Новогодняя ночь в Ленинских Горках с дядей Трофимом

            Мать с отцом отправили меня в Москву на новогодние каникулы. Как они говорили: «На заслуженный отдых», имея в виду отличную учёбу в школе и неустанную помощь в их большом хозяйстве. Дело было не хитрое – посадили в купе к знакомому проводнику поезда, а в Москве, на Курском, меня встретила сестра жены моего родного дяди по матери. С ней же я ходил по Москве по всяким достопримечательностям – видимо, всё заранее было спланировано и обеспечено билетами, оставалось придерживаться обусловленного расписания. Побывал на ёлке в Кремле; сходили в Мавзолей, в Исторический музей, в Грановитую палату Кремля, в Планетарий; побывал в некоторых павильонах ВДНХ, где глаз не мог отвести от большой модели ледокола «Ленин» с разрезом корпуса по атомному реактору. Сходили на дневной спектакль балета «Лебединое озеро» в Большом театре; смотрели комедию «Приходите завтра», сюжет которой я так и не понял, и не понимал, почему и чему так смеются зрители в зале.

Новый год дядя с женой отправились встречать в Ленинские Горки, что по Павелецкой железной дороге в Подмосковье. Взяли с собой и меня: некому и не у кого было оставить им меня для присмотра. Мимоходом прошли около красивого, с белыми колонами, дворца. Дядя сказал, что тут, на даче, последние свои годы жил Ульянов-Ленин. В этом дворце и умер.

Новый год отмечали в здании какой-то большой лаборатории. Был накрыт большой стол, составленный из столов поменьше. На столе огромное количество яств, салатов, рыбных и мясных блюд, пироги на любой вкус. Много бутылок с винами, водкой и шампанским. Фужеры, рюмки, стаканы с чашками. Одним словом - всего не перечесть. На стульях гитары, аккордеон с баяном, блестящая медная труба какой-то очень интересной формы. В углу зала, рядом с нарядной ёлочкой, – пианино. Кругом на стенах и под потолком разноцветные гирлянды. Стоял на одном столике и проигрыватель с внушительной стопкой грампластинок. То есть, к празднованию Нового года работники лаборатории подготовились основательно.

За ходом торжества я наблюдал из небольшой соседней комнатки через открытую настежь дверь. В той комнатке на столах стояли заготовленные сменные блюда, закуски, холодец. Усадив меня за краешек небольшого стола, хозяйка комнатки накормила меня вволю. Наелся так, что при ходьбе живот переваливался из стороны в сторону. Заметив, как я скучаю, хозяйка повела меня в другую комнату, очень похожую на чей-то большой кабинет. Разрешила достать несколько тяжеленых томов большой энциклопедии. Я пристроился на кожаном диване. Сидел и листал том за томом, рассматривая в основном, картинки, фотографии и чертежные рисунки с подписями. Было тепло и уютно. Ещё немного, и я мог бы уснуть, свернувшись калачиком.

Но тут в комнату зашёл дядя в чёрном пальто с каракулевым воротником. В руках – каракулевая же, сложенная пополам, папаха.

- Не помешаю? – спросил он, и продолжил – Уж лучше тут посижу. А то там меня почему-то стесняются: петь и играть перестали, какой-то пафос в речах развели. Не гулянка, а - сплошное профсоюзное собрание с выпивкой. Мешаю я им, видите ли, каким-то образом.

– Не возражаешь? – вновь спросил дядя.

- Да нет, я же сам тут в гостях – ответил я.

- Тады давай знакомиться. Кто ты, откуда, зачем и почему тут. Давай по порядку. Кстати. Меня можешь называть просто – «дядя Трофим».

Я назвал дяде Трофиму город, район, посёлок, школу и класс, в котором учился, свою фамилию и имя. Гордо добавил, что являюсь круглым отличником, и каждый год получаю очередную Похвальную грамоту. Участвую в самодеятельности: например, выступал в клубе соседнего совхоза с номером перед рабочими совхоза. Играю в хоккей и в футбол. Переписываюсь со многими сверстниками из-за рубежа, в основном с теми, кто собирает и коллекционирует почтовые открытки на разные темы, - там картины известных художников, музеи, красивая архитектура, новинки техники, просто виды городов, улиц и площадей.

- Твой отец воевал? – спросил дядя Трофим.

Воевал, все четыре года войны провёл в окопах, был ранен, трижды сражался в полном окружении. Сейчас работает на заводе, с которого ушёл на фронт и на который вернулся с фронта.

- А мама часом не воевала?

- Нет, не воевала. Но из пяти её братьев, четверо – воевали. А мама была взрывником.

- Интее-реес-но! – протянул дядя Трофим, - И что же она взрывала в тылу?

- Мама во время войны жила с отцом и младшим братом рядом с ГорГРЭС. Ну, это такая электростанция у нас. Работает на торфу. А торф надо добывать в болотах. Вот мама и ходила с рюкзаком, полным динамита. Бурила шпуры, закладывала шашки динамита, а потом – с помощью бикфордова шнура взрывала. Получалась траншея. Траншея заполняется водой. Ставят гидромониторы и размывают торф до пульпы. Эту пульпу перекачивают на площадки, где торф подсыхает. Подают осушенный торф в мельницы, а из мельниц – в котлы. Котлы вырабатывают пар, и этим паром крутят турбины с генератором. Так получается электричество.

- Ишь, каков ты! Даже знаешь, как электростанция работает. Молодец! Может, после школы будешь учиться в Московском энергетическом институте? Приезжай в Москву. Я готов помочь тебе стать студентом. Станешь после института энергетиком, - оживлённо сказал дядя Трофим.

- Не-е-е. Я лучше буду учиться в Московском университете. Мне дядя как-то показал главный корпус. Мы даже заходили туда вовнутрь. Мне понравилось, - ответил я.

- Да-а-а, дружок! У тебя губа не дура! Ну что же, университет так университет. И тут я могу помочь тебе, - весело продолжил дядя Трофим. – Ну, а хозяйство-то у вас большое?

- Большое. Корова с телёнком, лошадь, гуси, утки, кур штук сорок, собака Пират и две кошки. Без дела и часу не просидишь. Мама с папой всегда работу находят.

- А лошадь зачем? Ведь её и зимой кормить надо, а работы для неё зимой не найти.

- Как «зачем»?! – вспыхнул я. – Мы же татары, и едим конину. Вот отец покупает лошадей, откармливает и мы всегда с мясом. А летом на лошади даже я зарабатываю.

- Ты, что? – сам умеешь запрягать?

- А чего там такого хитрого? Я полностью один - выгоняю лошадь, ставлю её в оглобли, одеваю хомут, ставлю дугу в связке с гужами и оглоблями, набрасываю седельник, затягиваю чересседельник с подбрюшником и шлеёй, завожу вожжи, подтягиваю узду и всё. Мне бывает трудно только клещи хомута супонью стягивать: пока силёнок не хватает. Но тут любой взрослый готов помочь. А дальше – еду туда, куда заказчик просит: кому-то нужно сено привезти, кому-то дрова из леса забрать, кому-то мебель какую отвезти. Лошадь с телегой, тягловая сила, летом всегда кому-то бывает нужна. Ведь машин с мотоциклами с коляской в посёлке мало у кого имеется. А лошадь – вот она!

- Отца-то не ругают за незаконную деятельность? – спросил дядя Трофим.

- Вот потому-то и еду я на запряжённой лошади вместо отца. Его не только отругают, если попадётся, но и штрафом обложат таким, что мало не покажется. А в семье-то он работает за зарплату на заводе один. Других-то денег у нас не водится. Разве что по мелочи набегает от продажи молока и яиц на окраине города, близ многоквартирных домов. Или на рынке, если удастся продать часть мяса бычка, гуся или тушек кур.

- Часто отец покупает лошадь на мясо?

- Два-три раза в год. Конина нужна ещё семьям сестёр и братьев отца, семьям братьев мамы, да соседние татары не прочь купить. Мяса иногда и самим-то не остаётся.

- Не жалко лошадей? Они же такие красивые и очень умные животные, - спросил дядя Трофим.

- Дык, любую животинку жалко. Но и без мяса жить не получается, - ответил я и рассказал такую историю:

Года два назад отец купил в одном колхозе списанную кобылу с жеребёнком 7...8 месяцев. Так я подружился с жеребёнком (мама обозвала его «Акбаем»: у него ножки до колен были белой масти, а во лбу – большое белое пятно), и был он у меня почти как собачонка. Мама рассказывала: поутру, едва услышав мой голос (у меня была строго определённая обязанность - ставить самовар на всю семью), жеребёнок рвался из сарая, ржал, колотил копытами в дверь. И увязывался за мною повсюду. Шли с соседскими пацанами купаться - он шёл за нашей ватагой. Стоило мне броситься в речку с разбега, как он также бросался ко мне, хватал за руку и тащил на берег. "Спасал", так сказать. Очень любил я с ним ходить в магазин - посылали меня, в основном, за хлебом, 5...6 буханок на всю семью. Пока возвращался с покупками домой, мы с жеребёнком успевали съесть целую буханку хлеба на двоих. Мама ругалась, но …не очень зло.

В сентябре, когда началась учёба в школе, я в переменку бежал на улицу, чтобы поделиться с Акбаем жареным пончиком, - нас, учеников младших классов, совхоз местный подкармливает молоком и пончиками с пылу-с жару.

Но однажды Акбай исчез. Родители сказали мне, что продали его цыганам. Но я не верил. От переживаний - слёг и заболел. Несколько месяцев я не мог даже притронуться к мясу…

- А корову чем кормите? – продолжил дядя Трофим.

- Отец старается добыть-достать всё, что мама скажет. С мельзавода он с мужиками привозит лузгу – отходы переработки зерна. Из лузги готовим опару: заливается кипятком и получается что-то вроде каши. Мама добавляет в опару что-нибудь сочное – к примеру, мытую мелкую картошку, кладёт порезанную морковку, режет (если есть, конечно) кормовую свёклу, добавляет костную муку, очень вкусный жмых (сам люблю погрызть жмых), под ногами у коровы всегда соль-лизунец. В прошлом году яблоки уродились так, что девать их было некуда, погреб был завален яблоками. Так корову всю зиму подкармливали яблоками – молоко становилось сладковатым на вкус. А с комбикормами у нас плохо – дают в поссовете всего-то пару-тройку мешков на одну голову. Этого – очень мало.

- Хорошо доится корова? – спросил дядя Трофим.

- У мамы подойник на десять литров. Надаивает за раз восемь-девять литров. Доит корову три раза в сутки. Молоко разбирают быстро. Даже списки меж собой составляют соседи.

- Здорово! Блеск! Молодцы! – воскликнул дядя Трофим, - А с сеном у вас как?

- У нас есть луга для животноводов. Делится всё на паи, проводят жеребьёвку и, пожалуйста, коси на здоровье. Накашиваем пудов девяносто – на зиму одной корове этого хватает. Ну, а для лошади отец косит сено по договору с совхозом. «Исполу» называется. Половина накошенного совхозу, половина – себе. Отец старается найти неудобь на землях совхоза, богатую клевером, и договаривается с совхозом.

- Клевер?! – дядя Трофим заметно оживился, - А почему именно клевер?

- А нам обязательно надо на зиму набрать пудов тридцать клеверного сена. Мы даже отдельно стогуем его и храним до отёла коровы. Мама старается давать корове клеверное сено сразу после отёла. Ведь корова теряет силы после отёла так, что отказывается от любого корма, только воду ей подавай. Её в такие дни очень трудно кормить. И тут выручает только сено клевера. Что-что, а клевер корова съедает всегда, - до соломинки, до сухого листочка, до стебелька, даже вылизывает кормушку после клевера. Я сам много раз видел, поскольку в такие дни помогаю маме изо всех сил. Ведь теленочек такой симпатяга, такой озорной, такой весёлый и забавный, а кормить его молоком надо. И тут всё зависит от здоровья коровы. Вот мама и старается, помогает корове, как может. Сено клевера она считает лекарством для коровы, оно помогает корове скорее набраться сил. Да и телёночек быстро приучается есть сено, если в берёзовый веник, который вешается у него в огородке стойла коровы, вплетать стебли сушёного клевера. Сено клевера даём и лошади, когда на неё нападает какая-нибудь хворь или пропадает аппетит.

- Ах, какая умница твоя мама! – выдохнул дядя Трофим, - Приедешь домой, так и скажи маме: «Мол, в Москве есть такой дядя Трофим, который считает тебя очень умной, практичной и хозяйственной женщиной!» Обязательно передай! – и продолжал, - Если бы в нашей стране все были такими умными, как твоя мама, то и жили бы мы совсем по-другому. Мяса и молоко у нас водились бы в избытке – могли бы продавать на сторону. Но – вздохнул дядя Трофим, - у нас всё как-то шиворот-навыворот. Идиоты и бездари кругом! Надо же! иные из них считают, что батоны на дереве растут, а молоко из нефти можно получать. «Плюс химизация!», мать их…! Идиоты!

             - Уж, не Хрущева ли вы, дядя Трофим, так сильно ругаете? – почему-то решил подыграть я ему в мгновение его гневного запала. – Я могу анекдот про него рассказать.

            Потом мы ещё поговорили с дядей Трофимом на разные темы, пока я не начал позёвывать. Явно сморило меня ко сну. Заметив это, дядя Трофим с низа одного из шкафов достал подушку.

            - Вот тебе – на тебе! Будет у тебя царское ложе. Ещё успеешь выспаться всласть до утра, - приговаривал дядя Трофим, укладывая меня на кожаном диване. Снял своё пальто с каракулевым воротником и накрыл меня им. Погладил меня по голове. Слышно было, как он прошептал: «Экспериментатор ты мой!» - и хотя глаза у меня были плотно закрыты, я кожей лица чувствовал при этом его тёплую и добрую улыбку…

 

            Только несколько дней спустя, за завтраком с родным дядей, я узнал, что моим собеседником в новогоднюю ночь был сам Трофим Денисович Лысенко. Академик. Герой Социалистического труда. Агробиолог.