Как мы дошли до жизни такой. Часть 5. Что предвещало Первую мировую войну?

Довольно сложно спорить с тем, что Первая мировая война сыграла для Российской империи фатальную роль, став спусковым крючком, который запустил деструктивные процессы внутри страны. Даже самые яростные поклонники этого давно почившего в бозе государства, вряд ли будут утверждать, что война пошла ему исключительно на пользу. Но кто-нибудь из этого лагеря вполне может сказать, что и сама война, и проигрыш в ней — это воля слепого случая и/или подлый заговор предателей, которые воткнули нож в спину «за полгода до победы». С самим фактом наличия предателей глупо спорить, их у РИ был полный комплект, в том числе в высших эшелонах власти («сухомлиновщина», в частности «дело Мясоедова» — самые яркие примеры). На мой скромный взгляд, довольно обидно признавать, что такую титаническую по масштабам конструкцию как РИ развалила горстка людей, которые по недоразумению прорвались к власти. Из этого можно сделать очень нелицеприятные выводы и о стране, и о народе, который его населяет. Лично я таких выводов делать не хочу. Предлагаю посмотреть на самое начало Первой мировой войны, а также на время которое ему предшествовало, чтобы понять насколько случайным и незапланированным было (или не было) участие РИ в ней.

Как мы дошли до жизни такой. Часть 1. Особенности финсистемы России конца 19-го века

Как мы дошли до жизни такой. Часть 2. Депрессия 1900–1908 гг.

Как мы дошли до жизни такой. Часть 3. Русско-Азиатский банк

Как мы дошли до жизни такой. Часть 4.Посмотрим на 1913 год с другой стороны

Часть 5. Что предвещало войну?

Сначала, буквально два слова о том, как грядущую войну представляли в начале XX века и как ней предлагали готовится (подробнее в монографии Сидорова).

Ждали большую войну все, к моменту середины 1914 года, уже довольно давно. Не будет преувеличением сказать, что со времен англо-бурской войны. Представления о ней были сформированы недавно закончившимися конфликтами, такими как Русско-Японская, Балканские войны. Высокоинтенсивный конфликт, протекающий от 2 до 6 месяцев, максимум до года вместе с подписанием мирных соглашений. Боевые действия ведутся с помощью тех запасов, которые сделаны заранее, ни о какой мобилизации экономики речь не идет. Главной экономической компонентой подготовки к войне, помимо развития транспортной инфраструктуры, считалась финансовая. На эту тему выступали, писали статьи и книги. Особенно на этом поприще отличились дотошные немцы, которые пытались высчитать как можно более точную сумму, которая понадобится им для гарантированной победы над всеми своими недругами. Так видели следующую войну, причем не только в РИ, но и во всем «цивилизованном» мире.

К особенностям российского «взгляда» можно было отнести некорректно рассчитанные нормы расхода боеприпасов, а также очень расплывчато поставленную задачу для казенной военной промышленности. Дословно «чтобы в случае общей мобилизации всей армии и большой войны отечественные заводы могли при напряженной работе выделывать в год примерно то же количество боевых припасов, какое в течение года будет расходоваться, так как только при этом условии будет вполне обеспечена неослабная боевая готовность армии, а также флота». Даже если бы нормы были верно указаны, не совсем ясно как выполнять данную директиву. А все от того, что выполнять ее никто толком и не собирался. Зачем, если создан достаточный, по мнению руководства, запас снаряжения, посягать на священное право частной собственности и расходовать лишние деньги на оборону? В кругах российской элиты звучала даже мысль о том, что богатство страны и народа важнее производственных мощностей и технического оснащения армии, так как позволяет рассчитывать на социальную стабильность и внутренние экономические резервы. Исходя из описанного выше, довольно логичными кажутся все действия правительства перед войной.

Но постойте, откуда правительство могло знать о войне? Мы не будем разводить конспирологию, высматривая в потемках мировой закулисы трехпалую чешуйчатую лапу. Просто посмотрим на новости той поры и свидетельства очевидцев, дошедшие до нас.

В начале 1914 года Германия заменила инструктора турецкой армии фон дер Гольц-пашу, на генерала Лимана фон Сандерса. И вроде бы ничего не предвещало беды, но фон Сандерс оказался не только инструктором, но и командиром 2-го корпуса турецкой армии, прикрывавшего Константинополь. Это было настолько неприятной неожиданностью для военно-политического руководства РИ, что 8 февраля 1914 года было созвано специальное совещание. По свидетельствам главы МИД Сазонова, совещание прошло на удивление мирно. Умиротворение это проистекало из неспособности флота и армии провести десантную операцию по захвату проливов. Обсуждение плавно перешло к вопросам проведения всеобщей мобилизации и возможностей железнодорожной сети, так как захват проливов виделся возможным только в ходе большой общеевропейской войны. Совещание было секретным, но в Берлине о нем знали в течение недели.

В конце января 1914 года Николай II дал отставку В. Н. Коковцову, который совмещал должности министра финансов и главы кабинета. На первой его сменил Барк, на второй Горемыкин. Новый министр, которого впоследствии нарекут «непотопляемый Барк», сохранит свою должность до революции несмотря на «министерскую чехарду». Злые языки говорили, что он этим обязан покровительству со стороны Распутина, но в целом это все сегодня сложно доказать. Что можно сказать точно, так это то, что если Коковцов тщательно собирал ресурсы и готовил экономику РИ, то Барк должен был ее использовать. «…Быстрый ход внутренней жизни и поразительный подъем экономических сил страны требуют принятия ряда решительных и серьезнейших мер, с чем может справиться только свежий человек…». Такова была официальная формулировка рескрипта от Николая II. «Новый курс» нового кабинета был на словах крайне амбициозен, но размыт и неконкретен. К счастью, на практике все происходило более определенно.

В марте 1914 года, началась череда «обвалов» на С.-Петербургской бирже, которую журналисты «Финансового обозрения» нарекли «биржевым маразмом». Первые проявления этого феномена можно было наблюдать 11 марта, когда резко упали курсы акций банков, связанных с германским капиталом. Причем, утверждать, что это была спланированная атака против определенной группы банков не приходится, так как пострадали самые различные участники рынка. Впрочем, не только банки пострадали от падения котировок. Серьезные проблемы были также у металлургических и железнодорожных предприятий. Владельцы указанных ценных бумаг потеряли 12 млн. рублей на курсовых колебаниях.

Парадоксальность подобного падения, заключалась в том, что оно внешне было беспричинным. Денежный рынок не испытывал стеснения и угнетения — официальные учетные ставки в Париже, Лондоне, Берлине были понижены. Русский денежный рынок также не испытывал стеснения: понижен частный учетный процент, понижены ставки по онкольным счетам. Страх перед новым промышленным кризисом также был во многом необоснованным: промышленность не в силах была справиться с уже имевшимися заказами, спрос на уголь и нефть превышал предложение, от чего цены были очень высоки; разворачивалось масштабное железнодорожное строительство, обеспеченное иностранным капиталом. Виды на будущий урожай не вызывали никаких опасений. Несмотря на все это, на бирже продолжалась депрессия.

В качестве причины угнетенного состояния С.-Петербургской биржи приводилась перегруженность новыми эмиссиями ценных бумаг. Хотя данным фактом ни в коем случае нельзя объяснить столь масштабные курсовые колебания, они наводят нас на интересные мысли. В первом квартале 1914 года, частные предприятия, относящиеся к добывающей, перерабатывающей, машиностроительной отраслям и специфическим отраслям военно-промышленного комплекса значительно увеличили свой капитал, некоторые больше чем в два раза. Если казенные заводы в 1914 году дали рекордно низкие показатели выпущенной продукции, что было связано с выполнением, намеченного Военным министерством плана заготовок, то частные предприятия, напротив, расширялись, как будто готовились к выполнению объемных заказов военного времени.

Правительство начало наступление на синдикаты (красноречивый пример — обыски в компании «Продуголь», на которые Парижская биржа ответила резким понижением стоимости ценных бумаг металлургических предприятий). Если свести все воедино, можно заметить довольно интересную картину: рост военно-промышленного комплекса, как частного, так и казенного; концентрация контроля над уже существующими предприятиями ВПК в «одних руках», посредством принуждения широкой общественности к продаже своих акций, с помощью паники, инспирируемой СМИ; попустительство спекулянтам, с той же целью; попытки давления на синдикаты, контролировавшие ключевые отрасли экономики (нефтяная, горнодобывающая, металлургическая и др.)

В апреле–мае 1914 года был принят ряд правительственных инициатив. Они заключались в значительном расширении государственного сектора в экономике. В конце апреля появились первые сообщения о расширении казенной нефтедобычи, 1-го мая правительство решило ограничить частное железнодорожное строительство, начав выкупать наиболее важные линии в казну, усилилась атака против синдикатов — кроме обыска в главной конторе «Продугля», была запланирована правительственная ревизия «Продамета». В конце апреля в Совет Министров был предоставлен проект по ограничению прав акционерных предприятий в приобретении недвижимого имущества. Там же было ограничено участие евреев в акционерных кампаниях, пользовавшихся правом приобретения земельной собственности.

С 20 по 24 апреля в Киеве проходила военная игра для офицеров Генштаба и высшего командования (что делало данное мероприятие уникальным, так как обычно, высшее командование к ним не привлекалось). Вводная была такова: Россия и Франция вступают в войну с Германией, Австро-Венгрией, Италией; Румыния приступила к мобилизации, но заняла выжидательную позицию. По плану игры создавались два фронта: Северо-Западный (Главнокомандующий ген. Я. Г. Жилинский — командующий войсками Варшавского Военного округа, начальник штаба фронта – ген.-лейт. В. А. Орановский, начальник штаба Варшавского округа) в составе 1-й армии (командующий — ген.-ад. П. К. Ренненкампф — командующий войсками Виленского Военного округа, начальник штаба армии — ген.-лейт. Г. Г. Милеант, начальник штаба Виленского округа) и 2-й армии (командующий генерал от кавалерии барон Е. А. Рауш фон Траубенберг — помощник командующего войсками Варшавского Военного округа, начальник штаба армии — генерал-квартирмейстер Варшавского Военного округа ген.-м. В. Г. Леонтьев). Практически все участники будущего наступления в Восточной Пруссии в сборе. В ходе игры, несмотря на поставленные в ее начале задачи, в полной силе проявилось увлечение Жилинского и Данилова восточно-прусским направлением и полное игнорирование проблем, связанных с организацией работы тыла. Уже тогда, в Киеве, Ренненкампф обратил внимание на тот факт, что решение о переходе в наступление его армии, не закончившей еще сосредоточения, вряд ли может считаться правильным.

События непосредственно перед войной уже не такие интересные и довольно очевидные. Но на один сюжет мы все-таки обратим свое внимание. Убийство эрцгерцога Фердинанда уже произошло, Европа балансировала на грани войны, когда в селе Покровском произошло очень любопытное событие. 29 июня (12 июля) 1914 г. на Г. Е. Распутина было совершено покушение. Покушалась на жизнь старца некто Хиония Гусева. Хиония Гусева до этого инцидента попадала в поле зрения правоохранительных органов. В начале 1912 года у нее был украден паспорт, после чего во время проверки по месту жительства ее забрали как беспаспортную. Дальнейшие два года ее жизни освещены в источниках крайне скупо. О ней доподлинно известно, что она была религиозным фанатиком (крайне изнуряла себя молитвами и постом), поклонница иеромонаха-расстриги Илиодора Труфанова (что особенно педалировалось в прессе), сифилитик, склонна к истерикам. 16 июня 1914 года Хиония прибыла в родное село Распутина Покровское Тобольской губернии, где он в тот период находился. При женщине был кинжал, представлявший собой солдатский тесак длиной около 12 вершков (ок. 50 см.). Несколько дней она выслеживала Распутина возле его дома, а 29 июня совершила попытку убийства. Она ранила свою жертву в район брюшной полости. Ранение носило поверхностный характер, однако вскоре у Распутина появились явные симптомы сепсиса. Поползли слухи о смерти Распутина. Невероятным образом, его состояние нормализовалось через несколько дней. Х. Гусеву задержали на месте преступления. Она была заключена под стражу. Находясь в заключении, предприняла попытку суицида, с помощью осколков оконного стекла. На наш взгляд, данное поведение не вполне типично для глубоко верующей православной. Напомню, что Распутин был категорически против вступления в войну и обладал огромным влиянием на царскую семью.

Когда война все-таки началась, то внезапно оказалось, что все предвоенные расчеты правительства оказались не вполне верны. Необходимо было срочно перестраиваться, учитывая реалии уже начавшегося конфликта. Однако, этого не произошло. В войне проигрывает не тот, у кого не хватило сил (что бы кто ни говорил, силы у РИ оставались и в 1917), а тот, кто не может перегруппироваться перед следующим ударом. РИ не смогла. Причем не ее армия, а вся система целиком. Подробно писать об этом не вижу смыла, так как тут двумя словами тут не обойдешься. Если А. Л. Сидоров для вас слишком марксист, то почитайте первые главы первого тома «Очерков русской смуты», Деникин точно не марксист.

Мы же разберем последний вопрос в этом цикле о кредитно-финансовой системе. Что же делали банки во время войны? Ответ прост — банки брали под контроль физическое производство. Происходило это незатейливо, но эффективно. Перед войной коммерческие банки влезли в огромные долги, так как финансировали промышленность заемными деньгами, в том числе деньгами Государственного банка. Когда война началась, то весь военный заказ полностью обеспечивался за счет бюджетных денег. Зачастую банк осуществлял гарантийную функцию, при которой банк, выдавая правительственным органам гарантию за авансированные предприятиям средства, по существу использовали их для присвоения значительной части прибылей предприятия, для ликвидации старых долгов.

При помощи гарантийных операций банк ликвидировал свою задолженность, а за счет многократно увеличившихся доходов практически полностью захватывал контроль над предприятиями. Тут особо показательным примером является то, что перед войной средства группы Русско-Азиатского банка оказались иммобилизированы на синдикатских счетах. На момент же национализации на счетах синдикатских Русско-Азиатского банка в 1917 году большая часть операций была завершена со значительной прибылью. Большая часть операций банка носила ярко выраженный спекулятивный характер и не вела к развитию производительных сил на подконтрольных ему предприятиях.

Очень короткий вывод. Не нужно считать людей, живших в начале века, дураками. Они знали о войне, и они к ней готовились. По сути, весь цикл статей, которые я подготовил для Aftershock, посвящен финансовой подготовке Российской империи к мировой войне. Вот только реальный конфликт слишком отличался от кабинетных выкладок. Финансовая боеготовность внезапно оказалась неспособна решить проблемы с физическим производством, недостаточно развитой транспортной инфраструктурой и параличом центральной власти. Это при том, что на местах люди иногда творили чудеса. Но эти чудеса не могли изменить приговор государству, которое не смогло адаптироваться к новым условиям.