Возвращение из Европы в Россию.

— Вы по программе переселения? — Да — А откуда? Пауза (Каждый раз задумываюсь, может, сказать из Молдавии, чтобы избежать продолжения... )
— Из Германии. (В этот момент в глазах собеседника вспыхивает лёгкий огонёк любопытства...) И что, ТАМ так плохо?
Смотря, что для вас хорошо. Денег там больше, дороги новые, транспорт лучше, но жить ТАМ нельзя. Приблизительно так начинаются наши разговоры последние три недели.

Наш отъезд из Ганновера в Калининград напоминал детективную историю, вернее её кульминацию. До самого последнего момента мы никому ничего не говорили, не собирали вещи, не готовились к отъезду. В ночь перед отъездом собрали то, что собралось, и утром сели в машину. Улицы были по-воскресному пусты. Германия растворялась в холодном тумане. Для пущего драматизма в польском ночном лесу нас застала метель. Мы не спали в общей сложности двое суток. В таком состоянии ночной лес выглядит особенно живописно. До нового года оставалось две недели. У моего мужа заканчивалась виза. Нужно было успеть доехать, пересечь границу, подать заявление, сделать справки и прочие формальности. И все это за две недели. Это невероятно, но мы всё-таки смогли. 

Спасибо Богу, который нас хранил. Вы, наверное, думаете, зачем создавать себе такие сложности? Я бы тоже ещё совсем недавно удивилась. Попробую рассказать по порядку.

Но сначала ещё одно небольшое отступление, без которого невозможно понять, что же, по сути, происходит на Западе в целом и с нами в частности. Последнее время мир меняется настолько стремительно, что это невозможно не замечать. Но чем стремительнее он меняется, тем фанатичнее люди зарывают голову в свою домашнюю суету, повторяя как волшебную мантру: «Ничего особенного не происходит, так было всегда. Они там, наверху, поделят все и договорятся...» И с этой точки зрения ни на пядь не сдвинете ни обывателя, ни продвинутую интеллигенцию. А тем временем садишься ты обычным утром, в обычную немецкую машину, включаешь обычное радио и там тебе низкий и приятный женский голос томно сообщает, без эмоций и оценок, как это принято на Западе, объективную информацию и ничего более. «Поскольку поток эмиграции из стран Ближнего Востока, огромен, решено было поместить беженцев в бывший концентрационный лагерь. Благо помещения есть, так зачем им простаивать».

Цитата, конечно, не дословная, но смысл сохранён. Можно себя ущипнуть, но это не поможет. Можно решить проблему кардинально: не включать радио, не смотреть телевизор. В интернете полно групп по интересам. Например, в «креативном дурдоме радуга» каждый день новые приколы, смотришь, и мир снова комфортен и понятен. Но удивительный двадцать первый век может подстерегать тебя везде. Ожидая приёма у врача, можно от скуки взять со столика журнал и прочитать развернутый материал о прелестях группового секса, свободных отношениях в партнёрстве и ещё много всего интересного. И тон статьи будет настолько обыденным и бытовым, что ты даже не удивишься. Ну, подумаешь, статья. На детской площадке обычные, семейные люди, с детьми гуляют. Лучше с ними поговорить. В одном уголке немцы (если они вообще туда заходят и у них есть дети), русские в другом, а люди восточной внешности — везде.

Русские люди, понятно, разделились на тех, кто за Украину, и тех, кто в шоке. Ситуация, когда папа принципиально говорит с ребёнком на украинской мове, а мама по-русски, обычное дело. Так и живут. А что?! Ничего особенного. Зато можно вместе ругать понаехавших, с ужасом разглядывая шумный табор. А восток дело тонкое. Я как-то проходила мимо детской площадки, вдруг слышу музыку, восточную, тягучую… Играют на своих национальных инструментах в живую. Германия исчезает, и мир становится совершенно другим. Они обживают новое пространство, и кто им судья?! Но почему же наши соотечественники, живущие на Западе, в большей своей массе не замечают этого?! Да потому, что Запад делает из человека добровольного раба.

А если пряники не работают, то всегда есть кнут. И бьёт он без сантиментов, с садистским удовольствием. Кто сказал, что белый человек умнее индейца? Индейцы за стеклянные бусы потеряли континент и оказались в резервациях, а мы за жвачки, кульки с заморскими картинками и джинсы остались без страны. Добровольно. И разве сейчас по-другому? Разве футболка с миньонами не то же самое? А ведь это наш Эйзенштейн экспериментировал с бананами в Мексике, изучая воздействие на психику фаллических символов. Да что там Эйзенштейн с его университетами, миньоны сами о себе все расскажут. Страшно не то, что страшно, страшно то, что не страшно надеть футболку с миньонами. Страшно то, что до сих пор Запад для многих подобен благородному рыцарю, который приходит и приносит с собой цивилизацию, а бесконечный карнавал и ёрничанье заметут все следы. Кто знает, что скрывает маска клоуна?! А когда узнают, не будет ли поздно?! На Запад сложно попасть, многих желающих привлекает блеск мишуры, но вырваться оттуда ещё сложнее. Бесплатный сыр, как известно, в мышеловке. Двадцать лет назад, уезжая в Германию с советским паспортом, я мечтала получить европейское образование, приобщиться к мировой культуре. Узнать все то, что советское государство скрывало. А после вернутся обратно и изменить мир к лучшему.

Меня впечатляли немецкие романтики 19 века, а не фирменные джинсы и чистые туалеты. Скорее, наоборот, меня пугали эти туалеты как образ вопиющего неравенства. Мне было неловко видеть стоящего в дверях туалета человека, заглядывающего заходящим людям в глаза, и с ужасом понимать, что так смотрят бездомные собаки. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что эмигранты нужны именно для того, чтобы туалеты были чистыми, а не наоборот. И поскольку нас становилось все больше, естественно, что за такое тёплое место под солнцем нужно было ещё и бороться. Не стыдно быть бедным и униженным, но невозможно жить для того, чтобы один раз войти в любой туалет, казино, магазин... и не считать бабло. Но несмотря на это понимание, мне всё-таки казалось, что где-то там, между макдональдсом и кебабом, есть та самая тихая и таинственная Германия. Все началось с шока. Мы увидели смерть полковника Каддафи, и эта смерть была настолько ужасна, что стала ключом. Она, как недостающий пазл, сложила разбитую в 90-х картину мира. И стало очень важно написать письмо полковнику, и пусть это письмо было на деревню дедушке, но лучше так, чем никак.

Мы проснулись, и как нам показалось, все поняли, и захотели поделиться знаниями с миром. Мой муж монтировал видеоряд к передаче «Мировой передел» и ссорился с теми, кого ещё недавно считал своими друзьями. В то время, он уже закончил работу над документальным фильмом о центре для людей с ограниченными способностями и искал работу, но поскольку режиссерское образование, полученное в Москве, немцев не сильно убеждало, он обратился за помощью в социальные службы, чтоб получить возможность переучится на оператора, но ему отказали. Ситуация была такова, что в свободное от поисков работы время можно было заниматься волонтёрской деятельностью. Но эти занятия продолжалось недолго. Начались непонятные звонки, к нам стали приходить странные люди. А потом, вдруг, нас вдвоём пригласили поучиться. Как в сказке все оплатили, все сделали, иди учись. Мы с мужем удивились, но не придали этому особого значения. Конечно, времени монтировать ролики не осталось, но ведь можно снять кино, которое изменит мир, и это намного лучше. Грех было отказываться от такой удачи, тем более что нашему сыну уже исполнилось три. А в Германии с трех лет ребёнок может идти в детский сад. Мы подумали и решили пойти учиться вдвоём. Нужно было только найти детский садик. И мы нашли, рядом с местом учебы. Нам рассказали, что садик этот инклюзивный и в нём нашего ребёнка подготовят к школе, а также научат понимать страдания других, помогать больным детям и ещё много важного и полезного. Заведующая была очень приятная женщина, и мы решили, что главное это человеческий фактор.

Конечно, странно, что они фотографируют и записывают все, что дети делают. Конечно, некоторые нововведения кажутся неоднозначными, но главное ведь, чтобы человек был хороший. И так мы начали учиться. Времени, естественно, не хватало даже на сон, но если бы оно было, на тот момент, мы не смогли бы понять, что происходит с детьми в Германии. Ведь, каждый день, заходя в детский сад, мы видели смеющихся детей в ярких костюмах, раскрашенных и раскрасневшихся от беготни и смеха. Позже, когда у нас возникли проблемы с ювенальной юстицией, мне пришлось с этим разбираться. Первое, что пришлось с удивлением констатировать, так это то, что, когда Джанни Родари писал о стране лжецов, он писал не сказку, а сатиру. И это был портрет капиталистического общества. Вряд ли мне в моём советском детстве пришло бы в голову, что это произведение могло бы меня защитить, впрочем, как и Чиполлино.

Отвлекаясь от темы, замечу, что, когда я читала пятилетним детям, рождённым при капитализме, о налогах на воздух, о бедности, у них были очень серьёзные лица, и они понимали, в каких местах надо смеяться. Для тех, кто ещё не в курсе, опишу инклюзивное образование и вкратце коснусь общей картины того эксперимента, который сейчас ставят на детях Европы. Самое главное это понимать, что как бы красиво не звучали речи, как бы искренни не были люди, слова не имеют в том мире значения, а иногда значат полную противоположность того, что заявлено. Второе, не менее важное знание, это то, что идеи первичны. Миром правят идеи. И не важно, чьими устами эти идеи внедряются в жизнь. Как бы мил не был человек, если он не является убежденным последователем идеи, он не сможет находиться в среде, эти идеи проповедующей. В решающий момент даже милому человеку придётся выбирать. И на карту будет поставлено его место в социуме, финансовое благополучие, его картина мира. А теперь о самих идеях. Ребёнка будут оберегать от любого давления. Его желания превыше всего. Это делается для того, чтоб он не жил навязанной ему родителями или обществом жизнью. Звучит красиво, на практике это значит, что в детском садике не будет закрытых дверей. Ребёнок будет бегать по всему садику и даже иногда без спроса выбегать на холод.

Вам расскажут, что для того, чтобы выйти, ребёнку нужно отпроситься, но трехлетний или четырёхлетний малыш может забыть, воспитательница в суете не углядеть. И придя за ребёнком, вам, возможно, придётся его искать, и возможно, он будет сидеть один, как Диоген в бочке. Так было с моим сыном. И если вы скажете, что это как-то неправильно, вам объяснят, что если ребёнок чего-то хочет, то дать ему это и есть единственно правильное. Заниматься с детьми будут тоже по их желанию. Ребёнок должен самостоятельно подойти и выбрать направление, которым он хочет заниматься. Если не выбрал, значит, не хочет, и трогать его нельзя. А то, что ребёнок может многого не знать и стесняться, а в случае с детьми двуязычными, не владеть в должной мере языком, ну или просто отвлечься, об этом в теории не сказано. Я видела в этом садике четырёхлетнюю девочку в грязном памперсе. Она спала, спрятавшись под помостом.

Её никто не трогал, наверное, чтобы избежать насилия над личностью. Также детскую психику будут защищать от грусти и страха. Это значит, что даже «Красная шапочка» может расстроить ребёнка, заставить задуматься. Все старые сказки травмируют психику. И не важно, что во взрослой жизни детям придётся сталкиваться с болезнями, смертью, предательством. Никто их к этим испытаниям не подготовит. И вам запретят. Вашему ребёнку будут читать странные книги, которые не вызывают ни радости, ни слёз. Про зверя среднего пола, непонятной породы, про двух мам, про весёлую какашку. Возможно, ваш ребёнок придёт домой и спросит в кого он вырастет в девочку или в мальчика. Так было у меня. Ребёнку будут развивать тонкую моторику и вообще все тактильные ощущения. Он будет танцевать в одежде противоположного пола и своего, со светом и без, обнимать каждого ребёнка и всех вместе и будет, несомненно, раскрепощен. В зависимости от количества денег, в садике будут устраивать карнавал. В нашем первом садике он был ежедневный. С переодеваниями и раскрашиванием лиц. Детям было весело, но мой сын целый год не мог запомнить, как кого зовут. Все, что я описывала, свойственно в большей или меньшей степени всем садикам и школам. Это общая тенденция. Инклюзия предполагает ещё объединение детей с ограниченными и обычными способностями. С точки зрения эмоциональной поддержки детей, нуждающихся в особом уходе, она была. Дети старались помочь.

Они учились не бояться, но понимать. Но с точки зрения развития, которое так необходимо в три, четыре года, это было сложнее. Дети повторяют друг за другом и перенимают модели поведения. Воспитатели не могут разорваться, им приходится находить нечто усреднённое, подходящее всем, простые песенки, простые игры... Но самое неприятное, это ежедневное наблюдение и документирование всего того, что с ребёнком происходит, того что он говорит, рисует, делает, с выводами социального работника, фотографиями и дневником малыша, в котором описываются его любимые игрушки и прочая полезная для усыновителей информация, которая легко может оказаться на столе у ювенального сотрудника. К счастью, в Германии ещё остались католические детские садики и школы, в которых присутствует все то, что нам знакомо. Но даже они не могут полностью изолироваться от общих тенденций. Я очень благодарна католическому детскому садику, который нас в буквальном смысле спас. Мой ребёнок к четырём годам не начал говорить по-немецки. Не знаю, в чем точно была причина, но он замкнулся и молчал. В детском садике испугались ответственности, так мне, по крайней мере, открытым текстом сказали.

Они утверждали, что у него серьёзные отклонения, что он не понимает речь. Я должна была пойти к психологу, которому уже всё заранее рассказали, и он направит нас куда надо. Я попробовала возразить и предложила пройти все тесты у психолога, который о моём сыне ничего не знает. Со мной очень грубо говорили и угрожали выгнать из детского сада. Я удивилась и написала заявление, что я забираю ребёнка по собственному желанию. После этого заведующая детского сада и социальный работник написали донос в ювенальную юстицию о том, что ребёнок находится в опасной для жизни ситуации, и не ходит в детский сад из-за безответственной матери. Я узнала об этом из письма, в котором меня ставили в известность, что ко мне придут с проверкой из ювенальных органов. Параллельно с этим, я нашла в ящике письмо о том, что я должна за коммунальные услуги четыре тысячи евро, и это несмотря на то, что я исправно платила каждый месяц. Я подумала, что это недоразумение, но, когда неожиданно быстро пришло голубое письмо, об отключении газа, у меня похолодело внутри.

Это отключение как раз пересекалось с приходом комиссии из социальных служб. Мне нужно было срочно найти хотя бы тысячу, что в Германии, не имея работы невозможно. Ни один банк не даст кредит. А мы учились. Я обратилась за помощью, мне не отказывали, но тянули время. Мне помогли родные, что тоже не само собой разумеющееся на Западе. Мы искали возможность переехать в Россию, но к сожалению, это очень непросто. В Гамбургском отделении Российского консульства, куда мы подавали документы по программе переселения соотечественников, нас фактически отговаривали, объясняя, какая ужасная страна Россия, и как мы там никому не нужны. А потом без всяких объяснений, без письменного уведомления, в телефонном разговоре сообщили, что нам отказали. Мы записывались два раза на приём, чтобы узнать, в чём была причина отказа и есть ли у нас шанс попробовать ещё раз, все ли мы сделали правильно?!

Но консул два раза неожиданно заболел. Естественно, мы об этом узнали, проделав путь из Ганновера в Гамбург и отстояв очередь. Когда пришла проверка, в квартире было тепло. Меня поставили на учёт и предложили подписать бумагу, в которой я разрешала собирать всю информацию о ребёнке. Меня предупредили, что я могу отказаться, но информацию они соберут и без моего разрешения, поскольку в доносе стоит, что жизнь ребёнка в опасности, а если я не подпишу, это значит, что не сотрудничаю и что-то скрываю. Невозможно описать, через что пришлось пройти. Нам повезло, ребёнок хорошо прошёл все тесты. Врачи подтвердили, что он всё понимает и говорит на двух языках, но у него в немецком маленький словарный запас. Его развитие в норме и никаких психических травм нет. Нас пожалели и взяли в католический детский сад, несмотря на то, что очередь занимают за три года и всё равно не всем везёт туда попасть.

По немецким законам последний год перед школой ребёнок должен ходить в сад, в противном случае это уголовно наказуемо. Мы прожили почти два года под пристальным наблюдением, посещениями психолога и т. п. За это время я поседела, познакомилась со многими людьми, которые, так же как и я, столкнулись с ювенальными службами. Они рассказывали мне вопиющие случаи и объясняли, как нужно себя вести, чтоб выглядеть адекватно и позитивно. О том, что мне, чтобы не случилось, нельзя плакать, кричать, слишком обнимать ребёнка. Нужно улыбаться и вести приятный светский разговор. Люди, не имевшие дел с этими органами, даже родные, не верили мне, смотрели подозрительно, сомневаясь в моей адекватности. И я перестала, как и многие, об этом говорить. Но ещё страшнее было осознание, что даже если ребёнка не заберут физически, исполняя все предписания, я потеряю его душу. К началу 2016 учебного года в Ганновере все образование стало инклюзивным, и подготовительных классов для детей, которым ещё необходимо подучить язык, не стало. Все дети, со знанием и без знания языка, с физическими и психическими отклонениями, были собраны вместе. Мы жили в обычном, не самом плохом районе. До центра города десять минут. В нашем классе аутентичных немецких детей было всего три человека. Об интеграции в немецкую среду не могло быть и речи. Зато сексуальное просвещение начиналось со второго класса. Классы были оформлены в свободной манере. Дети сидели за круглыми столами, лицом друг к другу и спиной к учителю. Уроков как таковых не было.

Дети занимались чем-то пока им не надоедало и они начинали шуметь. Это было признаком усталости и требовало смены деятельности. Правда, шум полностью никогда не прекращался, так что я точно не знаю, как учителя эту проблему решали. Поскольку такая атмосфера не способствует концентрации внимания и не даёт формироваться мышлению, дети два года должны учить алфавит. Год они учатся прибавлять и отнимать в пределах 20. Оценок им не ставят, пишут они на слух, ошибки им не исправляют, чтобы их не травмировать. Родителям в школу заходить нельзя, даже во двор. Учебники домой брать не рекомендуют. Домашнее задание, кому-то могло бы показаться сложными, на самом деле они были нацелены на то, чтобы ребёнок научился быстро различать закономерности, и тем самым повысить его способность интуитивно и быстро ориентироваться в виртуальном мире.

Психология успешного человека. Это раздутое на пустом месте чувство собственной важности. Индивидуализм. Законное право не напрягаться и делать только то, что легко даётся. Работа в команде научит быть винтиком в системе, точно выполнять инструкции, знать своё место. Вот, собственно, и всё, если не вспоминать о «туалетной полиции». Четвероклассники не должны были пускать первоклашек, второклашек и третьеклашек на переменах в туалет. Что-то такое в предыдущие года происходило, что решили туалеты на перемены закрывать. В туалет можно пойти только во время урока, отпросившись. Понятно, что сразу случалось с первоклашками по приходу в школу. Такие вот европейские новшества. А потом дети сталкивались со своими турецкими, афганскими, сирийскими сверстниками. Пока немецкие психологи красили мальчикам ногти, приезжие мальчики дрались и умели делать это так, чтоб учительница не заметила. В этот момент начинаешь понимать, что ребёнка нужно спасать от этих спасателей, забирать туда, где никто не будет ставить на нём эксперименты. Глобальный мир везде, но пока Россия ещё сопротивляется, Запад уже все воспринимает как норму. Как такое возможно, наверное, думаете вы?! Исполнители просто боятся потерять место под солнцем и слепо исполняют инструкции. Им всего-то и нужно пару красивых слов, они обманываться рады. Для того же, чтобы понять, чего хотят архитекторы этого эксперимента, достаточно внимательно посмотреть западные фильмы для молодёжи и детей: «Голодные игры», «Миньоны» ... они ничего не скрывают.

Вы не верите, что такие люди существуют?! Прочитайте главу «Великий Инквизитор» (Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы») Они не просто существуют, они считают себя вправе и делают это из своеобразной любви. Что же строят великие архитекторы?! Похоже, что зоопарк, где люди, как звери, а звери, как люди. Пусть всем будет позволено все! Всем хлеба, зрелищ, легких наркотиков, короткую бессмысленную жизнь, бесплатную эвтаназию! Мир разделится на Богов и зверей... Такое кино. Может мне не хватает воображения представить замысел архитекторов во всей его полноте, но что-то подобное витает в воздухе. И мы решили попробовать ещё раз подать документы в Российское Консульство. Мы подавали их в Бонне, несмотря на то, что это не ближний свет и ездить туда пришлось не раз, а это 400 километров. Там как раз поменялся консул и... всё получилось. Какое счастье, держать в руках зелёный билет! И пусть Калининград — это осиновый кол, забитый Сталиным в сердце Европы, чтобы больше никогда не подняла голову фашистская саламандра. И пусть это, возможно, следующая точка напряжённости после Крыма. В такие времена не страшно умереть, страшно жить, не выбрав сторону.

Осталось только собраться, решить технические вопросы, и мы свободны. В этот момент я нахожу в ящике письмо, я опять задолжала немецкому государству, несмотря на то, что ежемесячно платила за коммунальные услуги 185 евро, (Это больше чем платит обычная среднестатистическая семья) оказалось, что я должна ещё 2 тысячи евро. Я прочитала в письме, что со следующего месяца мои коммунальные услуги будут уже 350 евро. И я должна поторопиться с оплатой счетов, чтобы не оказаться в тёмной и холодной квартире. Я подумала, что при таких суммах меня точно обвинят в том, что я не в себе и не умею пользоваться выключателями. Это обычная практика, когда в Германию приезжают малообразованные люди, к ним прикрепляют социального работника, который учит их заполнять анкеты и всему остальному. И записывает, записывает, записывает. Мы решили не ждать развязки.

Метель, ночь и ведьмино лицо польской белокурой пограничницы провожали нас. Но не так страшен враг, как он о себе возомнил. Новый Вавилон постигнет уже известная судьба. Он рухнет под гнётом накопившихся противоречий. Дай вам Бог сил, любви, терпения и доброты в эти тёмные времена и да хранит вас Господь. Победа будет за нами!