Ещё одно кино. Обсуждение очередного мерзкого пасквиля из зомбоящика. Сразу говорю: в строительстве дорог ребята не разбираются абсолютно ;)

Собственно, кино:

 

Клим Жуков. Всем привет! Сегодня по многочисленным просьбам трудящихся мы попытаемся разобрать фильм Елены Чавчавадзе, такой замечательной российской журналистки, сценаристки и режи... режиссёрки, в общем. Фильм называется «Революция. Западня для России». Мы начнём со второго фильма, уж очень он показательный. Первый-то показательный, второй ещё лучше, поэтому начнём именно с него. Не уверен, что у нас за один раз получится всё разобрать, но канву событий мы наметим, если что, вы сможете, воспользовавшись нашей методикой, продолжить дело сами. Сегодня мы, чтобы не плодить лишних сущностей, решили не писать никаких конспектов с тайм-кодами, а просто вот прямо в студии включить кино, мы будем прямо смотреть, останавливать и разбирать его, если найдём вдруг что-нибудь там неправильное или ложное. Ну а разбирать мы будем с известным специалистом, известным в узких кругах публицистом Реми Майснером. Реми, привет! 

Реми Майснер. Приступаем. 

Клим Жуков. Мне вот из первой части очень понравилось – мне там всё понравилось, конечно, в первой части – мне понравилось, с каким обличительным пафосом было сказано, что Горький ехал в Америку в каюте класса «люкс». 

Реми Майснер. Да, а там ещё в Америке он поселился в отеле, и тоже в дорогом. Да, не хорошо. 

Клим Жуков. Да, т.е. в классе «люкс» всякому быдлу ездить не положено. 

Реми Майснер. Да. Ну там в начале какая-то бабуля-филолог сказала, что вот по её мнению, гонораров Горького никак бы не хватило на «люкс», не потянул бы он поездку по Европе, хотя Горький на тот момент, если кто не знает... Я вообще не понимаю – они его хотят каким-то выставить графоманом-шарлатаном, что ли? Там ещё дальше будет фраза, что его на каком-то мероприятии усадили рядом с Марком Твеном – а почему не Марк Твен решил с Горьким посидеть? Собственно говоря, Горький на тот момент – всемирно известный писатель, у него уже дома выходят собрания сочинений, и они уже на все языки переводятся, и пьесы его по всей Европе с большим успехом идут. 

Клим Жуков. Александр Парвус шваркнул Горького, будучи его продюсером и прокатывая пьесу «Мать», по-моему, на 100 тысяч рублей, что по тем деньгам, ну не знаю, как 10 млн. долларов сейчас, наверное. 

Реми Майснер. Да, и это только то, на что он его там шваркнул. 

Клим Жуков. Да. Горький, причём, не сильно расстроился, видимо... 

Реми Майснер. Горький говорит: «Я обращался потом к местным социал-демократам, когда у них был, спрашиваю: а как вот этот эпизод с Парвусом? А они мне говорят прямо на голубом глазу: «Ты понимаешь, ему надо было с одной мадам там прокатиться по курортам, а мадам очень дорогая...»» Он говорит: «Я промолчал – ну что тут скажешь? Мне потом ещё в театре её показали, что вон-вон, видишь, в ложе там сидит? Вот это её Парвус по курортам катал. Ну я посмотрел – ну да, красивая». 

Клим Жуков. Вот, так что я думаю, Горький мог себе... Ну просто как: если едет куда-нибудь, например, Николай Второй или великий князь Алексей Александрович, или Николай Николаевич, так тут же никаких вопросов, он должен ехать, конечно, только в «люксе», а если Горький – ну Горький должен ехать в трюме или лучше между палубами. 

Реми Майснер. В канатном ящике он должен ехать, да. 

Клим Жуков. В рундучке ехать, да. 

Реми Майснер. Всё равно же у человека сердце никуда, у человека хронический туберкулёз – ну ничего страшного. 

Клим Жуков. Вот, а жить в Нью-Йорке, или где он там жил, короче говоря, в Америке... 

Реми Майснер. У бомжей. 

Клим Жуков. ...должен, да, под мостом, там самое место. 

Реми Майснер. Да, борцу за права. 

Клим Жуков. Вот, тут только так. В общем, подход прекрасный. Ну тем не менее, начнём уже. 

Реми Майснер. Да, начинаем, что ж тут... 

Клим Жуков. Тогда я запускаю. Мы вставлять куски, прямо видеопроизведение в YouTube боимся, потому что YouTube может нас подтянуть за нарушение авторских прав, но то, что мы тут смотрим, YouTube совершенно не касается, слава богу. Начинается пафосная музыка, показывают страшных солдат, линкоры, статуя Свободы, конечно, много долларов, доллары – это очень важно. 

Реми Майснер. Показывают как бы трейлер. 

Клим Жуков. Да, заставочку. 

Реми Майснер. А потом ты долго будешь думать: когда трейлер закончится? А он не закончится до конца, потому что это весь фильм такой. 

Клим Жуков. Да-да-да. «Революция. Западня для России», фильм второй, часть первая. Он там в двух частях. 

Реми Майснер. О, хорошее советское кино показывают. Стоп-стоп, вот сразу стоп. 

Клим Жуков. Да, ну что тут сказано... ? 

Реми Майснер. Я что-то не понял – это какой год, у них уже всё закончилось? 

Клим Жуков. Это у них 1907 год имеется в виду, цитата вот буквально такая, кто не слышал – что русская революция закончилась так же внезапно, как и началась. 

Реми Майснер. Я насколько понимаю, у них же сейчас Горький в Америку поедет, т.е. это 1906 год, почему у них уже всё закончилось? 

Клим Жуков. Трудно... 

Реми Майснер. Не, ну давай проверим, может, действительно про 1907-ой? 

Клим Жуков. Не, ну насчёт того, что она внезапно началась – это сразу... 

Реми Майснер. Внезапно – да, это очень интересно. 

Клим Жуков. Это она кому внезапно, интересно сейчас? Может, Николаю Второму внезапно, в самом деле, началась, он был человек недалёкий и не очень сильно понимал, что у него во вверенном хозяйстве происходит. 

Реми Майснер. Ну он, самое главное, не очень сильно интересовался. 

Клим Жуков. Вот, а для всех остальных это «внезапно» было не внезапно уже, наверное, года с 1903-го, как минимум, а в 1904 году, уж прошу прощения, начались массовые революционные движения рабочих буквально по всей России. Там уже в Баку постепенно начали громить нефтяные промыслы. Началось всё, конечно, не в Баку, а севернее, но тем не менее всё было на мази – крестьяне бунтовали там чуть ли не по 5 штук в день... 

Реми Майснер. С каждым годом ещё всё сильнее и сильнее. 

Клим Жуков. Да-да-да, так что, конечно, внезапно она началась вот только для Николая Второго и Елены Чавчавадзе. Ну-ка проверим, что там дальше. 

Цитата из фильма. «Не зря её позже назовут Великой русской революцией. Максим Горький с актрисой Марией Андреевой, партийная кличка «Феномен», и Николаем Бурениным, членом боевой группы большевиков...» 

Реми Майснер. Ну вот же, Горький едет в Америку – это 1906 год. У них уже в 1906 году всё закончилось, получается? 

Клим Жуков. Вот, да, Горький на «Фридрихе Вильгельме» едет, значит, стало быть, в Америку, а значит, это 1906 год, т.е. они ко всему прочему ещё и с хронологией врут, потому что революция-то закончилась, как мы знаем, в 1907-ом, а не в 1906-ом. 

Реми Майснер. Да, там ещё много интересного предстояло, на самом деле. 

Цитата из фильма. «На чьи деньги они не могли поехать в Европу и в Америку? Какие бы ни были гонорары у Горького, но их, я думаю, не хватило бы на эту поездку». 

Клим Жуков. Вот, ну да-да-да, нам только что сообщили, что не хватило бы гонораров Горького на поездку в Европу. 

Реми Майснер. Про Буренина они что-то там, про товарища... 

Цитата из фильма. «...его заданием была отмывка денег, которые были не так давно украдены из Государственного банка в Хельсинки...» 

Реми Майснер. Что он...? О Боже, останавливай! 

Клим Жуков. Короче говоря, целью поездки была отмывка денег, как они там сказали... 

Реми Майснер. Полученных при ограблении Хельсинского банка. Это что, они подразумевают, что Буренин 2 чемодана налика, что ли, вёз в Америку? А как он их там собирался «отмыть»? 

Клим Жуков. Надо сообщить людям, кто такой Буренин. 

Реми Майснер. Буренин – это шикарный товарищ, наш человек, друг всего прогрессивного человечества, и он член ЦК и член боевой технической группы при ЦК. Про Буренина можно в двух словах сказать: был он очень интеллигентный, человек из очень состоятельной семьи, музыкант, музицировал... 

Клим Жуков. Николай Евгеньевич. 

Реми Майснер. Да, Николай Евгеньевич, да. Шаляпину аккомпанировал даже, ну и вот понемножечку заодно работал с большевиками. Причём в большевики он попал через дочку такого очень известного и тоже очень хорошего человека – музыкального критика Стасова. Вот дочка Стасова, собственно, товарища Буренина к большевикам привела, а поскольку товарищ Буренин был очень умный, очень энергичный и очень порядочный человек, то он очень быстро до командных постов в партии дослужился и в революцию много помог: у него было поместье в Финляндии, и его использовали как склад, т.е. туда везли ему оружие, туда ему везли литературу подпольную, туда ему везли динамит, и всё это дело у него аккуратно складировалось, а потом развозилось куда надо. Он оставил шикарные воспоминания. Он дожил до 1960-ых годов, по-моему, даже увидел полёт Гагарина. Хорошо очень жил... 

Клим Жуков. Сталин его почему-то не расстрелял, как ленинского гвардейца – должен был. 

Реми Майснер. По какой-то причине, может, забыл про него просто? Он особо не отсвечивал. 

Клим Жуков. В общем, пока ещё Гагарин-то не полетел, а Горький с Бурениным, стало быть, едут на пароходе «Кайзер Вильгельм» с целью отмывки бабла. 

Реми Майснер. Я не очень понял – какой отмывки бабла? Что, они собирались привезти в Америку наличные вот эти награбленные, и что там с ними сделать? В фильме такие вещи вообще не разжёвываются никак, ну т.е. для современного уха знакомо: а, отмывка – ну да, понятно, т.е. какие-то мутные мутки они вроде как мутили. А что они хотели сказать? Собственно говоря, там же, по-моему, задержали часть участников ограбления и, по-моему, половину или 1/3 у них... там при них была, т.е. там уже не... И с суммой они, по-моему, тоже наврали, или они про неё ещё не говорили? 

Клим Жуков. Они пока не говорили про сумму, пока только пароход показывают. 

Реми Майснер. Красивый. 

Цитата из фильма. «Каюты класса «люкс»...» 

Реми Майснер. С каким осуждением... 

Клим Жуков. Каюты класса «люкс» - нельзя было ездить в классе «люкс». Ну, что мы тут увидели – что Буренин, оказывается, привлёк к ограблению банка в Хельсинки каких-то латышских боевиков. 

Реми Майснер. ...боевиков. Там местные социал-демократы банк-то ограбили. 

Клим Жуков. Да. 

Реми Майснер. И что значит «нанял»? Они там ходили нанимались – кому надо банк ограбить, что ли? Господи... 

Клим Жуков. Ну это же ещё ко всему прочему, собственно, причастность-то большевиков к ограблению Хельсинкского банка вообще никак... 

Реми Майснер. Это местные социал-демократическая партия. 

Клим Жуков. Она не то, что не доказана – доказано, что их там не было, там были свои финские социал-демократы, которые, конечно же, хотели в т.ч. отделения от Российской монархии. Вдруг кто не знает: Финляндия – это территория, которая Российской монархией была напрямую завоёвана путём военного насилия у Швеции во время войн с известным Наполеоном, вот там ещё шведам досталось заодно. Поэтому мы, в общем, имели право на Финляндию только как завоеватели, и нет ничего удивительного в том, что местное население почему-то вдруг хотело какой-то там независимости, какие-то права там свои пыталось отстаивать. Это, конечно, глупость, мы все понимаем, что... 

Реми Майснер. Сепаратяку – куда его... 

Клим Жуков. Сепаратяку – на гиляку, понятное дело. Ну т.е. если кто-то кого-то завоёвывает, то нужно быть готовым к таким неизбежным последствиям, что люди, возможно, захотят отделиться. Только не нужно рассказывать, что финнам у нас было гораздо лучше, чем у шведов. 

Реми Майснер. Ну, финны сами, по крайней мере, так не считали. 

Клим Жуков. Финны, самое главное, у финнов нужно спросить, что они по этому поводу думали, а финны думали, что пора бы отделяться. Кстати говоря, в Финляндии, в т.ч. при помощи Российской монархии, активно насаждался капитализм, а капитализм – это такая штука, которая немедленно тянет за собой национализм. Т.к. финны говорят по-фински и в основном протестанты по вероисповеданию, у них были все необходимые условия для того, чтобы хотеть отделиться. 

Реми Майснер. Нет, если бы у нас царь-батюшка строил активно национальную экономику, т.е. встраивал бы Финляндию в наше народное хозяйство – это одно, а так они фактически живут сами по себе и что-то просто должны время от времени засылать. Ну и естественно, рано или поздно у них возникнет вопрос: а зачем мы засылаем? Ну это мы отвлеклись. 

Клим Жуков. Нет, ну всё равно – это же нужно указать на такие простые факты, потому что когда говорят про ограбление Хельсинкского банка – это же говорится вскользь, как будто, в принципе... 

Реми Майснер. Тут весь фильм вскользь. 

Клим Жуков. Тут вот это вы должны сами понять, что это просто мерзкие финны или кто-то там в Финляндии, которая, естественно, часть Российской империи, что-то мутит – нет, товарищи, это были вполне объективные процессы, виноваты в которых были центральные власти в Петербурге (чуть не сказал: в Москве). Так, что у нас там дальше? Латышских боевиков Буренин не нанимал, это нужно было бы доказать. 

Реми Майснер. А тут ещё потом Горький приехал в Америку и произнёс там фразу: «Дайте нам денег, а кровь мы пожертвуем сами». 

Клим Жуков. Да: «Нужно свергнуть царя, дайте денег, а кровь мы пожертвуем сами». 

Реми Майснер. Я не поленился, я эту фразу-то погуглил и что-то наткнулся только на какие-то статьи типа «Свердловы – чёрная семья России», вот в таком духе. Т.е. я так и не понял, когда Горький это произнёс, но в любом случае, даже если он это произнёс, у нас есть известная совесть русской нации – А.И. Солженицын, который, между прочим, тоже ездил в Америку и жил там в поместье, причём в отличие от Горького он ничего там не снимал, ему там выдали. Издавал там книжечки и говорил не то, что «дайте нам денег»... 

Клим Жуков. А «бросьте туда бомбу». 

Реми Майснер. Обращаясь к частным лицам вообще, он говорит: «Дайте нам денег», а А.И. Солженицын... 

Клим Жуков. Общался с правительством. 

Реми Майснер. ...обращаясь к правительству, говорил, что «вмешивайтесь в дела СССР почаще», как-то там вот в таком духе, прямо так и сказал: «Почаще вмешивайтесь в наши дела», что не мешает ему быть совестью русской нации и оставаться... Ну как-то странно, какие-то двойные стандарты опять. 

Клим Жуков. Да, ну кстати, это очень характерный приём, который используется в кино, если кто-нибудь будет смотреть, обратите внимание: когда что-нибудь говорят вот как сейчас, например, про Горького, где-то там в телевизоре показывают нам фотографию некой газеты, где ничего вообще не видно кроме заголовка. Если уж у вас есть цитата, которую вы собираетесь из американской газеты того времени нам преподнести, и вы её в самом деле нашли в источнике, то любой добропорядочный журналист, публицист, исследователь предъявит оную цитату, ну не знаю, в телевизоре можно её красным квадратиком обвести или как-то ещё выделить, так чтобы все могли посмотреть, что там написано. Нам показали какую-то газету – откуда эта цитата...? 

Реми Майснер. Да, газета такая-то, номер такой-то, такое-то число такого-то года. А там что-то непонятно: две заметки какие-то показали без дат. 

Клим Жуков. Едем дальше. 

Реми Майснер. Ладно, апартаменты – ооо! Во-во-во! 

Клим Жуков. Вот мы уже говорили. В общем, что мы только что увидели – как Горький, оказавшись в Америке, немедленно стал встречаться не только с писателями, например вот, с Марком Твеном – нам только что рассказали, что его посадили рядом с Марком Твеном. Марк Твен, оказывается, видимо, был такой совершенно безвольный человек, что рядом с ним можно было кого-то посадить, его не спросивши совершенно... 

Реми Майснер. Он такой свадебный генерал был, его выводили там, чтобы с ним сфоткаться, вот и Горький тоже не преминул. 

Клим Жуков. Да, ну а что – прикольно сфоткаться с Твеном-то. Да, а ещё ко всему прочему он встречался с банкирами, например, с Якобом Шиффом, с которым, оказывается, был в близких отношениях брат приёмного сына Горького... 

Реми Майснер. Вениамин Свердлов... 

Клим Жуков. Да. 

Реми Майснер. ...брат приёмного сына Горького, с которым Горький тоже встречался. Вот представляешь – такая удивительная вещь: приехал в Америку, там его приёмный сын живёт, и они встретились! Что-то тут не так. 

Клим Жуков. Подозрительно. 

Реми Майснер. Что-то подозрительно, да. А насчёт Вениамина Свердлова, товарищ Жуков, вот прямо не полениться и слазить в либеральную Википедию, нам же только что объявили, что он был банкир, с Шиффом на дружеской ноге... 

Клим Жуков. Да, причём вот в этих фильмах мне очень нравится, как это всё подаётся. Я тоже так хочу, на самом деле: когда я что-нибудь буду писать в очередной раз, например, книжку, я вот прямо думаю взять на вооружение: «Всеми известно, например, что... ну например, автор фильма «Революция. Западня для России» - пассивный гомосексуалист. 

Реми Майснер. Ну например. 

Клим Жуков. Зачем какие-то доказательства? Это просто известно. А, и дружит с Соросом. Всё. Вот зачем что-то доказывать? Нужно просто выкрикнуть. Но тем не менее мы пока посмотрим: «Вениамин Свердлов». 

Реми Майснер. Только не лезь во все эти коммуняцкие бездуховные энциклопедии, в Википедию либеральную, чтобы точно не большевистская пропаганда была. 

Клим Жуков. Нет-нет, прямо вот Википедию, смотрите – я лезу в Википедию, не куда-нибудь: «Свердлов Вениамин Михайлович – младший брат Якова Свердлова. Родился в Нижнем Новгороде. В юности принимал участие в деятельности кружков революционной молодёжи, был сослан в Нарым, бежал за границу. До Октябрьской революции жил в США, где безуспешно пытался руководить банком, разорился, вынужден был жить в бедности. В 1918 году после революции вернулся в РСФСР». 

Реми Майснер. Ну это уже другая серия будет. 

Клим Жуков. Это другая серия. 

Реми Майснер. Да, а в этой серии, значит, выяснили, какой вот он был банкир. Ну Шифф, конечно, с ним дружил и тоже с ним на встречу приехал, и бабуля-филолог про это знает. А у Шиффа, мне интересно, был, как у товарища Сталина, журнал: куда поехал, с кем встречался – на каждый день? Откуда вообще распорядок его известен? 

Клим Жуков. Ну возможно, это можно почерпнуть из светской хроники, из газет – Шифф-то был фигура... 

Реми Майснер. Что-то я не вижу. Я вот вижу из газет, что он с Марком Твеном – да, а Шиффа почему-то отдельную фотографию показали, и Вениамина Свердлова отдельную фотографию показали. 

Клим Жуков. Не, ну я говорю, что теоретически это может быть упомянуто чисто в дневниках, мемуарах и светской хронике, потому что Шифф был фигура публичная, и если он появлялся где-то, об этом могли тиснуть в газетке что-нибудь, но нам почему-то про это ничего не говорят, а было бы интересно. Кстати говоря, а что такого плохого в том, что Горький, например, встречался бы с Якобом Шиффом? У нас, скажем, я не знаю, писатель Проханов, хороший писатель, например, встречался с Абрамовичем и Сечиным в разное время... 

Реми Майснер. И о чём это вообще говорит? 

Клим Жуков. ...собственно, кроме того, что они просто виделись? Ну вот человек вращается довольно высоко в разных кругах, причастен, бывает такое с людьми. Встретился, поговорил – и что? Я, представляете, неоднократно разговаривал с министром культуры РФ В.Р. Мединским – собственно, что это значит? Наверное, я на содержании у рептилоидов нахожусь, к примеру. 

Реми Майснер. Ты находишься на содержании у любого, с кем ты встречаешься по ходу. 

Клим Жуков. Прикольно! 

Реми Майснер. Да. Может, он Вене Свердлову как раз на бедность денег просил у Шиффа? 

Клим Жуков. Ну тоже может быть, кстати. Это такие многозначительные умолчания, когда такое видите, знайте – перед вами скорее всего шарлатан, потому что если есть некий вброс: «Горький встречался с Шиффом – ну вы сами поняли... Нет, ну мы-то с вами понимаем, что это значит...» – эта апелляция к анонимному авторитету типичный приём фальсификатора и шарлатана. 

Цитата из фильма. «Просто правительство хотело занять деньги в Европе и в Америке... » 

Клим Жуков. И вот очередная порция поступила разнообразных мнений из телевизора. 

Реми Майснер. Что-то пафос по поводу встреч с банкирами как-то обнулился, мне кажется, только что. 

Клим Жуков. Горький встречался с банкирами, и вдруг, как нам сообщает тётенька-филолог, выяснилось, что, оказывается, у него была жена законная, а он приехал в Америку с чужой женой, после чего сразу пуританский Нью-Йорк весь взволновался, и ему почти все лекции поотменяли, и он превратился сразу в общественном мнении в морального выродка – я, естественно, всё ещё говорю про Горького, вдруг кто-нибудь запутался из-за моего сумбурного повествования? Товарищ Майснер, даже не знаю – вот Нью-Йорк 1906 года со всеми его кабаре, варьете, и ещё, кстати говоря, там азартные игры не были запрещены, до сухого закона ещё очень далеко. Ну там, конечно, я думаю, учитывая очень интернациональный характер этого города, с пуританской моралью было сильно проще. 

Реми Майснер. Не, ну я карикатуру тут на этот раз увидел, действительно, из газетки, где там Горький несчастный с чемоданом куда-то идёт, некуда ему приткнуться. Ну если такое было – попахивает вообще грамотно организованным скандалом. 

Клим Жуков. Так-то вообще-то ни для кого не секрет был, что у Горького есть жена, с которой он не развёлся, и что проживает он уже несколько лет к тому времени с другой женщиной посторонней. Но мы не будем... 

Реми Майснер. Да. Ну тут да, нам, собственно говоря, вообще всё равно, с кем он там проживает, нам дальше вот рассказали, что русское правительство, оказывается, хотело занять денег в Америке. Т.е. это что получается: они тоже общались со всякими нехорошими банкирами, может, даже с Шиффом? 

Клим Жуков. То, что с Шиффом наше правительство общалось – это не «может быть», а абсолютно точно документально зафиксировано. 

Реми Майснер. В отличие от Горького, который с ним то ли общался, то ли нет. 

Клим Жуков. И там совершенно точно известно, о чём именно общалось наше правительство с Шиффом, но там, по-моему, дальше по этому поводу будет. 

Реми Майснер. Да, а правительству нашему нужен был тогда очень сильно кредит, потому что страну-то лихорадит, это нам тут так лихо сказали, что у них уже в 1906 году, оказывается, всё кончилось. 

Клим Жуков. Неожиданно. 

Реми Майснер. Да, неожиданно причём, а на самом деле ничего не кончилось, и очень хотели они денег занять как раз потому, что тут страну всю: там то стачки, то восстания, денежек стало мало, а ораве всяких полицейских, гвардейцев, там, жандармов... 

Клим Жуков. Казаков. 

Реми Майснер. Да, казаков и прочих – им надо что-то платить, потому что иначе-то не факт, что они так захотят тебя забесплатно-то защищать. 

Клим Жуков. Опять же, как всем нам на личном примере хорошо известно – разоряющиеся банки санировать надо непрерывно. 

Реми Майснер. Да, конечно, надо помогать. 

Клим Жуков. А в банках-то участие государственного капитала было о-го-го какое. В общем, нужно было денег. Вот нам только что доложили, что Горького приютили некие Мартины, которые, как тут сказано было, «феномен богатых социалистов», на даче у которых поселился Алексей Максимович и принялся писать пьесу «Мать». 

Реми Майснер. Да, которую тут что-то они назвали повестью почему-то. 

Клим Жуков. Ну не знаю, это может быть... 

Реми Майснер. Я не знаю, это либо повесть, либо роман – почему... в смысле, либо пьеса, либо роман. Что-то я не понял. 

Клим Жуков. Это же просто может быть дяденька англоязычный, который нам про всё это рассказывает, просто не в курсе, он, наверное, не читал. Ну неважно, факт в том, что известное произведение «Мать» начали писать и по факту написали в Америке, и первое издание было англоязычное. 

Реми Майснер. Нам это сказали с очень таким большим осуждением. 

Клим Жуков. Под музыку очень тревожную, которая постоянно идёт на заднем плане, настраивая на нужный лад. 

Реми Майснер. Да, и голосом из «Криминальной России. Современные хроники» к тому же. 

Клим Жуков. Да, сразу хочется вспомнить о чём? 

Реми Майснер. Да, сколько у нас там русской всякой классики было написано? Мне «Игрок» Достоевского приходит на ум, ну так если навскидочку, что там – половина всего Тургенева... 

Клим Жуков. Там много у нас русской классики было... 

Реми Майснер. «Архипелаг ГУЛАГ», кстати, совести русской нации! 

Клим Жуков. «Архипелаг» тоже был написан в Америке, кстати. 

Реми Майснер. Да, и издан тоже там же, представляете? 

Клим Жуков. Кстати говоря, вот у нас прошло 5 минут от фильма из 51 минуты – это называется «жрать хронометраж» или «питаться метром», потому что пока про революцию, которая «западня для России», не сказано ничего, 1/10 часть фильма нам рассказывают про морального дегенерата Горького, который что-то в Америке, оказывается, издал – как будто это для кого-то секрет. Вообще меня поражают такие откровения в эпоху, когда у каждого дома есть по 3 терминала, из которых можно выйти в интернет и просто посмотреть, когда где Гоголь что-то писал и публиковал. 

Реми Майснер. Да, я специально «пробил» в БСЭ сталинских времён – там написано, что «Мать» он писал в Америке. 

Клим Жуков. Не, ну просто может быть сейчас у кого-то нету БСЭ сталинских времён, но Гугель есть с Яндексом, и там всё то же самое можно найти в течение вот буквально одной минуты – сколько у вас времени потребуется, чтобы набрать «Горький» и нажать на «ввод», и потом почитать, я не знаю, ну ещё секунд 30. 

Итак, что же у нас дальше-то продолжает Алексей Максимович чудить-то в Америке? К нему Матюшенко, оказывается, приехал. 

Реми Майснер. Афанасий Николаевич. 

Клим Жуков. Афанасий Николаевич, предводитель восстания на броненосце «Потёмкин», который, как нам сказали в кино, лично убил 5 офицеров. 

Реми Майснер. Ну он был товарищ очень лихой, очень хороший. Я только опять не понял: вот нам рассказали, что приехал он в Америку, приехал он в поместье, где прятался... 

Клим Жуков. Это цитата! 

Реми Майснер. Да, «прятался» - цитата. 

Клим Жуков. «Прятался Горький» - от кого он там прятался? 

Реми Майснер. Горький прятался – от кого? От стыда, видимо, что ли? Горький Матюшенко-то говорит: «Напиши книгу, а гонорар на общее дело кинешь». Я не понял – видно, с Шиффом он не договорился, наверное, ему денег-то не дали? Зачем ему с Матюшенки ещё на общее дело? Или он у всех встречных вообще просил? 

Клим Жуков. Видимо, у всех, даже у Матюшенки, у матроса, который, кстати говоря, непонятно, откуда Горький знал, вообще писать-то умеет, в смысле – романы, или нет? Роман-то написать, знаете, это не так просто. 

Реми Майснер. Ну в любом случае Матюшенко-то ничего писать не стал, он вернулся в Россию, где они с товарищами «хлопнули» кассу на пароходе «София», в Николаеве его поймали, поняли, что паспорт «левый», пробили в картотеке, выяснили, кто, и расстреляли. Так что он Горького не послушал в любом случае и ничего писать не стал. 

Клим Жуков. Ну в самом деле, если Горький договаривался с Якобом Шиффом, эта фигура в смысле денежном немножко больше, чем матрос Матюшенко. 

Реми Майснер. Сколько уж он мог там кинуть-то, какой уж там гонорар-то? 

Клим Жуков. Да уж, наверное, ни с каким гонораром в принципе бы даже рядом не сравнилось – гораздо больше. 

Реми Майснер. Наверное, там вот дальше ещё мы к этому вернёмся, потому что нам постоянно ещё будут деньги большевиков упоминаться, и всё какие-то ограбления, кто-то наследство оставил, там, туда-сюда, и так до конца и непонятно, кинул им Шифф что-нибудь, если кинул, то сколько? 

Клим Жуков. Да, и кому, конкретно кому? В общем, просит Горький денег у Шиффа и Матюшенко. Шифф и Матюшенко, знаете, вот они вместе! 

Реми Майснер. И у Вениамина Свердлова. 

Клим Жуков. Вот эти вот кардинал и галантерейщик – это сила, они сделают революцию где угодно! 

Вот однако у нас прошло 6 мин. 30 сек. от 51-минутного фильма, и нам всё ещё рассказывают про похождения А.М. Горького, который из Америки поехал в Италию. В это время Матюшенко, как мы только что сказали, расстреляли, а его наставник – уже наставник! 

Реми Майснер. Наставник его Горький... 

Клим Жуков. ...Горький поехал в Италию на Капри. 

Реми Майснер. На остров миллионеров, где предавался роскошной жизни. 

Клим Жуков. На вилле. 

Реми Майснер. Да, и вот, товарищи зрители, как раз хорошо ты сказал, что 6 мин. 30 сек. – вы посмотрите, там показана прямо фотография Горького, который весь лоснится аж с жиру, одет весь от Бриони. Красавчик, сразу видно, что роскошно человек живёт. И насколько я знаю, он жил-то там на вилле своего друга Эмиля Беринга... 

Клим Жуков. Так точно. 

Реми Майснер. ...который Нобелевский лауреат и изобретатель... 

Клим Жуков. Да. Эта вилла-то, кстати говоря, до сих пор имеет место, можно её прогуглить и посмотреть. 

Реми Майснер. Да, и на ней написано «Дом Горького», но это дом не совсем Горького, это дом, который снимал Горький. 

Клим Жуков. Да, у кореша у своего. Ну во-первых, тут нужно, опять же, упомянуть важное: Горький почему поехал не куда-то, а именно на Капри – потому что Капри для людей, конечно, людей, которые могли себе это позволить в чисто денежном отношении, это был оздоровительный курорт, потому что у Горького был туберкулёз, туберкулёз по тем временам – заболевание неизлечимое, оно смертельное, и если его вот постоянно как-то не подавлять при помощи, например, морского воздуха и правильного климата, то года за 2-3 точно можно двинуть коней. Я думаю, что Горькому это, как и всем нам, не сильно хотелось – вот прямо так вот ускоренными темпами сыграть в ящик, поэтому в силу того, что у него была такая возможность, он вполне естественно как-то пытался о своём здоровье по мере сил заботиться. Именно поэтому он оказался на Капри. 

Реми Майснер. И возможность у него была такая не потому, что он с мутными банкирами там встречался, эта возможность у него была, потому что он был великий писатель, всемирно признанный на тот момент. 

Клим Жуков. Так точно. 

Реми Майснер. Это не то, что его кто-то раскручивал, как совесть русской нации А.И. Солженицына. Горького знали задолго до 1905 года, у него на тот момент уже, по-моему, к 1905-ому у него уже 2 собрания сочинений уже вышло в России и одно уже на другие языки переводилось активно. 

Клим Жуков. Даже не очень понятно: вот это «Западня для России» фильм называется, «Революция. Западня для России» - пока мы видим только, что западня для России – это Горький, потому что, видимо, он весь бюджет Российской империи просадил на этой самой Капри. Да, кстати говоря, не очень понятно, куда он должен был отправиться – куда-нибудь в Саксонскую шахту какую-нибудь, там залезть поглубже, на 500 метров под землю и там сдохнуть, что ли? Я вообще не понимаю. 

Реми Майснер. Не знаю, почему такое постоянно осуждение «люксов», апартаментов, вилл? Вы, ребята, вы что в принципе против «люксов», что это вообще буржуазное излишество? Или вы: что конкретно Горький недостоин – он же не великий князь, действительно, чего это он в «люкс» залез? 

Клим Жуков. Самое главное – западни пока не вижу. Ну ладно, будем смотреть дальше. может быть, там западня западнится? 

Реми Майснер. Да, где-то она там лежит. 

Клим Жуков. Ох, а тут нам, значит, показали интереснейший сюжет, где, как-то я даже не очень понял, Горький, как нам сообщают, выступает фронтменом революции на этом самом Капри, а фронтменом – вот прямо как в рок-группе – фронтменом он выступает потому, что у него хорошая репутация в Америке. Это нам сообщает тот же самый человек, который только что рассказывал, что Горький в Америке считается моральным выродком. 

Реми Майснер. И красным двоежёнцем. 

Клим Жуков. Точно, и красным двоежёнцем! Но при этом репутация в Америке у него всё равно хорошая. 

Реми Майснер. Хорошая, да. 

Клим Жуков. Ну и вот этот вот парафраз, что он выступает фронтменом им прикрывает революционеров – это как будто что-то ужасное, честное слово. Вот люди как-то борются за свои права, в это время как-то людей царское правительство без суда и следствия валит на улицах городов, сёл и т.д., вот просто натурально высылая айнзацгруппы, которые просто людей убивают на улицах. Вот у нас в Сибирь ездил известный генерал Ренненкампф, будущий гений стратегии Первой мировой войны – а-ха-ха, это была шутка, если что. Только что у нас вот проехался лейб-гвардии Семёновский полк, точнее, его батальон, по Московской железной дороге, сколько там десятков, а может быть сотен убитых и раненых – это вообще до сих пор никто посчитать не может. Ну т.е. люди не должны бороться на свои права, и соответственно, человек, который может себе позволить им помочь, не должен им помогать, а должен наоборот говорить: «Так их! Так их, мерзавцев!» 

Реми Майснер. Тут самое главное – толком не говорят, за что они вообще боролись-то, зачем этим революционерам власть была нужна? 

Клим Жуков. Нет, они говорят: деньги. 

Реми Майснер. Ну там вот накидали бы хотя бы в двух словах, что 8-часовой рабочий день они хотели, демократических прав и свобод они хотели. 

Клим Жуков. 2 выходных в неделю. 

Реми Майснер. Да, и хотели: «Земля – крестьянам», вот у них программа-минимум была. 

Клим Жуков. Оплачиваемый отпуск. Ребята, вы когда вот всё это слушаете, вы конкретно посмотрите вокруг. Вот и про 8-часовой рабочий день, и про оплачиваемый отпуск, и про гарантированную медицину – это вот примерно то, с чем у нас сейчас опять наступают некие проблемы. И вот мы все вроде бы против того, чтобы было так. А мы за что? Знак вопроса, равно, и вот там любой из вас когда скажет, за что он, вы прямо на 100% попадёте в программу этих самых революционеров проклятых. Вот я вас уверяю, что если бы сейчас у власти оказались авторы фильма, вас бы за ваши эти устремления к 8-часовому рабочему дню, оплачиваемому отпуску, пенсии, когда положено, ну и т.д., вас бы уже можно было, как матроса Матюшенко, ну уж если не стрелять, то уж точно куда-нибудь посадить на всякий случай, потому что очень опасные идеи... 

Реми Майснер. Куда-нибудь послать подальше. 

Клим Жуков. С этим 8-часовым рабочим днём, знаете, очень опасные идеи! Да, ну и тут же оказывается, что в это самое время в партии шла жёсткая подковёрная борьба между Богдановым и Лениным, а борьба шла из-за денег. 

Реми Майснер. Из-за денег, да, и из-за руля. У них вообще всего 2 варианта, что просто все друг у друга рвут руль, ни слова о том, какие идеи были у Богданова, какие идеи были у Ленина, что там вообще какая-то борьба идей происходила. Если уж Богданова упомянули, про богостроительство можно было бы рассказать – ну это отдельную передачу надо делать, рассказывать. Но нет, ничего этого не было: 2 каких-то мутных типа сцепились за финансовые потоки в какой-то мутной организации, которая не то тогдашний ИГИЛ, не то тогдашний Навальный. 

Клим Жуков. Даже непонятно, что тогдашний. 

Реми Майснер. Помесь какая-то, помесь Навального с ИГИЛ. 

Клим Жуков. Да там не говорят, что это за организация, вообще же ничего до сих пор не сказано, с кем авторы фильма собираются бороться и что эти нехорошие люди вообще собираются продвигать. Ну об этом мы только что сказали, а вот тут же французский профессор рассказывает, что, оказывается, способы финансирования большевиков-то были не всегда законными. 

Реми Майснер. Были нечестные, да, незаконные. Как это финансировать революционную армию законными способами – это, интересно, какими? Законы написало то самое правительство, с которым революционеры, собственно, собираются бороться. 

Клим Жуков. А так-то, на всякий случай, если у нас есть незаконная организация, каковой являлась партия РСДРП, и в т.ч. её отделение (б), т.е. большевиков, организация незаконная, поэтому она не может располагать вообще никакими законными счетами. Любые деньги, которые находятся в пользовании незаконной организации, с чисто юридической точки зрения, являются незаконными и подлежат конфискации, если это будет возможно, т.е. их найдут, поймают, и т.д. Поэтому я не понимаю, что такое для революционной партии вообще законные способы финансирования – они все незаконные, даже если они будут заниматься вроде бы честным там бизнесом или что ещё. 

Реми Майснер. С точки зрения революционеров, например, банкир незаконными способами обогащается, если уж на то пошло. Если уж о законах говорить, кстати говоря, вот мы когда там про американские кредиты-то речь шла, я ещё забыл упомянуть, там мы ещё ссылочку кинем на пару статей замечательных Ленина тех времён – ой, такие узнаваемые вещи, например такая статья «Французско-русские обычаи «подмазывать»». Да, это там, значит, немецкая газета откопала замечательное письмо, которое французский предприниматель, производящий паровозы, пишет чиновнику в Петербург по поводу госзаказа, там госзаказ – 114 локомотивов, 27700 руб. штука, и в письме оговаривается, что чиновник за размещение заказа берёт 2% стоимости каждого паровозика. 

Клим Жуков. Он Касьянову не родственник? 

Реми Майснер. Да, вот это, оказалось, очень традиционные и духоскрепные 2%, т.е. мы-то думали – Касьянов где-то на бездуховном Западе нахватался, а он, видишь, оказывается, из корней всё. Плюс ещё оговаривается, что локомотивы-то придётся переделывать под русское ж/д полотно, а переделка тоже стоит денег и тоже будет делаться, естественно, той же самой фирмой за отдельную сумму, и если – обговаривается в письме – чиновник выбьет цену побольше за переделку, то, соответственно, его вознаграждение тоже возрастает пропорционально. И всё это называется по-немецки vermittlungs gebühr, а по-русски просто «откат». Это к вопросу о том, кто там законными, незаконными... Ленин как раз вот этот случай разбирает и говорит о том, что у нас нашего правительства дорогого с законностью у самого большие проблемы, притом что оно само законы и написало. И Ленин там же пишет: «А вот, - говорит, - ребята, недавно слухи, что пароходы мы немецкие закупаем, наше уважаемое правительство закупает помногу. Вот прикиньте, там, с каждого пароходика, наверное, тоже какому-нибудь замминистра что-то там в карман капает». 

Другая тоже статья на ту же тему: по кредитам – это вообще шикарная статья, потому что история в ней шикарная. Это как раз незадолго до того, как Горький поехал в Америку деньги просить, статейка эта вышла в газете «Таймс», очень хорошей, солидной и серьёзной газете вышла большая статья под названием «Платёжеспособна ли Россия?», где орган английской буржуазии сомневается: а вообще царю кредиты давать стоит или нет, и в этой статье сравнивают царское правительство с такими местными мошенниками Эмберами, ну по-нашему Мавроди, которые там тоже прямо вели себя как царское правительство – у них там шкаф с деньгами стоял, они приводили лохов, показывали им шкаф, что вот у нас сколько денег, давай нам в долг, в общем, всё нормально. И когда им надавали, они обанкротились. И вот то же самое буквально, пишет «Таймс», делает российское Министерство финансов – они приводят клиентов в подвал, показывают эти сундуки с золотом, что вот у нас золотой запас, туда-сюда, берут кредиты, а между прочим кредиты на что у них идут? Они дефицит бюджета покрывают этими кредитами. А когда ты постоянно начинаешь жить в долг, это, как всем известно, прямой путь к разорению. Так вот не пора ли, - пишет «Таймс», - уже прекратить эту порочную практику, и пусть они отчитаются, что там вообще у них запас, потому что уже у нас такое мнение, что если его весь продать, уже полностью с долгами рассчитаться не хватит. 

И дальше настолько эта статья испугала российское правительство, что министр финансов Коковцов написал ответную статью, совершенно шикарную, в которой он говорит: «Вы что, сомневаетесь, что у нас есть золотой запас? Приезжайте в Россию, мы вас отведём в подвал, покажем вам сундуки с золотом». Т.е. Ленин говорит: он даже в шутку не врубился, за что «Таймс» его тут же высмеяла: «Да нет, ребята, мы не утверждаем, что у вас золота-то нет, мы как раз и говорили, что вы всех в этот подвал водите его показывать». «Но, - Ленин пишет, - самое интересное: дальше то же самое, ну немножко помягче, уже пишет солидная французская газета «Темпс». А там ну буквально вот то же самое, но чуть-чуть, - говорит, - пилюлю позолотили, та так то же – что не пора ли вообще подумать, давать им в кредит или нет?» 

Клим Жуков. Ну учитывая, что основным кредитором была именно Франция, а никак не Британия, это потом мы уже у британцев нахватали дополнительно... 

Реми Майснер. Да, хотя брали уже тогда и там, и там, а, повторюсь, вот в то время именно, о котором речь идёт, там царскому правительству выбирать особенно уже не приходилось, им срочно нужны были деньги, потому что экономика временно встала. 

Клим Жуков. Ну настолько, что была проиграна вдребезги Русско-японская война. Русско-японская война, кто не знает, как любая война, начиная с войны 1812 года, которую вела Россия, т.е. война 1812 года, Русско-турецкая... Крымская сначала война, Русско-турецкая война, Русско-японская война – все они приводили ровно к одному, а именно к грани финансового коллапса, потому что покрывать военные расходы можно было только за счёт эмиссии денег, непрерывно т.е. печатаем, а как только ты начинаешь их печатать, понятное дело, что обеспечения под ними делается всё меньше, а т.к. это же бумажные деньги тогда были абсолютно железно привязаны к золотому или серебряному обеспечению, рано или поздно основные держатели этих кредитных билетов приходили в казначейство с целью поменять билеты на серебряные или золотые денежки. 

Реми Майснер. Ну им и меняли. 

Клим Жуков. А вдруг оказывалось, что их что-то как-то нету, поэтому каждый раз это приводило к серьёзнейшим проблемам, и казалось бы, у нас русско-английско-французская война турецкая, вот Крымская которую называют, Восточная кампания – это же по любым понятиям локальный конфликт, т.е. там линия фронта-то проходила всего лишь по Крыму и там чуть-чуть рядом, там с турками бодались, ну короче говоря, это не линия фронта от Чёрного до Балтийского моря. После этого встал серьёзный вопрос о банкротстве, потому что у нас после этой самой войны Крымской вдруг выяснилось, что сразу после неё настоящая большая война, вот не в Крыму, а прямо как положено, как с Наполеоном, вдруг выяснилось, что у нас армия не обеспечена элементарно винтовками, т.е. тупо не из чего стрелять пехоте, я уже про всё остальное молчу. А разгром в Русско-японской войне – это у нас ещё ко всему прочему полностью потерянный флот, т.е. флота фактически не осталось, флот погиб. 

Реми Майснер. Который, кстати, тоже был куплен только что, по большей части, за очень хорошие денежки. 

Клим Жуков. Это у нас погибла, считай, Порт-Артурская эскадра, погибла Балтийская эскадра, которая шла на Тихий океан, почти полностью утратил боеспособность Владивостокский отряд крейсеров, потому что крейсер «Богатырь» сел на скалы, его нужно было чинить, крейсер «Рюрик» потопили, остались только потрёпанные «Громобой» и «Россия» - собственно, вот весь, так сказать, как говорят, хрен до копеечки. Деньги были нужны, понятное дело. 

Реми Майснер. Деньги были нужны. Так вот Ленин призывает не радоваться тому, что буржуи вдруг начали царя-батюшку полоскать, потому что он всем объясняет как раз своим читателям, что ребята, царизм, на самом деле, вот что бы они там про попрание свобод у себя ни кричали, царизм их устраивает более чем полностью – где они ещё таких найдут замечательных клиентов, которые у них будут ходить и брать всё время в долг под проценты. А они как раз сейчас и суетятся, потому что они уже смотрят: а если царь слетит, кто нам все эти долги бешеные отдаст? Так что, - говорит, - это спекуляция на победу царя и на избавление России от революции, это они царю этими своими статейками говорят, что быстрее договаривайся с либеральной буржуазией, быстрее давай им кусочек власти, заводи парламент с конституцией – и всё, и тогда вот там, - говорит, - и «Таймс», и «Темпс», и журнал «Экономист» потом солидный лондонский, они пишут с этой оговорочкой, что ну а вот если, с другой стороны, если они конституцию, конечно, введут... 

Клим Жуков. Приличная страна станет. 

Реми Майснер. Да-да, сразу приличная страна, сразу мы поверим и мы сразу же денег им дадим, сколько нужно, и впредь будем давать. 

Клим Жуков. Интересно: «Таймс» - это, соответственно», «Времена», и «Темпс» - тоже «Времена». 

Реми Майснер. Да. Ну это вопрос ещё, кто у нас там на территории России был агент иностранного капитала-то? 

Клим Жуков. А какой вопрос? Никаких вопросов нет. Нужно, опять же, из самых открытых источников, которые есть... 

Реми Майснер. Вон у авторов-то есть вопрос. 

Клим Жуков. Вот я говорю, как на него ответить. Это вы, товарищи, можете сами провернуть эксперимент, он очень несложный: нужно набрать в поисковике Гугеля, например, «банки Российской империи» и посмотреть, сколько этих банков было, потом прогуглить каждое название – элементарно, повторяюсь, это самый банальный приём, который не требует ни исторического образования, ни какой-то детективной подготовки – и просто посмотреть, кто находился в соучредителях, кто были основными акционерами. И вдруг выяснится, что агентами иностранного капитала были все банки в России, причём, когда я говорю «все», я и имею в виду все, потому что все основные банки имели долю участия иностранного капитала, некоторые принадлежали... 

Реми Майснер. Да – Парижский банк, Лондонский банк. 

Клим Жуков. Некоторые принадлежали иностранцам на 70-75%, т.е. отечественное присутствие в них было чисто номинальным. Если мы потом посмотрим список самих учредителей поимённо, вдруг выяснится, что эти вот самые 25 – вроде бы много, или там 35, или даже 40% русского капитала, вот его держатели имели настолько плотные завязки с иностранным капиталом, что было вообще не очень понятно – это реально наши буржуи или это уже совсем не наши буржуи, только у них фамилии до сих пор почему-то ещё на -ов, -ев? 

Реми Майснер. Тут ещё надо правильно вопрос ставить: нет никаких «наших буржуев». 

Клим Жуков. Нет, ну я имею в виду, что он же скрепный, у него все деньги хранятся здесь. Нет, это всё были агенты иностранного капитала. 

Реми Майснер. Вот это тоже для понимания, товарищи зрители: деньги становятся не наши, когда они к буржуям попадают, а не когда буржуй их уже вывез в Америку. Нам это всё равно совершенно. Ну давай дальше, что ли, смотрим, что у нас там ... 

Клим Жуков. Давай, что у нас тут дальше покажут? 

Цитата из фильма. «Из конспирологических соображений потребовал уничтожить снимки, где он попал в кадр. Случайно сохранились несколько, на которых они с Богдановым ещё мирно играют в шахматы...» 

Реми Майснер. Ещё мирно, в отличие от последующих событий, когда они с топорами начали друг за другом гоняться. 

Клим Жуков. Ну вот что мы услышали? 

Реми Майснер. История с Богдановым закончилась уже, только начавшись. 

Клим Жуков. Да, вот только появился Богданов, Ленин уже его выгнал из партии и из конспирологических соображений – это я цитирую – из конспирологических соображений потребовал уничтожить все совместные фотографии, и лишь несколько сохранились ... фотографии вместе Ленина и Богданова. Во-первых, что у вас с русским языком? Вы точно знаете, что такое конспирология и конспирологические? Может, конспиративных? Конспирологических – Ленин в заговоры, что ли, верил? Если он верил в заговоры, как ему могли помешать фотографии с Богдановым, я не очень понимаю? 

Реми Майснер. Нам довольно много этих фотографий показали, т.е. там Ленина не сильно послушались, как я смотрю, оставили много. Нет, самое главное: весь этот эпизод с Богдановым – вот опять нам накидали какой-то чернухи в двух словах, т.е. ни о том, о чём они действительно спорили... Но нет, нам зато полицейскую сводку показали. 

Клим Жуков. Да, что среди эсдеков, т.е. социал-демократов... 

Реми Майснер. Да, среди главарей эсдеков 

Клим Жуков. ...такие разногласия, что они... 

Реми Майснер. ...они перекусают... Между прочим, насколько я понимаю, полицейские были как в той беседе про Успенского – помнишь, поп с попадьёй рассуждали, зачем учительница лавки свои бросила и приехала детей учить? Вот они тоже думали: чего они там хотят, чего они там кусаются, и поскольку они искали выгоду, я помню там в каком-то отчёте написано: ну Ленин, по ходу, просто хочет, чтобы его считали самым левым из всех левых – вот как мы понимаем эту его движуху, зачем он со всеми кусается. Просто вот хочет, чтобы сказали, что левее Ильича никого в мире не бывает, всё. Ну тут примерно то же самое – что Ленину нужен был руль, у руля он должен был сидеть один, и всех, кто ему не мил, он сразу выгонял. 

Клим Жуков. Ну во-первых, Богданова он не просто выгнал, хотя, конечно, он инициировал его уход их партии. Выгнать никого Ленин не мог, потому что Ленин не являлся даже согласно тем словам, которые в этом не самом умном фильме нам показывают, не являлся он диктатором в партии, это невозможно было, там шла серьёзная дискуссия, и Богданов эту дискуссию по вполне определённым причинам объективно проиграл, и выяснилось, что он не совсем с партией, и пришлось ему оттуда уйти. Кстати, вместе с ним ушёл Луначарский, который потом в партию вернулся. 

Реми Майснер. И с Горьким тогда Ильич тоже покусался, как раз по теме богостроительства – это вот то самое знаменитое письмо Ленина Горькому, что «всякий боженька есть труположество», его часто очень любят цитировать наши духовные авторитеты современные. Ну что, смотрим дальше, ладно, что там эти чернушники делали. 

Цитата из фильма. «Деньги, наследство фабриканта Шмидта, полученные жульничеством, когда оформили браки большевиков с несовершеннолетними сёстрами Шмидта, его наследницами». 

Клим Жуков. Пока нас не было, в телевизоре появился известный русский историограф Валерий Шамбаров, о нём мы отдельно скажем, который поведал нам много интересного, в частности, что Ленин неожиданно переехал из Женевы в Париж, где сосредоточились основные революционные силы, где открыл в банке «Лионский кредит» счёт, назвали номер даже счёта, где внезапно.. 

Реми Майснер. Первый раз. Конкретика, ура! 

Клим Жуков. Да, тоже, кстати говоря, конкретика очень секретная, где внезапно на счету появилось 250 тысяч франков – наследство фабриканта Шмидта, полученное жульническим путём из-за браков большевиков с несовершеннолетними дочками фабриканта Шмидта. 

Реми Майснер. Т.е. тут это такой случай, когда вот они сказали буквально два слова – тут надо полчаса разбирать, что они там говорили. Что мне первое непонятно: тут нам говорят про наследство Шмидта и опять про какие-то экспроприации. Где деньги Шиффа, я вас спрашиваю? Когда уже он им что-нибудь перечислит? 

Клим Жуков. Во-первых, 250 тысяч франков – ну да, это денежки неплохие, но революцию на них сделать нельзя, это хватит на безбедную жизнь самому Ильичу, если вот он в самом деле боролся... 

Реми Майснер. Да, если сам себе всё это заберёт. 

Клим Жуков. Если он боролся за бабло, как нам говорят, что он боролся за роль в партии из-за денег, вот там только что говорили буквально, вот на этом, в принципе, ему можно было бы уже прекращать, если бы он забрал себе 250 тысяч франков, в Париже можно было нормально бы с Наденькой Крупской прожить. А он что-то не успокаивается никак. И где деньги Шиффа, опять же неясно, просто 250 тысяч франков – это для Шиффа, ну это, не знаю... 

Реми Майснер. Ну просто зачем заморачиваться какими-то наследствами, когда тебе Шифф деньги даёт? Я, честно говоря, не понимаю. Потом по самому наследству – ну это просто прекрасно: несовершеннолетние сёстры Шиффа... 

Клим Жуков. Шмидта. 

Реми Майснер. А да, Шмидта, да-да. 

Клим Жуков. Шифф, Шмитд – они, может, родственники? 

Реми Майснер. Да-да, будут сниться ночами мне уже эти Шиффы. Несовершеннолетние – это одной было 23, второй 20 на тот момент, когда эта суета из-за наследства началась. Причём, да, одна была действительно несовершеннолетняя, потому что там надо было до 21 года дожить, чтобы начать замуж выходить, действительно, и из-за этого суета с наследством началась на год позже, когда она стала совершеннолетней. А сам Шмидт – это шикарный был парнишка, наш человек – он сын мебельного фабриканта, но с детства ещё его репетитор познакомил с товарищами, так что он буквально с детства при... 

Клим Жуков. При революции. 

Реми Майснер. Да, при революционном движении был, сам в партии состоял, лично вооружал дружинников, причём, говорят, он их вооружил неплохо, какими-то маузерами. Там говорят, что даже нет-нет гвардейцы там не выдерживали. Так вот, когда всплыло, что Шмидт с революционерами сотрудничает, его отвезли на Бутырку, потом несколько раз вывозили, разыгрывали ему расстрел, как Достоевскому, и требовали, что давай признавайся – он под винтовками говорил: «Сейчас признаюсь, везите к прокурору», а прокурор приезжал – он говорил: «Нет, ни в чём признаваться не буду, они меня расстрелять грозились». И он, значит, на свиданке маме сказал, что мне какие-то записочки подбрасывают в камеру, что «мы тебя удавим, как щенка», а потом его находят в камере лежащего на полу, лицо в мясо и два пореза на шее, порез на руке. А тюремный врач пишет заключение, что заключённый разбил стекло в камере, зарезался два раза в шею, один раз в руку, лёжа на кровати, а потом с кровати упал на пол и разбил себе лицо – всё логично. Вот таким макаром, значит, наш товарищ Шифф переселился... 

Клим Жуков. Шмидт. 

Реми Майснер. Да. Да что ж мне эти Шиффы-то?! Ну вот таким образом, значит, наш товарищ Шмидт переселился под землю, а сестрёнки его, зная, что он с социал-демократами дела имеет, они нашли людей и сказали: «Мы думаем, что по справедливости братцеву долю наследства надо вам отдать». И действительно, чтобы всё это дело провернуть законными путями, пришлось им выйти замуж за большевиков. Одна-то и так уже была замужем за большевиком, а вторая вышла замуж за товарища Игнатьева – это тоже, как и товарищ Буренин уже упомянутый, тоже был член боевой технической группы при ЦК, очень тоже хороший, порядочный человек, он изобретатель, потом много всего хорошего изобрёл – самозатачивающиеся какие-то эти самые лезвия, всё такое прочее. Но это не суть. Ну вот, и потом там началась не сильно... я удивлён, кстати, что они так мало говорили про наследство Шмидта – там была не сильно красивая история, потому что там прямо в процессе получения денег сначала этот репетитор, который, собственно, Шмидта-то в своё время к товарищам и привёл, но вот запахло деньгами, и он что-то начал там говорить в духе, что а может, давайте не брак, может, давайте вот на младшенькую сейчас оформим это наследство, а я буду опекун, и зачем вообще вам всем деньги на подпольную работу – давайте мы журнал сделаем социалистический. Ну, социалистический, конечно, нельзя, но он будет с социалистическими намёками, я всё красиво организую. В общем, в оконцовке с ним сам Ленин встречался, с таким вот... Товарищ Шестернин он был, адвокат оставил воспоминания, такие рассказики о пережитом, и в т.ч. о суете по поводу этого наследства вспоминает, что пришёл этот Линк с Лениным поговорить, а Ленин пришёл с Шестерниным и с таким вот – Таратута такой, член партии, хороший тоже наш товарищ. И этот опекун начал вот эти задвигать темы: что а зачем вам, куда, а давайте мне на журнал. Но Таратута встал и говорит: «Вы имейте в виду, что деньги партийные, и кто будет их задерживать, мы их устраним». На что Ленин его так за рукав дёрнул и сказал: «Ну Володя, мы культурные люди, кто кого будет устранять? Успокойся. Всё, давайте, продолжаем разговор». После этого Шестернин говорит: всё, больше прений никаких уже не было, договорились, но там в процессе получения, во-первых, меньшевики засуетились: а что это – Шмидт всех социал-демократов, мол, любил, а не только большевиков, что все деньги большевикам? Потом там начали какую-то нездоровую суету вокруг одной их сестёр – что а давай ты оставь себе, тебе ещё с работягами надо рассчитаться, если кому чего помочь, в общем... Я удивлён, на самом деле, там столько эпизодов, из которых можно красиво было грязи наковырять и посильнее её ещё размазать, но они почему-то этот случай упустили про наследство Шиффа... 

Клим Жуков. Я думаю, они не в курсе подробностей – это же читать надо, а читать, знаешь, это не полезно. А ещё, как мы помним, помимо наследства Шмидта Ленин и компания получали деньги от грабежей, в частности, как нам только что сообщили, от знаменитого Тифлисского экса, который, конечно, с намёком на то, что его Сталин провернул. Я просто удивлён, что... 

Реми Майснер. Не сказали, я тоже удивился. 

Клим Жуков. ...до сих пор не сказали. Обычно говорят. 

Реми Майснер. Пришлось бы рассказывать, что... 

Клим Жуков. ...что это Камо провернул на самом деле, а вовсе не Сталин. 

Реми Майснер. Да, и что вообще Сталин другими вещами занимался, отправлять Сталина грабить дилижансы – это всё равно что из пушки стрелять по воробьям. 

Клим Жуков. Микроскопом гвозди тоже. 

Реми Майснер. Товарища Сталина уже в то время отправляли в город с задачей месяц там поработать, чтобы через месяц тут полгорода сгорело – вот в таком духе, и грабить караваны – это вообще не его профиль. 

Клим Жуков. Так, это, опять же, нужно понимать, что Сталин бывал на этапе не раз, но его ни разу не смогли осудить по уголовной статье, у него все эти самые его заключения, как это бы мы сказали, профилактические в административном порядке, т.е. его ни разу суд ни в чём уголовном вообще не смог уличить, причём это тот суд, который был, прямо скажем, ангажирован против Сталина и его товарищей, коллег и подельников. 

Реми Майснер. Нет, ну а там всё просто: чтобы его подвести под статью, т.е. что он этот мятеж реально поднимал, там какие-то документы нужны либо свидетельские показания. Рядом с документами, рядом с нелегальной литературой, рядом с оружием Сталин никогда не стоял, а свидетельских показаний против него никто не давал почему-то. 

Клим Жуков. Ну а если бы Сталин в самом деле участвовал в чём-то уголовном, блин, его бы законопатили уже не в ссылку, а просто на каторгу – это совсем другое дело. 

Реми Майснер. Как многих большевиков, собственно говоря, которые на таком попадались. Да, с этим тогда тоже не шутили. Тут нам рассказывают какие-то переводы между Россией и Францией – это что вот экспроприировали в Тифлисе деньги и их куда-то переводили? Я не пойму, а зачем их переводить, они внутри России нужны? 

Клим Жуков. Не очень понятно. Для этого нужен обязательно «Лионский кредит», потому что, оказывается, «Лионский кредит» - это была самая любопытная организация в смысле происхождения денег. Я, опять же... 

Реми Майснер. Прямо вот приносишь две сумки, заляпанные кровью, им ставишь, они тебе на счёт кидают. 

Клим Жуков. Тут же закидывают. Зачем они в таком количестве-то во Франции, не очень ясно? Вы же революцию-то собрались делать вроде бы в России, и вроде бы вы наоборот просите денег у Шиффа, чтобы привезти их в Россию и там что-то раскачать. 

Реми Майснер. Да! А теперь ... вы, оказывается ... 

Клим Жуков. ...из России везёте во Францию. 

Реми Майснер. ... в России грабите и вывозите это то во Францию, то в Америку Буренин на пароходе увёз. 

Клим Жуков. Отмывать. 

Реми Майснер. Да, отмывать. О господи! Давай дальше. Тормози. 

Клим Жуков. Таким образом, Ленин у нас оказывается в Париже, и т.к. ограбление и Шмидт, он начал шикарно жить, в частности, снял 4-комнатную квартиру в хорошем доме, где, оказывается, был газ, свет, вода и чуланы. 

Реми Майснер. Да, дальше нам рассказывают тут про знаменитую школу в Лонжюмо, начинают рассказывать прямо начало истории этой знаменитой школы: зачем её Ленин организовал – оказывается, чтобы оправдать траты огромные. 

Клим Жуков. Ну т.к. Шмидт и ограбление банков, деньги в «Лионском кредите», Ленин там же, соответственно, у него всё сдалось, и он снимает дорогую 4-комнатную квартиру. 

Реми Майснер. Да, Ленин такой: «Ну всё, сейчас я гульну – 4 комнаты, и чтобы обязательно чулан был». Да, и сестре даже отписал, что это шикарно. Нам с таким осуждением сейчас про это рассказали, про эту квартиру, прямо таким голосом: 4-комнатная, ай-яй-яй! Ну действительно, прямо комнат в квартире – прямо как этажей на яхте у Дерипаски. 

Клим Жуков. Я-то вот служил в Эрмитаже Государственном – может быть, кто не знает, личный домик, один из многих личных домиков семейства Романовых. Там есть чуланы, там есть даже, представляете, унитазы настоящие фирмы «Unitas», собственно говоря, почему они унитазы – потому что первые унитазы придумала фирма «Unitas». Там паровые кондиционеры были... 

Реми Майснер. А газ? У Ленина был газ. 

Клим Жуков. И там тоже был газ, и вода там тоже... 

Реми Майснер. Значит, Ленин жил, как царь, можно сказать? 

Клим Жуков. Хуже, при этом непонятно, почему они осуждают Ленина – Романовы жили тоже в 4 комнатах каждый минимум. Ну правда, каждая комната размером с футбольное поле, но ничего. 

Реми Майснер. Да, и правда, у таких людей, как Ленин, всё время ещё в каких-то комнатах спят, приехали-уехали там ещё товарищи, ему ещё вот для чего... 

Клим Жуков. А у Романовых тоже всё время в гостях кто-то был. 

Реми Майснер. И ещё кроме того, что если кто не понимает, то снимать квартиру где-нибудь в трущобах революционеру не очень хорошо, потому что в трущобах регулярно всякие облавы, там и всё такое прочее, и лишнее внимание полиции революционеру не нужно. А вот в эксплуататорском обществе чем ты богаче, тем меньше к тебе внимания проявляют. Поэтому приличную квартиру снять – это нужно ему, в т.ч. для «конспирологических», как они говорят, соображений, из которых он там фотки рвал все. 

Клим Жуков. С Богдановым. 

Реми Майснер. Да, с Богдановым. Ну ладно, он поехал на велосипедах дальше кататься... 

Клим Жуков. Так он должен был, Ленин-то, как – он должен ... чёрный плащ с капюшоном, кинжал на поясе, стоптанные сапоги и красться, если это во Франции, то где-нибудь около французской клоаки вот так вот, чтобы его первый попавшийся полиционер слепил прямо тут же. 

Реми Майснер. Да, и ничего дороже хлеба не кушать. 

Клим Жуков. Нет, ни в коем случае. Да, так в общем это же речь о том, что Ленин, чтобы оправдаться вот за эти свои шикарные траты, он оказывается школу... 

Реми Майснер. Да, решил: школу открою... 

Клим Жуков. ...агитаторов и пропагандистов. 

Реми Майснер. ...а то вопросы возникнут – куда столько денег уходит? 

Клим Жуков. В Лонжюмо. Опять же, не очень понятно: он же вроде как только что... мы только что выяснили, из фильма исходя, был в партии диктатор, был самый главный, никого рядом не терпел – перед кем...? 

Реми Майснер. Перед кем ему надо оправдываться? 

Клим Жуков. Видимо, он перед своей совестью оправдывался таким образом? Потому что кто у него там был ещё командир-то, кроме его совести? 

Реми Майснер. Может перед Шиффом? 

Клим Жуков. Может, перед Шиффом. Но они рассказали интересно, потому что, во-первых некий член французского общества Ленина в Лонжюмо говорил, что Ленин любил ездить на велосипеде, который ему подарили французские социал-демократы. 

Реми Майснер. Да, Интернационал подарил ему. 

Клим Жуков. Интернационал, да, подарил, точно – Интернационал. 

Реми Майснер. Хорошо Ленину жилось: Шифф денег присылает... 

Клим Жуков. Эти велик подогнали. 

Реми Майснер. ...эти велосипед подарили. А велосипед по тем временам, как сейчас айфон. 

Клим Жуков. Да-да-да. А велосипед-то нужен был для того, чтобы прятаться от французской полиции, ездить по таким местам, где его не запалят, опять же, только непонятно, зачем? 

Реми Майснер. Да от кого он прятался-то? Я сначала думал, что он вообще во французской разведке, а оказывается, от полиции тоже прятаться надо. Что-то... Непоследовательные они какие-то. 

Клим Жуков. Непоследовательно. А дом, значит, себе выбрал с двумя выходами, чтобы можно было убежать в случае чего. Ну и тут же нам опять же с очень таким, я бы сказал, детективным музыкальным сопровождением сказали, что: сообщение французского департамента полиции, что в Лонжюмо открылась школа социал-демократов, в состав которой входят Радомысльский, Семашко, Гольденберг, Шварц и Давидзон – это должно кое-что для понимающих людей говорить, такие фамилии. 

В школе Лонжюмо, оказывается, тщательно изучали Карла Маркса, все 17 слушателей, как нам только что сказали. Тщательно изучали Карла Маркса, но не только – ещё из учили подделывать документы и изучать огнестрельное оружие. 

Реми Майснер. А завхозом там была Инесса Арманд. 

Клим Жуков. И туда приехал молодой Орджоникидзе, кличка Серго, который немедленно в Арманд влюбился. Но... 

Реми Майснер. Да, но пришлось ему уехать. Как они сказали: можно предположить...? 

Клим Жуков. Можно предположить, что из-за ревности Ленина к Арманд. 

Реми Майснер. А можно ещё предположить, что Ленин ревновал-то самого Орджоникидзе. 

Клим Жуков. К Арманд? 

Реми Майснер. Да, например. 

Клим Жуков. Тоже можно – предположить-то легко. 

Реми Майснер. Вообще красиво у них там отношения: «Э, ты слышишь, Серёга, ты чо на Иннку заглядываешься? Ты уезжай давай, а то зарежу». Нормальные такие были революционеры. Нет, всё по Марксу. 

Клим Жуков. А может быть, Ленин заглядывался на Орджоникидзе? 

Реми Майснер. Вот я о чём и говорю! Конечно. Нет, мы можем же предположить такое? 

Клим Жуков. Можем. 

Реми Майснер. Мы можем предположить, что он был вообще марсианин. 

Клим Жуков. Можем, и очень сложно будет это дело опровергнуть. 

Реми Майснер. Да, потому что докажите, что он не марсианин. Да, как так? 

Клим Жуков. Вообще, конечно, всё это вот копание 11 мин.41 сек. из 51 минуты – про революцию пока нет ничего, есть безостановочное копание, причём какое-то такое – в предположительном ключе... 

Реми Майснер. Да это даже не копание! 

Клим Жуков. Копание в грязном белье. 

Реми Майснер. Это просто такие набросы, набросы, набросы. Они ни в чём не копаются, я говорю – там про одно наследство Шмидта можно было так всех измазать хорошо, тем более это уже делали, это не надо даже самим придумывать, просто подними документы тех времён. Господи! 

Клим Жуков. Тут же просто Ленин ревнует то ли к Арманд, то ли к Орджоникидзе, Горький живёт с посторонней женщиной. Тут же нужно сказать словами из анекдота: «Что делать будем, товарищ Сталин?» - «Что делать будем? Что делать будем – завидовать будем!» Господи, какая разница, кто с кем живёт? Вот сейчас если бы какой-нибудь блогер, не дай бог, про существующего какого-нибудь правительственного чиновника что-нибудь такое написал или про миллиардера, не дай бог, ну его ж незамедлительно подтянули бы в суд за оскорбление и клевету. 

Реми Майснер. А за Ленина, значит некому... 

Клим Жуков. А на давно умерших людей, понятно, клепать можно всё, что угодно. В самом деле, какое это имеет отношение вообще к революции? Можно подумать, что у нас семейство Романовых или приближённые были все пуритане, никто ни к кому не ревновал, все только целыми днями находились на посте и молитве. Я вас уверяю: если просто поднять хронику того времени, причём никакую не большевистскую пропаганду, а просто хронику того времени, вот там... 

Реми Майснер. Даже и не хронику – почитайте, что они друг про дружку пишут в дневниках и мемуарах, как они там друг дружку полоскают... 

Клим Жуков. Вы так много интересного узнаете, так много! А вот, понимаете, Ленину ревновать было нельзя, и Горькому с симпатичной женщиной сожительствовать тоже было, оказывается, нельзя. Видимо... 

Реми Майснер. Ну зачем, к чему всё это? 

Клим Жуков. Это должно показать аморальность революционеров, а значит, и революции. 

Реми Майснер. Ну какую-то хоть связную историю из этого придумайте. 

Клим Жуков. Не знаю, только нужно пускать нервную музыку и загадочным голосом говорить, что... 

Реми Майснер. Весь фильм выглядит как трейлер какой-нибудь передачи на Рен-ТВ. 

Клим Жуков. Да. 

Реми Майснер. Масоны наконец-то. 

Клим Жуков. Мы ждали этого – в кино появились масоны. Ну во-первых, Ленина страшно тянуло к Арманд, это была роковая женщина, мы это уже выяснили, а во-вторых Ленин, оказывается, водил дружбу с масонами. Не могли масоны не появиться: появился товарищ Серков, автор книжки «Русское масонство», и сообщил, что да, Ленин был близок с масонскими кругами. Тут же в кино обязательно показали флаг с пентаграммой и с таинственными масонскими надписями 

Реми Майснер. И сказали, что Ленин им ещё дал деньги на ремонт музея, между прочим. Вот я бы на месте Шиффа, не знаю, предъявил бы Ленину – ему на революцию деньги дают, а он масонские музеи ремонтирует и какие-то школы там организует. 

Клим Жуков. Такое впечатление, что Шифф сам не мог им музей отремонтировать – он же тоже масонов любил. 

Реми Майснер. Да, все любят масонов. Помянули, значит, Максима Ковалевского, причём упомянули... ну как упомянули: например, член Госсовета, известный историк, социологи и теоретик права, депутат Государственной Думы – нет, нам всё это знать не надо, он был масон, причём ещё масон такой, что перемасонил всех других масонов. 

Клим Жуков. И он всех своих профессоров перемасонил, т.е. он всех коллег склонил в масонство. 

Реми Майснер. Нет, я обращаю внимание: он не был социалистом-то, он с Марксом был лично знаком... 

Клим Жуков. Как много кто, кстати. 

Реми Майснер. Да, как много кто, но он с ним полностью никогда не соглашался. 

Клим Жуков. Я, кстати, не очень понял... 

Реми Майснер. Нет, я к тому – за что? За что, ребята, действительно? 

Клим Жуков. Вот давайте мы немедленно его проверим, этого Ковалевского, опять же из открытых данных. 

Реми Майснер. Ковалевский хороший дядька был. 

Клим Жуков. Сейчас обратимся к, опять же, только либеральным средствам информирования: Ко-ва-лев-ский, как его там правильно-то звали? Максим Максимович? 

Реми Майснер. Максим, да. 

Клим Жуков. Максим Максимович Ковалевский, открываем. Вот опять же смотрите – я строго к Википедии, как к самому... 

Реми Майснер. Да что характерно – создатели фильма тоже отсюда портретик-то взяли. 

Клим Жуков. Портретик-то прямо отсюда и взят, так точно. Кстати, довольно странно: почему именно из Википедии нужно было его брать? «В 1887 по приказу министра народного образования И. Д. Делянова уволен из университета, жил за границей, в основном, в Лондоне, Париже. Выступал с лекциями в Стокгольме, Оксфорде, Брюсселе, Чикаго и др. В 1901 году вместе с Е. В. де Роберти и Ю. С. Гамбаровым основал в Париже Русскую высшую школу общественных наук, где проходили обучение российские политики оппозиционного направления. Лекции в ней читали С. А. Муромцев, П. Б. Струве, Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, Г. Тард. В августе 1905 года во время революции Ковалевский возвратился в Россию и включился в политическую жизнь. Стал одним из основателей Партии демократических реформ. В 1906 году – член первой Государственной думы от Харьковской губернии. В 1907 году – член Государственного совета от академических организаций и университетов. Профессор Петербургского университета (1905—1916), преподавал также в Петербургском политехническом институте и на высших женских курсах. Участвовал в организации Психоневрологического института». 

Реми Майснер. Знаменитого. 

Клим Жуков. Да. Ну вот, собственно... 

Реми Майснер. Т.е. регалий много у него, помимо масонства было-то – было о чем сказать. 

Клим Жуков. Вот ну масон – и что? 

Реми Майснер. Многие не понимают, что масонство – это такой клуб по интересам. Пьер Безухов вон у Толстого тоже в масоны записался, там замечательно показано. Т.е. нет, ну встречаешься с людьми, о чём-то вы там говорите... 

Клим Жуков. Так у нас, между прочим, император Павел Петрович был масоном. 

Реми Майснер. Да, тоже, так там кто только не был масоном – и что такого-то? Там тем более до этого масоны-то вроде как не всплывали. 

Клим Жуков. Не, не всплывали, это внезапный масон. 

Реми Майснер. 13-ая минута фильма – первый раз про масонов. Это от масонов всё идёт, оказывается. 

Клим Жуков. Не очень понятно. Ну просто, опять же, вот эта вся тема про масонов... упоминание масонов должно сразу о многом сказать. Ну ребята, что эти масоны в принципе могли и могут сделать? Это же натурально клуб по интересам, это не какая-то подпольная организация, которая крышует полмира, ни в коем случае. Вот у меня даже телефон смеётся, ему смешно. Что у нас там дальше? 

Реми Майснер. 17 октября 1905 года. 

Клим Жуков. Но с масонами-то нас не обманули, я ждал, когда они, эти масоны, появятся, и они появились. 

Реми Майснер. Поздновато. Нам только что историк Шамбаров доложил, что в результате манифеста 17 октября 1905 года забурлила общественная жизнь, были дарованы свободы какие-то, т.е. получилось, не таким-то плохим делом революция-то оказалась, т.е. всё-таки что-то и хорошее от неё было. 

Клим Жуков. Так тут же масоны забурлили, как нам сказали. 

Реми Майснер. Да, забурлило и масонство, конечно, тоже. Но вот сказали бы ещё, там, какой-нибудь Указ об укреплении основ веротерпимости, что в результате революции 1905 года, если кто не в курсе, у нас наконец разрешили из православия переходить в другие конфессии, а до этого была статья такая уголовная – переманивание из православия в другую веру, за что можно было на тюрьму уехать. Потом можно было бы сказать ещё, что выкупные платежи отменили для крестьян. 

Клим Жуков. Внезапно. 

Реми Майснер. Да, вот представьте – сейчас всем ипотечникам отменят их ипотеку. Нормально так было? Вот нормально было. Кстати, если бы об этом упомянули, то тоже, может, и зритель бы так почесал бы так: угу, а действительно, неплохая штука эта революция-то. 

Клим Жуков. Рабочим ограничили рабочий день, потому что до этого он был неограниченный, а тут всё-таки больше 11,5 часов заставлять работать было нельзя, или, если заставляешь, нужно платить больше. Потому что раньше он был в принципе ограничен только волей хозяина: вот хочет он, чтобы ты работал 16 часов – будешь работать 16 часов, хочет 18 – не, ну 18, конечно, перебор, ты просто сдохнешь быстро, а 16 вполне можно было заставить работать. А чего – ты 16 часов поработал, 8 часов прямо там же поспал, проснулся – ещё 16 поработал. Куда тебе ходить? Как удобно! 

Реми Майснер. По тем временам, собственно, если ты и подохнешь, то ничего особо страшного-то и нет, потому что безработных ходит кругом такая туча, и ты конкретно можешь хозяина заинтересовать, если ты просто какой-то незаменимый специалист. Ну а незаменимый специалист – это можно дореволюционных рабочих почитать воспоминания: между прочим, незаменимые специалисты неплохо и жили. Ему мог хозяин домик, например, купить, какому-нибудь особо ценному. 

Клим Жуков. Конечно, повествование, которое мы наблюдаем, поражает своей связностью, ну примерно так же, как наша беседа сегодняшняя, потому что мы вынуждены следовать в кильватере фильма. Только что там поговорили про масонов, и тут же вдруг откуда-то выплыл младотурок Гучков, председатель третьей Государственной Думы. 

Реми Майснер. Который плавно перетёк в Столыпина. 

Клим Жуков. Основатель партии октябристов – я только не очень понял, а октябристы-то чем плохие, они же были за царя? 

Реми Майснер. Это партия крупных промышленников и предпринимателей, ребят, это, считай, «Единая Россия» того времени. 

Клим Жуков. Практически так. 

Реми Майснер. Просто вам что они тоже уже плохие? Вам нужен ещё кто-то правее? Ну правее там только «Чёрная сотня» была. Это одни-единственные, получается, патриоты были – Пуришкевич и Союз Михаила-архангела, а все остальные, прямо вот чуть влево, вот даже уже октябристы не катят? Не, ну понятно: если октябристы у них смутьяны, значит, кадеты и подавно, ну а остальные просто... 

Клим Жуков. Всех расстрелять. 

Реми Майснер. Ну просто в топку надо всех покидать поголовно. 

Клим Жуков. Всех в топку. А после Гучкова непонятно откуда всплывает Столыпин. 

Реми Майснер. Ну что Гучков его, типа, любил, а потом перестал, и Столыпин хотел ехать в Америку, встречаться с правительством, чтобы развеять клевету... 

Клим Жуков. Атмосферу злобы и клеветы, которая накапливалась вокруг России, как нам доносит историк Шамбаров. 

Реми Майснер. И он, наверное, развеял бы, как я понимаю, но злые масоны хотели сорвать эту его поездку, и поэтому он от пули террориста Багрова... 

Клим Жуков. Погиб. 

Реми Майснер. Да, погиб. И ещё там был, кстати, интересный эпизод – там Государственная Дума как раз писала запрос: «А что это у нас так интересно премьер-министр погиб?» Потом главный ФСО-шник говорит: «А да, это я Багрова пропустил, он сказал, что он знает, что где-то там, в театре, где у нас премьер-министр ходит, где-то там злой убийца эсеровский, я его вам покажу». «И его пустили, - пишут депутаты взволнованные, - его пустили, за ним ни наружки не было, ни наблюдения, его даже не обыскали, а оказалось, он и есть тот самый главный убийца, и у него пистолет, и он нашего Столыпина застрелил. И, типа, давайте, ребята проверим-ка, что же это такое-то? Проверим наше родное ФСО». 

Клим Жуков. Так оказалось, Багров-то не просто террорист, а он ещё и агент охранки. 

Реми Майснер. Да, почему его, собственно, и пустили – что это наш давний агент, мол, прибежал и говорит: «Я вам сейчас покажу страшного убийцу, который премьер-министра собрался убивать». Так вот, царь-батюшка на этом прошении назначить следствие написал: «Оставьте уважаемого человека в покое, всё с ним в порядке». 

Клим Жуков. Не отвлекайте. 

Реми Майснер. Да. 

Клим Жуков. Ну на самом деле вся эта история с убийством Столыпина предельно гнусная. Я не испытываю вообще никакой любви к П.А. Столыпину, но его убили, просто это выглядит как натуральная подстава, потому что премьер-министр это второй человек в государстве, это как у нас Д.А. Медведев фактически, он приезжает в Киев, и в Киеве на вокзале его не встречает ни охрана, ни бронированная карета, которая просто должна его из правительственного поезда забрать и отвезти куда ему надо. Он вынужден брать извозчика – премьер-министр вынужден сам идти и ловить извозчика, т.е. натурально: приехал у нас Д.А. Медведев, скажем, из Москвы в Питер и на Московском вокзале... 

Реми Майснер. Звонит в Яндекс-такси. 

Клим Жуков. Да, значит там, Gett или Uber, Яндекс-такси вызывает и едет в Мариинский театр, и никто, никакой за ним охраны, ничего, никакого тебе кортежа, с мигалками, вот он просто вынужден один среди людей шагать пешком личными ногами. Вообще, конечно, это смешно, но вот со Столыпиным поступили именно так, т.е. премьер-министр приехал, сам приехал в театр – почему его раньше не застрелили, хотя там возможностей была масса? Он же никем был не охраняем. Т.е. человека просто так на улице пристрелить, по-моему, не вопрос, если есть большое желание. Другое дело, что в театре-то он сидит и не дёргается. 

Реми Майснер. Ну да. 

Клим Жуков. В общем, со Столыпиным история отвратительная, и самое что отвратительное – что к ней даже эсеры имеют меньше отношения, чем родное царское правительство. 

Реми Майснер. Да, родное охранное отделение. 

Клим Жуков. Именно так. Столыпин – это любимый такой жупел, который придумал некие реформы, которые должны были к чему-то привести, и уже при жизни Столыпина было абсолютно ясно, это даже не математически, а тупо арифметически проверяется, что все его реформы, даже если не смотреть на что плохое они обратили Россию, они не привели ни к чему хорошему, потому что самое главное было что – разгрузить крестьянское население, убрать экономически избыточное население на новые земли, убрать любыми способами. Это было всем понятно, что это экономически лишнее население нужно куда-то убирать. Ну и что? Отправили часть людей на новые поселения, часть вырубили в хутора, и что оказалось – все эти усилия со всеми повешенными, «столыпинскими галстуками» этими, столыпинскими вагонами, оказалось, что полностью парировалось естественной прибылью населения в течение того времени, пока проводились реформы, т.е. что они проводились, что они не проводились, эффект равен нулю. Т.е. они людей лишних убрали, а в это время народилось больше, чем они убрали, вот и всё. 

Реми Майснер. И товарищ Ленин, между прочим, в самом начале ещё этих столыпинских реформ писал – ну товарищ Ленин, как всегда, всё раскладывал по полочкам. Он говорит: какая задача перед Столыпиным стоит? У нас царское правительство уже побаивается этой толпы неприкаянных крестьян, и надо как-то их куда-то пристроить, но одновременно правительство-то у нас представляет помещиков. А как: облагодетельствовать крестьян легче всего – им отдать помещичью землю. Понятное дело, на это правительство помещиков не пойдёт, поэтому они будут думать, как удовлетворить крестьян, но при этом помещиков не тронуть. Ну и соответственно, переселение плюс разрешение общины, чтобы, значит, эти неприкаянные нищие напродавали свои земли кулаку, а сами пошли куда-нибудь в город... 

Клим Жуков. И не мозолили глаза. 

Реми Майснер. Да, как дешёвая рабочая сила, а может, просто где-нибудь загнулись, как тот мальчик у Достоевского замечательного. 

Клим Жуков. Вот такая фигура у нас был Столыпин. 

Реми Майснер. Из этой реформы получилось ровно то, что и должно было получиться, и ничего другого из неё получиться не могло, т.е. людей только зря разорили, людей поснимали с мест, вот это переселенческое движение обернулось тем, что у нас господа, как у Гоголя, если помнишь, они сидят там, обсуждают чичиковских крестьян, что «о, куда ты... да наш мужик, вы что, его аж в тайгу кинь, только топор ему дай – и всё, он себе и избу срубит, и то...» Т.е. выяснилось, что примерно так же рассуждали те, кто переселением занимался, потому что они людей вот натурально кидали прямо посреди тайги, только ещё без топора к тому же, потому что топор-то тоже надо... о нём позаботиться, если хочешь там избу рубить. 

Клим Жуков. Ну кстати говоря, программа переселения была огонь, как организована, потому что правительство выделяло вполне конкретные деньги на обустройство. Только выделением этих денег размером этих самых выплат, обеспечением траншей оных, ну а там же натурально Египетский исход намечался, этим озаботились почему-то только в ходе реформы и до самого окончания реформы этих денег недоперевелди, недовыплатили, и даже ещё не договорились до конкретных сумм. Т.е. планы были, в общем-то, неплохие, только их конкретное исполнение было совершенно непонятно какое. 

Реми Майснер. А с этим вообще в Российской империи, как приговорах и наказах крестьянских один мудрый крестьянин замечательно писал: «У нас всё развитие идёт черепашьим ходом, потому что из любого хорошего начинания кто-то тут же устраивает себе кормушку». Вот, собственно поэтому всё так медленно и развивалось. Ладно, давай дальше смотреть. 

Что нам только что сказали? 

Клим Жуков. Ну во-первых, нам рассказали ещё раз, что Столыпин была последняя надежда царской России, но его убрали из игры, опять, правда, не сказали, кто именно убрал его из игры, ну а в это время за Атлантическим океаном коварный Якоб Шифф собирался денонсировать русско-американское торговое соглашение... да, 1911 год, потому что Шифф вёл личную борьбу с царским правительством из-за якобы имевших место притеснений еврейского населения. Ну сам-то Шифф, понятное дело, был еврей, из-за этого он обиделся за братушек, которых притесняли, якобы, в Российской империи, и собирался торпедировать это самое соглашение, и торпедировал его, потому что Шиффу, на самом деле, нужна была слабая Россия, чтобы можно было ей диктовать некие условия. Вот так. 

Реми Майснер. Ну во-первых, ещё недавно нам сказали, что у нас царское правительство в Америке деньги занимало и ещё очень рассчитывало, а по-моему, если ты куда-то приезжаешь просить денег и очень сильно на них рассчитываешь, то само собой, что тебе будут диктовать какие-то условия. 

Клим Жуков. Ну по-любому. 

Реми Майснер. Да, причём тут Шифф, не очень понятно. Во-вторых, топедировать какие-то торговые договоры можно не только потому, что ты ненавидишь Россию и за евреев переживаешь, но и из-за прямой финансовой выгоды, например. 

Клим Жуков. Да, может быть, тебе хочется какие-то другие договоры? 

Реми Майснер. Если какая-то группировка капиталистов выгодно торгует с Россией, то их конкурентам, например, это страшно невыгодно, и они будут это дело торпедировать под всякими благовидными предлогами, например, притеснение евреев. Про «якобы» – это вообще отлично было. 

Клим Жуков. Евреи как бы жили за чертой оседлости, им нельзя было выезжать за определённые области, им нельзя было занимать государственные должности, нельзя было получать образование, ну только если они не перекрещивались в православие – с выкрестами там немножко по-другому всё было, конечно. Если вдруг еврейский ребе, вот до 1905 года, по крайней мере, не дай бог, кого-то православного заманит в иудаизм – это же, вот как только что говорили, уголовная статья, при Анне Иоанновне за это вообще сжигали заживо, и кстати говоря, это была не угроза, а вполне реальная практика. 

Реми Майснер. Да, и не одного сожгли. 

Клим Жуков. Да. Но тут речь, конечно, не про Анну Иоанновну, про «якобы» имевшее место угнетение – это вообще нужно обладать крайней степенью цинизма, чтобы такое утверждать, потому что это просто прямое враньё. Вот только что буквально у нас имели место всякие разные еврейские погромы. 

Реми Майснер. Организованные не без участия полиции и охранного отделения, надо сказать. 

Клим Жуков. По крайней мере, при прямом попустительстве, потому что что такое были эти самые черносотенные организации и погромные организации, которые всем этим занимались – уж в полиции это точно отлично знали. Невозможно устроить такую организацию так, чтобы местные менты были не в курсе. 

Реми Майснер. Ну так черносотенец Михайлин убил товарища Баумана, революционера. 

Клим Жуков. Например. 

Реми Майснер. Да, ударил его трубой по голове, а потом на суде рассказывал: «Да знаете, я просто гулял, знаете, с обрезком трубы в рукаве, а тут слышу – какой-то человек нехорошие вещи про царя-батюшку и боженьку говорит...» 

Клим Жуков. А я не выдержал... 

Реми Майснер. Да: «Я не выдержал, ну взял его и долбанул». И получил Михайлин 1,5 года. 

Клим Жуков. В общем, по поводу «якобы» имевших мест угнетений, «якобы» погромов – это такое мерзкое враньё, что даже разбирать противно. 

Реми Майснер. Нет, я не пойму: мы с погромами, может, вернулись уже тоже к версии царских времён, что это патриотичное население мстило всяким иноверцам. 

Клим Жуков. Не, ну там в первом фильме было рассказано, что погромы, на самом деле, это всё революционеры устраивали разнообразные в качестве провокаций, отработанная система провокаций была. У нас-то на самом деле к евреям нормально относились, только из-за черты оседлости не выпускали, чтобы они своими пейсами глаза не мозолили. 

Реми Майснер. Да, это хорошо. 

Клим Жуков. Будем посмотреть дальше. 

Сейчас мы видели, как нам показали, во-первых... Во-первых, нам показали хронику с советского завода, снабдив текстом, что в это время промышленность развивалась так сильно, что русский рабочий жил лучше французского рабочего, а всё почему – потому что хотя Столыпина и убрали из игры, но наследие Столыпина имело такую мощную инерцию, что толкало Россию вперёд, и всё было настолько хорошо, что только искусственно созданный предлог мог дестабилизировать внутреннюю ситуацию. И такой искусственный предлог нашли в лице Распутина – вот буквально дословно то, что мы увидели до 17 мин. 05 сек. 

Реми Майснер. И что тут даже... с чего тут даже начать, просто даже не знаешь. И что Распутин у нас теперь хороший, что ли, получается, у нас новая версия? 

Клим Жуков. Да нет, мне-то другое интересно: у нас кроме Распутина вообще проблем никаких не было, что ли? Т.е. у нас была одна проблема – это Распутин. 

Реми Майснер. Ну, очевидно, нет. Да и та надуманная. 

Клим Жуков. Да и та надуманная. Ну во-первых, по поводу того, что там Столыпин что-то такое стабилизировал – да ничего он не стабилизировал, стабилизировалось всё само после того, как правительство страшно испугалось революции 1905-07 гг. и откатило сильно назад, это в самом деле успокоило ситуацию вкупе с кровавой реакцией, т.е. самых буйных пересажали или перестреляли, все остальные были сильно уставшие и перепугавшиеся, соответственно, они довольствовались тем, что выбили себе какие-то права в данный момент, и ситуация в самом деле стабилизировалась, как всегда бывает после некой бури – ветряной ли, социальной ли. 

Реми Майснер. Обществу кинули косточку – дали эту Думу, чем сразу успокоили крестьян, что, братцы, не надо бунтовать, вот сейчас разрешили депутатам собираться, сейчас вот они порешают и что-нибудь с землёй... 

Клим Жуков. Так ещё у крестьян выкупные платежи отменены – это вообще какое облегчение было вдруг. 

Реми Майснер. Ну да-да, их ещё не сразу отменили. 

Клим Жуков. Ну постепенно. 

Реми Майснер. Да, в следующем году, типа, заплатите половину, а вот с послеследующего отменяется, т.е. напоследок ещё чуть-чуть всё-таки урвали у крестьян. Ну так или иначе, я говорю, земельный вопрос не решили, рабочий вопрос не решили, т.е. если крестьян хотя бы накормили обещаниями какими-то, то рабочим фактически подсократили рабочий день – всё, всё остальное – т.е. никаких там свободы сходок, свободы союзов, т.е. ничего подобного не было. Рабочих тупо зашугали, тупо забили. 

Клим Жуков. Так самое главное, что Дума, которая собралась сама первая, у неё первые какие были решения – это вотум недоверия правительству был царскому, потому что там же сразу было инициировано, если я не ошибаюсь, в первую неделю более 70 запросов о законности тех или иных действий, после чего эту Думу немедленно разогнали, потому что ну то, что вас народ избрал, о том, какой там был ценз на избрание – это ещё другой вопрос, ну ладно, всё равно избрал – это же не даёт вам права, в конце концов... 

Реми Майснер. Задавать какие-то вопросы неуместные? 

Клим Жуков. Ладно, какие – столько, главное, 70 вопросов за неделю. 

Реми Майснер. Да, вы что с ума сошли? 

Клим Жуков. Это вот что – по 10 вопросов в день, что ли, фигачите? 

Реми Майснер. Нет, самое интересное, что они же переделали избирательный закон, собрали вторую Думу – и её тоже пришлось разобрать. 

Клим Жуков. А всё почему – потому что в Думе, как ты ни крути, большинство оказывалось от крестьян, ну в смысле, от представителей крестьянства, разумеется. 

Реми Майснер. Ну и даже когда её собрали... 

Клим Жуков. Ну не большинство, а очень большая часть. 

Реми Майснер....там получилось большинство кадетов с октябристами, всё равно кадеты с октябристами-то тоже от произвола правительства, их электорат, выражаясь современным языком, тоже страдал и тоже писал всякие нехорошие запросы. Это например, вот опять вернёмся к замечательному писателю Успенскому, потому что вот как раз в тему случай у него прочитал, когда он был в Батуми. Он говорит: в городе Батуми... 

Клим Жуков. А я там бывал. 

Реми Майснер. Да-да-да, у нас там один замечательный эффективный предприниматель, если не ошибаюсь, господин Артюхов, он вкладывал деньги в строительство порта и за свои вложения получил от городской Думы мандат, что с любых товаров, которые в порту разгружаются, ему какая-то... 

Клим Жуков. Копеечка. 

Реми Майснер. ...причитается, да, там не копеечка, там чуть ли не 10%. Но не в этом суть, суть в том, что, как Успенский говорит, гениальный юрист эту бумажку составлял – там не было написано, какой конкретно порт имеется в виду, а просто было написано: «С товаров, которые в Батуми разгружаются». И господин Артюхов с этой бумажкой ходил по всем рынкам, по всем пристаням, и ходили легенды даже, что он раз увидел, что какой-то мужик с лодки мешок щебёнки тащит – ему: «Стоять! С тебя тоже 10 копеек или отдавай щебёнку». И в газете местной батумской – Успенский пишет: какие-то хорошие люди сделали газету, чтобы там про всякие события писать, и там местный коммерсант тоже солидный состоятельный человек, говорит: «Я разгружаю свои товары на рынке, прибегает господин Артюхов в сопровождении полицейских чинов и начинает кричать: «Давай мне мою долю!» Я говорю: «Я сам в Думе был, когда тебе выписывали эту бумажку, господин Артюхов, я знаю, что ты получаешь только с порта. Отстань от меня!» Тогда он кивает полицейским, и те начинают мои товары сбрасывать. Со мной депутат местной Думы, я говорю: «Слушай, останови безобразие», и тот, да, действительно свой депутатский мандат достаёт, показывает полицейским, что прекратите беспредел, я всё знаю, что у него только на порт разрешение, на что полицейский мне ответил, что наше дело – помогать уважаемому человеку, а не всякие там протоколы составлять, так что даже не обращайтесь». Короче, бизнесмены были царём точно так же недовольны, поэтому Думы все, сколько их ни собирай, получалось, всё равно она у тебя будет оппозиционная. 

Клим Жуков. Вот у нас имеется помимо... Значит, первая проблема – Распутин, вторая проблема – то, что царское правительство просто не имеет точки опоры в обществе вообще, куда ни обопрись, ну возможно, в то время ещё РПЦ как-то благосклонно смотрела на царя-батюшку и какая-то там совсем высшая аристократия старая феодальная, хотя тоже далеко не вся. Но факт в том, что... 

Реми Майснер. Ну помещики. 

Клим Жуков. ...основная часть общества... Да и помещики-то тоже – они же разоряться начали активно после 1861 года, поэтому... 

Реми Майснер. Ну те, кто не разорились, т.е. самые крупные, у кого что самое вкусное. 

Клим Жуков. Да. В итоге бизнесмены царём недовольны, рабочие царём недовольны, крестьяне царём недовольны, потому что выкупные платежи отменили, но налоговая система была выстроена так, что по сути дела она заменила собой выкупные платежи по-новому, т.е. крестьянин как был с выкупными платежами, так он с ними и остался. Кстати, местами стало ещё хуже. 

Реми Майснер. Ну а как же ещё проценты по кредитам-то, которые набрали – их же надо платить? 

Клим Жуков. Вот именно, поэтому, собственно, царём были недовольны все, ну и конечно, ещё был Распутин. Нужно теперь посмотреть, что Распутин-то. 

Цитата из фильма. «Режиссёром этой информационной атаки стал Александр Гучков. Он вбросил в печать безобидные письма великих княжон и императрицы Григорию Распутину...» 

Клим Жуков. У нас прямо всё интереснее и интереснее тут в кино, если будете смотреть, просто следите за руками, как там всё здорово организовано. На самом деле, составляли сценарий талантливые люди, большие профессионалы своего дела. Только что нам рассказывали про Распутина, и про него буквально в двух словах сообщают, что Гучков вбросил в печать письма... 

Реми Майснер. Безобидные. 

Клим Жуков. ...безобидные письма великих княжон и императрицы, которые писали свои письма Распутину... 

Реми Майснер. И хоть эти письма были совершенно невинные и безобидные, почему-то начался скандал из-за этого. Нам не сказали, что Гучков сам эти письма написал. Если они такие были невинные, зачем их вообще вбрасывать? А Распутин, как я отсюда понял, это такой доктор был. 

Клим Жуков. Который лечил наследника Алексея. 

Реми Майснер. Да, он лечил наследника и никуда вообще не лез. 

Клим Жуков. Распутин был, как говорят, единственным человеком, который мог спасти наследника Алексея от последствий гемофилии – это тоже, кстати говоря, для меня какая-то загадка, потому что я убеждённый материалист, в экстрасенсов не верю, чего он там его спасал, я понять не могу. 

Реми Майснер. Я насколько понимаю, там он больше не его спасал, а царицу, у которой... 

Клим Жуков. От психозов? 

Реми Майснер. Да, у неё были психозы, причём жёсткие, доходящие до клиники, а он её очень хорошо успокаивал, и когда успокаивалась, видимо, там и все успокаивались, и всем легче становилось. 

Клим Жуков. Когда она не бегала и не вопила? 

Реми Майснер. Да, когда она не бегала и не вопила. Нет, ну кроме шуток: только её письма к мужу почитать – сразу становится понятно, что человек очень истеричный, очень неуравновешенный и при этом очень волевой. 

Клим Жуков. Я, причём, её, конечно, понять-то могу, потому что бабушка-то предупреждала папу Николая – Александра, что у вас дети могут получиться не вполне здоровые по мужской линии, потому что у меня внучка-то носитель какого гена. Это ж всем известно, что от смешанных браков там эта гемофилия была просто на роду написана. Ну а тётеньки ею не болеют, только переносят, и видимо, императрица чувствовала себя виноватой в том, что она сыну такую гадость передала, и из-за этого у неё и так непростой характер ещё сильно ухудшился. При этом, да, девушка была крайне волевая, но при этом истеричная. 

Реми Майснер. Да, интересно само отношение к этим скандалам: когда скандалы с какими-нибудь революционерами, типа Горького, происходят – это значит сам виноват, развратник попался на горячем. 

Клим Жуков. Всё правда. 

Реми Майснер. Да, это всё правда. Как только скандалы с кем-нибудь, кто нам нравится, происходят – значит, это просто невинные письма попали... 

Клим Жуков. А Гучков вбросил. 

Реми Майснер. Да, Гучков вбросил. Если они были невинные, то тогда какой смысл их вбрасывать куда-то – самого себя что ли опозорить, что ты в чужую переписку залез? Давай уже круглить, товарищ Жуков, и вторую часть потом сделаем. 

Клим Жуков. На сейчас закончим, вот мы разобрали 18 минут, чуть меньше – это 2 часа потребовало, 2, блин, часа, потому что иначе никак. Это уникальное кино, где буквально каждые 30 секунд можно останавливаться, лезть в первоисточники и выяснять, что тебе или наврали, или умолчали что-то – ну мастера! Я бы так не смог. Просто у меня бы не хватило мощности, чтобы на протяжении 51 минуты врать настолько густо, чтобы там фактически не было ни одного слова правды. Вот я не знаю, как так умудряются люди? Это вот реально специалисты, не каждый осилит. У нас тут выходил фильм «Правда о Русской революции» - как-то так он назывался, в 4 сериях... 

Реми Майснер. Да, в таком же духе, по-моему, было. 

Клим Жуков. Там столько наврано не было, там гораздо меньше было наврано. Там тоже, в общем, было много неправды, и откровенных умолчаний и передёргиваний, но их было там 10-15 на серию, понимаешь, не каждые 30 секунд, а 10-15 на серию. 

Реми Майснер. А тут, действительно, какие 30 – каждые 15 секунд, буквально всё, что они говорят, это неправда. Там, на самом деле, реально можно каждые 10 секунд останавливать и что-то ещё говорить, что во, и здесь тоже, и здесь напутали, и здесь наврали. 

Клим Жуков. Уникальные специалисты! В общем, скоро продолжим. На сегодня всё.