Свиделись

Александрплатц, полный туристов. Сажусь в двухэтажный автобус, на второй ярус, вперед.
В сумке булькнуло. Я глянул на нее и усмехнулся. Как он обрадовался. Землячок... наварил десять евриков
Автобус мягко отплывает ровно в 03 минуты и проявляет чудеса вождения на широких, но запруженных улицах ГДРовской части Берлина.
Мелькают старушки, чистенькие, хоть прямо сейчас в гроб. С тротуара жирный немчик вылупился на меня из-под очков.
Что-то я злой. Остынем. И сумка булькает в ответ моим мыслям.

Плывут знаменитые здания и комплексы, сады, канал.
Автобус, словно гигантская лодка, чуть качнувшись, лихо промахивает Унтер ден Линден. Жаль, что мне на это наплевать.
Все ближе цель.
И вот я выхожу возле заветного леса в центре фрицевской столички.

В начале сентября Берлин - рай.
Но мне бы в мае было сюда приехать…

Иду по траве, идеально зеленой.
Разуваюсь. Впереди уже маячит.

Вот он. С этой лужайки прекрасный вид на серую громадину, не додавленную 60 лет назад.
Роняю сумку на траву. Спохватываюсь - нет, только снова булькнуло.
Размещаюсь под деревцом. Мне не нужна тень. Но опора не помешает.
Пока я крепок в седле, но предстоит основательно выпить.

Перво-наперво - стакан. Боже, как трудно было объяснить Вильгельмине, что мне нужен обыкновенный стакан системы Мухиной, граненый. Гранчак.
Но она нашла, молодец. Хорошая девочка. Чудный бутафор.
Ага, они все здесь хорошие, а что это было там, у нас - непонятно.
Ставлю стакан, извлекаю черный хлеб, отрезаю горбушку.
Наклоняю сумку - и, не доставая бутылку, наливаю водки, половинку.
Сверху горбушку.

Ну что, капитан Пурич, как старший по возрасту - а я старше тебя, деда, мне 45 против твоих двадцати пяти - предлагаю выпить за победу.
Смотрю на твою работу, на каменюку в стеклянной банке.
Нравится.

Полицай в лягушачьем жилете косится на меня, но разговаривать с собой не возбраняется.
Хлебаю "Немиров" прямо из сумки.
Стакана деда ему не видно.
Отвали, фриц.

Вторую выпили с ним за прабабку мою, Мамонтову Агриппину Кирилловну, царство небесное.
Он тещу любил, я знаю, и рад, что правнуки ее застали.
Поговорили о доме, рассказал ему о моих троих - его правнуках.

Потом хотел сказать третий тост, но пришлось чуть поплакать в траву.
В долбаную немецкую землю, куда он упал ночью с 8 мая на 9-е.

Насыпал ее в кулек.
Допил водку и пошел в сторону S-бана с дедовой горбушкой в зубах.

Ах, Берлин.
Был бы ты проклят, но дед мой здесь лежит, в твоей земле.
Она ему пухом.

Хрен с тобой.
Живи.

05.09.2005