О национализме. Часть 3. Постсоветское пространство и секты

Идентичность «Советский человек», на момент гибели Союза была вполне сформирована.Для обеспечения конструкта «Советский человек» были брошены огромные ресурсы, была сформирована не только стройная идеологическая система, но и методология познания окружающего мира. Церковь потеряла часть своего влияния, а в некоторых аспектах оказалась встроенной в существовавшую систему. Идея о том, что коммунизм есть светская форма христианства, на этом фоне не кажется абсурдной и нелепой.

Крушение и распад на национальные республики СССР можно назвать одним из самых значительных событий конца ХХ века. Оно коснулось всех сфер жизни людей, населявших Советский Союз. За разрушением промышленной кооперации и фактической деиндустриализацией, крахом советской науки, полной дезорганизации армии и органов госбезопасности стояла в значительной мере идеологическая катастрофа.

В один момент коммунистическая идеология была объявлена несостоятельной (местами даже преступной). Никакой адекватной замены не предвиделось, т.к. Церковь не могла быть вначале 90-х гг. становым хребтом общества из-за слабости собственных позиций. В сверхважной отрасли образовался вакуум. Заполнение этого вакуума было неизбежно. Вопрос в том, чем оно должно было быть заполнено, и была ли неизбежна эпидемия сектантства, захлестнувшая бывший СССР и в особенности Украину?

Согласно современным представлениям, подвергаются влиянию сект не только психологически уязвимые и больные люди. По подсчетам американских ученых, примерно половина вовлеченных в культовую деятельность являются здоровыми, нормально развитыми людьми, которые попадают в секты в период выраженной, но преходящей уязвимости, например, после развода, смерти любимого человека или во время критического жизненного периода, к примеру, в подростковом возрасте. У второй половины членов культов, возможно, были психические расстройства, которые могли оказать влияние на участие в секте.[1]

Несмотря на декларируемый духовный поиск, чаще всего приход в секту обусловлен желанием уйти от ответственности и свободы выбора. Подталкивают к такому решению две фобии: страх смерти и страх экзистенциальной изоляции. Существуют две базисные защиты от страха смерти: убеждённость в личной исключительности, неуязвимости и вера в уникального личного конечного спасителя.[2] Страх экзистенциальной изоляции обостряется в критических для человека ситуациях, когда он вынужден принимать фундаментальные решения, нести ответственность за человеческую жизнь (свою, прежде всего). Решение есть акт, который человек совершает в одиночку. В сектах этот страх нивелируется. Один из распространенных вариантов психопатологии межличностных отношений, спасающий от страха экзистенциальной изоляции — слияние[3].

Совершив небольшой экскурс в психологию и психиатрию, мы можем с определенной долей уверенности утверждать, что в силу катастрофического падения уровня жизни, исчезновения позитивных ориентиров в идейной сфере и стремительной трансформации общественной жизни подъем сектантства был неизбежен. Секта давала своим членам все то, что им было жизненно необходимо в тот момент. Поэтому неудивительно, что пробные шары закатили органы госбезопасности, опробовав методики по контролю сознания на сотнях тысяч людей, оценив, таким образом, возможности и последствия применения данных технологий.

Секта есть искусственный социум. Возвращаясь к нашей упрощенной схеме Община-Семья(Клан, Род)-Индивидуум, отметим, что секта может сформировать все три элемента данной схемы в очень сжатые сроки. Происходит это по нескольким причинам, в том числе, за счет применения ряда «манипулятивных техник убеждения и контроля»:

1. Проводится тотальный контроль над повседневной жизнью членов культа, например, физическая изоляция, цензура, сужение круга общения, значительное ограничение трудовой деятельности и социальных взаимодействий, ограничение в одежде и владении собственностью, лишение пищи.
2. Лидеры деструктивного культа целенаправленно лгут с целью «приобретения» особого могущества.
3. Абсолютная непререкаемая лояльность по отношению к культовой организации и верованиям.
4. Для обеспечения психологической уязвимости членов используется унизительные и жёсткие осуждения.
5. Для придания достоверности культовым верованиям создаются псевдонаучные, ёмкие и искажённые объяснения (священная наука).
6. Используется ритуализированный, узкий набор фраз, ограничивающий самостоятельное осмысление культовых верований и облегчающих диссоциативные переживания.
7. Осуществляется постоянное обесценивание восприятий и чувств членов секты с целью укрепления и развития культовых идеалов (доктрина превыше личности).
8. Люди, оставшиеся за пределами секты (друзья, семьи и целые народы), рассматриваются как несущие зло, недостойные, нечеловечные и, возможно, заслуживающие возмездия.

Все вышеперечисленные манипулятивные приёмы сопровождают идеологическую обработку, истощают силу индивида, стимулируют фрагментацию и приводят к отказу от своего «Я» и беспрекословному принятию верований и практик культа.[4]

Таким образом, реформирование сознания на уровне индивидуума и семьи проходят стремительно и, как правило, бесповоротно. Дело не в конкретных идеологических конструкциях, навязываемых человеку, а в способе восприятия окружающего мира и взаимодействия с ним. С общиной все обстоит несколько сложнее, т.к. сегодня секты функционируют внутри т.н. «нации», которая, как мы помним, пришла на смену религиозной общине. Учитывая, что государственная власть работает, прежде всего, с «нацией», любой секте сложно вытеснить данную конструкцию в достаточно сжатый срок. У нее на пути стоят два препятствия — дефицит материальных ресурсов и противодействие со стороны государства. С другой стороны, есть и колоссальное преимущество, которое заключается в опоре на трансцендентальный опыт (декларация, обычно не соответствующая действительности), чего лишена модерная «нация». На примере «Белого Братства» прекрасно видно, что при отсутствии двух означенных выше препятствий, экспансия секты может носить взрывной характер.

Таким образом, секта представляет интерес, во-первых, как модель для исследований, т.к. по структуре она представляет собой социум в миниатюре. Особо ценным в таком случае является апробирование методики контроля сознания в малых группах. По сути, ячейка секты количеством 8-10 членов становится альтернативой семье. Во-вторых, путем включения индивидуума в область влияния секты, достигается высокий уровень контроля над ним, а также априорная невосприимчивость к внешним раздражителям социально-политического толка, которые отфильтровываются сектой. В-третьих, эффективность воздействия на сознание в рамках секты качественно превосходит таковую в рамках «нации». Дело не в пресловутом трансцендентальном опыте, который, как правило, очень сложно получить в типичной секте. Причина скорее в другой методологии воздействия на сознание (псевдорелигиозной, по сути своей), которая, кстати, уже опробована на людях по всему миру. Следовательно, если в решении сходных задач, один из вариантов модели показывает качественно лучшие результаты, без существенных потерь на других направлениях, за этим вариантом будущее.

Вернемся к ситуации на постсоветском пространстве. Основную работу по разложению идентичности «Советский человек» проделали не секты, а идеология потребления. Она проникла во все области человеческой жизни. Собственно, желание потребить духовные (в некоторых случаях и материальные) блага и толкает человека в секту, где по его представлению, необходимую услугу окажут на наиболее выгодных условиях. Секты на начальном этапе, играли роль альтернативного культа (по примеру Культа разума в ВФР), раскачивая позиции господствующей идеологии и подготавливая почву для новой интегральной структуры в общественном сознании.

По мере стабилизации социально-экономического положения на постсоветском пространстве, безудержная экспансия сект несколько сбавила темп. Изменились и сами секты, а также организации, использовавшие сходные методы воздействия на сознание. Те из них, что продержались на плаву 2-3 года и обрели устойчивую структуру, нашли свои ниши в «экосистеме». Яркий пример такой ниши — оказание разнообразных услуг молодым политикам, в обмен на поддержку (пусть поначалу и символическую). В процессе оказания услуг, руководство секты накапливало компромат, который реализовывали кураторы данной организации либо руководство самостоятельно. Некоторые поддержанные сектами политики, в итоге занимали значительные посты, на которых лоббировали как интересы самих организаций, так и их кураторов. Зарубежные секты, работавшие на постсоветском пространстве, схожим образом использовались иностранными разведками. Сложно перечислить все выгоды, которые получало разведсообщество, от активного сотрудничества с сектами. Это и сеть по сбору информации и возможность готовить сотрудников условиях необходимой языковой среды (сложно придумать более совершенную языковую практику, чем миссионерство), и аккумуляция материального ресурса, используемого в «работе» и многое другое. Отметим также, что отделения зарубежных сект, как правило не испытывали нужду в материальных средствах, не были преследуемы центральной властью, что обеспечило их успех (как коммерческий, так и идеологический).

Мы говорили об обусловленности расцвета сектантства. Также, с ослаблением факторов, приведших к развитию данного явления, оно само также должно было ослабнуть. Что конкретно привело к этому? На наш взгляд, значительную роль сыграла стабилизация социально-экономической ситуации, некоторое восстановление позиций традиционных конфессий, целенаправленные усилия государства по борьбе с особенно влиятельными организациями и поддержке традиционных конфессий. Как ситуация развивалась на Украине?

Социально-экономическая ситуация не менялась кардинально. Уровень жизни населения определенно вырос, увеличились средние доходы в долларовом эквиваленте, но система, сформировавшаяся в 90-е годы, осталась неприкосновенной. А основой данной системы была нехитрая мысль о том, что тяжелый постоянный труд с расчетом на долгосрочную перспективу абсолютно невыгоден. Он не принесет желанных сверхприбылей прямо сейчас, более того, в турбулентных экономических условиях, велик шанс вовсе не увидеть осязаемых результатов своих усилий. Зато очень привлекательным становится процесс перераспределения, который дает участникам значительные материальные блага сразу. При этом полученный материальный ресурс ни в коем случае не стоит вкладывать в реальный сектор на Украине. Это вызвано справедливыми опасениями касательно результатов следующего раунда перераспределения материальных благ. Вероятность такого поворота событий в офшорах виделась контингенту призрачной (до Кипра, по крайней мере). Означенная экономическая модель может работать только в условиях, когда еще есть, что распределять. Производство же просто обречено, так как долгосрочные инвестиции, остро необходимые для его развития, противоречит идеологии этой модели.

С Церковью все обстояло еще трагичнее. УПЦ МП, УПЦ КП (пользовалась гос. поддержкой), УАПЦ, а также, традиционно сильная на Галичине УГКЦ. Внутренние распри не позволяли церковным иерархам заняться чисткой авгиевых конюшен и их позиции оставались очень слабы. Более того, сегодня есть обоснованные сомнения в том, что подобные вопросы вставали на повестке дня.

Государство не предпринимало практически никаких усилий по указанным направлениям. Более того, украинское законодательство, в данной области, является одним из самых либеральных в Европе. Но если в странах ЕС проводится всестороннее исследование и дальнейшая оценка деятельности религиозной организации, то на Украине достаточно было подать ряд установленных документов (устав и пр.) для государственной регистрации. Показательным примером является то, что ряд запрещенных в РФ сект (Сайентологи, Свидетели Иеговы, и др.), продолжает успешно работать на Украине.

Можно констатировать, что никакого ослабления факторов, способствующих развитию сектантства, на территории Украины не было. Данное явление продолжало активно развиваться, не встречая существенного сопротивления. Самым опасным в этой тенденции было изменение способа восприятия у огромной массы людей, вовлеченных в деятельность сект. Как мы отмечали выше, для работы с сознанием в данных организациях применяются широкий спектр методик, которые приводят к необратимым изменениям в психике человека. Можно внедрить в сознание сектанта новые установки, но не изменить его методологию взаимодействия с окружающим миром. Он ведь в глубине души считает ее единственно верной, т. к. помнит чувство полной удовлетворенности, единения с окружающими и самое главное, свободы от ответственности. В этом он похож на опиатного наркомана, организм которого перестал выделять эндорфин в нужном количестве. Для него без сверхценных идей, без ощущения слияния с чем-то большим, без регулярного перевозбуждения на мероприятиях, мир становится тусклым и бессмысленным. Поэтому, можно быть уверенным, что некий эквивалент своему «опиуму» он найдет.