Не так страшен чёрт, как его малюют.

Танцы с бубном вокруг костра автоматизации производства, как нашей доморощенной буржуазии, так и зарубежной, кроме как попыткой запугать население, то бишь рабочих, находящихся непосредственно в материальном производстве, массовыми увольнениями, воспринимать не получается. И всех причастных к ним борцов за право называться пролетарием, на том основании, что они не есть собственники средств производства, а фазенду, машину, квартиру, обед[1] в думской столовой и бесплатную путёвку, -это они всё сами, сами, упорным трудом в тягчайших битвах за оклады[2] и радение о народе и государстве, пролетарии умственного труда так сказать. Назвать всех танцующих вокруг костра - людьми умными как-то само собой не получается, скорее можно сожалеть об ограниченности их взглядов и их плоско параллельном мышлении. Ограниченности, то есть ограниченным, как бы между прочим, их денежным содережанием[3] от кубышки с деньгами и не важно, в чьих руках она находится, будь то СССР или США, главное - что бы платили щедро, а параллельным, поскольку только с линией кубышки или партии. Поэтому высота-это  не про них, хотя все со школьной скамьи знают, что живём мы в трёхмерном мире, где есть не только ширина и длина, но ещё и высота.

Давайте разберёмся наконец с этим вопросом с учётом его высоты, а не только в плоско параллельной манере. Начнем от печки.

Маркс в своём труде «Капитал» процитировал определение человека Франклина «a toolmaking animal[4]»[5].

Когда человеку нужен инструмент?

Ну естественно, что для того чтобы сорвать яблоко, инструмент не нужен собственные потребности можно удовлетворить и не отходя далеко от яблони, подпрыгнув, достать его - не получилось, залезть на ветку -не получилось, потрясти, как тот прапорщик[6], ну в крайнем случае палкой сбить. Всё, вопрос решён, потребность в яблоке удовлетворена. Тут мы сталкиваемся с продолжением руки – палкой и в этом отношении мы поступаем как та умная обезьяна[7]. То есть мы ещё где-то на уровне приматов. Если мы рассмотрим вопрос в расширенном виде, до семьи, то мы так же не уйдём далеко и всё ещё болтаемся на том же уровне, правда удобную палку мы уже не выбросим, а прихватизируем. Опять же мы далеко не создатели инструмента.

А когда мы попадаем в разряд, определённый господином Франклиным?! Лишь тогда, когда силой обстоятельств мы вынуждены заниматься регулярным сбором яблок, тогда нас случайно найденная палка не устроит, нам она нужна постоянно, и если она вдруг поломается, мы найдем в природе не случайную палку, но очень похожую на неё ветку, выломаем её в нужных для нас пропорциях и превратим её в инструмент - орудие труда, как продолжение нашей руки. Если будет нужно, мы её высушим, обдерём с неё кору и т.д и т.п. Сделав её удобной для себя, подогнав её под собственные требования.

И - нет предела совершенству.

Ну это-то понятно, страсть мужчин ко всему железному, а женщин ко всему фарфоровому как бы подразумевает и наши основные предпочтения по труду, и всем нам нужен совершенный, удобный инструмент.

И когда же мы будем заниматься регулярным трудом? Тогда и только тогда, когда это будет необходимо общине, и община нам это поручит делать, не только для себя и своей семьи, но и для других членов общины – выдав таким образом общественное поручение. Лучший сборщик яблок будет обеспечивать общину яблоками, а рыболов рыбой и тд. и тп. И прозвище дадут соответствующее: рыболов, охотник, яблочник, не путать с партией «Яблоко».

Для чего я всё это так подробно показываю в своем рассуждении? Во-первых, я хочу показать, что такое продолжение руки или инструмент. В этом отношении сбор яблок как нельзя более яркий пример, поскольку он не только в философском понимании Маркса является продолжением руки, но и в прямом его применении удлинняет руку, что эта - удлинённая рука соответствует требованиям и подгоняется под конкретного человека, но и становится как бы неотьемлемой его частью, именно в труде. Такой инструмент не вполне может сответствовать, если его применяет другой человек, выше или ниже ростом, что может быть не совсем для постороннего человека, удобно. Поэтому инструмент это именно - личное орудие труда, порождающее соответствующее к нему отношение. Мы очень часто сталкиваемся с такими вещами, и всегда очень болезненно реагируем на то, как кто-то вдруг покушается на то, что является нашим неотьемлемым и очень личным – рабочее место (пространство), рабочий инструмент, и каждый из нас если не сам, то периодически сталкивается с проявлениями такого очень личного отношения к своему рабочему месту и инструменту.

Хороший штукатур никогда не бросит свой шпатель немытым, он его обязательно вымоет, тщательно осмотрит и уберёт приставшие частички штукатурки, иначе он не сможет выполнять свою работу быстро и качественно. Проще помыть инструмент как следует, чем потом возиться, замазывая полосы на потолке.

 И во-вторых, проявление общественных отношений, возникающих в общине на базе разделения обязанностей между членами общины. Понятно, что в общине пока нет товарных отношений, и всё строится на простом обмене трудом, кто-то добывает яблоки, а кто-то рыбу, в результате в общине разнообразное меню для каждого члена, в том числе хромых, больных, престарелых и детей.

Это – то, что лежит на поверхности, сам по себе факт проявления общественных отношений, порождающих процесс производства для общины, показателен. Потребность в развитии и совершенствовании инструмента – продолжения руки, возникает тогда, когда начинается специализация, на основе общественного разделения труда. Разделение труда, порождая специализацию, порождает процесс развития технологий – совершенствования интструмента. Человек становится, по меткому выражению Франклина, «a toolmaking animal» - животным, производящим инструмент.

Если мы хотим посмотреть отношение человека, не равнодушного, к своему инструменту, предлагаю поискать на ютюбе ролики Игоря Негоды[8] из Ростова-на-Дону, о его работе по восстановлению токарного станка. Человек, так обращающийся со своим инструментом, не может относиться к нему как к чему-то чуждому. Рабочий, поставленный в условия производства, при всём желании не может стать полностью отчуждённым к своему инструменту, как бы его в этом не убеждали господа капиталисты. Он вынужден в данных условиях относиться к своему рабочему месту как к своему личному, хотя бы на то время, пока он работает. И чем дольше он работает, обживает своё рабочее место, тем больше оно для него становится личным. Чем сложнее и умнее оборудование, с которым работает человек, тем больше проявляется, становится сильнее это личное отношение к нему, происходит очеловечивание, что характерно для пилотов, которые разговаривают с самолётом перед вылетом. Можно смеяться над этим, но уйти от уважения, которое испытывает человек перед сложным и умным инструментом, невозможно, это глубоко личная, внутренняя человеческая потребность. Когда на Украине резали новенькие Ту – 160, пилоты не могли сдержать слёз[9].

Капиталист пугает рабочих автоматизацией, то есть он передаст в руки рабочего человека сложный и умный инструмент, инструмент, который он, рабочий, при всем желании, в одиночку содержать и эксплуатировать не сможет, но который требует от рабочего нетревиальных познаний и умений. Посмотрите, как работает «CNC PROFESSOR»[10] на станке с ЧПУ, сложнейший, умнейший инструмент, требующий сноровки и точности. Процесс позиционирования детали требует её привязки в пространстве с невероятной точностью от.... «простого?!» токаря.

Поскольку я не знаком с токарным делом, я обсуждал этот вопрос с безработным токарем[11], и первое, что он мне сказал, это заточка фрез свёрел и пр. оснастки, используемой на таких станках. Действительно, такой станок сам токарь обслужить не в состоянии, ему нужны помошники. Таким образом, положение Маркса, высказанное им в первом томе о порождаемых автоматизацией новых профессиях, получает блестящее подтверждение.

Но не только! А теперь о чём буржуазия не говорит.

Будучи лицом ответственным перед работодателем, за эффективное использование столь сложного инструмента сам «простой!?» рабочий – становится руководителем и контролёром работы персонала, занятого в обслуживании, столь мощного, с точки зрения производства, инструмента. Рабочий, занятый непосредственно производством материального продукта, становится малым руководителем производства. Всё остальное ему будет подчинено, вне зависимости  нравится это кому-либо или нет.

Стоит ли отказываться рабочему от автоматизации, стоит ли ему бояться её?

Нет!

Сама буржуазия выдвигает на руководящую роль рабочего материального производства, мало того, она не может не выдвигать рабочего на эту роль, ибо имперские амбиции США не предусматривают какой – либо роли Российской буржуазии кроме как прислуги у стола хозяина, Российская буржуазия не согласна и поэтому автоматизации быть.

-А что делать рабочему?- спросите Вы.

Рабочему нельзя равнодушно смотреть на то, что происходит, нельзя отделываться фразами «В чужой карман не заглядывай». В чей карман заглядывают Гуковские шахтёры?

В ваши! Потому, что были равнодушны, пока хозяин грабил пусть и буржуазное государство, но и рабочего человека, оставив его без пенсий и заработной платы. Теперь они требуют от буржуазного государства выплатить украденное у них. С кого, оно – буржуазное государство, будет выдирать эти деньги? С таких же рабочих, где – нибудь  на Урале или в Сибири.

Так же и с автоматизацией. Как показали исследования западных учёных[12] вот что они пишут:

«... в Европе,» как «показало исследование по 17 странам Вики Неллас из Университета Болоньи и Элизабетты Оливьери из Банка Италии. Доля рабочих мест со средней квалификацией – клерки, сервисные работники – сокращалась, как и в США, везде (за исключением Румынии). Доля высококвалифицированных рабочих мест последние два десятилетия росла (кроме Португалии) быстрее, чем сокращались «средние» рабочие места. А доля низкооплачиваемого труда, в отличие от США, почти повсеместно снижалась (кроме Хорватии и Португалии). Отличие Европы от США – в сильных профсоюзах, способных амортизировать влияние рыночных сил, ...» далее они пишут – 

«Европа точно так же, как и США, подвержена поляризации рабочих мест, пришел к другому заключению Маартен Гоос из Левенского университета с соавторами, проследив динамику занятости за 1993–2006 гг. по низко-, средне- и высокооплачиваемым профессиям: результаты в среднем по Евросоюзу – рост на 1,58 п. п., снижение – на 7,77 п. п. и рост на 6,19 п. п. соответственно.» интересен их вывод по России:

«В России никакой поляризации рабочих мест не наблюдалось, проанализировали изменение их структуры за 2000–2012 гг. Владимир Гимпельсон и Ростислав Капелюшников из НИУ ВШЭ. Наоборот: бурный экономический рост сопровождался масштабным перераспределением рабочей силы с «плохих» рабочих мест на «хорошие». Кризис замедлил эту тенденцию, но не изменил. Ежегодный отток с «худших» рабочих мест достигал 350 000 работников, приток в группу «лучших» – 570 000, «серединные» группы также притягивали работников (на 35 000–150 000 ежегодно). Поляризация – достаточно мощная тенденция и технологии ее ускоряют, говорит Гимпельсон: «Но для России это пока не актуально».

Если рабочие будут равнодушно встречать автоматизацию, то им гарантированно выпишут билет в один конец, на биржу труда, пополнять армию безработных. И это видно из приведённой цитаты, нижняя категория отток составляет 350 00 приток в среднюю  всего 35 000 – 150 000. В лучшем случае, при перераспределении рабочих мест, из 350 тысяч уволенных – 200 тысяч остаются на улице. Рабочему для успешной борьбы с засилием горе автоматизаторов необходимо свободное время для изучения новой техники, для повышения собственного профессионального уровня. Если они этого не будут делать, то только избранные пойдут на учёбу для освоения новых станков,  и все, в любом коллективе, знают таких избранных.  И «Для России это пока не актуально» – Гампельсона   звучит пророчески.

Нельзя быть равнодушным. С безработицей надо бороться превентивно, до того как вас выкинут на улицу.

Как?

Биться за шестичасовой рабочий день с сохранением реального содержания заработной платы. Это решает сразу массу проблем. Первая: фактическое повышение заработной платы, вторая: сокращение рабочего дня и увеличения свободного времени – у  рабочего появляется время для самообразования (подготовка к автоматизации), третья: сокращение безработицы.

А для этого рабочему человеку нужны собственные профсоюзы.

Автоматизация поднимет производительность труда, и тогда нужно требовать от буржуазии повышения зарплат. Буржуазия может быть, чуть-чуть, приподнимет её, поскольку стоимость рабочей силы в стоимости продукции снизится, а может и нет.

Модернизация производства, работа, на новых, современных, совершенных станках, найдите мне кого-нибудь из рабочих, кто откажется от этого – работать в чистом и современном помещении, на современном оборудовании, наконец начать руководить балбесами из кабинетов, а автоматизация поставит их всех под руководство рабочему человеку, не спрашивая их (балбесов) черезвычайно завышенного самомнения.

При этом, по большому счёту, налоговая система страны не увеличивает нагрузку на предпринимателя, если он работает честно и платит все налоги. Другое дело если зарплата в конвертах является основным способом расчётов. Не выплата налогов государству – это недофинансирование больниц, школ, пенсий и пр. и пр. Это – в любом случае вытащат из вашего кармана в больнице, в школе, на содержание Ваших родителей – из Вашего кармана.

Равнодушие не сделает Вас богаче, а вот карманы почистит и без работы оставит.