Заготконтора

Обычно со словом «заготконтора» ассоциируется смысловой ряд, который вызывается идиомой типа «колхоз-навоз, деревня-баня». Почему так происходит понятно, как понятно и то, что реальный смысл этого явления советской действительности куда как серьезней и значительней.

Заготконтора это не колхоз, это гораздо больше колхоза и старше. Вот возьмём «Поднятую целину» Шолохова, там к Якову Лукичу наведываются два заготовителя, один из них, в новом прорезиненном пальто/плаще при этом является сотрудником конрразведки под оперативным прикрытием и грубо «палится» перед Яковом Лукичом, за что позже получает пулю в голову. Тем самым в этом эпизоде автор дает понять, что заготовители были для поселян того времени делом обыденным, раз уж под них начинали «косить» оперуполномоченные, но при этом эти заготовители успели обзавестись некой устоявшейся поведенческой фактурой, несоблюдение которой вело к подозрению в истинном намерении человека мимикрирущего под заготовителя. Отсюда вывод – заготовители, как и контора их направлявшая, явление укорененное еще во времена НЭПа. Кому интересно, могут поискать информацию по поводу организации закупа сельхозсырья, в том числе, по договорам контрактации, кои были широко распространены тогда в среде единоличников. Я отыскал Постановление СНК СССР от 13.02.1932 N 137 "О реорганизации заготовительного аппарата" из которого явствует, что слово «загот» было частью различных составных слов той эпохи и означать они могли не только, что-то мелко-кооперативно-замурзанное в давно нестиранном халате, но и вполне себе статусное, не менее статусное, чем какая-нибудь служба в составе теперешних ОФИВ. В любом случае, опорой этих «загот» была сеть мелких и мельчайших низовых контор и конторок, пронизавших всю страну насквозь, пуще агентурной сети НКВД.

При переходе к коллективному ведению хозяйства, роль заготконтор не утрачивалась, а скорее, наоборот,  шла вглубь и вширь. Уже поэтому в заготовительных организациях устоялась своя специализация. Так моя память сохранила такие наименования как «Заготскот», «Заготзерно», «Заготживсырьё».

Начнем с «Заготскота». Дело в том, что с высоты развития современной техники и транспорта порою кажется, что организация снабжения города продуктами питания дело обыденное, но стоит представить себе состояние дорог, транспорта, холодильного и перерабатывающего оборудования пищевой промышленности хотя бы 30-х годов прошлого века и решение этой задачи оказывается не таким уж тривиальным. Как это решалось в ту пору?

Предназначенный к убою скот доставлялся к скотобойне пешим порядком. Для этого существовала специальная служба со специально выделенными под скотопрогонные маршруты землями и пастбищами. Закупленный скот сгоняли, концентрировали по поголовью и в оптимальном для сопутствующей пастьбы и водопоя темпе перегоняли к месту. Была ранее даже такая профессия– гуртоправ. Задача гуртоправа была доставить скот в сохранности, в срок и желательно с привесом.

В этом районном конвейре было занято овермного работников, по более даже, чем в среднестатистическом колхозе довоенной поры, да и в 50-х годах тоже. Как правило, сама заготконтора была в райцентре, а её выпаса и начало маршрута до близлежащего мясокомбината/желдорстанции находились неподалёку.

«Заготзерно». Начну с «глубинки». «Глубинка» это не то о чём Вы сейчас подумали. Дело в том, что заготовка хлеба по ранешним понятиям происходила немного позже, чем это принято сейчас – хлеб на корню жали в снопы, снопы составляли в суслоны так, что они не боялись осадков, после жатвы снопы везли на ток, там обмолачивали зерно и веяли его. Из-за этого уборка маленько, сообразно силам хлеборобов, растягивалась по времени. А вот после обмолоченное зерно сдавали государству по обязательным хлебопоставкам или в виде продналога. А куда ссыпали излишки? Понятное дело в свой амбар. А если излишек много и не помещаются в амбар? Да тому же заготовителю, но куда конкретно? Не в карман ведь? Вот для этих хлебопоставок или хлебозаготовок по местам и были определены отдельные склады-амбары или «глубинки», а при них были наемные кладовщики – «глубиншики». Позже, по холоду или по санному пути, хлеб из «глубинок» вывозился. Особенностью «глубинок» было их расположение. Для этих целей подходило просторное, капитальное помещение, расположенное рядом с проезжим путём или в населенном пункте и на возвышении для защиты от паводков и подтоплений. И как вы думаете, отыскивались такие помещения? Правильно – это чаще всего были здания пустовавших сельских церквей. Что характерно в сознании ширнармасс факт использования церкви под хлебный амбар не являлся святотатством: Хлеб-тело Христово! – тем и причащались. С развитием логистики «глубинки» стали архаикой, о которой сейчас мало кто помнит.

«Заготживсырьё». Ну, разумеется, тут классика рулит: рога и копыта, и не только, а еще шкуры, перо, пух, шерсть, кости, киш.сырье, а потом еще лек.тех.сырье, а это наименований 100, типа кора дуба, ивы, почки березовые, грибы разные, крапива сушеная, ягоды, а помимо этого макулатура, металлолом, стеклобой и прочая и прочая и прочая.

При этом, райзаготконторы это ведь была только часть потребкооперации, а в неё входили всякие мастерские типа шорных, тележных, санных, пимокатных и т.д. Таким образом, средний колхоз супротив средней заготконторы, под которой часто понимали вообще всё районное потребительское общество (РайПО), в 50-х это как плотник супротив столяра: и по количеству занятых; и по фактическому товарообороту; и главное, по фондовооруженности, тем более, до того как имущество МТС передали в колхозы.

И куда вся эта кооперативная благость подевалась, воскликнет заинтересованный читатель? Так Мыкита, наш-панимаш, Сергеевич Хрущов под корень почти и подрубил. А зачем?! Ну, как зачем, он же истмат учил и чётко усвоил, там, где оборот - там и прибыль, где прибыль – там и капитал, а где капитал – там и власть рано или поздно. Конкурента наперед устранял и всё. А то, панимаишь, развели кооперацию, так дело пойдет, и в райком толкового инструктора не отыщешь. А потребкооперация до войны очень сильно стягивала на себя кадры. Я случайно наткнулся на тот факт, что множество моих земляков начинавших войну младшими политруками, прошли через потребкооперацию перед войной. Похоже, для колхозан в ту пору это был не хилый социальный лифт. Идем дальше.

Как с заготконторой взаимодействовал среднестатистический колхозник? Просто. Заработали семьёй N-е количество трудодней, потом на общем собрании порешали как их отоварить/обналичить, например тем же зерном. Ну, вот батька рассказывал, что в 1956 кажется, году был хороший урожай и с той поры колхозники начали есть досыта, а всего-то выдали в тот год по 4 кг. зерна на трудодень. Тут же, разумеется, ширнармассы развели свиней. До этого можно было как бы и на картошке их держать, но Мыкита ограничивал размеры ЛПХ, по-видимому, всё по той же самой причине, что и кооперацию, и народ подголадывал. Моей бабушке, вручили документы о присвоении ей звания Матери-Героини за подписью Клима Ворошилова, и тут же нахлобучили штраф 2500 руб. за несколько лишних соток картошки, ага. Так вот, свиней развели, появились излишки, за ними потянулись заготовители. И сложилась весьма интересная ситуевина. Колхозник частью работал на колхоз, имея мотив заработать на корма для своего ЛПХ, при этом предполагая получить очень существенную долю своего дохода от реализации своего товара в заготконтору или на колхозном рынке, что были в любом более-менее крупном населенном пункте. На колхозном рынке можно было продать подороже, но затраты на транспорт нивелировали прибавку к цене. Мой дед работал шофером и по воспоминаниям отца, часто отвозил и свой товар и товар односельчан на служебном ЗИСе, разумеется, с санкции руководства, на подобные торжища. Таким образом, параллельно колхозному/совхозному строю на деревне сложился и успешно функционировал полукапиталистический рынок. Одним из следствий такой многоукладности экономики была высокая производительность труда селян, ведь они по факту одновременно поголовно работали в две смены – на «производстве» и в ЛПХ. Причём это ноу-хау СССР (м.б. РСФСР, точно не знаю за окраины) распространялось на всех селян без исключения, так же на своих ЛПХ работали сельские врачи, учителя, милиционеры, администраторы всех мастей, работники культуры, судьи и прокурорские. Все излишки продукции ЛПХ шли в заготконтору, а в обмен кроме своевременной оплаты получали «дефесыт» - бензопилы, телевизоры, стиральные машины, импортную обувь и т.д. При таком стечении обстоятельств даже успел сложиться уголовно-экономический парадокс – селян приговаривали к реальным срокам за кражу зерна, которое предполагалось употребить в общенародных хозяйственных целях и вернуть в виде продукта более высокого передела в виде сданного в заготконтору мяса, т.е. государство вопреки своим же декларациям ущемляло своих граждан в их праве на труд.

Про то, что 80-85% картофеля в СССР производилось в ЛПХ как бы все знают, только мало кто задумывается, а как вся эта масса концентрировалась, переваливалась, транспортировалась. А вот так, внутри СССР существовала передовая рыночная структура, плотно завязанная с транспортной, финансовой, бюджетной, пенсионной структурами государства. Без неё СССР не мог бы просуществовать столько, сколько он просуществовал и мог бы просуществовать еще больше, если бы не относился так опасливо-пренебрежительно к этой внутренней экономической опоре. Что характерно, опора сохранилась, осталась сама по себе и она приспосабливается, ищет формы безгосударственного бытия, поскольку государство оказалось для кустарей и единоличников ненадежным партнером. По сию пору. Как вещь объективная, рано или поздно связка «селянин-заготконтора» найдёт новый оптимум существования.