Е. Примаков (мл.): Почему Россия проигрывает в Венесуэле.

Устоит ли признаваемый нами президентом Венесуэлы Мадуро, не устоит ли – вопрос, который будет решаться не у нас в Кремле и даже не в Вашингтоне на самом деле, а на улицах Каракаса.

Да, мы видим вмешательство США и других внешних игроков в результаты выборов президента, не какое-то там выдуманное «кибервмешательство», а самое настоящее, прямое, «мясное», приземлённое. Беспокоит ли нас ситуация в Венесуэле, учитывая то, что Россия кредитовала Мадуро, что Роснефть там ведёт добычу и вкладывалась в нефтяной сектор страны – конечно, мы как вкладчик обеспокоены тем, что творится в этом не самом устойчивом банке. Впрочем, Китай ещё больше обеспокоен: мы не были главной опорой президента Мадуро.

Есть ли вина правительства Венесуэлы и президента Мадуро в том массовом обнищании, бешеной инфляции, безнадёге, что накрыла страну, или можно все проблемы «повесить» на внешнее давление, санкции и так далее? Конечно, эта вина есть, и она определяет все нынешние события; конечно, нельзя считать, что во всём виноват «Вашингтонский обком» – правительство Венесуэлы экономически бездарно и гробит свою страну, голодные люди, которые выходят на улицы, имеют право протестовать. Но, насколько это возможно, необходимо соблюдать закон. Необходимо предотвратить военную интервенцию, необходимо предотвратить кровопролитие и беззаконие.

Но я хотел бы порассуждать не о том, кто виноват и что дальше: всё это будет многократно пережёвано или прояснится в ближайшие часы и дни. И даже не о том, что нам нужно делать: я считаю как раз, что нам ни в коем случае нельзя «людно, конно и оружно» влезать в венесуэльский кризис, на кривые улицы фавелл Каракаса.

Важны уроки. Что именно Россия и российские компании сделали не для того, чтобы получить доступ к венесуэльской нефти и контрактам на поставки оружия, а для того, чтобы застраховать свои риски? Не поддержка оппозиции, что разрушает доверие выгодного партнёра, не попытки манипулировать элитами, потому что это делает тебя заложником внутриполитического контекста – что делалось российскими организациями, компаниями, представителями для того, чтобы народ Венесуэлы – те же фавеллы, те же военнослужащие, учителя, врачи, инженеры, крестьяне – солидаризировались с нами, испытывали к нам человеческую симпатию, благодарность.

Простите за низкий жанр «риторического вопрошания», но где именно находятся русские школы и пункты по вакцинации, колодцы и фильтрующие станции, генераторы, которые дают свет в сельские больницы, где венесуэльские неправительственные организации, которые получают поддержку проектов защиты экологии, как много мест в российских вузах по квотам получали студенты из страны?

Я отвечу: их нет или исчезающе мало. Мне приведут в пример выставки и концерты, гастроли оркестров, ансамблей, артистов и так далее. Они нужны, конечно. Но решают ли такие проекты приземлённые задачи массовой солидаризации и лоббизма? Нет, не решают.

Мы опять и опять, с упорством жадного до корма идиота, занимались подкупом элит, не обращая внимания на то, что они могут исчезнуть/смениться/поменять ориентацию, наши компании покупали баскетбольные клубы, катались на частных джетах, устраивали вечеринки и катали на яхтах генералов и их детей, брали на работу/прокорм родню министров в штат представительств и совместных проектов, наши компании традиционно, с по-настоящему классическим капиталистическим цинизмом и пренебрежением относились к «массам» в пользу «элит».

Каковы бы ни были элиты – они могут обеспечить контракты, и в этом смысле даже подкуп элит может быть полезен, но концентрация на такой политике не может снизить критические риски в случае больших потрясений. Такие риски может снизить позитивная репутация, которая формируется в массовой среде, на улице. Это не «подрывная работа» и не «поддержка оппозиции» – ни в коем случае, раз такой цели нет, это страховка. 

Простой, как мычание, пример: когда вы строите деревянную дачу, то покупаете туда огнетушитель. Вы можете подарить что-то ценное местному участковому или муниципальному главе, это может быть полезно. Но от пожара вас спасёт именно огнетушитель.

Я хорошо помню разговор с высоким представителем одной очень крупной российской компании, которая ведёт очень большой бизнес в Венесуэле: дорогой друг, говорил я, давай запустим недорогие и эффективные проекты в стране, медицинская помощь, борьба с безграмотностью, болезнями. Для вас это не благотворительность, а вложение, инвестиция. Она окупится тем, что вы будете иметь постоянную поддержку «на земле», вне зависимости от того, кто будет сидеть в правительстве, что он будет говорить и на кого ориентироваться. Зачем – ответил мне высокий представитель (немного грубее ответил, но я не в обиде, он хороший человек, на самом деле) – мы купили там баскетбольный клуб, скоро летим туда, знаешь, какие коктейли делают у нас в самолёте.

Подчеркну только, что такая гуманитарная работа, её иногда называют «содействие международному развитию» (СМР) – вообще не благотворительность. Не нужно сравнивать это с тем, что делал в своё время Советский Союз, который снимал с себя последнюю рубаху; такие гуманитарные «приземлённые» проекты никак и ничего не «отнимают» у небогатых российских регионов – деревень и городов – потому что окупаются, это вложение, инвестиция. Как она строится у нас на государственном уровне, а не корпоративном: этим занимается Министерство финансов, не Россотрудничество (хотя и должно по «Концепции СМР») – и тратится около миллиарда долларов в год. Миллиарда! Ладно, оставим за скобками оправданность этой суммы в условиях нерешенных тяжелых внутренних проблем, раз мы согласимся рассматривать это не как безвозвратную благотворительность, а как вложения в лояльность и закрепление наших интересов (в том числе и интересов компаний).

Но и так это не работает: почти все эти средства уходят на финансирование ооновских агентств, международных организаций и проектов, а не двусторонних – таких меньшинство. Это устраивает Минфин, так как проще отчитываться и не надо переживать из-за расчётов эффективности, греет чиновничье честолюбие от заседаний в управляющих советах в Нью-Йорке и Женеве. Но это не соответствует нашим государственным интересам, неэффективно экономически и является самой глупой и бессмысленной тратой денег, какую только можно представить в сфере гуманитарного сотрудничества.

Подведя итог: жаль, что Россия как государство и российские компании как бизнес на примере Венесуэлы ещё раз показали, что не в состоянии эффективно обеспечить страховку своих интересов, обеспечить их через инструменты гуманитарного сотрудничества и так называемой мягкой силы. Даже военная помощь, оружие, посадки самолётов или военные базы не могут обеспечить России массовую поддержку населения стран, в которых мы заинтересованы. Но мы по-прежнему делаем критически мало или практически ничего для того, чтобы население той же Венесуэлы даже после смены политической «элиты» желало сказать «элите» новой: «А вот Россию трогать нельзя, она должна остаться».

О том, что Россию нужно подвинуть из выгодных нам секторов экономики, скажут другие люди, из того же Вашингтона, и веских возражений со стороны общества не прозвучит: венесуэльцам на улицах (по обе стороны баррикад, кстати) совершенно наплевать, какие коктейли вы делали себе в самолёте и сколько чемоданов денег подарили людям в хороших костюмах.