Доклад ЦРУ 1989 г. "Внутренняя политика Горбачева и нестабильность в СССР"

О том, что думало ЦРУ по поводу нараставшей в ходе Перестройки нестабильности в СССР, вы можете узнать из доклада "Внутренняя политика Горбачева и нестабильность в СССР" от сентября 1989 г. Меткой [цензура] помечены места, вымаранные цензурой ЦРУ перед обнародованием этого документа. Внутренняя политика Горбачева и нестабильность в СССР

Внутренняя политика Горбачева и нестабильность в СССР 

В настоящем отчете использована информация, доступная на 21 сентября 1989 года. 

Основные оценки Горбачева, как и других лидеров Советов, беспокоят грядущие серьезные нарушения общественного порядка в СССР. Это обеспокоенность достаточно обоснована. Беспорядки, сопровождавшие правление Горбачева, нельзя назвать преходящим явлением. Существующие условия могут привести в ближайшем будущем к продолжению кризиса и нестабильности еще более крупного масштаба в виде массовых демонстраций, забастовок, насилия и даже возможного возникновения локализованных параллельных центров власти. Эта нестабильность наиболее вероятна на региональном, а не на общенациональном, уровне - хотя могут возникать перекрывающиеся кризисы и устанавливаться связь между центрами беспорядков.

Нестабильность в СССР не является исключительным последствием гласности, и отчасти – по оценкам самого Горбачева – само ее наличие, это признак того, что реформы начинают оказывать влияние. Но утверждение Горбачева о том, что нестабильность просто отражает всплывающие проблемы, которые при Брежневе находились в латентном состоянии или подавлялись, верно лишь частично. Текущий дефицит бюджета и кризис потребления, в основном связаны с политикой, проводимой Горбачевым с 1985 года. А перспективы дальнейших кризисов и расширения беспорядков в будущем усиливаются основными политическими рисками, которые он принимает сегодня:

- В области национальной политики, Горбачев делает ставку на снижение национального недовольства, и достижение более согласованного федеративного союза посредством открытого диалога, некоторых уступок локальным требованиям об устранении "ошибок" прошлого, конституционализации союза и республик, установки прав этнических групп, и разрешения этнических конфликтов, опираясь, в значительной степени, на новые, более демократичные советы.

- В области экономики, Горбачев надеется на то, что перевод плановой экономики на рыночную основу позволит отложить реформу ценообразования, и что, вводя краткосрочную программу "стабилизации", он сможет избежать конфронтации с обществом, и отложить начало серьезной экономической реформы на более поздний срок, избежав резкого повышения цен.

- В области внутренней политики Горбачев делает ставку на преобразование Коммунистической Партии из универсального инструмента политического, социального и экономического управления, в мозговой трест и влиятельный направляющий орган. Увеличивая при этом популярность избираемых советов, он сможет создать более эффективный механизм интеграции советского общества, позволяющий снять социальную напряженность.

Перед Горбачевым стоит нелегкий выбор, и другие подходы могут оказаться не более безопасными, или не более успешными. Однако эти риски, понятные, и даже желательные с демократической точки зрения, основываются на спорных предпосылках и принятии желаемого за действительное:

- Стремления многих людей, национальность которых отлична от русской, никогда не будут удовлетворены в рамках тех прав, которые советское руководство, при сохранении сильного федеративного СССР, может в максимальной степени предоставить республикам союза, или так называемым автономным национальным формированиями в национальных республиках. Предоставление таким людям свободы протестов без возможности устранения причин их основного недовольства представляет собой рецепт эскалации кризиса.

- Из-за того, что план снижения дефицита, вероятно, не обеспечит намеченных показателей, и из-за малой вероятности удовлетворения потребностей потребителей без снижения спроса, вызванного повышением цен, программа финансовой "стабилизации" Горбачева, скорее всего, не достигнет своих целей. При этом обстоятельства для перехода к рыночной экономике станут еще менее благоприятными, чем они были в момент введения этой программы, что, в свою очередь, создаст почву для усиления коррупции, длительного экономического кризиса и породит угрозы перехода к старым "командным" методам.

- Попытки Горбачева реформировать Коммунистическую партию основаны на утопическом представлении о том, чем она могла бы стать. Эти попытки практически подрывают ее способность объединять общество, поскольку новые институты не скоро обретут способность справляться с растущими требованиями населения, высвобожденными гласностью и падением экономических показателей.

Как справедливо утверждают различные критики Горбачева, его политика, вероятно, приведет к нестабильности, как в ближайшее время, так в долгосрочном периоде.

Кроме того, велики шансы того, что волнения рабочих, или этнические раздоры приведут – возможно, даже в ближайшие шесть месяцев – к сильному стремлению руководства Советов к принятию более жестких мер, чем сегодня. В распоряжении лидеров Советов имеется достаточное количество инструментов, которыми они могут воспользоваться для снижения нестабильности – от более сильных угроз и новых ограничений прав граждан, до устрашения политиков и введения военного положения. У нас имеются свидетельства, по крайней мере, одного серьезного разногласия внутри Политбюро по поводу использования силы. Горбачев стремится избежать расширения применения физической силы, видимо, опасаясь того, что в результате репрессий подвергнется опасности вся программа перестройки и его внешняя политика. Применение силы может сопровождаться провоцированием более серьезных беспорядков, что может привести к полной потери контроля. Почти определенно, он хотел бы как-то увеличить применение силы для поддержания порядка и изоляции националистов и других "экстремистов", как он уже угрожал сделать в своем докладе о национальной политике на пленуме Центрального Комитета, 19 сентября 1989 года. Но, после определенного порога, репрессии будут означать отказ Горбачева от его естественных сторонников, и от всей его политической программы. Существует свидетельство, что Горбачев предпочел бы выбрать отставку, чем принять ответственность за силовое воздействие, включая и введение военного положения. С другой стороны, введение жестких мер может быть ассоциировано с государственным переворотом, или с легитимной отставкой Горбачева.

При условии, что он Горбачев сможет удержаться у власти, в зависимости от успешности замены плановой экономики на рыночную, возможны два результата его правления. В обоих сценариях, сохранение Горбачевым власти зависит от уклонения от острой поляризации политических сил, и от прогресса во введении новых институтов власти средствами политической интеграции. Этот процесс будет отражен в дальнейшей демократизации политического порядка, в появлении некоторых форм военной конкуренции, и в ослаблении многонациональной империи Советов. Если политическая реформа будет сопровождаться эффективной финансовой стабилизацией и переходом к рыночной экономике, то в ближайшее время (от двух до пяти лет) возможен высокий уровень нестабильности. Однако можно установить курс на социальное равновесие в длительной перспективе (от 10 до 25 лет). С другой стороны, без финансовой стабилизации и перехода к рыночной экономике, нестабильность будет возрастать в краткосрочном и среднесрочном периодах. В долгосрочном периоде высокая нестабильность может привести систему Советов к революции, насильственному захвату прав, или к "оттоманизации" - росту относительного отставания СССР от Запада, и постепенному выходу из него национальных республик.

Политические решения Горбачева, и центробежные тенденции, которые они приведут в движение, уже воспринимаются со значительной тревогой и недовольством многими членами политической элиты Советов. Однако основные достижения Горбачева в Политбюро на сентябрьском пленуме Центрального Комитета в 1989 году, снова показывают, насколько сложно переводить консервативные чувства, связанные со служебным положением, в эффективную оппозицию правлению Горбачева. В настоящее время его власть выглядит надежной. Если, каким-то образом, в ближайшие год-два оппозиции удастся создать успешное противостояние ему, то наиболее вероятным является восстановление консерватизма, которое позволит попытаться "провести черту" в различных областях. Особенно это относится к партии и советам, гласности в средствах массовой информации, поведению неформальных групп, и выражению "националистских" точек зрения. При этом остается признание необходимости значительных изменений, включая снижение затрат на вооружение, и децентрализацию управления. Если только такой режим не решит энергично двигаться в сторону рыночной экономики (что маловероятно, но возможно), он сможет добиться в краткосрочном периоде возможной стабильности. Но в среднесрочном и долгосрочном периоде режим снова столкнется с нестабильностью, что приведет к оттоманизации, или к перевороту, исходящему из низов. Если в ближайшее время Горбачев не будет свергнут, то реализовать перевод часов назад будет все труднее – учитывая реакцию на возрастающие, хорошо закрепившиеся плюралистические силы. Кроме того, такие попытки могут становиться все менее привлекательными, из-за возможного вовлечения вооруженных сил, и усиления ксенофобии русского национализма.

Сохранит ли Горбачев свой пост, или нет, Соединенные Штаты в обозримом будущем будут противостоять Советам, перед которыми стоит перспектива беспорядков среди населения, и которые – по крайней мере, на региональной основе – будут вынуждены применять экстренные меры, и увеличивать применение силы для сохранения внутреннего контроля. Эта нестабильность, вероятно, полностью займет внимание Москвы в течение некоторого времени, и – независимо от других факторов – предотвратит возврат к милитаризованной государственной экономике, порождающей фундаментальную военную угрозу для Запада после Второй мировой войны. Концентрация внимания Москвы на внутреннем порядке в СССР, скорее всего, ускорит развал коммунистической системы и рост региональной нестабильности в Восточной Европе. В результате возникнет необходимость принятия новых пост-Ялтинских соглашений, и противодействия со стороны Соединенных Штатов жесткой зарубежной политикой и стратегическим вызовам. Нестабильность в СССР будет увеличивать неопределенность на Западе относительно выбора правильной политики давления на Москву, отражающей нервозность по поводу развития Советов, и небрежность в вопросах обороны, и будет вызывать напряжение в принятии решений на уровне отдельных стран и Альянса.

Успехи или провалы внутренней политики станут основополагающим фактором, который, в конечном счете, и определит, сохранит ли Горбачев свой пост. Достижения внешней политики, которые позволят ему обосновать дальнейшие снижения затрат на вооружения в связи с ослаблением внешней "угрозы", дадут ему больше места для маневра. Но повредить Горбачеву могут действия Запада, которые могут быть представлены его оппонентами, как попытки "получить преимущество" от внутренней нестабильности Советов.

Начав экономическую реформу, и продолжая неадекватную программу финансовой стабилизации, Горбачев привел внутреннюю политику Советов к роковому рубежу, серьезно снизив шансы того, что его правление – если оно сохранится – приведет на путь долговременной стабильности. Пока это выглядит как отсутствие компетентности у его советников в области монетарной и фискальной политики. Более фундаментальной слабостью стратегии Горбачева, постоянно грозящей нестабильностью, является неуверенный подход к рыночной экономике, и нежелание проводить реальную приватизацию производственных фондов и земли. Он, и его советники нуждаются в помощи экономической теории. Снижение нестабильности в течение длительного промежутка времени требует устойчивого расширения частного сектора, имеющего законодательную основу.

Результатом политики Горбачева, определенно, станет жесткое подавление беспорядков среди рабочих, или продуктовых бунтов в русских городах, что может потребовать реакции от политиков США. При этом нестабильность, спровоцированная политикой Горбачева, для политики США, вероятно, станет самым сложным вызовом, из-за применения карательных мер на национальной почве. Это применение силы, вероятно, будет связано не с реакцией на общее насилие, оно будет в контексте мер Москвы, предпринимаемых для вмешательства в столкновения русских с коренным населением, или для подавления стремления к большей национальной независимости. Такие меры наиболее вероятны в прибалтийском регионе, но также могут применяться на Кавказе, в Молдавии, или даже на Украине.

Горбачев заявил, что он намерен создать конституционно структурированный федеративный союз, и движение СССР в сторону такой системы, с точки зрения США, определенно, можно считать положительным развитием. Однако Горбачев не заинтересован в ускорении распада СССР, а именно этот распад и вытекает из удовлетворения наиболее радикальных требований прибалтийских республик. В случае если Горбачев не готовится предоставить специальный статус прибалтийским республикам, или не способен получить необходимую политическую поддержку для такого решения, наиболее вероятной кажется прямая и жестокая конфронтация между Москвой и населением этих республик.

Ограничительная помета

Настоящий отчет предлагает широкий взгляд на внутреннюю стратегию Горбачева, и ее последствия для стабильности в СССР. Описательные разделы отчета основаны на широком диапазоне секретной, и находящейся в открытом доступе информации, особенно в части, касающейся идей и представлений Горбачева. Эти данные совместимы с более детальным анализом, выполненным Управлением Разведки. Систематические попытки документально обосновать различные оценки, приводимые в прогнозирующих частях отчета, не производились, поскольку все выводы носят оценочный характер и основаны на комбинации экстраполяции и логического вывода.

Настоящий отчет является документом гипотетического характера, составленным старшим аналитиком Комитета Анализа Советов. В период эпохального изменения СССР, прогнозирование будущего является рискованным предприятием, и вопросы, обсуждаемые в отчете, едва ли вызывают единодушную оценку. Хотя мнения аналитиков по различным вопросам расходятся, выводы отчета содержат наше представление о проблемах и вызовах, препятствующих революции Горбачева, и об общем направлении, в котором она двигается.

Введение

Несмотря на возрастающую пессимистическую тональность последних оценок в Москве, относящихся к популярности и перспективам Горбачева, и наличие слухов о военном вмешательстве, его основные достижения на пленуме Политбюро Центрального Комитета в сентябре 1989 года снова продемонстрировали его большой тактический политический опыт в трансформации атак на проводимую им политику в движение вперед. По крайней мере, в настоящее время, будущее перестройки воспринимается менее зависящим от политической борьбы в Политбюро, чем от действий режима.

В долговременной перспективе на эти действия окажут влияние множество факторов. Однако ключевым из них являются представления Горбачева о том, куда он хочет повернуть Советский Союз, и как он видит этот поворот – именно это и является предметом настоящей статьи. Западные аналитики расходятся во мнениях по поводу того, в какой степени Горбачев обладает набором стабильных долговременных целей. Как и советские наблюдатели, они также не уверены и в том, всегда ли провозглашенные Горбачевым цели являются его "реальными" целями. Настоящая работа основана на том, что хотя позиции Горбачева эволюционируют со временем, он обладает достаточно последовательными "представлениями" (хотя и не "эскизами планов") о будущем. Информация такого рода, проявляется как в секретных, так и в открытых источниках. Существование таких представлений, конечно, не препятствует тактическим маневрам и учету конкретных обстоятельств.

Горбачев настаивает на том, что внутренняя революция, инициированная им в СССР – революция, требующая радикального демонтажа существующей системы, которая хотя и более-менее стабильна, но характерна застоем и плохо работающими институтами - является единственным открытым путем. Фактически, перестройка, гласность, и демократизация не были, и не являются единственными возможностями, открытыми для Советского Союза: они представляют собой крайнюю политику либерала Горбачева, при которой возможна реформа коммунизма. А привнесенная ими дестабилизация случайна. Горбачев отрицает собственную фундаментальную ответственность за нестабильность, утверждая, что в некоторой степени она является следствием реформ. И фактически, нестабильность, возникающая в результате изменений определенного типа, отражает наличие прогресса. Тем не менее, гласность ускоряет снижение легитимности существующей системы. Она безвозвратно разрушает способность режима к использованию доктрины марксизма-ленинизма в качестве инструмента политического контроля. И это ослабляет повиновение властям со стороны населения.

Сейчас Горбачев принимает ряд связанных между собой политических решений, пытаясь реформировать национальные отношения, экономику и общую политическую систему. Это тоже порождает кризисы, которые Горбачев надеется использовать для получения нового импульса перестройки. Такие кризисы приводят к новой нестабильности, и ключевой вопрос здесь связан с тем, насколько серьезными будут проявления этой нестабильности, и к каким мерам воздействия она может привести? Называя решения, принимаемые Горбачевым, как рискованные, конечно, не предполагается, что другие подходы обязательно окажутся более безопасными, или более успешными, компромиссы здесь всегда трудны.

Риски национальной политики: уступки в определенных рамках

В планы Горбачева не входит создание предпосылок для распада СССР. Тем не менее, он ищет решения национальных проблем, основанные на легитимности, и избегает тех уровней репрессий, которые подорвут всю политику перестройки. Представления, которые он озвучивает в последний год – и в последний раз на пленуме Центрального Комитета в сентябре 1989 года – включают в себя:

- Преобразование СССР из фактической унитарной империи, слегка смягченной толерантностью местных властей, в более согласованный союз с реальной федеративной структурой.

- Конституционное разделение функций Центра и национальных республик, с увеличением власти, предоставляемой республикам, и некоторой децентрализацией функциональной власти Коммунистической Партии.

- Устранение дискриминационных и провоцирующих препятствий в развитии языков и культур, отличных от русских, с сохранением стратегической роли русского языка в качестве языка межнационального общения.

- Установление равенства прав наций (включая национальные меньшинства и русских), сбалансированное с равенством прав отдельных лиц, независимо от места их жительства.

- Интеграция экономики национальных республик в единую союзную экономику, в которой "социалистический рынок" будет гармонизировать интересы многонационального целого с интересами отдельных этнических частей, но в котором также будет осуществлена передача части власти республикам.

Советское руководство сталкивается с двумя совершенно разными типами этнических кризисов. К первому типу относятся традиционные националистические требования повышения культурной, политический и экономической независимости от Центра. Второй тип кризисов связан с экономическим и социальным неравенством, которое находит выход в межобщинных столкновениях. В принципе, первый тип кризиса может быть устранен, если и не в процессе политического диалога (существует множество форм автономии и даже "независимости"), то, по крайней мере, применением тех или иных мер воздействия, не включающих применение физической силы. Но кризис второго типа требует физических репрессий – используемых, естественно, в конкретном контексте, что вызывает больше симпатии у части сторонних наблюдателей.

В национальной политике ставки Горбачева ограничены областью, которую он допускает для общественного выражения этнических обид и требований. Он, без особых возражений, согласился на рост в национальных республиках "неформальных" организаций, по всем стандартам выражающих "националистические" представления. Он допустил значительную национальную ориентацию для республиканских организаций Коммунистической Партии. С некоторыми исключениями, он решает национальные проблемы путем диалога, и он обычно проявляет сдержанность в подавлении вспышек межобщинных столкновений, или националистических демонстраций. Существуют свидетельства того, что Москва может довольно далеко пойти навстречу требованиям прибалтийских республик, при условии сохранения линии Центра в международной и оборонной политике и – возможно, в меньшей степени – в финансовой и монетарной политике.

Горбачев явно уверен в существовании потенциала появления широко разделяемого большинством советских граждан чувства правильности союзного сообщества. Похоже, что он уверен в том, что этническая нестабильность возникает, в основном, из прошлых политических ошибок и ошибок управления. То есть, этнические беспорядки могут быть, в конечном счете, сведены к умеренным, если эти ошибки будут исправлены, и на законные национальные обиды будут обращать внимание. Но он издал ряд жестких предупреждений по поводу "национализма". На сентябрьском пленуме ЦК КПСС в 1989 году, он заметил, что "... пришло время говорить четким и убедительным языком закона об условиях, при которых националистские, шовинистические, и другие экстремистские организации могут, и должны быть запрещены и распущены в судебном порядке". И он, вероятно, верит, что попытки "провести линию" путем принуждения, могут вызвать этническое напряжение еще более высокого уровня, и сыграть на руку оппонентам перестройки. Похоже, что он серьезно рассчитывает на реконструкцию политических институтов СССР – особенно на увеличение власти Верховного Совета, и местных советов – которая предоставит механизм учета национальных интересов и потребностей. Возможно, что он также надеется на укрепление коалиции между реформаторами в Москве и людьми умеренных взглядов в национальных республиках. В прибалтийских республиках, он, похоже, делает ставку на то, что рассудительность возьмет верх над чувствами, и что партийные лидеры этих республик не станут рисковать своим положением, в опрометчивом стремлении в отделении от союза.

Однако радикализация национальных требований, распространение наблюдаемой сегодня популярной в массах основы для этнической самоуверенности, равно, как и усиление межобщинных столкновений, позволяют предположить, насколько слабы перспективы этой стратегии Горбачева. Ослабление давления в национальных вопросах становится источником энергии антирусских настроений среди титульных наций, по которым названы национальные республики, увеличивая озабоченность в среде русского населения, которое составляет основную долю населения крупных городов этих республик. Это открывает дорогу для межреспубликанского национального раздора, а также активирует латентные конфликты между титульными нациями и национальными меньшинствами. В результате, с 1987 года было зарегистрировано более 340 000 внутренних беженцев, что создает у русского населения негативную реакцию на горбачевскую "вседозволенность". По крайней мере, возможно, что, например, республиканская партийная организация Литвы может объявить независимость от КПСС. В то время как интересы безопасности и экономики будут удерживать некоторые титульные нации от поисков путей выхода из СССР, но такие сдерживающие стимулы могут не действовать для прибалтов, белорусов и украинцев.

Риски экономической реформы

В области экономической реформы представления Горбачева постулируют создание системы саморегулируемого "социалистического рынка", в рамках которого, в основном, устранено центральное физическое планирование, и решения предпринимателей, по существу, определяются требованиями рынка. Основанием для этих решений являются цены, в основном, устанавливаемые предложением и спросом, а инвестиции осуществляются через прямые контракты и общую торговлю. В такой системе государство играет координирующую роль, устанавливает "общие нормативные рамки ", и принимает на себя продвижение науки и технологии, развитие инфраструктуры, защиту окружающей среды, развитие системы финансов, банков и налогов, принятие антимонопольных мер, и институционализацию всей системы и структуры закона. Операционное управление должно перейти с промежуточных бюрократических слоев к непосредственным производствам, отражая, как распад крупных экономических конгломератов и передачу управления от экономической бюрократии к производственным коллективам (особенно, путем аренды), так и демократизацию управления предприятий, при которой рабочие коллективы выбирают своих руководителей и контролируют важные производственные решения. "Социалистический" аспект такой системы должен состоять из двух элементов: сохранение и расширение сильной составляющей государственного благополучия (в качестве примера подражания упоминается Швеция), и общественная собственность на большую часть земель и производственных фондов. При этом наличие аренды и других мер должно значительно изменить понятие собственности.

Однако собственная политика Горбачева - включая резкое снижение доходов государства от продажи алкогольных напитков, финансирование чрезвычайных программ машиностроения, рост заработной платы для некоторых категорий работников, увеличение затрат на социальные программы, и эскалацию субсидий на продукты питания – создала достаточно быстро растущий дефицит бюджета и нехватку потребительских товаров. Это вынудило его в 1988-89 годах согласиться с проведением в ближайшие годы стратегии "стабилизации". Основными элементами такой стратегии являются откладывание реформы ценообразования, принятие мер для снижения дефицита бюджета, перераспределения ресурсов и выполнения программы удовлетворения потребительского спроса. При этом продолжается осуществление отдельных элементов структурной реформы. Такая смена курса привела внутреннюю политику Советов к зловещему рубежу.

Откладывание реформы ценообразования

Заявления Горбачева, озвученные в середине 1988 года, подчеркивали необходимость реформы ценообразования, что делает совершенно ясным его понимание зависимости от нее возможности полного перехода к экономике, в которой принятие эффективных решений основано на финансовых расчетах. Тем не менее, с тех пор он неоднократно публично выступал за откладывание реальной реформы ценообразования "на два-три года", с тем, чтобы провести ее публичное обсуждение перед принятием каких-либо мер, чтобы не изменять цены без общественного согласия. При отсутствии реформы розничных цен, планируемый подъем всех цен потребовал бы увеличения государственных субсидий, а это увеличило бы финансовый дисбаланс, который Москва пытается взять под контроль. Поэтому Горбачев также все время откладывал эти увеличения цен. Не удивительно, что он согласился на это критическое положение для своей политики: продолжение реформы ценообразования в данный момент также было бы рискованным политическим шагом. Горбачева и его советников отпугнула перспектива иметь дело с возможно жесткой реакцией общества на рост цен. Они надеялись удержать социальный мир, и убедили себя в том, что условия для перехода к новым ценам будут более благоприятными позже, после того, как будет достигнута финансовая "стабилизация", покончено с монополизмом, и предприняты некоторые другие шаги.

Последствие такого решения, вероятнее всего, огромны. В основном, откладывание установки важных предпосылок для принятия экономически обоснованных решений, становится политическим решением, тормозящим действенную децентрализацию, и введение всеобщих торговых и надежных финансовых рычагов. В результате переход к рыночной экономике останавливается, независимо от других важных ограничений. Неудача в попытке справиться с системой ценообразования усилит в будущем проблемы, и затраты на получение не подлежащих возобновлению ресурсов, цены на которые сегодня занижены (особенно это касается энергии и минералов). Она также усиливает дальнейшую иррациональность в инвестициях и в основном капитале, предполагая еще более высокие экономические и социальные затраты на корректирующие действия. Также возрастут и субсидии на развитие сельского хозяйства. По отношению к розничным ценам, слова Горбачева о реформе ценообразования были приглашением населения к увеличению запасов потребительских товаров. Но, чем дольше будут заморожены розничные цены, тем сильнее искажается структура потребительского спроса, поскольку потребители и производители получают ошибочные сигналы. Если возрастает продажа продуктов питания, то будут возрастать и субсидии на них. Более важно то, что откладывание реформы цен может привести к тому, что проблема розничных цен станет еще более трудноизлечимой: цены, которые, скажем, сегодня достаточно было лишь удвоить, придется, например, увеличивать в четыре раза. При этом откладывание реформы розничных и закупочных цен усилит коррупцию в экономики, создавая отрицательное влияние на общественную мораль и отношение общества к перестройке.

Снижение дефицита бюджета, перераспределение ресурсов, программа потребления.

В период с 1981 по 1985 годы средний годовой дефицит бюджета составлял 16.7 миллиарда рублей. В 1986 году эта величина возросла до 58.7 миллиарда рублей, в 1987 году дефицит составлял 72.9 миллиарда рублей, а в 1988 году - 90.2 миллиарда рублей. По прогнозам ЦРУ, дефицит бюджета в 1989 году составит 126 миллиарда рублей. Обеспокоенное растущим финансовым дисбалансом страны, советское руководство приняло "чрезвычайную" программу по снижению расходов на инвестиции (централизованные инвестиции государства в 1990 году на "производственные" цели снизятся 30 процентов по сравнению с 1989 годом, а для ряда отраслей тяжелой промышленности это снижение составит 40 процентов), на оборону, на субсидии убыточных предприятий, на административные затраты и социальные программы. Планируется увеличение доходов от импорта потребительской продукции, от введения налога с оборота на увеличение производства потребительских товаров и программ социального страхования. Ведется обсуждение снижения финансирования дефицита, частично за счет продажи государственных ценных бумаг и бондов, имеющих процентную ставку в 5 процентов. Эта стратегия также ускорила переход оборонной промышленности к выпуску гражданской продукции, обязав все отрасли промышленность расширить выпуск потребительских товаров, и принять во внимание рекомендации по инициированию увеличения импорта потребительских товаров. Надежды Горбачева связаны тем, что он сможет "насытить" потребительский рынок, забрав у населения большие денежные накопления, устранив недостаток товаров, остановив гиперинфляцию и "бартеризацию" экономики, предотвратив выступления населения, и создав сбалансированные условия, при которых впоследствии станет возможным начать полный переход к рыночной экономике.

Тем не менее, весьма вероятно, что снижение дефицита сильно отстанет от запланированных целей. Будет трудно обеспечить снижение инвестиций министерствами и республиками, не говоря уже о давлении – уже выраженном в Верховном Совете – направленном на устранение задержек в реализации социальных программ. Кроме того, сама инфляция будет способствовать увеличению уровня правительственных затрат. Более того, прогнозируемые доходы от налога с оборота основаны на нереально высоких планах производства потребительских продуктов, а субсидии для сельского хозяйства и других потребительских товаров останутся основным источником оттока средств из бюджета.

Формуле "стабилизации" присущи и другие проблемы. Без вызванного ценами изменения спроса, нереалистично надеяться на то, что предложение сможет удовлетворить нужды потребителей. Всеобъемлющая кампания, реализованная при помощи "командных" методов, которые, по словам Горбачева, он критикует, скорее всего приведет к снижению качества продуктов, более высоким затратам и большим отходам. Расширение импорта потребительских продуктов вызовет еще большую нагрузку на резервы твердой валюты Советов, заставляя соглашаться на более высокие уровни долговых обязательств, и будет препятствовать импорту для других секторов экономики. В то же самое время, страх экономических и политических последствий, связанных с задолженностью в твердой валюте, и признание того факта, что для значительного снижения "угрожающих" сбережений населения, импорт должен быть намного большим, скорее всего, не даст сделать импорт потребительских товаров центральными компонентом финансовой стабилизации.

Что касается инвестиций, то радикальное снижение их исторически установившихся пропорций – за счет игнорирования взаимной зависимости различных секторов экономики – приведет к расходу ресурсов и панике среди проигравших. Можно представить себе, что снижение инвестиций, запланированное для тяжелой промышленности, может вызвать цепную реакцию производителей-поставщиков, которая приведет к спиральному спаду производства в экономике.

Выборочные структурные реформы.

Горбачев никоим образом не признает, что его решения, связанные с ценами и "стабилизацией" макроэкономики, приводят к задержке экономической реформы. Его выступления звучат, словно он намерен двигаться вперед. На пленуме ЦК КПСС, прошедшим в сентябре 1989 года, он призвал обратить внимание на приближающееся обсуждение в Верховном Совете проекта пакета основных законов о собственности, земле, аренде, экономических правах республик, локальной экономики, и налогообложении. Фактически, движению вперед придан толчок принятием в 1987 году закона о государственных предприятиях. В нем оговариваются элементы реформы, являющиеся предварительными условиями перехода к рыночной экономике. К таким элементам относятся расширение прав предприятий по установке цен, заработной платы, и объемов производства, частичная отмена нормирования промышленных поставок, и снижение числа плановых показателей. Но, в отсутствии рациональных цен и других важных условий, эти шаги оказывают неправильное влияние, вместо снижения затрат, уменьшения расхода "дешевой" энергии и сырья, и поощрения роста заработной платы, эти меры способствуют росту произвольных или монопольных цен. Такой рост не соответствуют целям производства, и мотивирует предприятия выпускать продукцию, не востребованную в экономике. Экономические решения по передаче власти из Центра на республиканский и региональный уровни, проводимые под рубрикой экономических "реформ", могут произвести определенный благоприятный эффект, но риски простой передачи "командных" методов от Госплана местной бюрократии, и усиление тенденций экономической обособленности, ослабляют общий переход к рыночной экономике.

Инициатива Горбачева при серьезных долговременных последствиях должна была воспитать новые формы "собственности" и управления производственными предприятиями. Горбачев верит, что установление собственнического интереса является основным ключом к оживлению экономики, и что это условие не может быть достигнуто при существующей деперсонализации государственной собственности на средства производства. Поэтому он прилагает усилия по принятию предположения о легитимности "различных" форм собственности в условиях "социализма". Но в то же самое время он подвергает критике частную собственность на средства производства, принятую на Западе, приравнивая ее к "эксплуатации". Хотя он поддерживает кооперативы в качестве решения этой идеологической дилеммы, он снова и снова подчеркивает необходимость аренды производственными коллективами основных фондов и земель. При этом он имеет в виду не только сельское хозяйство, или отрасли, связанные с предоставлением услуг, но и крупные промышленные предприятия. Он явно надеется, что аренда, сохраняя государственную "собственность" вызовет собственнические интересы, сможет противостоять монополизму, и покончит с бюрократическим саботажем перестройки. И при этом удастся избежать предполагаемых негативных социальных последствий реальной приватизации. В не очень отдаленном будущем, вполне возможно, что Горбачев развяжет кампанию по переходу экономики на аренду, несмотря на сопротивление Юрия Лигачева, и, наверное, других членов Политбюро.

Проблема с ожиданиями Горбачева заключается в опыте, как Восточной Европы, так и стран Запада, говорящем о том, что аренда не дает таких же положительных благ, как частная собственность, хотя в определенных ограниченных ситуациях, она может быть полезной. Аренда не обеспечивает основы для создания реального рынка капитала, на котором продаются и приобретаются средства производства. Следовательно, не могут появиться рыночные цены на землю и основные фонды. Цены на эти ресурсы все еще будут устанавливаться в плановом порядке, и не смогут отражать конкретные обстоятельства, или изменения ценностей, происходящие со временем. Аренда не создает нужной заинтересованности, и не поощряет конкретных лиц к поиску способов увеличения ценности, связанной с фондами предприятия. С другой стороны, она вполне может затруднять осуществление требуемых инвестиций и принятия решений о структурной рационализации, так как поощряет арендодателя в лице государства просто извлекать прибыль из принадлежащей им собственности – тем самым, снижая со временем производственные возможности экономики.

Возможно, Горбачев осознает эти проблемы, и видит в аренде защитную идеологическую "обложку", для долговременного перехода от коллективной собственности к частной. Однако сообщается [цензура], что он действительно отвергает крупномасштабную частную собственность по идеологическим причинам, и уверен в том, что аренда обеспечит работающую "социалистическую" альтернативу. Его нападки на частную собственность были дополнены страховкой от рисков в виде его поддержки кооперативов. За счет этой политически удобной пристройки к доминирующим коллективным предпочтениям советской элиты, в отсутствии законодательно регулируемого рынка и децентрализации секторов экономии, Горбачев укрепляет существующие импульсы к восстановлению "административного" контроля над экономикой.

Затруднения, связанные с коллективистским подходом, переносятся на сферу управления. Горбачев активно поддерживает демократизацию на рабочих местах, включая выбор руководителей, как средство противодействия сопротивлению перестройке внутри бюрократии, и преодоления отчужденности и апатии среди рабочих. Принцип выборности управляющих был определен в Законе о государственных предприятиях, принятом в июле 1987 года. Однако в комбинации с коллективной арендой, демократизация на рабочих местах должна была выглядеть – по крайней мере, потенциально – как разворачивание Советского Союза на путь Югославии. Это, вероятно, отпугнуло бы инвесторов предприятий, поощрило необоснованный рост заработной платы, затруднило бы дифференциацию заработных плат, усилило давление к продолжению субсидирования убыточных предприятий и способствовало бы росту инфляции.

Риски политической реформы. 

Опираясь на опыт предшествующих усилий по реформе экономики, Горбачев утверждал, что экономическая реформа не достигнет успеха, если не будет подкреплена политической реформой. С 1987 года, в качестве ключевого элемента перестройки он продвигает политическую реформу. Его целью является замена традиционной сталинской системы на политическую власть с совершенно новой структурой, которая была бы менее централизована, более демократична, более открыта неограниченному потоку политических идей и информации, более "конституционна" благодаря основному закону, и в большей мере защищала гражданские свободы граждан. Ключевыми являются изменения, влияющие на разграничение функций и власти между партийным аппаратом и избранными населением советами.

Преобразование Коммунистической партии. 

В существующей советской системе Коммунистическая партия представляла собой центральный механизм политической интеграции. Под эгидой партии политику определяли, более или менее коллегиально (через партийные бюро) представители ключевых институтов системы (экономической иерархии, советов, правоохранительных органов, и, в особенности, собственной бюрократии партии). Эти представители избирались членами партии на всех ее уровнях. При такой системе, партийная бюрократия – партийный "аппарат" – сама регулярно пользовалась правом издавать обязательные для исполнения распоряжения для руководителей всех остальных уровней бюрократии. Она также, посредством системы номенклатуры, контролировала процесс персональных назначений на все руководящие посты во всех организациях, где такие посты были назначаемые или номинально "выборными". Ключевые функции, фактически выполняемые партийным аппаратом ниже центрального уровня, сводились, скорее, к реализации, а не к изменению политики. Наиболее важной ролью партии в этом отношении было устранение доступными средствами противоречий между потребностями промышленного производства, вызванных непоследовательными экономическими планами. (Именно поэтому верхние позиции в партийных аппаратах, по крайней мере, в РСФСР, обычно занимали инженеры.) Реальная роль армии "идеологических" функционеров в партии была не в том, чтобы "обсуждать" позицию партии и развивать ее "легитимность". Она, скорее, заключалась в том, чтобы доводить до окружающих позицию партии по различным вопросам. Проблема партийной "власти" до недавнего времени была не особенно актуальной, так как не существовало политической конкуренции, слишком мало людей было готовы оспорить партийную линию, а те, кто делал это, оказывались в распоряжении другой бюрократии - КГБ.

Горбачев, похоже, верит, что партия должна продолжать объединять всю систему Советов ("выполняя свою авангардную роль"). Однако у него совершенно другое представление о том, как должна выполняться эта функция. В его представлении, партия должна оставить исполнительную и законодательную деятельность, которую она проводит де факто. Партии следует:

- передать власть нормотворчества советам и другим государственным и общественным организациям; - прекратить выпуск обязательных для исполнения распоряжений для всех других организаций;

- сократить диктат персонального назначения на должности посредством системы номенклатуры;

- устраниться от ежедневного вовлечения в реализацию экономических планов.

В то же самое время, партия должна усилить свою "политическую" роль за счет:

- предоставления услуг мозгового треста на всех уровнях для определения соответствующей макрополитики;

- увеличения авторитета партии и ее линии, путем усиления убедительности в нарождающейся арене политической конкуренции;

- влияния на выборы и персональные назначения на должность во всех организациях, культивируя и представляя лучших кандидатов;

- объединения интересов всех слоев населения через широкий внешний диалог и внутреннюю демократизацию партии.

Фактически, Горбачев пытается реализовать эту модель. Он ослабил Секретариат Центрального Комитета, и может быть, уже достигает принятия политических решений в неформальной группе вне Политбюро. Он аннулировал экономическое подразделение в аппарате – ту самую организационную основу для повседневного вмешательства партии в экономику. Он распорядился, чтобы официальные лица партии оказывали влияние через убеждения, а не через команды. Он раскритиковал систему номенклатуры, как источник ошибок и сохранения заурядностей. Он убеждает лидеров партии на всех уровнях не ждать, когда сверху поступят инструкции, а разрабатывать свои собственные "программы действия". Он требует, чтобы все члены партии брали с него пример, и занимались популяризацией перестройки в средствах массовой информации. Он способствует конкурентным выборам внутри партии. И он провоцирует снижение числа персонала партийных аппаратов, а также крупномасштабную ротацию партийных кадров, которой он придает большое значение.

В сущности, программа Горбачева предполагает уничтожение КПСС в том виде, в котором она сейчас существует, и создание другой организации, новой по своей функциональности, структуре, персоналу, и отношению к другим частям советской системы. Посредством этой трансформации партия должна вновь обрести волю и законность власти. Когда такая метаморфоза успешно завершится, будет создана новая объединяющая структура, совместимая с демократизированными советами и другими выборными организациями. Также удастся избежать сопротивления перестройке внутри партийного аппарата.

Тем не менее, такая желаемая трансформация партии весьма маловероятна. Призывы к применению влияния посредством убеждений вряд ли придадут партии достаточную моральную власть, чтобы компенсировать потерю власти управления, позволяющей ей издавать распоряжения и диктовать назначения на должности. Также возникает вопрос, увеличит ли чистка партийного аппарата его способность функционировать в среде политической конкуренции в такой степени, на которую, похоже, надеется Горбачев. В июне в редакторской статье газеты «Правда» высказывались жалобы на то, что "значительная часть партийных аппаратов находится в состоянии полного смятения, и неспособна найти свои точки опоры в новой ситуации". И трудно определить, что именно, помимо предполагаемого психологического удовлетворения, обеспечит мотивацию партийных работников. Скорее, достаточно велики шансы того, что стратегия Горбачева просто расшатает реальную КПСС, ослабив ее способность издавать приказы, оставаясь не в рыночной экономике. В свою очередь, это увеличит неопределенность ее роли, еще больше деморализуя как кадровых, так и рядовых членов партии, и усилит и без того высокий уровень недовольства Горбачевым в партийном аппарате.

Усиление демократизации советов. 

Горбачев серьезно полагается на то, что советы смогут своевременно и эффективно заполнить вакуум, который будет создан изменением роли партии. То, что он ищет - это легитимный механизм, чувствительный к давлению снизу, способный примирить противоречивые интересы и требования общества, способный контролировать чиновничество, и при всем при этом хотя бы в общих чертах соответствует принципу партийного руководства. После выбора кандидатов нового Съезда Народных Депутатов и образования Верховного Совета, проведения в июне первого собрания Съезда, и последующих сессий Верховного Совета, а также в преддверии надвигающихся осенних выборов в местные советы, Горбачев перевел политику Советов на обещающие, но рискованные рельсы.

Мы не исключаем возможности, что это предприятие, в конечном счете, приведет к успеху. Большая часть краткого опыта Съезда народных депутатов, и нового Верховного Совета – особенно появление новых коллективов политиков среднего класса, открытое обсуждение ранее запретных тем, роль депутатов в решении проблем забастовок шахтеров, и отклонение ряда кандидатур в Совет Министров – дает почву для надежды. Но политизация населения, назревшие социальные проблемы, и усиление радикальных требований со стороны быстро растущего числа "неформальных" групп, накладывают сильное давление на эти новые институты. Толерантность и компромисс еще не стали элементами политической культуры ни для нового электората Советов, ни для новых депутатов. Политическая конкуренция на этой арене, вопреки расчетам Горбачева, может работать против установления рыночного социализма. Конфликты, создаваемые вокруг национального вопроса, будут более горькими. Может появиться политика "рабочих в касках", направление которой сегодня непредсказуемо. Новые политические институты в настоящее время не обладают основными операционными характеристиками функционирования демократических парламентов, помогающих им управлять бизнесом и иметь дело с таким давлением. Эти характеристики могут развиться только со временем.

Остается под вопросом появление многопартийной конкуренции в качестве нового этапа эволюции Советов. С образованием "Межрегиональной группы" депутатов, коллективных действий депутатов из прибалтийских республик, и закрытых собраний "рабочих депутатов", в Верховном Совете уже появилась организованная оппозиция. Некоторые участники этих групп видят быстрое появление многопартийной политики. А несколько групп вне Верховного Совета – например, Христианский демократический союз, Социальная демократическая ассоциация, клуб «Демократическая перестройка», и различные национальные фронты – уже организуются, как политические партии, или планируют сделать это.

Вполне возможно, что Горбачев в приватном порядке приветствует возможное появление многопартийной конкуренции в качестве долговременного стабилизатора новой массовой политики в СССР. При таком сценарии он может просто надеяться на сохранение де-юре монополии Коммунистической партии достаточно долго, чтобы оказать влияние на передачу реальной власти от КПСС к Верховному Совету. К этому моменту консерваторы в партии уже не смогут препятствовать признанию свершившегося факта многопартийности. Однако более вероятным - как он лично говорил в июле венгерским лидерам, Нэршу (Nyers) и Грошу (Grosz) – является его готовность принять многопартийность в Венгрии, и нежелание установления такой системы в СССР. Публично он постоянно критиковал сторонников многопартийности в Советском Союзе – заявляя, что это увеличит раскол и без того "сложного" общества, и, что более важно, будет способствовать этническому соперничеству. При таком сценарии он должен понимать, что его приглашение к участию в парламентарной политике, обращенное к неформальным группам, может привести к образованию других партий, о чем предупреждали Николай Рыжков и другие. Но при этом Горбачев планирует сохранить преобладающую роль КПСС, каким-то образом приручив, или ассимилировав основные оппозиционные группы.

В то же время, как также заметил Рыжков, создание нового активного Верховного Совета, направляемого Горбачевым, вводит элемент глубокой неопределенности в распределение власти между ЦК КПСС, Политбюро, Верховным Советом и Советом Министров, находящимися на самой вершине системы правления СССР. По мере того, как на всех более низких уровнях проводятся местные выборы, наделяющие властью местные советы, такая неопределенность будет распространяться по всей системе, создавая возможную почву для более общего "конституционного" кризиса. Большое количество партийных секретарей, скорее всего, проиграют эти выборы. В той степени, в которой выборы населением соответствующих советов воспринимаются в качестве необходимого подтверждения обоснованности нахождения партийного секретаря на его месте, политическая реформа обострит и повысит напряженность, и будет способствовать расколу внутри партийных аппаратов. Горбачев, вероятно, надеется использовать этот кризис, возникший в результате выборов, для формального переопределения советов, как при помощи конституции, так и путем пересмотра партийных правил, а также разделения труда и соответствующей власти в партии, государстве и в правительственных органах.

Последствия

Стабильность

Представление Горбачева о либеральном коммунистическом будущем направлено на примирение различных сущностей: национальных требований с сохранением многонациональной структуры Советов; постепенного введения рыночной экономики с "социализмом"; и демократии с сохранением "авангардной роли" Коммунистической партии. В центре его тактики находится минимизация кровопролития. Его желание избежать серьезной конфронтации с населением, и найти "политические" решения проблем, отражены в его поощрении политизации населения и толерантности к социальным волнениям. Они отражены в его готовности интерпретировать враждебность к Коммунистической Партии и системе Советов, как результат простых неудач режима в устранении прошлых "ошибок". Его желания также отражены в готовности игнорировать идеологические "провокации", в его оптимизме по поводу достижения "правильных" решений проблем посредством рационального расчета, диалогов и компромиссов, и в его неприязни к использованию силы или административного давления.

Эти качества проявляются в политических рисках, обсуждаемых в настоящей статье, которые, в свою очередь, создают серьезные проблемы:

- В области национальной политики, гласность, и расчет Горбачева на разрядку этнических недовольств и достижение добровольного федеративного союза через диалог, возбуждает страсти со всех сторон, стимулируя серьезные сепаратистские вызовы, и подпитывая империалистическую обратную реакцию.

- В области экономической политики надежды Горбачева на откладывание реформы ценообразования, на программу интенсификации потребительского рынка, и на отдельные структурные изменения, приводят к задержке введения рыночной экономики, связывая ее введение с программой финансовой стабилизации, выполнение которой маловероятно. Все это, видимо, будет компрометировать успешность такой политики в структурах, не приемлющих частную экономическую активность, и подготавливает почву для продолжающейся коррупции и затянувшегося экономического кризиса.

- В политической области надежды Горбачева на реконструкцию Коммунистической Партии в направлении, не имеющем параллелей в однопартийных (или многопартийных) системах, серьезно ослабляют существующий центральный механизм социальной интеграции в СССР. В то же время риски введения управляемой демократии через советы, вероятно, приведут к новым вызовам режиму еще до того, как будут обеспечены эффективные средства для ответа на них.

У Горбачева нет более легких возможностей, и другие риски могут создать другие проблемы. К чему бы ни приводили существующие проблемы, тот набор проблем, которые Горбачев, фактически, поощряет, вероятнее всего, приведет к предсказуемой сильной нестабильности СССР в будущем.

До сих пор ни бунты, ни межэтнические столкновения, ни демонстрации, имевшие место в национальных республиках, не побудили Горбачева прибегнуть к более чем ограниченным дозам подавления беспорядков с помощью армии. Наиболее жестокие конфликты, в основном, не связаны с противостоянием местного населения и русских. Однако с эскалацией национализма, растущего с 1988 года, с все более радикальными требованиями прибалтийских республик, и ростом националистических чувств у русских, появилась почва для серьезных конфликтов русского и не русского населения. Потенциально, наиболее взрывоопасным источником таких вспышек в ближайшее время является мощная обратная реакция у большого количества русских, проживающих в зонах, граничащих с этническими группами, на попытки установления приоритета местного языка, требования на оседлость для участия в политической деятельности, и движение в сторону автономии, или даже независимости. Опасения, демонстрируемые сегодня русскими в прибалтийских республиках и Молдавии, могут привести к спонтанной конфронтации, которая потребует крупномасштабного вмешательства Москвы. Кроме того, они создают плодородную почву для провокаций со стороны оппонентов Горбачева, осуществляемых с целью вызвать масштабное силовое вмешательство, которое подорвет перестройку. Но даже при отсутствии подстрекаемых жителями конфликтов, национальное самосознание, скорее всего, приведет к безрассудной конфронтации с Центром, хотя она и может носить более дисциплинированный, и не направленный на русское население характер. Одним из факторов, способных привести к столкновениям, может стать желание Москвы не допускать ослабления контроля в прибалтийских республиках, чтобы не создавать прецедента для Украины.

Горбачев стремится изменить негласное соглашение, существовавшее между Брежневым и населением, которое, в сущности, обеспечивало гарантированный минимальный уровень жизни и социальных благ в обмен на политическую пассивность. Он хочет предложить новый "социальный контракт", который бы предоставлял расширенные экономические возможности и участие в политической жизни, в обмен на более тяжелую работу и меньшую экономическую безопасность. Но такой экономический риск вряд ли способен вызвать значительный рост материальных наград, необходимых для обеспечения этого изменения. В лучшем случае, эта политика закрепит ухудшение состояния. Если она не окажется успешной, то результатом может стать гиперинфляция и появление бартерной экономики. А саму экономику такая политика оставит в состоянии экономического спада на период жизни не менее трех поколений, что еще более увеличит вероятность уличной политики: бессвязной смеси "плана" и "рынка", возможной цепной реакции дефицита товаров потребительского спроса, упоминаемой выше, и, в частности, забастовок.

В июле Горбачеву удалось отразить обвинения в забастовках шахтеров, и даже добиться для себя преимуществ. Однако это произошло только благодаря гарантиям важных уступок шахтерам. Эти уступки увеличат дефицит, и вполне могут привести к тому, что и другие группы начнут использовать ультимативную политику. [цензура] Забастовочные комитеты в Донбассе фактически взяли под свой контроль города, где располагаются шахты, не встречая сопротивления со стороны местных партийных структур. Впечатленные своим успехом, организованные шахтеры представляют собой развивающуюся формацию движения трудовых масс, которое может приобрести широкую поддержку среди рабочих, желающих сохранить старый социальный контракт, но при этом получить улучшение качества жизни, которое обещает перестройка.

Гласность, ослабление страха перед властью, и попытки Горбачева мобилизовать давление со стороны населения против подкрепленных законами интересов бюрократии – в комбинации с потребительским неудовлетворением, и общественным неудовольствием по поводу власть имущих – все это высвободило латентные импульсы, и придало энергию политическим настроениям общества СССР. Старые "передаточные ремни" – особенно, профсоюзы и Комсомол – которые ранее соединяли "массы" с режимом, в новой конкурентной среде становятся все более неуместными. Выборы участников Съезда народных депутатов продемонстрировали, насколько невысоко доверие населения к партийному аппарату в целом. Расчет Горбачева на радикальную реструктуризацию политических институтов Советов, больше ослабит старые механизмы, чем снизит уровень неудовлетворенности населения.

Опросы общественного мнения и многочисленные свидетельства из разных источников дают возможность предположить, что основной проблемой, вызывающей обеспокоенность населения, является уровень жизни. В той степени, в которой Верховный Совет и местные советы будут действовать в качестве средства гашения волнений масс, они будут вынуждены стать источником давления. Целью этого давления будет увеличение расходов на повышение благосостояния, на рост заработной платы, на субсидирование убыточных предприятий, на откладывание реформы ценообразования, и на другие меры, которые будут препятствовать движению в сторону рыночной экономики. В этом смысле, проведение политической реформы до начала экономической реформы, может породить серьезные долговременные затраты.

Но политическая конкуренция, поощряемая реформой, выражает и другие проблемы, связанные с общественным порядком, преступностью, потерей контроля в приграничных областях, разрушением окружающей среды, эрозией традиционных ценностей, коррупцией элиты, и наживающимися кооперативами. Это изменчивая смесь недовольства способна, при условии непрерывного потребительского дефицита, привести к вспышкам анархического насилия, или созданию основы для попыток политической элиты повернуть политику Горбачева вспять.

Политические последствия. 

Игра Горбачева с затянувшимся переходом к рыночной экономике, если она не будет изменена, вероятно, отложит на неопределенный срок важную модернизацию экономики, и создаст условия для хронической нестабильности, вне зависимости от дестабилизирующего влияния национальных конфликтов. При этих условиях управление Советским Союзом будет становиться все труднее. Вероятно, продолжится происходящая сегодня фрагментация политической власти. Внутри партии уже сейчас видны разделения, увеличивающие противопоставления в республиках местных с русскими, республиканских партийных организаций разных республик друг с другом и с Центром, областных партийных организации РСФСР с партийным аппаратом Центрального Комитета, фракций либералов с традиционалистами. А личный авторитет Горбачева внутри партии и у населения в целом будет, вероятно, снижаться, несмотря на политическую победу, одержанную им на сентябрьском пленуме Центрального Комитета.

Некоторые наблюдатели предполагают, что итогом такого развития станет анархия. Это очень маловероятный результат: если "анархия" действительно возникнет, то она просто ознаменует переход от одного политического устройства к другому. Более вероятной является нестабильность, которая вынудит лидеров Советов выбирать из набора методов силового воздействия. Такие методы могут варьироваться от усиления угроз, и новых ограничений свободы слова и собраний, до запрета забастовок, чисток кадров, усиления экономического давления, запугивания населения полицией или войсками, и до создания более крупных и более агрессивных сил безопасности, и введения чрезвычайного или военного положения. Выбор здесь будет зависеть, частично, от того, насколько сильными будут восприниматься угрозы дестабилизации для выживания режима, частично, от того, насколько эффективны будут данные меры в подавлении беспорядков, и частично от того, насколько контрпродуктивными будут эти меры с точки зрения неудачи в достижении других ключевых целей.

Имеющаяся информация предполагает, что Горбачев обладает высокой толерантностью к беспорядкам, и будет, пока возможно, искать компромиссные решения, а когда становятся необходимыми жесткие действия, он будет пытаться выбрать не самые серьезные методы силового подавления. Похоже, он опасается кровопролития в результате силовых действий, которое может серьезно обострить конфликтные ситуации. Вероятно, он не был убежден в эффективности применения силы в Центральной Азии и на Кавказе, и он должен опасаться последствий для перестройки и для его внешней политики, которые могут возникнуть в результате массового обращения к вооруженной силе.

[цензура] Сообщения из довольно надежных источников указывают, что в июле Лигачев настаивал на немедленном силовом подавлении бастующих шахтеров - используя, если необходимо, местную милицию, КГБ, и регулярные вооруженные силы - в то время как Горбачев успешно выступал за переговоры. В конце июля, на переговорах с лидерами Венгрии, Горбачев неоднократно заявлял, что в случае провала переговоров с шахтерами потребовались бы "экстремальные меры".

Серьезная эскалация репрессивных мер, особенно, если в их состав входит объявление военного положения, вполне может поставить вопрос о том, кто должен руководить СССР. В настоящее время в Москве много говорится о введении военного положения, о получении Горбачевым неограниченной власти, о государственных и военных переворотах. Горбачев, в качестве руководителя страны, может быть склонен к принятию широких взглядов на свои прерогативы, и, возможно, даже к ограниченному применению чрезвычайных полномочий в усилиях по продвижению перестройки. Он должен в какой-то мере желать эскалации применения силы для поддержания порядка и изолирования националистов и других "экстремистов". На пленуме ЦК КПСС, состоявшемся в сентябре 1989 года, он осудил "экстремистские выступления, провоцирующие межнациональные столкновения, терроризм, и запугивание людей других национальностей". Он также заявил: "При возникновении угроз безопасности и жизни людей, мы определенно будем использовать советские законы в полной мере". Горбачев заметил, что по отношению к Нагорному Карабаху, "мы оказались перед необходимостью принять решительные меры; мы не можем допустить анархии, не говоря уже о кровопролитии".

Тем не менее, весьма сомнительно, что Горбачев откажется от своей программы реформ и поддерживающего его электората, разрешив беспорядочное насилие, или вовлекаясь в борьбу за диктаторскую власть со своими политическими противниками. Возможно и то, что он может выбрать отставку, вместо того, чтобы принять ответственность за применение силы, вплоть до введения военного положения. В упомянутой выше беседе с венграми, Горбачев, похоже, намекал на то, что он предпочел бы уйти в отставку, чем приказать использовать силу против бастующих. И, похоже, что он сделал аналогичные намеки во время своего более позднего выступления в Ленинграде. Естественно, он также мог бы сохранить свой пост (даже если бы он, действительно, был склонен к отставке), исходя из принципа "меньшего зла".

В случае, если Горбачев останется у власти, его возможности по применению силы, вероятно, будут ограничены, а нестабильность не даст легко изменить процессы, которые ведут в направлении демократизации политического порядка, некоей формы многопартийности, и к ослаблению (а в случае прибалтийских республик, и к разрыву) многонациональной империи Советов. И это при условии, что Горбачев сможет избежать острой политической поляризации и достичь определенной институализации политической интеграции при помощи советов. При достижении финансовой стабилизации и рыночной экономики, в ближайшее время (от двух до пяти лет) возможна очень высокая нестабильность, но при этом может быть установлен долгосрочный курс (от 1- до 25 лет) на социальное равновесие. Без финансовой стабилизации и перехода к рыночной экономике (что сейчас находится под серьезным вопросом), нестабильность будет возрастать в ближайший и среднесрочный период. В долгосрочном периоде нестабильность станет очень высокой, и поэтому вполне вероятно движение Советского Союза в направлении революции, государственного переворота, или того, что было названо "Оттоманизацией" - медленного процесса имперского спада с незапланированным частичным высвобождением составных частей в контексте растущего отставания от капиталистического Запада.

Тенденция развития в направлении либерализации и распада империи сохраняется, как явная и постоянная опасность для некоторых членов политической элиты Советов, которые шокированы тем, что они воспринимают в качестве развала социальной дисциплины и потери управления со стороны режима. Их обеспокоенность, опасения и гнев могут выкристаллизоваться в попытку государственного переворота, легального устранения Горбачева, или даже его физического устранения. Судя по открытой критике Горбачева в партийном аппарате, а также по сообщениям разведки, консервативная реставрация не будет простым возвратом к режиму Брежнева. Она должна признать необходимость серьезных изменений, включая снижение расходов на оборону и децентрализацию управления, но при этом она будет пытаться "проводить линию партии" во многих областях. Особенно это будет связано с демократизацией партии и правительства, средств массовой информации, с руководством "неформальными" группами, и в выражении "националистических" взглядов – как раз с тем, в чем либерализм Горбачева воспринимается, как возмутительный. Хотя вероятность того, что консервативный режим увеличит ограничения на частное предпринимательство и рынок, довольно велика, можно предположить, что – в зависимости от того, кто будет у власти – такое руководство получит определенные преимущества от ограничений общественного желания энергичного движения в направлении рыночной экономики. За исключением этой незначительной возможности, такой режим окажется стабильным в краткосрочной перспективе, но в среднесрочном и долгосрочном периоде он приведет к «оттоманизации» или возникновении беспорядков снизу.

Важной неизвестной величиной является срок нахождения Горбачева у власти. В случае его скорого свержения, принимаемые им политические риски, связанные с национальной и политической реформой, видимо, увеличат социальные силы сопротивления ортодоксальной реакции. Такое развитие событий увеличит степень насилия, требуемого для "восстановления порядка". Те, кто склонны к такому развитию событий, могут искать поддержку у военных или КГБ, или прибегнут к мобилизации элементов рабочего класса и населения для использования ситуации. Политическое маневрирование, необходимое для развития и определения массового "рабочего" движения, уже проводится. Горбачев рассматривает рабочих, как движущую силу перестройки. Но такие популистские фигуры, как Борис Ельцин, могут обратиться к стремлению рабочего класса жить в социальном государстве. Реакционеры будут поддерживать неофашистские лозунги, для привлечения антиинтеллектуальных, антисемитских, антикапиталистических, ксенофобных настроений русских националистов, существующих в среде многих рабочих. Успешное восстановление традиционализма или реакционизма, однако, не решит ни экономических, ни этнических проблем, и будет способствовать нестабильности, если не откроет путь репрессиям.

Последствия для Соединенных Штатов.

При любом сценарии, экономические напряжения, острая неудовлетворенность потребителей, беспорядки рабочих, и этнические конфликты, фактически гарантируют, что Соединенным Штатам придется иметь дело с руководством Советов, которое окажется перед лицом нестабильности собственного населения. Шансы того, что экономическая реформа значительно снизит потенциал нестабильности в предсказуемом будущем, очень низки, и они определенно меньше, чем шансы того, что предпринимаемые Горбачевым рискованные шаги, станут стимулом для продолжения экономической стагнации или спада. Горбачев будет маневрировать, чтобы смягчить нестабильность за счет компромиссов, и избежать вооруженной конфронтации и кровопролития. Он может действовать более успешно, чем это кажется возможным. Но, тем не менее, велики шансы того, что беспорядки среди рабочих, или этнические конфликты создадут – возможно, даже в ближайшие шесть месяцев – сильное давление внутри руководства страны, вынудив их принять более крутые меры, чем требуются сегодня. Горбачев вполне может пойти на усиление репрессий ради сохранения власти. В этом контексте, вероятно, что другой лидер прибег бы не только к более жестким репрессиям, чем Горбачев, но и мог бы ссылаться на нестабильность, как на повод для общих атак на политические реформы Горбачева.

Озабоченность Москвы нестабильностью, вероятно, в обозримое время – независимо от других факторов – станет преградой для милитаризированной экономики страны, которая сегодня создает фундаментальную угрозу Западу после завершения Второй Мировой Войны. Концентрация руководства Советов на внутреннем порядке в СССР, возможно, ускорит распад коммунистической системы и рост национальной нестабильности в Восточной Европе, указывая на необходимость новых пост-Ялтинских соглашений того или иного рода, и на противодействие Соединенным Штатам с помощью жесткой внешней политики и стратегических вызовов. Нестабильность в СССР увеличит неопределенность на Западе по поводу правильной политики, которую следует проявить по отношению к Москве. Эта неопределенность отражает нервозность относительно развития Советов, вместе с беспечностью по вопросам обороны, и предполагает определенную нагрузку на принятие решений, как на уровне отдельных стран, так и на уровне альянса.

Чтобы справиться с кризисом, который способствует нестабильности, Горбачеву нужно перевести больше ресурсов из военной сферы в потребительскую. С личной точки зрения, ему необходимо защитить себя от обвинений в том, что он пожертвовал интересами безопасности Советов, и был подкуплен "классовыми" врагами. Тем самым, ему нужно продемонстрировать результаты переговоров о контроле над вооружениями, что позволит ему утверждать, что внешняя "угроза" отступила навсегда. Точно также ему необходимо использовать торговлю с Западом и западные технологии для преодоления узких мест в советской экономике. Очевидно, что ему не нужны такие действия Запада, которые поставят под вопрос эффективность "нового мышления" в международной политике, или которые можно было бы интерпретировать, как вызов безопасности интересам Советов, как в глобальном масштабе, так и в Восточной Европе, или внутри СССР. Не нужны такие действия, которые будут восприниматься, как "получение преимуществ" из-за внутренней нестабильности Советов.

Шансы, что Горбачев в долгосрочном периоде успешно справится с этими дилеммами (многие из которых созданы им самим), в лучшем случае, сомнительны. Но процесс плюрализма начал укореняться в советском обществе, укрепляя главенство закона, выстраивая ограничения на применение власти, и поощряя сопротивление любым возвратам военных затрат, и возобновлениям уверенности в правильности экспансионистской внешней политики. Этому, как говорилось выше, во всех случаях будут препятствовать настойчивые требования потребительского и гражданского сектора. На развитие данного процесса и на удержание от реставрации реакционной военной политики, которую могут предпринять, чтобы создать основной сдвиг во внешней политике Советского Союза, с каждым годом благоприятно влияет продление правления Горбачева.

Ключевая слабость стратегии Горбачева, которая сохраняет нестабильность, заключается в его нерешительном подходе к рыночной экономике, и в нежелании обратиться к необходимости реальной приватизации основных фондов и земли. Советские лидеры из окружения Горбачева, в настоящее время демонстрируют уникальную открытость для контактов с Западом. На их мышление может оказать влияние серьезный приватный диалог стран Запада с ними, и с их советниками по экономической теории. Уменьшение нестабильности в долгосрочном периоде требует постоянного расширения частного сектора экономики Советов, защищенного законами.

Жесткое подавление беспорядков в рабочей среде или продуктовых бунтов в русских городах, являются определенно, непредвиденными обстоятельствами, которые потребуют от политиков США ответной реакции. Но нестабильность, вызванная решениями Горбачева, вероятно, представляет собой самый значительный вызов для политиков США, из-за применения той или иной силы на национальной почве – даже не в виде межэтнических столкновений, а в форме интервенции для подавления столкновений русских с населением местных национальностей, или стремлений не русских наций к большей автономии. Такие карательные меры наиболее вероятны в прибалтийском регионе, но также могут иметь место на Кавказе, в Молдавии, и даже в Украине.

Горбачев неоднократно заявлял, что он желает создать конституционно структурированный федеративный союз, основанный на согласии входящих в него республик. Движение от существовавшей до сих пор ситуации в направлении названной цели, было бы, в целом, положительным с точки зрения США. Однако Горбачев не заинтересован в создании основы для более слабой конфедерации, или в распаде СССР. Он также не способен к распределению политической поддержки среди элиты для достижения такого исхода. Тем не менее, именно этот вариант могли бы принять наиболее радикальные силы в прибалтийских республиках. Новый проект платформы КПСС по национальной политике, намекает на возможность подхода к советскому федерализму с учетом региональной дифференциации. Возможно, что Горбачев мог бы сыграть роль посредника для установления специального статуса прибалтийских республик, и это могло бы создать потенциал для их развития в сторону еще большей автономии. Вполне вероятно наличие широкого диапазона конфигураций "автономии" или "независимости". В таком контексте Советы в определённый момент могут заинтересоваться обсуждением с Вашингтоном вопросов их региональной безопасности. 

Источник: http://statehistory.ru/5044/Doklad-TSRU-1989-g--Vnutrennyaya-politika-Gorbacheva--i-nestabilnost-v-SSSR/

http://www.foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/89801/DOC_0000515563.pdf -это оригинал доклада.