Что это было?

В ближайшее дни в издательстве «Русский дом» выходит книга протоиерея Владимира Вигилянского «Что это было?», составленная из его почти ежедневных дневниковых записок в период беспрецедентной за последние годы информационной атаки на Церковь в предвыборные и послевыборные месяцы 2012 года. Одна из сквозных тем «Записок» – анализ пропагандистских методов тех, кто развязал эту информационную войну. Сайт «Православие.Ру»начинает серию публикаций из этой книги.

Части полностью - по ссылкам в тексте:


 Что это было? Часть 1

...26 января

...Сегодня, едучи в машине, слушал по «Русской службе новостей» глупейшие претензии к Церкви – мол, мы ждем от нее социальной работы, заботы о сиротах и стариках, служение ближним, а видим сращивание Церкви с властями и т.д. и т.п.

В связи с этим вспомнил, как выступал три года назад в Московском Центре Карнеги, который называет себя «Глобальной экспертно-аналитической организацией», с полуторачасовым докладом, посвященном 20-летию религиозной свободы. Я знал, что там будет не самая дружественная аудитория. Большинство присутствующих были правозащитники и религиоведы. После доклада на меня обрушилась лавина недоброжелательных откликов, цель которых обвинить Церковь во всех мыслимых и немыслимых грехах. Впрочем, один интеллигентный правозащитник В.М. Гефтер стал говорить о том, что он из доклада очень много узнал о Русской Православной Церкви, что нужно почаще правозащитникам встречаться со священнослужителями на дискуссиях, на круглых столах, на совместных конференциях.

В ответ на вежливое приглашение к диалогу, я, неожиданно для себя, сказал: «Уважаемый Валентин Михайлович! К сожалению, должен вас огорчить, практически невозможно найти священника для круглых столов, все мы чрезвычайно заняты. Кроме богослужения, преподавания в семинариях, училищах, воскресных школах, повседневной пастырской работы с прихожанами, участия в строительстве и реставрации храмов, мы все в Москве распределены по секторам социальной деятельности Церкви…»

Тут я достал двухсотстраничный справочник «Социальная деятельность православных приходов Москвы» и стал нудно по оглавлению читать учреждения, опекаемые московскими приходами:

Больницы ведомственные, Больницы городские и клинические, Больницы детские, Больницы специализированные, Госпитали, Детские дома, Детские приюты, Детские сады, Дома ребенка, Коррекционные учебные заведения и школы-интернаты, Следственные изоляторы, Воинские части и милицейские подразделения, Образовательные учреждения для инвалидов, Общественные организации, Психоневрологические интернаты, Центры социального обслуживания, Учреждения для престарелых, Онкологические учреждения, Центры реабилитации, Благотворительные столовые, Богадельни, Братства, Группы милосердия, Детские дома, Детские лагеря, Курсы, Медицинские службы, Молодежные объединения и центры, Патронажные службы, Помощь частным лицам при храмах, Православные библиотеки, Православные приюты, Пункты сбора и выдачи одежды, продуктов, лекарств и др., Сестричества, Службы помощи заключенным, Службы помощи семье, Училища, Фонды, Центры реабилитации алкогольно– и наркозависимых, жертв сект и др., Юридические службы.

«Впрочем, – сказал я, если правозащитные организации и религиоведы имеют опыт в подобной социальной работе или просто захотят включиться в ту, которую ведет Церковь, то время у священников наверняка найдется – любая помощь нам очень нужна».

На этом обсуждение доклада закончилось. С предложением о помощи ко мне никто не обратился...

 Что это было? Часть 2

...12 февраля

Когда я был деканом факультета журналистики в первые годы 2000-х и вел мастер-классы по журналистике, вышла книга Виктор Сороченко «Энциклопедия методов пропаганды: как нас обрабатывают СМИ, политики и реклама». Со студентами мы изучали разнообразные случаи политического манипулирования массами, разбирали секреты пропаганды и механизмы продвижения в СМИ продукции масс-культуры. «Демократические» СМИ в 90-е годы давали большое количество примеров организации информационных войн против Церкви.

Особенно распространенным методом борьбы с Церковью в те годы был метод «информационной блокады». О нем в книге В. Сороченко сказано:

«Информационная блокада всегда тесно связана с информационным доминированием. Это две стороны одной медали. К ним прибегают как в случае военных действий, так и в мирное время. Имеет место создание информационного вакуума по какому-то вопросу с последующим распространением тенденциозной информации о нем. Очень часто властные структуры блокируют информацию по какой-либо проблеме, а затем выдают ее в безальтернативном режиме. Поскольку интерес к данному вопросу в обществе очень силен, выгодная для власти информация получает максимальное распространение. Это позволяет обеспечить единую интерпретацию происходящих событий и представляет, по сути, массовое зомбирование людей. В этом случае фиксированная позиция СМИ не подлежит изменению, поэтому другая точка зрения практически недоступна для широкой аудитории».

Студентам я рассказывал о моем конфликте с приятельницей из США, специалистом по русской литературе, которая приехала в Москву сразу после бомбежек Сербии. На меня, как и на многих в России, вся это кровавая история с погибшими более 500 мирных жителей и около 1000 раненых за одиннадцать недель авианалетов, произвела большое впечатление. Я пытался понять, знает ли приятельница о бомбежках химических заводов, о радиоактивных зарядах на бомбах, о разрушении 50 мостов, телебашни, о погибших сербских и западных журналистах, о взрыве пассажирского поезда с детьми, о 350 тысячах беженцев-сербов и т.д. Но она была как завороженная: это все вранье, ваша пропаганда, Милошевич - это Гитлер сегодня. Информационная блокада в США и странах Запада формировала общественное мнение, которому абсолютно было не важно, что пострадала прекрасная страна и множество ни в чем не повинных людей. Я вспоминал, как мы с ней в 70-е годы смотрели по ТВ в Москве репортаж с какого-то съезда КПСС и как речь генсека Брежнева постоянно прерывалась овациями и аплодисментами. А теперь речь Б. Клинтона в Конгрессе США по поводу Сербии то ли 28, то ли 38 раз прерывалась теми же овациями и аплодисментами: «Тебе это ничего не напоминает?» Но она была непреклонна: Милошевич - это Гитлер сегодня.

Как журналист я много писал об информационных войнах против Церкви в печати. К этому времени я издал 2 брошюры: «Для новых гонений на Церковь уже все подготовлено (к годовщине выхода “Церковно-общественного вестника” — специального приложения к газете “Русская мысль”)» (М., 1997 г.) и «Последняя грань»: Фильм “Последнее искушение Христа” и споры вокруг него, (М. 1998 г.) и несколько обширных статей: «Информационное киллерство как жанр журналистики» (2000 г.), «СМИ и православие. Информационные войны вокруг «Основ православной культуры» (ж. «Новый мир», 2003, № 9) и др.

В 90-е годы мощные залпы информационных орудий звучали по поводу строительства Храма Христа Спасителя в Москве, закона «О свободе совести и религиозных объединениях», канонизации царской семьи, возвращения церковных ценностей, «захоронения останков царской семьи», несостоявшейся встречи Патриарха Московского и папы Римского, протеста православных против показа на Пасху антихристианского фильма, расширения католических епархий на территории России, преподавания в школе «Основ православной культуры» и др.

Во всех этих кампаниях присутствовала предельная концентрация негативных в отношении Церкви публикаций в одно и то же время и в одних и тех же изданиях, жесткая цензурная политика в отношении оппонентов, «демонизация» жертвы, использование услуг «перебежчиков», жонглирование политическими обвинениями, откровенная клевета, замалчивание реальных фактов и применение способов полемики, находящихся за гранью этических журналистских норм.

Газеты и журналы, которые согласованно участвовали в этих войнах, все те же: «Московский комсомолец», «Новые известия», «Новая газета», «Итоги», «НГ», «Московские новости», «Огонек». Издания «Новое время», «Сегодня», «Общая газета» - канули в Лету, на их место пришли всевозможные агентства, программы НТВ, Дождя и полуподпольных интернет-телевидений, радио «Эхо Москвы» и РСН...

 Что это было? Часть 3

...12 марта.

Позвонил Максим Шевченко — позвал на свою программу «В контексте» на 1 канале. Тема: Церковь и интеллигенция. По многим соображениям я стараюсь не участвовать в общественных дискуссиях и почти всегда предлагаю обратиться к другим экспертам. Вот и на этот раз я предложил М. Шевченко вместо себя протоиерея Максима Козлова. За последние 7 лет я принципиально не хожу на ток-шоу, хотя и были 1-2 исключения. В ноябре 2011 года на «Правмире» я публично призвал священников последовать моем логике.

Готов суммировать свою позицию.

1. В жанре ток-шоу, посвященным церковным или вообще религиозным проблемам, на любых каналах, когда собирают вместе 10-20 человек, истина никого не интересует, здесь нужно столкновение, противостояние, конфликт, скандал, «драматургия». Чем больше там будут орать, оскорблять, не давать друг другу слова, тем лучше. Священнослужитель в этом балагане выглядит странно: если он молчит, значит, соглашается с клеветой на Церковь, с оскорблениями в ее адрес; если начинает защищать, перекрикивая других, значит будет выглядеть нетерпимым, таким же, как вся эта орава.

2. Мудрая женщина, моя знакомая, работающая в госструктуре, очень точно выразила формулу участия священнослужителя в радио— или телестудии: если священник покидает свое сакральное пространство, с которым он ассоциируется, и перемещается в профанное пространство со своими специфическими законами, он занимает заведомо проигрышную позицию, становится очень уязвимым, тем самым невольно начиная свидетельствовать против Церкви.

3. Кроме массовых ток-шоу, есть другие «форматы»: двое с разными позициями + ведущий, как бы третейский судья. Или двое против двоих + ведущий. В этой ситуации, в зависимости от протяженности программы, есть возможность обосновать свою позицию, аргументировать свои доводы, изменить навязанную стилистику спора. В такой передаче священник участвовать может. Всё зависит от квалификации самого священнослужителя, от его апологетического дарования.

4. Есть еще информационные программы СМИ. Им часто нужно мнение церковнослужителя по тем или иным событиям. Здесь священник выступает в роли эксперта, выражающего православную точку зрения. Если он знаком с ситуацией, если его мнение согласуется с общепринятым церковным мнением, он должен о нем свидетельствовать.

5. Если сравнить некоторые программы, обсуждающие церковные проблемы, с участием священника с теми, которые проходят без его участия, то вторые выглядят как антицерковная агитка в духе партсобрания 50-летней давности. Агитка, которая ничего, кроме отвращения, у нормального человека не вызывает. Участие же в этом партсобрании священника, который еще не всегда может правильно отреагировать на яростные нападки, создает видимость объективности происходящего.

6. Есть каналы, например НТВ, отчасти — РенТВ, с которым вообще сотрудничать не следует. Такие передачи как «НТВшники» или «Центральное телевидение», как только речь заходит о Церкви, крайне тенденциозны. Я по наивности, к сожалению, много раз давал комментарии информационным программам НТВ и РенТВ, и почти всегда редакторы вырывали из контекста какую-нибудь незначительную фразу и вставляли в свой контекст, искажая до неузнаваемости мою мысль....

 

 Что это было? Часть 1
 Что это было? Часть 2
 Что это было? Часть 3
 Что это было? Часть 4

Протоиерей Владимир Вигилянский