транспортируемому продукту, отчасти вследствие перенесения стоимости средств транспорта, отчасти вследствие того, что стоимость присоединяется трудом на транспорте. Эта последняя надбавка стоимости распадается, как и вообще при капиталистическом производстве, на возмещение заработной платы и на прибавочную стоимость» ³⁵.

«Эта услуга „материальна“ и „овеществляется“ в предмете, транспорт есть продолжение процесса производства товара!» — возразят нам. Эти же люди скажут, что она «овеществляется» в рабочей силе (из чего складывается её стоимость), если это необходимо для возобновления процесса производства, а значит создаёт стоимость. Тут мы возвращаемся к забавной путанице современных политэкономов от интернета, которые считают, что пассажирский транспорт не создаёт стоимости вообще, следовательно, работники занятые в нём, непроизводительны. Транспорт разве не входит в стоимость рабочей силы? Очевидно, что входит, потому что процесс производства товаров требует присутствия человека или как минимум дистанционной связи (последнюю Маркс причислял к изменяющим стоимость ³⁶), и значит, доставки к месту работы. А входит ли в стоимость рабочей силы поездка на море? С этого момента начинаются танцы с бубном вокруг томов Маркса. Кто-то говорит, что входит, потому что рабочему поездка может потребоваться для восстановления своих сил, а кто-то с порога заявляет, что нет, так как она входит в личное потребление, следовательно, стоимости не создаёт и лишь перераспределяет её. Назревает тогда закономерный вопрос к последней группе товарищей: «Имеют ли стоимость фуа-гра, золотой унитаз или набор стикеров в социальной сети, которые очевидно не нужны рабочему для восстановления способности к труду? А вторая буханка хлеба в день?». Если мы ответим на вопрос положительно, то следует признать, что труд на пассажирском транспорте всегда создаёт стоимость, выражаемую в вырученных деньгах, замещаемую ими, в независимости от того, куда входит услуга: в личное потребление, где стоимость услуги исчезает окончательно, или в производительное, в рабочую силу, где она сохраняется. Отрицательный же ответ ведёт к субъективному определению стоимости ³⁷, когда необходимость труда определяется не общественным способом — системой обмена, а отдельными лицами на основании их личных домыслов.

Каждому марксисту стоит помнить, что производство, пускай и устроенное по-капиталистически, необходимо для удовлетворения ³⁸потребностей человека. Последние не только развиваются благодаря прогрессу производительных сил, но и оказывают обратное воздействие на форму этого прогресса. Характер этих потребностей не интересует политическую экономию совсем, её интересуют объективные отношения между людьми, возникающие в рамках какого-либо производства. То есть предмет марксизма требует от нас отвлечься от потребительной стоимости и рассматривать стоимость как выражение или форму общественно необходимого рабочего времени, затраченного на удовлетворение потребностей человека. Так, в стоимость рабочей силы могут входить не только «материальные» товары и услуги, но и «нематериальные»: здравоохранение, образование, развлечение и другие, развивающиеся вместе с производством и входящие в некотором количестве в стоимость рабочей силы. И такого рода услуги не могут быть исключены лишь потому, что их нельзя «потрогать», или потому, что они входят в личное потребление. Иначе нас ждут вышеперечисленные парадоксы, от которых просто так не отмахнуться.

Но что же сам Маркс думал насчёт услуг? Он даёт следующее определение:

«Услуга есть не что иное, как полезное действие той или иной потребительной стоимости — товара ли, труда ли» ³⁹.

Для Маркса услуга — это в первую очередь полезное действие предмета вообще, включая человека. Полезное действие могут оказывать предметы, которые тем самым переносят стоимость на другой предмет или человека. Полезное действие оказывает человек своим трудом, и под полезным действием имеется в виду не деятельность альтруистов, которые приносят только благо, но деятельность, изменяющая мир таким образом, что это необходимо человечеству на данном этапе развития, а необходима она или нет, как мы помним, решает отнюдь не горстка высокодуховных интеллектуалов, а общественная система обмена — рынок. То есть услуга вообще это понятие довольно обширное, включающее в себя довольно различные сферы производства, и для того чтобы сузить наш предмет изучения до интересующего нас круга (т. н. «нематериальные» услуги), мы определим услугу следующим образом.

Сегодня услуга (далее это слово будет использоваться только в этом значении) — это форма товара, процесс производства которого неотделим от потребления. Услуга — это товар, имеющий потребительную стоимость и несущий в себе затраты абстрактного труда или стоимость. Стоимость услуг проявляется посредством идеального выражения в деньгах через головы товаропроизводителей и потребителей, что даёт потенциальную возможность извлекать из людей, занятых производством услуг, прибавочную стоимость. Труд, затраченный на производство услуг, как и любой труд в капиталистическом производстве, приобретает производительный или непроизводительный характер в зависимости от положения в системе производства. Сам Маркс вполне определённо высказывался по этому поводу:

«В нематериальном производстве, — даже если оно ведётся исключительно для обмена и, следовательно, производит товары, — возможны два случая:

1) Оно имеет своим результатом такие товары, такие потребительные стоимости, которые обладают самостоятельной формой, обособленной как по отношению к производителю, так и по отношению к потребителю, — которые, следовательно, способны сохранять свое существование в промежутке времени между производством и потреблением и, стало быть, могут обращаться в течение этого времени как пригодные для продажи товары; таковы, например, книги, картины и вообще все произведения искусства, существующие отдельно от художественной деятельности создающего их художника. Здесь капиталистическое производство применимо только в очень ограниченном масштабе, — например, в том случае, когда какой-нибудь литератор эксплуатирует для какого-нибудь коллективного произведения, скажем для энциклопедии, многих других авторов в качестве подручных работников.  В большинстве случаев здесь дело ограничивается переходной к капиталистическому производству формой, заключающейся в том, что люди, занятые различными видами научного и художественного производства, ремесленники или же мастера своего дела, работают на совокупный торговый капитал книготорговцев, — отношение, не имеющее ничего общего с капиталистическим способом производства в собственном смысле слова и еще не подчиненное ему даже формально. То обстоятельство, что именно в этих переходных формах эксплуатация труда достигает наивысшей степени, нисколько не меняет существа дела.

2) Производимый продукт неотделим от того акта, в котором он производится, как это имеет место у всех художников-исполнителей, ораторов, актёров, учителей, врачей, попов и т. д. Капиталистический способ производства также и здесь находит себе применение только в небольшом объёме и по самой природе вещей может здесь применяться только в некоторых сферах» ⁴⁰.

 

Производительность и капитализм

Отличие человека от животного заключается в производстве орудий труда и использовании их для приспособления форм природы под потребление. Производство орудий труда и материальное производство в целом, как производство средств к жизни и самой жизни, является тем фундаментом, на котором базируется общество, но с развитием средств производства и разделения труда из первоначально единого производства выделяются две сферы: «материальная» и «нематериальная», или, проще говоря, «вещественная» и «невещественная» (вторая пара избегает смешения политэкономии и философии, где понятие «материи» имеет довольно чёткое определение). Границы между этими сферами довольно размыты и их отнюдь не всегда можно чётко определить, что свидетельствует о единстве этих сфер производства.

В паре «производство и потребление» первое является определяющим моментом противоречия, доставляя материал для второго, определяя способ потребления и создавая потребности индивида, которые, в свою очередь, задают вектор развития производства, тем самым оказывая обратное воздействие ⁴¹. Но между производством и потреблением существует ещё два опосредствующих звена: распределение и обмен. Распределение готовых продуктов труда совершается исходя из участия в производстве (в капиталистическом обществе формами распределения являются прибыль, процент, рента и заработная плата), а в обмене происходит распределение согласно потребностям. Эти мысли были изложены Марксом в рукописи от 23 августа 1857 года и своё развитие нашли в известнейшей формуле капиталистического производства:

Д — Т (Р+Сп) — П…П — Т' — Д'

Это формула отражает те метаморфозы, которые проходит капитал как самовозрастающая стоимость. Маркс указывает нам, что первоначальная стоимость в виде денег (Д) трансформируется в товары (Т): рабочую силу (Р) и средства производства (Сп). Стоимость, вошедшая в стадию производства, возрастает благодаря рабочей силе, которая действует как переменный капитал или капитал, изменяющий свою стоимость. Человек вкладывает в предмет больше труда, чем ему необходимо для воспроизводства собственной жизни, тем самым увеличивается стоимость капитала в форме произведённых товаров, которые впоследствии меняют свою форму на денежную и из неё снова переходят в форму рабочей силы и средств производства для продолжения процесса увеличения капитала. Суть здесь в том, что стоимость увеличивается только в производстве (П…П), в форме производительного капитала, впоследствии распадаясь на стоимость и прибавочную стоимость. В сфере обращения (Д — Т и Т' — Д') стоимость лишь претерпевает изменение своей формы с натуральной, в форме продукта труда, на денежную, в форме всеобщего эквивалента, но не увеличивается. Распределение готовой продукции или денежного эквивалента между различными владельцами капитала не вносит изменений в стоимость, потому что стоимость и прибавочная стоимость создаются только в сфере производства.

Капитал в производительной форме включает в себя «вещественное» и «невещественное» производство, так как в обоих случаях затрачивается абстрактный человеческий труд, принимающий форму стоимости. Маркс считал, что «производительный труд в системе капиталистического производства — это такой труд, который производит для того, кто его применяет, прибавочную стоимость, или, иначе, это — труд, превращающий объективные условия труда в капитал, а их владельца — в капиталиста; это, стало быть, труд, создающий свой собственный продукт в качестве капитала» ⁴².

То есть производительными работниками являются те люди, которые создают стоимость и прибавочную стоимость в капиталистически организованном производстве. Непроизводительными же работниками являются те, кто не создаёт капитал, то есть не приносит прибавочной стоимости капиталисту (хотя их товары или рабочая сила имеют стоимость), а живёт с дохода.

У Маркса труд признаётся производительным и непроизводительным не с точки зрения его содержания, характера конкретной трудовой деятельности, а с точки зрения общественной формы его организации, соответствия производственным отношениям, характеризующим данный экономический строй общества. Как указывал сам Маркс, производительный труд и труд, производящий материальные блага, не совпадают, так, производительным может быть труд, не производящий никаких «вещественных» благ, в том случае, если он организован по-капиталистически, и наоборот, труд, который производит вещественное благо, может быть непроизводительным, если не организован по-капиталистически.

Почему Маркс считал именно так, а не иначе? Ведь, производительность вообще понимается по-другому, а именно как увеличение количества «материальных» благ. При капитализме производительность вообще становится моментом по-новому понимаемой производительности, потому что товарное производство проникает во все сферы воспроизводства человеческой жизни, всё более обосабливает конкретный труд товаропроизводителя и развивает средства производства, тем самым создавая условия не только для обмена «вещественных» продуктов труда, но и для обмена «невещественных». Исторически первой формой производства, которой овладел капитал, является «вещественная», а именно производство средств к жизни и средств производства, что создало фундамент для окончательного отделения сферы услуг. На заре капиталистического производства сфера услуг существовала в основном на доход господствующего класса (прислуга в доме, врач на вызове или поэт при дворе) и закономерно считалась непроизводительной, то есть не создающей прибавочную стоимость и, следовательно, капитал. С течением времени в эту сферу проникли капиталистические отношения, появились клининговые компании, частные клиники и издательские дома, заключающие контракты с писателями. Произошёл примерно тот же процесс, что наблюдался и в Древней Греции, когда для занятий философией и искусством необходимо было создать материальную базу — систему производства, основанную на рабском труде. Но бывшие непроизводительные работники в массе своей не стали «свободными гражданами полиса», они стали такими же пролетариями, как и рабочие, превращающие свой прибавочный труд в капитал владельца средств производства, а сфера услуг вошла в подразделение предметов потребления ⁴³.

При этом, данная сфера всё же имеет свои особенности. Услуги пропускают стадию «внешнего предмета», входят в потребление в момент своего производства, а после окончания процесса производства приобретают форму денежного капитала, который используется точно так же, как и любой другой капитал — для покупки рабочей силы и средств производства, благодаря чему форма «невещественного» производства имеет следующий вид:

Д — Т (Р+Сп) — П… П — Т' — Д'

К примеру, часть услуг не может производиться без присутствия потребителя (медицина, транспорт, парикмахерские) в месте их оказания, что, с одной стороны, позволяет сразу же реализовывать свой продукт, а с другой — приводит к остановке производственного процесса при отсутствии потребителя. Все остальные признаки капиталистического производства остаются на месте: покупка рабочей силы и средств производства, создание стоимости и прибавочной стоимости, возрастание капитала и изменения строения в сторону увеличения участия средств производства. Как пример, можно взять одну из древнейших профессий в мире — проституцию. Проституция полностью легализована в восьми странах Европы (Нидерланды, Германия, Австрия, Швейцария, Греция, Турция, Венгрия и Латвия), в ряде стран проституция разрешена, но публичные дома под запретом (Бельгии, Испании, Италии, Люксембурге, Чехии). В России она полностью под запретом, однако в теневом секторе экономики задействовано, по различным данным, от 1 до 3 млн человек, число колеблется в зависимости от тяжести экономической ситуации в стране ⁴⁴. Опять же, проститутка переходит в разряд производительных работников при условии, что она оказывает услуги в рамках организованного по-капиталистически бизнеса, это может быть официально зарегистрированный бордель или её может эксплуатировать сутенёр, находящийся на нелегальном положении.

В Германии, к примеру, с 2002 года действует «Закон о проституции», который её собственно и легализовал, поставив в один ряд с профессиями врача, токаря или повара. Сегодня это — целая индустрия по оказанию секс-услуг: бордели растут как грибы и борются за клиента, проституками уже стало более 400 тысяч женщин, оборот измеряется миллиардами евро ⁴⁵. Хотели как лучше, ведь легализовать значит вывести проституцию из криминальной сферы, но получилось как всегда. Криминал только укрепился ⁴⁶, масштабы проституции возросли, а государство даже в какой-то степени содействует тому, чтобы женское тело стало товаром ⁴⁷. Самое забавное в этом, что и здесь технический прогресс находит себе применение, выдавливая работников и создавая тенденции к перевороту в данной отрасли. Не так давно в той же Германии открылся бордель, где работают не живые женщины, а куклы для секса ⁴⁸. Видимо, в скором времени не только рабочим придётся соревноваться с роботами, но и «ночным бабочкам».

Но, несмотря на пропуск стадии «внешнего предмета», стадия Т', как социальная форма продукта труда, всё же существует через общественное сознание, что позволяет данному товару «обращаться» на рынке услуг и тем самым конкурировать с другими подобными услугами. Отсюда и берётся у Маркса в первом томе «Капитала» школьный учитель, который у многих вызывает недоумение, когда Маркс называет его производительным рабочим, «коль скоро он не только обрабатывает детские головы, но и изнуряет себя на работе для обогащения предпринимателя» ⁴⁹. Мы видим, что Маркс имеет в виду учителя, который работает в частном учебном заведении, так как он работает для обогащения предпринимателя. Он подчеркивает, что дело не только в полезном эффекте от труда, но и в том, служит ли этот труд цели производства прибавочной стоимости. Учитель из цитаты является частью сложившихся производственных отношений, которые делают его орудием увеличения капитала, при этом его продукт идеально обращается на рынке через те же рейтинги ВУЗов или частных школ.

На этом примере хорошо видно, как один и тот же труд может быть в разных условиях как производительным, так и нет. Школьный учитель как работник бюджетной системы образования является непроизводительным, но как работник частной школы он находится в системе производственных отношений капитализма и начинает приносить прибавочную стоимость для своего нанимателя, тем самым переходит в разряд производительных работников. Уже эти первые замечания дают нам возможность по-новому подойти к анализу окружающей нас действительности. Если мы сравним образовательные системы современной России и США, то мы увидим кардинальное отличие. Доля частного капитала в них значительно отличается: в России образовательная система практически полностью бюджетная, в США частнокапиталистические начала имеют довольно сильные позиции, особенно в сфере высшего образования. К примеру, если сравнить среднее образование, то в России в 2017 году действовало всего 819 частных школ, в которых проходили обучение 114 тыс. детей (доля частных школ — 1,8%, или 5% рынка) ⁵⁰, тогда как в США, по данным 2015 года, насчитывалось 34 576 частных начальных и средних школ (27% от общего числа школ), в которых было занято почти 481 тыс. учителей (11% от общего числа учителей) и обслуживавших 4 млн 903 тыс. учеников (9% от общего числа обучающихся) ⁵¹. Что касается высшего образования, то в США оно практически целиком находится во власти капитала.

Эти показатели — не случайность. Российская система образования является по сути наследием советской образовательной системы, которая совершенно чужда системе капиталистических производственных отношений. С точки зрения капитала, это полностью непроизводительная сфера, работник, занятый в ней, обменивает свой труд на доход, а не на капитал, и не приносит прибавочную стоимость. В образовании продолжается объективный процесс, который находит своё выражение в тенденции капитала охватить все сферы производства, тем более, если это сфера, где производится человек как часть господствующих общественных отношений, и вряд ли этот процесс обратим на данном этапе. Место непроизводительных работников сферы образования в России рано или поздно займут производительные. В качестве примера можно привести Ломоносовский образовательный холдинг, который объединяет частные школы, частные детские сады, центры дошкольного образования и дополнительного образования для школьников и студентов. В этот холдинг входят средние школы Москвы и Подмосковья, годовая выручка которых составляет $ 16,5 млн ⁵².

Значит ли это, что при капитализме все работники становятся неизбежно производительными? Безусловно, к этому существует объективная тенденция, которая служит лейтмотивом всего исторического развития капитализма. Как только созрели условия, необходимые для возникновения капитала, как только в полную силу заработали законы движения капиталистического способа производства, этот раскрученный маховик противоречий уже нельзя было остановить. Капитал как гигантский пылесос начал втягивать в себя прибавочный труд, постоянно расширяя сферу своего влияния, захватывая в себя обломки старых общественных отношений. На месте крестьян и ремесленников возникала армия наёмных работников — производительных работников с точки зрения капитала, своим трудом создающих для него прибавочную стоимость. Этот процесс происходил во времена Маркса в странах Первого мира, так ярко описанный в первом томе «Капитала», этот же процесс происходит и на наших глазах, но теперь уже в странах периферии. Совсем недавно по историческим меркам (начиная с 1980-х годов) были разрушены некапиталистические формы хозяйствования в Индии, Китае, Бразилии и в других местах, миллионы крестьян и их детей были вынуждены пополнить армию наёмных работников, продавая свою способность к труду на многочисленных городских фабриках, заводах и в офисах ⁵³. Капиталистическая форма организации труда, включая их в систему капиталистического производства, делает их труд производительным, приносящим прибавочную стоимость в рамках капиталистического производства.

Здесь перед нами открывается вся суть современного империализма. В XIX веке «капиталистическая глобализация» означала индустриализацию стран Первого мира и препятствование индустриализации докапиталистического Третьего мира (который, в свою очередь, был преобразован в поставщика сырья, что стало значительным вкладом в капиталистическое производство стран Первого мира). Однако с каждым новым прогрессом в технологической основе накопления капитала, который происходил в странах Первого мира, всё более снижалась способность капиталистов инвестировать в производительную рабочую силу. Накопление капитала требовало всё больших затрат на покупку машин, необходимых как для победы в конкурентной борьбе, так и для того, что крайне важно, чтобы блокировать тенденцию к росту заработной платы. В связи с этими процессами прибавочная стоимость, создаваемая рабочей силой, неуклонно уменьшалась.

Здесь мы сталкиваемся с противоречием, которое заложено в самом капиталистическом способе производства, на которое указывал Маркс:

«С одной стороны, тенденция капитала заключается в том, чтобы сводить к всё уменьшающемуся минимуму рабочее время, необходимое для производства товара, а следовательно, также и количество производительного населения по отношению к массе продукта. Но, с другой стороны, тенденция капиталистического способа производства заключается, наоборот, в том, чтобы накоплять, превращать прибыль в капитал, присваивать возможно большее количество чужого труда. Капиталистический способ производства стремится понижать норму необходимого труда, но при данной норме применять возможно большее количество производительного труда» ⁵⁴.

Американский марксист Зак Коуп верно ухватил это противоречие, которое со временем привело к возникновению нынешнего империализма. Сокращение переменного в противоположность постоянному капиталу в странах Первого мира способствовало снижению норм промышленной прибыли и тому, что капиталистические монополии начали искать за рубежом более выгодные и более определённые инвестиционные возможности. Благодаря этому, особенно после деколонизации во второй половине XX века, мы увидели развитие капитализма в странах Третьего мира и, как следствие, указанное выше втягивание крестьян и ремесленников в сферу капиталистических отношений.

Коуп указывает на ошибочность взглядов Розы Люксембург, которая выводила империализм из необходимости продавать избыточные товары ядра на рынках, не являющихся капиталистическими. Империализм вызван к жизни не потребностью в реализации прибавочной стоимости, а необходимостью эксплуатировать рабочую силу (производительных работников), высасывая из неё прибавочную стоимость ⁵⁵.

Казалось бы, теперь мы можем легко ответить на вопрос о том, какой труд в системе капиталистических производственных отношений является производительным, а какой нет. Тем не менее, у этого вопроса есть ещё одно измерение, которое многих сбивает с толку. Работник торговли по вышеописанной схеме полностью подпадает в разряд производительных работников, ведь он приносит прибыль в рамках организованного по-капиталистически предприятия. На первый взгляд, изложенное понимание производительного труда, развитое Марксом, вступает в противоречие с его же утверждением, что труд рабочих и служащих в сфере торговли не является производительным ⁵⁶.

Источник возникновения этого кажущегося противоречия во взглядах Маркса был указан нами во введении и связан с тем, что так называемый четвёртый том «Капитала» был издан позже всех, а ведь именно в нём Маркс даёт дополнительные разъяснения по вопросу производительного и непроизводительного труда, которые окончательно проясняют его взгляды. В приложении к первому тому «Теорий», озаглавленном «Понятие производительного труда» Маркс в самом конце уточняет, что «здесь мы рассматриваем только производительный капитал, т. е. капитал, занятый в непосредственном процессе производства» ⁵⁷.

Маркс отсылает читателей ко второму тому «Капитала» и формуле о метаморфозах капитала, что мы обсуждали выше. Производительный капитал заключает в себе процесс создания продуктов, к которому относятся не только «вещественные» товары, но и «невещественные» услуги, а также всякая работа, необходимая для приспособления благ к целям потребления, например, хранение, перевозка, упаковка и т. д. В рамках чистого процесса обращения происходит только купля-продажа, простой переход права собственности, отвлечённый от реального перехода продукта. На этой основе возникает различие труда, занятого в производстве, и труда, занятого в обращении.

Таким образом, по Марксу производительным является всякий труд, организованный в формах капиталистического процесса производства или нанятый производительным капиталом, т. е. капиталом в фазе производства. С этой точки зрения, труд торгового работника не является производительным, так как нанят капиталом, находящимся в фазе обращения, его труд имеет стоимость, равную стоимости рабочей силы, но этот труд не производит стоимости, и тем более прибавочной стоимости. Маркс по этому поводу давал разъяснение:

«То, чего он (торговый работник — Е. Р. и Г. Т.) стоит капиталисту, и то, что он ему приносит — это различные величины. Он приносит ему прибыль не потому, что непосредственно создает прибавочную стоимость, а потому, что помогает уменьшать издержки реализации прибавочной стоимости, поскольку он выполняет отчасти неоплаченный труд» ⁵⁸.

То есть торговый капиталист получает прибыль не за счёт прибавочной стоимости, извлекаемой из его работников, а за счёт участия торгового капитала в системе общественного производства и получения соответствующей нормы прибыли на этот самый капитал. А с другой стороны, торговый рабочий помогает своему капиталисту в обращении, уменьшая издержки, и поэтому опосредованно создаёт капитал для своего работодателя. Торговый работник извлекает из обращения своим трудом величину большую, чем стоимость его рабочей силы, тем самым на смену формы капитала затрачивается труд, не добавляющий стоимости товару, но необходимый для получения прибыли на торговый капитал.

Современные крупные ритейлеры выполняют широкие функции по перевозке, хранению, упаковке и т. д., которые относятся к процессу производства и являются по своей сути производительными функциями, а продавцы зачастую совмещают функции не только обеспечения перехода прав на владение некоей потребительной стоимостью, но и выполняют целый ряд производительных функций по погрузке и разгрузке, расстановке товара на прилавках и многое другое, поэтому их труд отчасти становится производительным и создаёт прибавочную стоимость для номинально торгового капитала, хоть и относится по факту к производительной стадии. Торговые работники выполняют часть производительных функций и часть непроизводительных, поэтому их можно назвать вслед за Лениным полупроизводительными ⁵⁹. Полупроизводительность будет пониматься как совмещение производительных и непроизводительных функций, а также как выполнение непроизводительного труда, который непосредственно не производит прибавочной стоимости, но необходим капиталисту для получения прибавочной стоимости в форме прибыли, создаваемой другими работниками. Непроизводительный труд, затрачиваемый в рамках капиталистической логики, превращает объективные условия труда в капитал, а их владельца — в капиталиста ⁶⁰и, таким образом, становится с точки зрения своего капиталиста как бы производительным, но по сути им не является, потому что извлекаемая прибавочная стоимость в форме прибыли напрямую не зависит от количества труда, затраченного работниками данной сферы, а зависит от установившейся нормы прибыли на капитал.

Следует заострить внимание на том, что функция обращения капитала — это только переход права собственности на продукт от одного лица к другому, чистые издержки по превращению стоимости из товарной формы в денежную или обратно, реализация произведённой стоимости. По меткому выражению советского политэконома И. И. Рубина, процесс обращения капитала как бы «преодолевает трение товарно-капиталистической системы, вытекающее из её раздробленности на частные хозяйства» ⁶¹. Современность даёт нам удивительные примеры того, как капитал, опираясь на технический прогресс, исключает непроизводительные функции из процесса обращения. Так, к примеру, совсем недавно в США в городе Сиэтл (штат Вашингтон) открылся Amazon Go — автоматизированный супермаркет, в котором нет кассиров и продавцов. Их в Amazon Go заменяют камеры и система, которая автоматически подсчитывает сумму покупки. Живые сотрудники в магазине всё же есть — это работники, выполняющие производительные функции в торговом зале, раскладывающие товар по полкам ⁶². Да и незачем так далеко заглядывать, уже сейчас в России в крупных сетевых магазинах организована система самообслуживания, которая позволяет покупателю в обход кассира оплатить покупки, и уже можно с уверенностью сказать, что эта система вскоре будет повсеместно распространена, и отдельная непроизводительная функция кассира уйдёт в прошлое.

Аналогичная участь, по-видимому, ждёт и многочисленных работников, занятых в финансовой сфере. Как было уже выше отмечено, фаза денежного капитала относится к процессу обращения, следовательно, выполняя необходимые посреднические функции в процессе воспроизводства капитала, задействованные работники выполняют непроизводительные функции. Здесь нас не должно вводить в заблуждение, что финансовая сфера необычайно разрослась со времён Маркса. Как он сам указывал:

«Разделение труда, выделение какой-либо функции в самостоятельную ещё не делает ее функцией, производящей продукт и стоимость, если она не была таковой сама по себе, т. е. ещё до выделения её в самостоятельную функцию» ⁶³.

Но их труд необходим для капиталиста, без них процесс накопления остановится для денежного капитала, поэтому они являются полупроизводительными.

Как и в сфере торговли, в финансовой сфере изменения происходят на наших глазах. Необычайное развитие информационных технологий вскоре грозится трансформировать всю банковскую сферу, интернет-банкинг рано или поздно перенесёт всю область финансовых операций в виртуальный мир, избавив банки от необходимости содержать тысячи офисов с их штатом непроизводительных работников по всей стране. Представить количество людей, которые пополнят резервную рабочую армию, довольно легко, только Сбербанк имеет более 16 тысяч отделений в 83 субъектах Российской Федерации, в которых занято 260 тыс. сотрудников ⁶⁴.

Одно из видных мест в сфере обращения на сегодняшний день занимает рекламная индустрия, зародившаяся одновременно с торговым капиталом и вставшая наравне с ним. Её главной задачей в эпоху тотальной конкуренции между товаропроизводителями является сбыт продукции, помощь капиталу в его метаморфозах из товарной формы в денежную, что не добавляет товару стоимости. С первого взгляда может показаться, что реклама — это лишь чистая издержка обращения, но за видимостью скрывается производительная функция наподобие функций транспортировки, хранения и упаковки. Этой функцией рекламной отрасли является оповещение потребителя или связь производства и потребления как разными сторонами воспроизводства человека. Коммуникация между производителем и потребителем обеспечивает реализацию продукта в потреблении, но в условиях товарного производства она превращается в инструмент смены формы товара, по этой причине труд работников, занятых в рекламной индустрии, может считаться полупроизводительным.

В современном мире рекламный рынок достиг поистине грандиозных масштабов. Расходы на рекламу во всём мире неуклонно растут и уже сейчас превышают астрономические 500 млрд долларов в год. Северная Америка занимает лидирующие позиции по инвестициям в этот сектор, за ней следуют Азия и Западная Европа. Безусловным мировым лидером здесь являются США. Только в 2016 году на рекламу в этой стране было потрачено более 190 млрд долларов. Эта цифра более чем вдвое превышает сумму, затраченную на рекламу в Китае, на втором по величине рекламном рынке в мире ⁶⁵.

Тем не менее, внутри капиталистического способа производства вынужденно сохраняются большие области непроизводительного труда. С точки зрения определения производительного труда, данного Марксом, труд чиновников, полиции, военных, не может быть отнесён к производительному. О них Маркс писал:

«Громадной массе так называемых „высших“ работников, — государственных чиновников, военных, виртуозов, врачей, попов, судей, адвокатов и т. д., труд которых отчасти не только не производителен, но по существу разрушителен и которые тем не менее умеют присваивать себе весьма крупную долю „материального“ богатства либо продажей своих „нематериальных“ товаров, либо насильственным навязыванием их, — всей этой массе отнюдь не было приятно быть причисленной в экономическом отношении к одному классу со скоморохами и домашней прислугой и предстать просто в качестве прихлебателей, паразитов, живущих за счет подлинных производителей (или, точнее, за счёт агентов производства)» ⁶⁶.

С чиновниками, военными и судьями всё предельно ясно, их труд действительно не производителен, но не потому, что он не воплощается в материальных предметах, а потому, что во времена Маркса, как и в наше время, этот труд, во-первых, относится к тому самому «трению», но уже слегка в другой области — в области распределения продуктов труда как частной собственности, и, во-вторых, эти работники существуют с доходов как полностью непроизводительные работники. Главной задачей государства является обеспечение функционирования и охрана системы частнособственнических отношений распределения. Труд, исполняемый внутри государственной машины, имеет стоимость, равную стоимости рабочей силы, но по своей сути он является трудом по распределению стоимости, а не по её созданию, и поэтому он не производителен и относится к тому, что Маркс называл faux frais ⁶⁷. В условиях государственно-монополистического капитализма граница между чиновниками и капиталистами стирается, что приводит к образованию совокупного капиталиста ⁶⁸, поэтому интересы высокопоставленных государственных служащих противоположны рабочему классу. Труд работников в частных юридических организациях, с одной стороны, непроизводителен, так как эти работники занимаются защитой интересов владельцев частной собственности (средств производства или рабочей силы), что не добавляет стоимости товару, а с другой стороны, их труд необходим для извлечения процента на капитал в сфере распределения.

Силовые государственные структуры занимаются тем же самым. Полицейские являются стражами частной собственности и инструментом подавления воли трудящихся, их функции могут переходить к различным частным охранным предприятиям или даже криминальным структурам, устроенным по-капиталистически, но от этого они не становятся производительными в капиталистическом смысле, не создают прибавочной стоимости, они лишь помогают капиталисту получить причитающийся ему процент прибыли на вложенный капитал. Государственные военнослужащие или частные военные компании тоже получают свою долю прибавочной стоимости, созданной производительными работниками. В первом случае производственный процесс по уничтожению людей и перераспределению различных ресурсов организован посредством государственной машины ⁶⁹, работники, занятые в нём, существуют за счёт доходов государства, которые возникают из налогов, собираемых с трудящихся масс. А во втором случае частный капитал нанимает соответствующую рабочую силу, которая оказывает ему непроизводительные услуги в фазе распределения, но при этом способствует накоплению капитала. Работников ЧВК можно отнести к полупроизводительным работникам, интересы которых из-за специфических условий труда направлены против рабочего класса. Если обращаться к истории, то непроизводительность силовых структур видно невооруженным взглядом, так как эти специфические работники существовали в основном за счёт грабежей побеждённой стороны. Недавняя история с российскими наёмниками из ЧВК Вагнера, которые были уничтожены в Сирии, в очередной раз обнажает перед нами их суть, как псов войны, пускаемых в ход всякий раз, когда необходимо поделить чьё-то богатство ⁷⁰. Услуги по отъёму собственности в эпоху империализма становятся выгодным бизнесом, хоть и изрядно кровавым. ЧВК активно используют большинство империалистических стран, включая и Россию. Даже Китай, который в левых кругах до сих пор неправомерно считается социалистическим, начал использовать ЧВК для реализации своих империалистических замыслов ⁷¹.

Отношение же Маркса к труду врачей в вышеприведённой цитате следует считать ошибочным. Чем же тогда труд врачей в частных клиниках отличается от труда учителей, нанятых в частную школу? Ведь выше по тексту мы приводили его слова, где он называл подобных учителей производительными работниками. Возможно, всё дело в конкретно-исторических условиях, в которых Маркс жил и писал «Капитал». В то время врачи находились на положении привилегированных ремесленников, по большей части это были очень хорошо оплачиваемые работники, выходцы из среды аристократии и буржуазии.

Сейчас в России ситуация в области здравоохранения чрезвычайно схожа с ситуацией в образовании. Про неё аналогичным образом можно сказать, что она перешла к нам от СССР и до сих пор переживает период капиталистической трансформации. Отсюда некая двойственность в положении медицинских работников. Всё чаще становится распространённым явление, когда врач, отработав свою смену в государственном учреждении, в этот же день принимает пациентов в частной клинике. Врач в государственном учреждении является непроизводительным работником, в то же время, подрабатывая в частной больнице, он начинает приносить прибавочную стоимость для своего нанимателя и переходит в разряд производительных. Постоянные реформы и оптимизация здравоохранения приводят к увеличению числа частных клиник и притоку туда пациентов. В 2015 году, несмотря на экономический кризис, в 45% частных клиник был зафиксирован рост среднего чека ⁷². По данным 2017 года, заметно выросло число амбулаторно-поликлинических организаций — с 18,6 тыс. в 2015 году до 19,1 тыс. — в 2016-м. На фоне сокращения государственного присутствия в здравоохранении рост происходил в основном за счёт негосударственных медучреждений (с 4,1 до 4,5 тыс.) и организаций частной формы собственности (с 3,7 до 4,2 тыс.) ⁷³.

В наше время капитал проникает даже в такие сферы, как религия, и уже не кажется странным, когда РПЦ называют «гигантской корпорацией». Если во времена Маркса церковь была организована на государственно-феодальных началах, существовал определённый налог (в России он назывался «десятина»), который рабочему приходилось из своей заработной платы выплачивать церкви за навязанные ему услуги, то сейчас ситуация кардинально изменилась. Налога не существует, а доля пожертвований с каждым годом неуклонно снижается. Зато около половины своего бюджета РПЦ получает от деятельности коммерческих предприятий ⁷⁴. Таким образом, РПЦ — совокупный капиталист, высасывающий прибавочную стоимость из производительных работников своих, организованных по-капиталистически, предприятий. Сами же церкви являют собой скорее отдельные «предприятия», связанные единым брендом, где оказываются специфические услуги, с прайсом на которые всегда можно ознакомиться. И тут неважно, что попы занимаются тем, что дурят людям голову, этим они всё же производят человека, дают ему успокоение, как, например, психологи-фрейдисты в частных клиниках.

В итоге мы получаем следующую картину:

Производительными рабочими в капиталистическом обществе являются все работники, которые производят стоимость и прибавочную стоимость в рамках производительной формы капитала и продолжения его процессов в сфере обращения. Непроизводительными работниками являются те, кто не создаёт капитал, то есть не приносит прибавочной стоимости капиталисту (хотя их товары или рабочая сила имеют стоимость). Рабочая сила или товары непроизводительных работников имеют стоимость и обмениваются на доход.

Основное производство стоимости и прибавочной стоимости происходит в процессе П… П, часть создаётся в процессе обращения, так как является продолжением производственного процесса. Остальные издержки обращения являются чистыми или непроизводительными даже при организации производства на капиталистических основах, но при этом труд, затрачиваемый в этой сфере, необходим для извлечения нормы прибыли на капитал и имеет характер полупроизводительного. Процессы обеспечения и организации распределения прибавочной стоимости так же, как и процессы обращения, являются непроизводительными, следовательно, и работники, занятые там, не производят стоимости и прибавочной стоимости, однако их труд необходим для поддержания капиталистической системы, но если труд работников распределения организован по-капиталистически, то они оказывают помощь в извлечении прибыли, из-за чего их можно назвать полупроизводительными.

Важным моментом является существование прослойки мелкой буржуазии, которая имеет средства производства, никого не эксплуатирует и создаёт как «вещественные» товары, так и «невещественные», то есть производит стоимость. Но в силу того, что при капиталистическом способе производства средства труда противостоят работнику как капитал, мелкий буржуа начинает раздваиваться ⁷⁵и становится, с одной стороны, капиталистом, а с другой — пролетарием. Именно роль буржуа, ввязавшегося в рыночную конкуренцию, толкает эту прослойку к тому, чтобы стать полноценными капиталистами, расширять производство и нанимать больше работников, а положение рабочего, создающего для себя стоимость и прибавочную стоимость, делает восприимчивыми к усвоению объективных интересов рабочего класса по уничтожению капитала как социального отношения. При этом в современном мире мелкий буржуа практически не существует автономно — он платит проценты по кредиту, взятому на средства производства, отдаёт часть прибыли за аренду помещения, конкурирует с монополистами, что позволяет крупным капиталистам включать «хозяйчика» в производительную форму капитала и делить между собой созданную им прибавочную стоимость. Через подобные механизмы капитализм овладевает не только наёмными рабочими, не имеющими средств производства, но и производителями, номинально независимыми, но реально опутанными различными отношениями, принуждающими их производить прибавочную стоимость для других капиталистов, так как средства производства в современном обществе обладают не только своей натуральной формой вещей, но и социальной формой капитала как самовозрастающей стоимости. Из-за этого прослойка мелкой буржуазии постоянно находится на грани распада, она нестабильна, как газированная вода, которая до снятия крышки является угольной кислотой, а после вскрытия превращается в воду и углекислый газ, но как воды в количественном отношении остаётся больше, так и пролетариями, погрязшими в долгах, становится большая часть из предпринимателей, решивших работать не на «дядю», а на себя.

Чтобы понять всю неустойчивость положения мелкой буржуазии, обратимся к статистике по предприятиям малого бизнеса США. Из данных Бюро статистики труда «Выживание предприятий частного сектора к началу года» следует, что из более 500 тыс. открытых предприятий около 20% терпят неудачу в первый год, а 50% из них терпят неудачу к пятому году ⁷⁶. При этом надо учитывать, что в Соединённых Штатах на 99% всех частных предприятий в стране в среднем работают менее 500 человек, а это означает, что малый бизнес технически доминирует на рынке, аккумулируя 52% всех занятых работников (19,6 млн американцев работают на предприятиях, где занято менее 20 рабочих, 18,4 млн работают в фирмах, в которых занято от 20 до 99 рабочих, и 14,6 млн работают в компаниях со 100 до 499 рабочими; при этом, 47,7 млн американцев работают в фирмах с 500 или более работниками ⁷⁷. Из данной статистики нетрудно сделать вывод, что значительная часть работоспособного населения США, как наёмные работники, лишённые средств производства, так и мелкие буржуа, находятся в крайне нестабильных условиях, постоянно подвергаясь риску потерять свою работу и бизнес.

 

Заключение

Итак, почему так важно понимать, какой труд является производительным, а какой нет? Какую практическую пользу даёт нам это понимание? Ведь мы не занимаемся исследованиями ради самих исследований, как это делают буржуазные учёные. Наши выводы должны служить насущным интересам коммунистического движения, способствовать адекватному восприятию реальности, ведь именно в этом залог верной оценки сложившейся ситуации, а значит, и верного политического курса.

В первую очередь, понимание производительности труда даёт ключ к пониманию классовой структуры общества. На данном этапе общественного развития существует два класса, которые полярно противостоят друг другу: пролетариат и буржуазия. Пролетариат ⁷⁸— это класс наёмных работников, лишённых всяких средств производства, живущих только за счёт продажи своей рабочей силы, которая эксплуатируется капиталом для присвоения прибавочной стоимости. Буржуазия — это класс, владеющий и распоряжающийся средствами производства как капиталом, эксплуатирующий рабочую силу для извлечения прибавочной стоимости. Главным признаком ⁷⁹, разделяющим эти классы, является владение средствами производства, именно оно делит общество на два противоположных лагеря, к которым остальные дифференцируемые по другим признакам прослойки так или иначе тяготеют. Но при этом также существует и другой, не менее важный, признак — создание прибавочной стоимости, а, следовательно, и капитала как социальной формы средств производства. Узнав, кто производит прибавочную стоимость в общественной системе производства, мы можем выделить группы людей, чьи объективные интересы состоят в уничтожении системы эксплуатации.

Выше мы показали, что следует понимать под производительностью в капиталистическом обществе, и что постоянно существует тенденция, согласно которой любой труд должен приносить прибавочную стоимость. Из-за этого классовая структура в количественном отношении достаточно подвижна и постоянно изменяется, классовые границы не являются чётко определёнными, порой даже один работник может одновременно выполнять и производительные, и непроизводительные функции. Таким образом, само понятие пролетариата в действительности является не статическим и навсегда данным, а динамическим, «количественная характеристика» которого может изменяться от одного слоя наёмных работников к другому.

Мы не удивим ни одного человека, интересующегося марксизмом, если скажем, что наиболее пролетаризированной прослойкой рабочего класса являются промышленные рабочие, не имеющие частной собственности на средства производства в объёме, достаточном для того, чтобы превратить их в капитал, и не получающие никаких социальных выплат от государства. Они более всех объективно заинтересованы в уничтожении капитализма. Это происходит не только из-за того, что у них нет собственности на средства производства и они вынуждены продавать рабочую силу, тем самым создавая для капитала прибавочную стоимость, но и по ряду других причин: создание «вещественных» богатств как фундамента общественной жизни, тяжёлые условия труда и крайняя зависимость от конъюнктуры рынка. Рядом с ними находятся работники сельского хозяйства, но условия труда в данной сфере производства, которые зачастую характеризуются высокой степенью разбросанности, не позволяют им выступать против капитализма единым фронтом.

Менее пролетаризированной группой рабочего класса являются работники «невещественной» сферы производства. Они, как и промышленный пролетариат, создают прибавочную стоимость и лишены средств производства, но при этом зачастую условия труда в этой сфере отличаются в лучшую сторону в сравнении с промышленными предприятиями. Производство менее концентрированно из-за того, что происходит работа с людьми, хотя благодаря современным технологиям и концентрации в черте города есть надежда на объединение этих работников в крупные коллективы для борьбы против капитализма. Необходимо также отметить, что большая часть производства данной сферы крайне зависима от финансового состояния потребителя услуг, что создаёт нестабильную занятость и высокую мобильность работников.

Работники сферы обращения, выполняющие производительные функции наравне с промышленными рабочими, являются пролетариатом. Выполняя непроизводительные функции, они также подвергаются эксплуатации в том смысле, что капиталист выжимает из них больше труда, чем необходимо затратить для воспроизводства их рабочей силы. Условия работы очень разнятся, но зачастую эти работники находятся в лучшем положении, чем промышленные рабочие.

Прослойка мелкой буржуазии в условиях гегемонии монополистического капитала создаёт прибавочную стоимость и достаточно нестабильна, что приводит к постоянному процессу пролетаризации этой группы, но при этом она заинтересована в сохранении товарных отношений, потому что владеет средствами производства, которые может превратить в капитал.

Наименее пролетаризированная группа наёмных работников сегодня — это «рабочие» сферы распределения, особенно те, которые являются непроизводительными из-за того, что работают на государство и живут с дохода совокупного капиталиста или даже срослись с ним. Объективные интересы современных чиновников, военных и полицейских направлены в первую очередь на сохранение системы эксплуатации, так как они есть опора и защита буржуазии, их финансирование будет только усиливаться по мере подъёма рабочего движения и усиления конкуренции между национальными капиталами.

Примерно в таком порядке расположены группы наёмных работников по степени пролетаризации, а, следовательно, и их объективной заинтересованности в преобразовании общества. Здесь мы пока только наметили основной критерий для определения пролетаризации — создание прибавочной стоимости, как эксплуатацию капиталом, но существует ещё множество других, по которым можно выделять различные прослойки и определять объективные тенденции для формирования революционного классового сознания. В следующей статье мы постараемся продемонстрировать эти прослойки, детально изучить с количественной стороны классовую структуру и сознание масс в Российской Федерации.