«Народный политолог»: - Андрей Вячеславович, скажите, что вас, историка-германиста, побудило обратиться к такой сугубо российской и «региональной» теме, как ярославский мятеж 1918 года?
Андрей Васильченко: - Ярославль – мой родной город. Мне и целому ряду моих коллег приходилось перелопачивать немало исторических архивов и находить в них документы, к которым почему-то практически никто не обращался. А ведь если сопоставить эти документы с другими, то из них выстраиваются такие сюжеты, что писатели-романисты отдыхают. Поэтому сейчас, в год 100-летия событий, стало понятно, что просто неприлично упустить возможность издать книгу о ярославском восстании… 
Я вышел на сюжет о Ярославле очень давно, когда стал изучать деятельность германской комиссии по репатриации военнопленных лейтенанта Балка, которая сыграла немаловажную роль в июльских событиях 1918 года.
«Народный политолог»: - Насколько актуальна оказалась тема в наши дни?
Андрей Васильченко: - Об актуальности можно судить хотя бы по тому, что в нескольких интенет-магазинах, занимающихся продажей книг, «Ярославский мятеж» числится в разделе бестселлеров. Это и не удивительно – за пределами Ярославской области об этом эпизоде знают крайне мало, практически ничего. А ведь те события были, во-первых, уникальными (нигде больше в 1918-1920 годах не происходило таких многодневных уличных боев, да ещё с участием бронетехники с обеих сторон), а во-вторых, их трактовка в советских учебниках истории была, мягко говоря, весьма далека от реальности по всем параметрам – начиная от организаторов восстания и заканчивая его итогами.
«Народный политолог»: - В вашей книге можно узнать принципиально новые детали?
Андрей Васильченко: - Да, работая с документами, я сам был удивлен некоторыми сюжетами. Прежде всего, это касается выбора Ярославля как места восстания. Оно во многом было предопределено дореволюционной репутацией города, как места весьма консервативного. Достаточно сказать, что в Ярославской области существовала самая мощная во всей России организация «Союза русского народа». Причём, характерно, что даже местные либералы не называли ее участников «черносотенцами», а предпочитали термин более нейтральный – «союзники». Объяснялось это тем, что ярославское отделение СРН было, во-первых, очень многочисленным, во-вторых, хорошо организованным, и в-третьих (как не странно это звучит), весьма интеллектуальным. Его возглавлял широко известный в городе врач-офтальмолог Кацауров, авторитет которого среди ярославских правых был непререкаем.
Сам Кацауров умер незадолго до начала Первой мировой войны, но «идейное влияние» его организации на горожан сохранялось и после Февральской революции, и после октябрьского переворота.
Это не просто фигура речи, вот факты: 28 января 1918 года в Ярославле состоялся огромный крестный ход с пением «Боже, царя храни!», а в конце марта в городе произошли волнения, сопровождавшиеся стрельбой...
Так что место было выбрано не случайно, а именно в расчёте на поддержку восстания со стороны горожан. И, разумеется, об этих обстоятельствах представители советской историографии предпочитали не распространяться.
«Народный политолог»: - Ну, это так сказать, объективные условия для будущего мятежа... А про субъективный момент что-нибудь новое можно сообщить?
Андрей Васильченко: - Можно. У нас принята такая версия белогвардейского заговора: мол, весной 1918 года Савинков на Дону встретился с генералом Алексеевым, получил от него карт-бланш на организацию антибольшевитских восстаний в центральной России и уехал в Ярославль, где привлёк к этому делу полковника Перхурова, будущего руководителя мятежа… Однако на самом деле всё было не совсем так. 
В конце 1917 года на Дону побывал (и получил «добро» от Корнилова ) именно полковник Перхуров. И создавать (причём, весьма успешно) офицерскую боевую организацию Перхуров начал совершенно самостоятельно. Называлась она, кстати, первоначально «Союз великороссов» и имела ячейки в Ярославле и Рыбинске (причём, в Рыбинске у неё было больше и людей, и оружия).
Но… содержание подпольной организации требует денег, а у бывшего вояки Перхурова, не умевшего «работать со спонсорами», денег не было. Зато они были у оборотистого конспиратора Савинкова, который получал финансирование от французов (и не особо это скрывал). В результате «перхуровцы» со скрипом зубовным согласились примкнуть к савинковскому «Союзу защиту родины и свободы», чтобы получить средства на конспирацию, а авантюрист Савинков опять оказался в вождях… что мятежникам вышло боком. По справедливости, Савинкова следовало бы назвать не организатором, а дезорганизатором мятежа.
«Народный политолог»: - Это сильное утверждение…
Андрей Васильченко: - Тем не менее… Судите сами: в начале июля до заговорщиков доходит информация о том, что на очередном съезде Советов ожидается схватка между левыми эсерами и большевиками. И в чью бы пользу это столкновение не повернулось, по всей стране все силовые структуры неминуемо будут приведены в полную боеготовность и усиленный режим. Отсюда вывод – если уж выступать, то надо выступать 5-6 июля, то есть до столкновения между левыми эсерами и большевиками в Москве.
Но Савинков выступление в Рыбинске перенёс на 7 июля, и оно закономерно провалилось. Хотя именно в Рыбинске мятежники могли бы рассчитывать на поддержку рабочих-железнодорожников (которые бунтовали против новой власти в конце марта 1918 года) и крестьянского восстания, которое происходило в то время в Мологском уезде.
В общем, если бы не вождистские амбиции Савинкова, то события могли бы принять совсем другой оборот…
«Народный политолог»: - Ну, если уж рассуждать об альтернативных вариантах, то можно спросить и о том, могла ли местная ЧК раскрыть заговор и предотвратить мятеж?
Андрей Васильченко: - Теоретически рассуждая, да, могла. А практически… советская власть в Ярославле была весьма своеобразной. В нашем городе на противостояние «белые-красные» накладывался ещё и раздрай в стане самих «красных». Местные коммунисты во главе с Николаем Доброхотовым постоянно конфликтовали с «питерскими» назначенцами (которые к тому же были в основном евреями). Дело доходило до попыток арестовать друг друга, перетянуть «на свою сторону» ЧК и т.д.
Чтобы разобраться в конфликте, в июне 1918 в Ярославль был прислан «ревизор из Москвы», Михаил Кедров. Его полномочия были выше некуда; он мог отдать приказ о расстреле без суда и следствия кого угодно.
Однако ознакомившись с ситуацией на месте, Кедров принял «соломоново решение»: по большинству конфликтных вопросов поддержал «местных», но одновременно сместил с поста председателя губисполкома их лидера Николая Доброхотова. Его место должен был занять военком Ярославского военного округа Семён Нахимсон, который по приезде в Ярославль остановился в гостинице «Бристоль»,  буквально за несколько часов до начала мятежа...
Самое же удивительное в том, что, несмотря на непрерывную грызню в губернских верхах, ярославская ЧК, похоже, вышла на след заговорщиков... чем и отсрочила мятеж на сутки.
Да-да, первоначально выступление было назначено на 5 июля, но полковник Гоппер, отвечавший за «личный состав», заметил за собой слежку и отменил сбор на Леонтьевском кладбище, опасаясь, что красные там устроят засаду. В результате, 5 июля туда пришло всего несколько человек. Однако никакой засады не было, и выступление решили переназначить на завтра. И оно оказалось успешным.
«Народный политолог»: - Однако вернемся к персоналиям. Кедров, Доброхотов, Нахимсон, Закгейм – эти фамилии ярославцам хорошо известны, хотя бы по названиям улиц. Особенно это касается Нахимсона и Закгейма, которые у нас с советских времен считаются первыми жертвами мятежа. Но…
Андрей Васильченко: - Это один из самых загадочных сюжетов в истории ярославского мятежа. Нам преподносят версию, что Нахимсона убил поручик Никитин, а Закгейма – поручик Перлин. Однако в ходе разбирательства, которое были устроено по приказу Перхурова, выяснилось, что они были не причастны к этим расправам. Так вот, если покопаться в документах, то окажется, что все эти сведения об убийцах Нахимсона и Закгейма идут от одного человека – тогдашнего начальника ярославского угрозыска Виктора Грекова. Этот гражданин вместе с начальником ярославской милиции Фалалеевым перешел на сторону восставших, но дней через десять был «изобличен как агент ЧК», посажен под арест. Расстрелять его белые не успели, поскольку Перхуров на пароходе пошёл на прорыв из города. Но и победе красных Греков почему-то не очень обрадовался и вскоре после своего спасения… исчез. Сбежал – и всё; следы его на этом теряются. Есть все основания полагать, что именно он убил Нахимсона с Закгеймом, и боялся, что коллеги-чекисты до этого могут докопаться, - и тогда его расстреляют уже «свои»...
«Народный политолог»: - Такое было возможно? И репутация разоблачённого агента ЧК не спасла бы?
Андрей Васильченко: - Да запросто. Достаточно сказать, что несколько человек из числа советских работников, содержавшихся на знаменитой «барже смерти» на середине Волги были после своего спасения расстреляны уже красными, которые припомнили им те «художества», которые те творили до мятежа. Причём, это всё было совершенно заслуженно: одного из них, некоего Большакова, «списали в расход» за грабежи и насилия, которыми тот прославился ещё будучи приближенным Доброхотова.
Впрочем, и судьба других большевиков-победителей оказалась незавидной. Сам Доброхотов был расстрелян в 1938-м, Кедров – в 1941-м…
«Народный политолог»: - Какие ещё новые сюжеты может преподнести исследование ярославских архивов?
Андрей Васильченко: - Относительно самих событий 1918 года мы уже вряд ли узнаем что-то принципиально новое. Но вот много интересного могут сообщить архивы, связанные с перестройкой города и реконструкцией городского хозяйства. Дело в том, что сейчас даже приблизительно невозможно сказать о том, во сколько жизней обошелся городу красный террор, развернувшийся после подавления мятежа. Казни тогда проводились вообще безо всяких формальностей, и установить число казнённых по архивам невозможно в принципе. Но это можно сделать хотя бы приблизительно, если посмотреть документы по перезахоронениям конца 1930-х годов. Но это уже тема отдельная…