Самоизоляция Китая

Нет никаких сомнений в том, что принципиальная, инклюзивная сеть безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе была бы сильнее, если бы в ней участвовал Китай. Как и в Китае. В конце концов, ни одна нация не выиграла больше от своих дивидендов мира. И именно поэтому я провел десятилетия, задолго до того, как китайские СМИ изобразили меня как держащуюся холодную войну, стремясь укрепить американо-китайские отношения безопасности.

Но политика должна быть основана на том, что китайцы не думают, не то, что они должны думать. Как я уже сказал, Китай демонстрирует две тенденции в своем международном поведении: одна из них продуктивна и привлекательна, участвует в многосторонних институтах и укрепляет их. Второе и растущее напряжение-это издевательства и нарушение правил, принуждение и доминирование. Так же, как в поведении Китая есть две проблемы, я пришел к выводу, что должны быть две ветви нашей политики по отношению к Китаю. Когда Китай плодотворно взаимодействует с международным сообществом, мы должны стремиться поощрять и укреплять эту тенденцию.Но когда Китай ведет себя ненадлежащим образом на международной арене, Соединенные Штаты должны решительно отступить и встать на защиту принципов международного порядка. Время от времени политика США не отступала так сильно, как это необходимо, чтобы сдержать растущее напряжение Китая в издевательствах.

Морская и кибер-деятельность - это две формы китайской агрессии, вызывающие озабоченность в государствах Тихоокеанской сети, которая углубляет самоизоляцию Китая. Действия Китая в Южно-Китайском море являются прямым вызовом миру и стабильности в Тихом океане. Необоснованные притязания на островах Спратли и Парацельс являются достаточно плохо, но попытки сделать эти утверждения, а свершившийся факт искусственно расширяя рифы и атоллы, строительство взлетно-посадочных полос и укреплений, установка радиолокаторов и других военных систем являются прямым вызовом международным нормам. Как я неоднократно заявлял в течение моего пребывания на посту секретаря, а также в качестве Государственного департамента и Белого дома, Соединенные Штаты не заняли никакой позиции ни по существу этих претензий, ни по другим, столь же экспансивным заявлениям, которые другие Азиатские государства сделали в Южно-и Восточно-китайском морях. Мы не за или против какой-либо конкретной претензиимы выступаем против попытки урегулировать эти притязания, образно, а иногда и буквально, бульдозерами по международному праву, предпринимая односторонние действия и угрожая урегулировать претензии силой.

Так называемая” Девятистая линия " является примером экспансивных и принудительных территориальных притязаний Китая. Китай регулярно публикует карты, содержащие девять штриховых линий, охватывающих все Южно-китайское море, что свидетельствует о его “неоспоримом суверенитете” над водами и островами этого района.^Три Нет никакой реальной юридической или исторической основы для такого утверждения, но Китай упорно делает это—надеясь, что он может запугать своих соседей, чтобы они приняли его и убедили Соединенные Штаты не заботиться. Есть детская книга под названием “Гарольд и фиолетовый карандаш”, в которой четырехлетний ребенок может изменить мир именно так, как он этого хочет, просто рисуя своим фиолетовым карандашом. Девять штрихов - это точно так же, как и Гарольд.

Даже по мере того, как Китай стал более дерзко проектировать свою власть в регионе, некоторые ошибочные политические механизмы в Вашингтоне препятствовали нашей способности противостоять ему. Я был разочарован в качестве секретаря нашей неспособностью содействовать свободе мореплавания-важнейшему принципу Азиатско-Тихоокеанской сети безопасности. Свободное использование морей и воздуха подпитывает двигатель экономического роста в Азии, позволяя осуществлять торговлю на обширных расстояниях и через узкие водные пути региона. Одним из важных путей обеспечения соблюдения этого принципа в Соединенных Штатах является свобода судоходства, или FONOPs.

FONOPs бросают вызов чрезмерным морским и воздушным притязаниям и укрепляют права Соединенных Штатов и любой другой страны летать, плавать и работать там, где это позволяет международное право. Такие операции являются характерной чертой нашей военно-морской деятельности; в 2015 финансовом году Соединенные Штаты провели FONOPs оспаривание необоснованных претензий со стороны 22 стран, в том числе противников, таких как Иран и близких союзников, таких как Япония и Южная Корея. Но операции с участием Китая были единственными, кто сделал заголовки.

К сожалению, получить одобрение FONOPs Советом национальной безопасности, которое требуется с 2002 года, слишком сложно. На самом деле, участие Белого дома и NSC в деталях планирования FONOPs было само по себе необычным. NSC подошел к вопросу законным образом, что я думал, что плохо пропустил стратегический лес для законных деревьев. Когда мы получили одобрение, дипломатический и политический обмен сообщениями вокруг операций был робким и неэффективным.Фонопс лишь заявляет, что, что бы ни предпринимало какое-либо государство для того, чтобы попытаться создать “факты на воде”, выдвигая обширные претензии или осуществляя поспешные строительные проекты, этим усилиям не будет позволено вмешиваться в права других стран на мирный транзит через международные воды. FONOPs сказал: "принцип стоит, независимо от того, как сильно вы пытаетесь вытащить свой путь из него. Однако Соединенные Штаты редко говорили с такой ясностью.

Эта неудача отчасти зависела от тайного юридического различия. В соответствии с международным морским правом все суда, включая военные корабли, имеют право на то, что известно как “невинный проход” через территориальные воды другой страны, если они не занимаются военной деятельностью, такой как стрельба из оружия. Проведение транзита вблизи острова, заявленного Китаем как невинный проход, было наименее конфронтационным ФОНОПОМ, который мы могли бы предпринять.Например, в ноябре 2015 года USS Lassen прошел в пределах 12-мильной территориальной границы Суби-рифа, голого песка в Южно-Китайском море, естественно, под водой во время прилива, где Китай драгировал достаточно почвы, чтобы построить искусственный риф, достаточно большой для взлетно-посадочной полосы, и утверждал территориальные права.Поездка Лассена заняла месяцы встреч и планирования, но в тайном положении международного права, имеющем отношение к местоположению Суби-рифа вблизи другого земельного объекта, юристы nsc ever-myopic в конечном итоге потребовали, чтобы корабль соблюдал правила мирного прохода, а не проводил полные операции во время транзита, как мы первоначально планировали. Когда новости о "невинном проходе" стали достоянием общественности, нас широко критиковали за то, что мы не смогли решительно противостоять чрезмерным заявлениям Китаянекоторые наблюдатели даже утверждали, что, соблюдая правила мирного прохода, мы имплицитно санкционировали территориальные претензии Китая.⁴ Это было не так, но я боюсь, что обвинение в том, что мы бестолково наше послание является обоснованным. Китайцы крутили с хором бывших американских чиновников, журналистов и мозговых центров. Было бы лучше переключиться на менее двусмысленный ФОНОП, когда стало ясно, что сообщение о плане транзита рифов Суби станет настолько искаженным.

Южно-китайское море привлекает больше внимания специалистов по безопасности, но, возможно, еще более дестабилизирующим в долгосрочной перспективе являются действия Китая в киберпространстве. Интернет и быстро развивающаяся компьютерная мощь сыграли центральную роль в построении процветания во всем мире, и ни одна нация не выиграла больше, чем Китай. Тем не менее, Китай неоднократно предпринимал действия в киберпространстве, которые ставят краткосрочную безопасность или экономические интересы выше долгосрочной выгоды для Китая и остального мира.Вскоре после того, как я стал министром обороны, Вашингтон обнаружил массовую кражу Китаем личных данных о миллионах федеральных сотрудников из Управления кадрового управления. В более широком смысле, Китай стремился отказаться от свободного потока идей—создания своего “большого брандмауэра” для предотвращения внутреннего инакомыслия и работы через международные институты, чтобы гарантировать, что он и другие авторитарные страны могут дросселировать идеи. Китай угрожает изгнать американские технологические компании, которые отказываются поддерживать его репрессии, и он регулярно занимается экономическим шпионажем против американских компаний.

Попытки привлечь китайцев к этим вопросам в целом встречают протесты, что Соединенные Штаты ущемляют “ключевые интересы”Китая—негибкие позиции, не подлежащие переговорам или компромиссу. Пытаясь расширить использование этой фразы от контроля над Тибетом или Тайванем до Южно-китайского моря, Китай использовал “основной интерес” в качестве козыря, чтобы закрыть обсуждение. Но, как я иногда говорил китайским чиновникам, Китай не может просто играть в карты "основных интересов" и ожидать, что Соединенные Штаты поддержат претензии и требования, которые угрожают принципиальной, инклюзивной сети.И вот почему, несмотря на мое сильное стремление к более тесным и продуктивным связям с Китаем, мое время в качестве министра обороны склонилось к конфронтации, а не к сотрудничеству с китайцами.

Служа при Билле Перри в 1996 году, я видел яркую демонстрацию необходимости сильного отталкивания против непродуктивных тенденций Китая. В марте этого года, когда Тайвань готовился провести свои первые демократические президентские выборы, Китай провел серию провокационных ракетных пусков в 20 милях от тайваньского побережья и готовился к проведению массовых учений по стрельбе вдоль тайваньского пролива. Существовал реальный страх перед военной конфронтацией между материком и Тайванем. Но потом Билл Клинтон назвал Китай блефом. В чем Китай назвал "наглым" показом СШАВоенная мощь, Вашингтон отправил в регион две группы перевозчиков. Китай отступил, выборы в Тайване продолжились, а отношения между США и Тайванем укрепились. Вскоре после этого министр обороны Китая пришел в Пентагон и с горечью заявил, что он “потерял лицо” во время встречи. Тогда-министр обороны Перри ответил просто: "ты заслужил."Руководство Китая явно восприняло этот урок близко к сердцу: его военные инвестиции с тех пор, похоже, отчасти предназначены для того, чтобы удержать нас от предоставления такой защиты нашим друзьям, которые в ней нуждаются.

Я очень восхищался прохладной, аналитической личностью Президента Обамы. Он часто служил ему хорошо. Я боюсь, что Китай, и в частности Южно-китайское море, возможно, были одной из областей, в которой анализ президента ввел его в заблуждение. Он считал, что традиционные Вашингтонские внешнеполитические мыслители склонны к конфронтации и сдерживанию в качестве стратегий, когда требуется менее сильный подход. Поэтому он рассматривал рекомендации от меня и других, чтобы более агрессивно оспаривать чрезмерные морские претензии Китая и другие контрпродуктивные поведения как подозрительные.Когда я ездил в Азию, его направление было мне кратким: "не ходите стучать горшки и сковородки там."Я не должен был создавать неприятности.

В администрации было немного других голосов, выступающих за более жесткий подход. Хиллари Клинтон ушла к тому времени, когда я был секретарем, сменив в штате Джона Керри, который имел много знакомых с Азиатско-Тихоокеанским регионом, но усилия которого были сосредоточены на Ближнем Востоке, особенно на иранской ядерной сделке и на Сирии. Его приоритетами для Азии были TPP и соглашение об изменении климата, крупный успех. Создатели экономической политики, такие как Джек Лью в казначействе, как и его предшественники, возвращающиеся к администрации Буша, в основном хотели избежать турбулентности на финансовых рынках.Вице-президент Байден был ближе всего к моему собственному образу мышления-особенно по экономическим аспектам наших отношений с Китаем.

Я был особенно обеспокоен последствиями успешных попыток Китая убедить президента одобрить то, что он назвал “новой моделью отношений сверхдержавы” в Тихоокеанском регионе. По мнению Китая, в Азии на протяжении последних 70 лет доминировала одна сверхдержава—Соединенные Штаты—и теперь пришло время для США отступить и позволить Китаю осуществлять доминирование. Эта идея прямо противоречила цели укрепления принципиальной, инклюзивной сети, которая была построена на том, что все страны, а не только Китай, должны играть определенную роль в определении пути региона.Некоторое время Белый дом тоже принял эту фразу, после того, как президент встретился с Си Цзиньпином в 2013 году. Мы, к счастью, отказались от этой фразы к тому времени, когда я был в офисе секретаря, но Китай все еще говорит в таких терминах, и во время моей первой встречи со старшим китайским чиновником в качестве секретаря, пытался убедить меня также.

Всего через четыре месяца после того, как я был приведен к присяге в качестве секретаря, генерал Фан Чанглонг, заместитель председателя Центральной военной комиссии Китая, вошел в Пентагон, где я принял обычную помпу и церемонию, приветствовали почетный караул и военный оркестр у входа в реку, где я ждал его.

Я знал Фэна несколько лет. Фанат наверняка ожидал разговора среди старых друзей. Вместо этого я столкнулся с ним в частном порядке, но демонстративно по ряду вопросов, а не только с односторонними действиями Китая в спорных цепях островов Южно-китайского моря. Всего за несколько дней до этого, взломщик OPM и почти определенная ответственность Китая за эту кражу стали достоянием общественности. Я был в ярости. Я также не жалел слов о поддержке Китаем все более провокационного режима в Северной Корее.

Фанат опешил. Вполне вероятно, что его руководство со стороны его политических лидеров должно было, прежде всего, избежать конфликта, который может нарушить американо-китайские отношения—мои сотрудники тоже получили такое руководство от Госдепартамента и Белого дома, но я не был готов следовать ему. По мере того, как наши разговоры продолжались, стало все более ясно, что Фан не сможет сообщить об “успешной встрече”, которая для китайцев означала встречу, свободную от напряженности или споров.Во время наших бесед Фэн добивался моего согласия на “новую модель отношений между военными Китаем и Китаем."Но я чувствовал, что важно продемонстрировать, что обсуждение не может быть обычным. Я сказал Фэну, что не соглашусь на новую модель отношений между военными. Я сказал ему, что наша модель подходит Соединенным Штатам, нашим друзьям и другим и используется по всему миру на протяжении десятилетий. Мне нужен был фанат и его военные коллеги, чтобы понять, что действия Китая разрушительны для того, что может и должно быть продуктивными американо-китайскими отношениями.Китай не должен был провоцировать Тайвань в 1996 году, и он не должен был драгировать проблемы в Южно-Китайском море 20 лет спустя. Да, у меня были давние и теплые отношения с китайскими чиновниками. Но это не могло и не повлияло на мою ответственность бросить вызов непокорному поведению Китая. Фанат пошел домой, несомненно, разочарован, но без двусмысленности относительно стандартов, которые мы ожидали, что китайцы поддержат.

И именно поэтому я был единственным министром обороны во время двух сроков Президента Обамы, чтобы не посетить Китай.

Лично это было глубоко разочаровывающим. Президент Си даже сам пригласил: во время государственного визита Си в сентябре 2015 года я был в числе тех чиновников, которые встречались с ним в резиденции Белого дома перед государственным ужином в тот вечер. Си искал меня, позвонил Президенту Обаме и сказал, что он хочет, чтобы я посетил Китай. Мой босс с готовностью согласился, сказав: "Эш, ты должен это сделать.

Но профессионально, учитывая поведение Китая на нескольких фронтах, я боялся, что награждение Китая визитом—что, по мнению китайцев,—только вызовет худшие действия. Кроме того, китайцы устроили провокации во время визитов моих предшественников: в 2011 году они протестировали новый стелс-истребитель, в то время как Боб Гейтс посещал то, что можно было рассматривать только как мускулистый изгиб и попытку смущения (один Боб справился с апломбом). Во время визита Леона Панетты в 2014 году протестующие окружили автомобиль посла США Гэри Локка и министр обороны Китая резко и публично критиковал наших японских союзников, сидя рядом с Леоном. Честно говоря, я также знал, что ключевые фигуры в администрации Обамы не поддерживают мою позицию по Китаю. По всем этим причинам никогда не было времени, когда я думал, что посещение Китая будет продуктивным. Я видел мало шансов на положительные достижения и значительный риск дополнительного китайского однопамятья.

Тихоокеанский Военный Баланс

Хотя мое время в качестве министра обороны не создало условий для значительного улучшения военных отношений с Китаем, сумма моих усилий в качестве старшего должностного лица Пентагона - "царя оружия", заместителя и секретаря—во время администрации Обамы действительно дала широкие возможности для укрепления военной основы всей Азиатско-Тихоокеанской сети безопасности. Это было главной заботой в настройке наших сил, инвестировании в новые технологии, разработке новых военных планов и работе со старыми союзниками и новыми партнерами.Я озвучил эту тему при первой большой возможности в качестве секретаря в апреле 2015 года в своем выступлении в Институте Маккейна. Я отметил, что к 2050 году Азиатско-Тихоокеанский регион будет содержать половину населения мира, а к 2030 году-большинство мирового экономического среднего класса. С точки зрения безопасности, регион включает в себя некоторые из крупнейших в мире военных, а не только массивную Народно-Освободительную армию и флот Китая, но и мощные военные Индии, Японии, Австралии и других стран.С этим продолжающимся ростом демографической, экономической и военной мощи, я отметил “ " региональный статус-кво изменится. Таким образом, чтобы обеспечить наши долгосрочные интересы и наше будущее, которое так тесно связано с регионом, мы тоже меняемся.”⁵

Важно поставить военный подъем Китая, как он есть, в пропорции. США по-прежнему каждый год с большим отрывом расходуют средства на оборону Китая. Более того, всеобъемлющая военная мощь страны измеряется ее накопленными за многие годы расходами—капиталом ее Арсенала. По этой мере Соединенные Штаты значительно превосходят друг друга. Затем, по сравнению с НОАК, американские военные являются опытными, с фактическими боевыми операциями частью почти каждой истории командующего США.И, наконец, именно Соединенные Штаты, а не Китай, имеют на своей стороне вес многих партнеров и союзников. По всем этим причинам, это будет долгое время, прежде чем Китай будет соответствовать Америке в всеобъемлющей военной мощи.

Остановка в Аризоне была предпросмотром моего первого крупного выступления по Азиатско-Тихоокеанской политике, на ежегодном диалоге Шангри-Ла в Сингапуре в следующем месяце. Этот Конклав был назван в честь отеля, в котором он проводился. Это главное ежегодное собрание лидеров обороны, сосредоточенное на Азиатско-Тихоокеанском регионе, так же, как Мюнхенская конференция по безопасности каждую зиму фокусируется на Европе и НАТО.В моем предварительном просмотре в Аризоне я говорил о начале второго этапа "перебалансировки" в Тихоокеанский регион—неумелое название администрации Обамы для очень запоздалой политики переориентации политической, дипломатической, экономической политики и политики безопасности страны, чтобы отразить огромное влияние Азии на Соединенные Штаты и их интересы.

Восстановление баланса, впервые объявленное в 2011 году, было рождено из осознания того, что, в то время как мышление США о национальной безопасности непропорционально сосредоточено на Ближнем Востоке в течение двух или более десятилетий, именно Азия имеет наибольшее долгосрочное значение для нашей страны. Во время моего пребывания в должности заместителя министра и заместителя секретаря Работа в Пентагоне, государственном Департаменте и Совете национальной безопасности по восстановлению баланса была напряженной.Хиллари Клинтон была сторонницей восстановления баланса на посту госсекретаря, чему способствовал креативный и энергичный Курт Кэмпбелл, помощник госсекретаря по делам Восточной Азии и Тихого океана.

В качестве заместителя Министра обороны и ранее в качестве заместителя министра по вопросам приобретения, технологии и логистики (AT&L) до того, как баланс стал политикой, я был поглощен уникальными военными вызовами огромного Азиатско-Тихоокеанского региона, и я повернул оружие покупки оружия и исследования Пентагона в этом направлении. В течение десятилетия разработка новых систем вооружений и технических новшеств была сосредоточена на проблемах войн на Ближнем Востоке.Мы добились важных успехов, таких как быстрое развитие и приобретение противоминных машин МРАП и новых методов разведки, наблюдения и разведки, таких как использование беспилотных летательных аппаратов, аэростатов и мультиспектральных датчиков для наблюдения за размещением ИД. Я работал больше, чем когда-либо хотел, над новыми подходами к уходу за инвалидами и посттравматическим стрессом. Мы извлекли важные уроки о том, как быстро разработать и внедрить новые инструменты и технологии для устранения возникающих угроз в Афганистане и Ираке, и это была жизненно важная работа.

Но в то время как Департамент был сосредоточен на этих войнах, Азиатско-Тихоокеанский регион был забыт. Угрозы в регионе, включая рост транснациональных террористических групп, пиратство, контрабанду и, прежде всего, быстро растущий потенциал Китая, эволюционировали, но мы этого не сделали. Адмирал Боб Уиллард, который взял на себя командование Тихоокеанским командованием США в 2009 году, и Сэм Локлир, который сменил его, были готовы к партнерам в Вашингтоне для решения этих проблем. Мы работали с такими людьми, как Кристин Фокс, директор по оценке расходов и оценке программ; заместитель министра по вопросам политики Мишель ФлурнойГенерал Военно-воздушных сил Марк Уэлш; и Адмирал Военно-Морского Флота Джонатан Гринерт, чтобы начать переориентацию как след наших сил в Тихом океане и систем, с которыми мы оборудовали эти силы в первые годы администрации.

Поэтому, когда я впервые пришел в Шангри-Ла в качестве министра обороны, я говорил о начале второго этапа восстановления баланса, предполагающего перенос еще большего количества сил США в Азиатско-Тихоокеанский регион, но прежде всего об инвестициях в высокопроизводительные потенциалы, имеющие отношение к Тихоокеанскому региону, с его огромными расстояниями и продвижением китайских военных потенциалов.^Шесть

Среди сил, которые я описал как сдвиг, были некоторые из наших самых передовых аппаратных средств, таких как истребители F-22 и F-35, план наблюдения за морями P-8, бомбардировщик B-2, глобальный беспилотный летательный аппарат Hawk и транспорт наклона V-22, а также самые новые и самые передовые наземные комбатанты ВМФ, такие как новые секретные эсминцы класса Zumwalt и корабли Aegis.Второй этап будет также включать крупные инвестиции в новые системы вооружения в традиционном ключе, такие как дополнительные подводные лодки класса Virginia с дополнительным количеством пусковых установок для ракет и торпед, а также разработку нового дальнобойного бомбардировщика скрытности B-21, первого нового бомбардировщика за три десятилетия, дизайн которого я наблюдал как заместитель секретаря AT & L.

Но новая направленность второго этапа - это новые возможности в новых высокотехнологичных областях, таких как радиоэлектронная война, кибернетика и космос. Что касается радиоэлектронной борьбы, то цель состояла в том, чтобы восстановить лидерство в подавлении помех, подавлении помех и скрытности, которые соскальзывали в годы озабоченности ближним Востоком. В киберпространстве новые идеи и финансирование были как для лучшей обороны, так и для новых наступательных вооружений. Что касается космоса, то ключ заключается в интеграции космического потенциала в наши обычные военные планы; они слишком долго рассматривались как мирное время и возможности сбора разведданных, а не инструменты войны.Мы также нашли изобретательно инновационные новые виды применения для огромного запаса наших существующих систем оружия, некоторые из которых я мог бы объявить, например, адаптировать ракету "Томагавк" для использования на море, но другие, на которые можно было бы только намекнуть. С этой целью было создано Управление стратегических возможностей (ШОС), которое я начал в качестве заместителя секретаря в 2012 году и которое оставалось классифицированным до 2016 года,—переосмыслить существующие технологии и применить их к новым ролям.ШОС осуществляла такие проекты, как” Арсенал-самолет“, превращая существующие военные самолеты в” летающую стартовую площадку " для обычных полезных нагрузок, связанную с другими самолетами с датчиком пятого поколения и возможностями таргетинга. Я объявил, что мы адаптировали ракету "земля-воздух" SM-6, построенную для сбивания самолетов, для атаки на корабли. Мы изучали электрические снаряды для использования в противоракетной обороне. И все это было лишь частичным списком.

Эти новые инвестиции были сердцем второго этапа восстановления баланса, и они ответили на необходимость повышения наших возможностей в условиях безжалостно требовательной Тихоокеанской среды. Я также настаивал на инновациях в том, как мы думали и планировали об условиях безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Множество умных и продуманных профессионалов в сфере услуг помогли разработать новые операционные и доктринальные концепции, которые мы применили к пересмотренным военным планам, которые были еще одной важной частью перебалансировки.

Китай был склонен описывать развертывание и инвестиции нашего перебалансирования как мышление холодной войны, направленное на проверку ее подъема. Они не были; балансирование, как и вся наша Азиатская политика, было гораздо больше, чем Китай, и служило многим целям. Но, без сомнения, эти инвестиции были необходимы для того, чтобы предоставить будущим политикам возможность отступить от второго, более издевательского и одностороннего напряжения во внешней политике Китая.