anlazz: О нелокальности сознания

Может показаться, что локальность или нелокальность сознания представляет собой некую отвлеченную тему, интересную исключительно в познавательном смысле. Ну, типа, интересно узнать, сосредоточен ли разум исключительно в пределах пресловутых 1250-1600 кубических сантиметров, или он занимает всю Вселенную, соединяясь с телом посредством неких «космических каналов». Поскольку и в том, и в другом случае для среднего человека, собственно, ничего не меняется. Даже те или иные методы работы с данным сознанием и то прекрасно объяснимы и в случае той, и в случае другой концепции – скажем, в одном случае психотропное вещество прямо воздействует на нервные клетки, а в другом – «раскрывает каналы связи с космосом». Поэтому для обывателя может показаться неважным, какая из концепций является истинной – в конце концов, в течении тысяч лет было принято считать, что функции сознания выполняет некоторая нематериальная субстанция, т.е., душа. И ничего, жили. Правда, душа, как таковая – все-таки означает локальность сознания, пускай  и не заключенную в черепной коробке.

Однако существует одна тонкость, которая все меняет. Этим моментом, выводящим проблему из стороны «академического интереса» в сторону реальной жизни, является проблема изменения сознания. На самом деле очевидно, что подобное изменение в реальной жизни происходит – люди со временем меняются. Более того, при рассмотрении вопроса можно понять, что возможна направленная перестройка сознания – примером чего является хотя бы воспитание детей. Однако так как не существует значимого отличия между детской психикой и взрослой, то «перестроить» уже сформировавшуюся личность возможно – хотя, быть может, для этого и потребуется больше усилий.

Именно этот фактор превращает достаточно отвлеченный вопрос в жизненно важный. Ведь понятно, что если личность локализована в отдельно взятой головек, то для ее изменения «перестройщик» должен получить «физический» доступ к ней. Начиная с механического воздействия (лоботомия) и заканчивая более тонкими методами. К примеру, можно дать применить химический фактор. Или, скажем, столь любимый в бихевиоризме метод «стимул-подкрепление» (на самом деле - метод крайне древний, ведь известные «сто ударов палкой» на самом деле представляют такой же вид «стимула». Само слово «стимул» и означает - палка.) Впрочем, можно поступать и потоньше - например, использовать метод гипноза. Между прочим, вполне материалистический вариант. Важно тут одно - в случае верности концепции локальности единственной возможностью изменить личность является прямая работа с ней. 

«Нелокальный» же вариант изменения, напротив, отдает  мистикой на пару с эзотерикой. В самом деле, если сознание нелокально, то для того, чтобы произвести изменение личности, не требуется прямого контакта. Где-то что-то «повернули»  - и вот вам, конкретный «Иван Иванович» стал вести себя так, будто бы он не Иван Иванович, а Бенедикт Сигизмундович. Понятное дело, что для любого человека, считающего себя разумным, данная картина кажется относящейся исключительно к области детских сказок. Ну, на самом деле, получается прямой аналог «приворота по фотографии», столь любимого известной категорией мошенников. Ну, или не «снятия венца безбрачия» по факту оплаты соответствующего счета. Поэтому можно подумать, что для человека, старающегося остаться в рамках материалистического восприятия, «нелокальность» следует сразу же отбросить, как нелепую идею!

Однако на самом деле подобный «приворот», точнее, «переворот», вплоть до полного изменения личности без непосредственного контакта с ней, является совершенно обычным делом. Может быть, не сказать, чтобы частым – но зато способным охватить практически все население страны. Причем без использования фотографий, частей одежды, клочка волос, и прочих, столь любимых «магами» предметов. Это может показаться невероятным – однако давайте внимательно вспомним все, что произошло за последние три десятилетия. Вспомним, кем были советские (пусть и «поздне-») люди до 1991 года - и кем стали после этого. (Ну, может быть  немного раньше.) Откуда взялось такое огромное количество бандитов, проституток, продажных чиновников, «бизнесменов с большой дороги». Вспомним, какое количество сделок тогда заканчивалось банальным «кидаловом», причем, начиная с самых простейших (типа уличной торговли) и заканчивая делами общегосударственного значения. Вспомним, собственно, насколько обычными в те же 1990 годы стали банальные кражи, ограбления и убийства. Вспомним, как резко выросла наркомания и алкоголизм... Собственно, даже современная жизнь, при всех ее недостатках, не может сравниться с тем потоком Инферно, которые обрушились на жителей бывшей сверхдержавы. 

Наконец, вспомним про невероятное количество разнообразных религий и сект, захлестнувших страну – от безобидных, в общем-то, кришнаитов (это там, где до этого о подобной религии даже и не подозревали!) и заканчивая зловещими фундаменталистами, с их проповедями «резни неверных». (Впрочем, эта самая резня могла иметь и вполне «светский» характер – на основании «межнациональной розни», когда люди, десятилетиями жившие, как мирные соседи, неожиданно восприняли друг друга, как злейших врагов.) Подобные изменения с точки зрения «локальности» выглядят более чем странно. Ведь, по сути, бывших советских людей никто не лоботомировал, не «наркотизировал», не гипнотизировал. И даже насилия, как такового, практических не применялось – расстрел Белого Дома относится уже к «новейшей истории». 

Собственно, именно поэтому в те же 1990 годы возникла популярная теория о «массовом зомбировании» граждан через телевиденье – в качестве примера подобного приводили пресловутые сеансы «телегипноза» Кашпировского и Чумака. Эта же самая теория дала нам известный «мем» «зомбоящик», означающий телевизор. А так же пускай утратившее былую популярность, но все еще распространенную идею о телевидении, как об «абсолютном оружии». В 1990 годах «патриоты» очень любили страдать, что их не допускают «к кнопке». Дескать, стоит им появиться на экране - и население страны магическим образом изменит свое мнение. Сейчас же подобные мысли высказывают «либералы» - что смотрится уже смешно, ибо как раз данная категория и имела господство на ТВ лет пятнадцать назад.Что не особенно им помогло...

Впрочем, это уже отход от выбранной темы. В ее же рамках для нас важно то, что в подобном случае прекрасно видно как тот факт, что обыватель до самого последнего стремиться сохранить «локальную модель» сознания. Он соглашается признать существование самой откровенной чертовщины, вроде «массового зомбирования» (что это такое – никто не знает, но все на него ссылаются), лишь бы защитить свою «индивидуальность». Но еще важнее то, что в стране действительно происходило массовое изменение сознания, причем во многих случаях, речь шла о самых что ни на есть базовых его составляющих. Этика, эстетика, представление о добре и зле, даже такие, казалось бы незыблемые вещи, как родственные связи - все летело в тартарары...

Человек, из, скажем, слесаря, становящийся бандитом – а подобных случаев было немало – на самом деле отбрасывал большую часть своей личности и формировал ее заново. Что же тогда говорить о таких людях, как, например, Аслан Масхадов, который из бывшего советского офицера превратился не просто во врага России, но и стал одним из сторонников ваххабитского движения! Да, собственно, практически все сторонники «джихада» в детстве-юности были пионерами-комсомольцами, и вряд ли в самом страшном сне могли представить, что будут убивать своих бывших соседей за «неправильную веру». (Кстати, то же самое можно сказать и про участников запрещенной в РФ группировки ИГИЛ, если только «пионеров» и «комсомольцев» заменить на «граждан Сирийской республики», или, скажем, Ирака.) 

При этом следует понимать, что данные изменения были абсолютно неслучайными – скажем так, шли они исключительно в одном направлении, в направлении усиления деструктивных свойств личности (и бандиты, и проститутки, и фундаменталисты есть деструкторы по сравнению с предшествующими им типами личности). Ни одного значительного ученого, инженера или, скажем, художника данное изменение не принесло (всякую мразь, рисующую гавном и прибивающую гениталии художниками считать вообще нельзя).

Т.е., получается, что сознание познесоветского человека в конце 1980 – 1990 годах было изменено вполне определенным образом. Да, собственно, никакой тайны во всем этом нет: дело в том, что с изменением типа общественного устройства изменились и оптимальные модели поведения в данном обществе. Что, в свою очередь, привело к возникновению таковых психических структур, которые оказались бы актуальны для данных моделей. Однако самым важным тут является легкость, с которым происходит данный процесс – дело в том, что если для целенаправленного изменения конкретной личности, как правило, требуются огромные усилия (именно эта особенность является «питательной средой» для существования массы психологов, психоаналитиков, тренеров и всевозможных шарлатанов), то в случае «общего» изменения подобный процесс протекает практически незаметно. В большинстве случаев человек даже не замечает, что изменился – даже в случае превращения из рабочего в бандита или из учителя в религиозного фундаменталиста. Он до конца уверен, что является «таким же», возможно только «чуть-чуть сменившим манеры поведения». Даже тогда, когда оказывается способным всадить пулю в человека или перерезать ему горло.

Собственно, понять произошедшие изменения возможно только со стороны – однако и в этом случае «порог» данного понимания достаточно высок. Для многих в 1990 годы становилось ясным, что их друзья или родственники «уже не те» только после того, как последние «кидали» субъекта «на бабки» или делали чего похуже. До этого бытовала уверенность, что ничего особо не изменилось. Более того, даже сейчас многие из живущих уверены, что они остались такими же, что и тридцать лет назад – несмотря на то, что ведут себя они совершенно иным образом. Интересно при этом, что они не понимают и изменения общества, как такового – к примеру, широко распространена уверенность, что «вокруг все тот же совок». Это при том, что и современное общество, и современные люди ведут себя в большинстве случаем противоположно советским «паттернам». 

Впрочем, это уже другая тема. Нам же важнее всего тут то, что изменение казалось бы совершенно не затрагивающих личность человека социальных отношений может полностью изменить его жизнь. Для этого не требуется никакой «великий манипулятор», никакие «тайные методики КГБ» и прочий конспирологический бред. Тут даже банальная пропаганда имеет, скорее второстепенное значение – на самом деле, в 1990 годах прямо «за бандитизм» или «за ваххабизм» особо не агитировали. Даже наркомания с алкоголизмом официально в это время рассматривалась, как исключительно отрицательное явление. Важнее было другое – массированный курс на «красивую жизнь», получаемую за счет окружающих (конкуренцию). Собственно, именно ее внедрение – с совершенно благими последствиями – и привело к деградации социума и распространению деструктивных типов личности. Причем, даже тех, кто в данной конкуренции не участвовал.

В общем, можно сказать, что свойственная личности нелокальность имеет крайне важное для каждого человека значение. Непрерывная связь каждой отдельно взятой психики с общественным сознанием приводит к тому, что изменение этого самого сознания ведет к изменению и всех лиц, в него входящих. Разумеется, можно сказать, что данную закономерность можно нарушить, полностью изолировав свою «внутреннюю информационную среду» от внешней. Выключить телевизор и радио, не читать газет и т.д. Однако этот вариант является чистым «сферическим конем в вакууме»: человек не может быть выключен из системы общественного производства. Ну, можно, конечно, уйти в тайгу и жить там в изоляции ото всех – но это временное решение: достаточно долго жить без товарообмена с иными людьми невозможно. Рано или поздно, но придется «идти в люди» - с соответствующими последствиями.

А значит – невозможно говорить о каком-либо совершенствовании отдельной личности вне связи с обществом, как таковым. К сожалению – или счастью – модель «отшельник в ашраме» является невозможной. Никакое «отдельно взятое совершенство» невозможно в несовершенном обществе – и в большей части является ни чем иным, как банальным обманом. (А в меньшей части – просто локальным «всплеском», рано или поздно, но обязанным вернуться к «общему знаменателю».) А значит, любое, кажущееся не касающимся конкретной личности изменение общества весьма вероятно способно затронуть ее полностью. Собственно, именно это показывает вся человеческая история – при почти полном игнорировании данного феномена со стороны «официальной науки». Впрочем, что с последней взять – она, как говориться, «служанка» господствующего класса, и не способна вырваться за пределы идеи «индивидуума», уже столетия властвующего над миром.

К сожалению, тогда, тридцать лет назад, практически все были уверены в обратном – в том, что любые социальные пертурбации не их «суть», «природу», «основу», что они и их окружение останутся прежними, несмотря на все происходящие перемены. Собственно, если бы они увидели, что произойдет на самом деле, то скорее всего, по иному отнеслись бы к происходящим событиям. И «первый майдан», произошедший в августе 1991 в Москве вызвал бы совершенно иную реакцию, нежели тогда. (Когда большая часть населения решила, что все это какая-то «мышиная возня» и направилась в сады и огороды «бороться за урожай».) Впрочем, это же можно сказать и про все последующие «майданы» (включая последний украинский). Собственно, основа данных мероприятий и лежит в огромной уверенности обывателей в неважности для них всех данных действ. Что обязательно приводит к крайне неприятным последствиям для данных обывателей. 

Впрочем, не стоит думать, что нелокальность сознания имеет исключительно деструктивное значение. На самом деле, положительные эффекты, вызываемые этой особенностью, гораздо важнее. Именно они, к примеру, позволяют социумам крайне быстро восстанавливаться после катастроф – когда общий «деструктивный дрейф» сменяется конструктивным подъемом. На самом деле, именно с нелокальностью связан, например, быстрый переход от состояния Гражданской войны к мирному строительству в нашей стране 1920 годов. Причем, во многом это связано как раз с тем, что указанная нелокальность в это время была практически осознаваемой – пускай и не в явной форме – и широко использовалась новой властью. Собственно, именно поэтому отказ от идеи «индивида» является одним из важнейших действий, необходимых для перехода от катастрофы к развитию. Но это, разумеется, совершенно иная тема…

Источник - тут..