- Содержательное интервью по ключевым событиям в мире.
Вопрос: Владимир Алексеевич, какие особенности у повестки дня саммита в Екатеринбурге? Ожидается ли подписание документов о сотрудничестве?
Ответ: Если говорить о крупных блоках вопросов таких, как глобальная экономическая ситуация, двусторонние отношения и текущая международная политика, то повестка достаточно традиционная. А вот в конкретике, конечно, есть нюансы.
По первому блоку нюанс очевиден. Это рассмотрение глобальных вопросов через призму российского председательства в «двадцатке». Оба руководителя Евросоюза – и глава Евросовета Херман ван Ромпей, и председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу – приглашены и будут участвовать в саммите «двадцатки», который состоится в начале сентября в Санкт-Петербурге. Естественно, эта тема будет фигурировать и в Екатеринбурге на нашем двустороннем саммите.
Кроме того, в самое ближайшее после Екатеринбурга время в Северной Ирландии в июне состоится саммит «большой восьмерки», в которой Евросоюз является де-факто девятым членом.
Если говорить о двусторонних отношениях, то, конечно, всегда появляются какие-то новые моменты. Некоторые уходят на второй план. Многое из того, что мы делаем, обсуждается на экспертном уровне, например, столь чувствительная тема, как права человека.
Ну, а в блоке международной политики тема Сирии и предстоящего созыва конференции на основе известной российско-американской инициативы, поддержанной, кстати, Евросоюзом, будет в числе приоритетных сюжетов. Так же, как и вопросы, связанные с положением на Ближнем Востоке и в Северной Африке в целом, с иранской ядерной программой. Хотя, наверное, до Екатеринбурга каких-то прорывных событий в переговорах с Ираном в свете предстоящих 14 июня в этой стране президентских выборов ждать не стоит, на данном этапе интересны сверка часов, согласование позиций.
Что касается подписания, то один документ мы к Екатеринбургу готовим. Он имеет достаточно прикладное значение. Это соглашение о сотрудничестве по прекурсорам наркотиков. Переговоры об этом шли довольно интенсивно в последнее время. Но это неконфликтная тема в наших отношениях с Евросоюзом. У нас проходили совместные учения по выявлению этих прекурсоров. Данное соглашение - еще один кирпичик в общее здание нашего с Евросоюзом стратегического партнерства.
Вопрос: Что нового в ситуации с адаптацией соглашения 2006 года об облегчении визового режима для ряда категорий граждан? Отказалась ли есовская сторона от его увязки с требованием Минтранса России о предоставлении персональных данных авиапассажирами?
Ответ: В Брюсселе 28-29 мая пройдет очередной раунд консультаций по этой теме. Что сейчас является предметом обсуждения? Это те «довески», которыми Евросоюз обусловил свое согласие на включение в соглашение служебных паспортов. Эти «довески» мы, во-первых, предлагаем объединить в один и, во-вторых, сделать это в форме совместного заявления.
Речь не идет о каких-то односторонних дополнительных обязательствах. Поскольку это соглашение равноправное, то, соответственно, и дополнительные оговорки должны быть совместными. Речь идет, например, об уточнении категорий граждан, которым выдаются биометрические служебные паспорта, о фиксации механизмов отслеживания их использования, в том числе о том, что наших партнеров почему-то особенно беспокоит, - механизмах выявления возможных нарушений порядка использования служебных паспортов. Я считаю, что это не самая главная проблема, потому что режим использования служебных паспортов регулируется у нас в законодательном порядке.
Что касается вопросов по Минтрансу, могу сказать: только что в Брюсселе прошло заседание рабочей группы по воздушному транспорту нашего транспортного диалога с ЕС. Приезжали заместитель Министра транспорта России Валерий Окулов и с ним посол по особым поручениям МИД России Анвар Азимов для обсуждения в том числе этого конкретного сюжета.
На мой взгляд, в данном вопросе со стороны наших партнеров слишком много эмоций, тогда как он, во-первых, сугубо технический, а во-вторых, далеко не неожиданный. Я им даже был вынужден посоветовать газеты вовремя читать. Этот приказ был опубликован в «Российской газете» еще в сентябре прошлого года. А они, видимо, ознакомились с ним только сейчас. Кроме того, появление такого приказа является прямым следствием имплементации закона России «О транспортной безопасности», принятого и опубликованного в 2007 году.
Но я считаю, что это не препятствие, и шум вокруг этого создан искусственно. Можно, конечно, предположить, что это рикошет от той непростой ситуации, которая в Евросоюзе сложилась в аналогичном вопросе с Соединенными Штатами. Известно, что в Европарламенте сейчас подвергается довольно жесткому критическому разбору соглашение о передаче данных на авиапассажиров между Евросоюзом и США. В этом случае соглашение предусматривает автоматическую передачу данных на пассажиров рейсов внутри ЕС. То есть если человек летит из Рима в Париж, его персональные данные автоматом попадают к американским властям. И другой вопрос, который ЕС беспокоит, - это как в дальнейшем американцы используют эти данные, иными словами – как они расползаются по многочисленным правоохранительным структурам США.
В нашем случае все намного проще. Во-первых, перечень параметров значительно короче. Он существенно короче, чем набор вопросов в визовой анкете. А во-вторых, цель не в том, чтобы создать дополнительное препятствие, а в том, чтобы обеспечить безопасность, об угрозе которой со стороны международного терроризма мы регулярно говорим.
Как бы то ни было, эту задачу мы доведем до ее решения. Понятно, что к саммиту в Екатеринбурге данное соглашение подготовить не удастся, поскольку потребуется политическое решение со стороны Евросоюза, то есть государств-членов. Тем не менее, полагаю, что это вопрос ближайшего времени. Уверен, мы решим эту проблему.
Вопрос: Насколько мы близки к завершению работы по «Совместным шагам» к безвизовому режиму Россия-ЕС и началу переговоров о безвизовом режиме?
Ответ: «Совместные шаги» выполняются. Может быть, не так быстро, как нам хотелось бы, но работа идет. Наши партнеры представили отчет о поездках своих экспертов по третьему блоку. На очереди в июне поездка наших экспертов по странам Евросоюза, после чего они все соберутся в Брюсселе. Будет подготовлен и представлен доклад, и тем самым мы третий блок закроем.
Напомню: первый блок – это пограничные вопросы, второй – миграционные, третий – правоохранительные. Теперь предстоит четвертый. Он называется «Внешние связи». Этот блок менее конкретен, он охватывает все остальные темы, включая правочеловеческие. Думаю, он будет достаточно трудоемким.
Мы предложили нашим партнерам направить до периода летних отпусков, в июле, свою экспертную миссию по четвертому блоку, имея в виду, что наша миссия совершит поездку в сентябре, самое позднее – в октябре. Это дало бы возможность до конца года, до зимнего саммита Россия-ЕС закончить работу над «Совместными шагами». Пока они еще не определились по срокам поездки по четвертому блоку, но будем надеяться, что определятся.
Процесс идет, хотя, может быть, он и не так заметен. Когда «Совместные шаги» будут выполнены и стороны констатируют факт их выполнения, потребуется политическое решение о начале переговоров. Будем надеяться, что этот этап удастся преодолеть успешно. Тем более, что мы регулярно ощущаем определенное давление общественности в этом вопросе, в частности, давление бизнеса – как ЕС, так и России.
На следующей неделе, 28 мая, в Брюсселе пройдет совместный семинар Европейского экономического и социального комитета ЕС и Общественной палаты России. И там, наверняка, это тоже прозвучит. Также на следующей неделе в Брюсселе состоится международная конференция «Энергетический диалог: Россия-ЕС. Газовый аспект». И на ней об этом наверняка будут тоже говорить. Вопрос о визах ведь волнует не только профессиональных дипломатов и отдельно взятых бюрократов. Он волнует широкие круги общественности, причем по обе стороны.
Вопрос: Когда может завершиться пауза в переговорах по Новому базовому соглашению Россия-Евросоюз?
Ответ: Я рассчитываю, что предстоящий саммит в Екатеринбурге даст необходимый политический импульс в том, что касается возобновления в официальном формате переговорного процесса по Новому базовому соглашению. Над этим я как глава российской переговорной делегации сейчас непосредственно работаю.
Вопрос: В течение всего нынешнего года активно обсуждается перспектива подписания Украиной и ЕС соглашения об ассоциации. В связи с этим в Брюсселе Киеву дают понять, что ему не следует связывать себя с Таможенным союзом, так как это помешает его европейской перспективе. Россия продолжает рассчитывать на участие Украины в Таможенном союзе?
Ответ: Тянуть куда бы то ни было Украину, как и любую другую независимую страну, во-первых, не следует, ибо это некорректно, во-вторых, это бесперспективно. Украина должна принимать собственное решение и смотреть, что ей выгодно.
Ну а если эту ситуацию упростить до максимума, то кто ей что предлагает? Евросоюз ей полноправного членства не предлагал, не предлагает и, я думаю, в обозримой перспективе не предложит.
А что касается евразийской интеграции, то здесь речь идет о предложении вступить в Таможенный союз, в Евразийское экономическое пространство и логическим дальнейшим образом в Евразийский экономический союз в качестве полноправного члена.
То, что наши украинские друзья пытались найти какой-то срединный путь – формулу 3+1 в контексте Таможенного союза, я не думаю, что это достаточно реальный вариант.
Наша позиция по этому вопросу отличается от позиции Евросоюза принципиально. Евросоюз говорит: «Если вы делаете шаг в сторону Таможенного союза, то вы закрываете себе дорогу в светлое будущее Европы, ведомой Европейским союзом». Мы говорим иначе: «Это решение, которое вы должны принять сами. Хотите? Пожалуйста. Не хотите? Ваше право, но тогда и мы будем исходить из этого».
То есть соответственно этому мы будем строить нашу политику с Украиной.
29 мая в Астане состоится саммит «тройки» - Белоруссия, Казахстан, Россия. Будут контакты и с украинским руководством. Посмотрим.
Я понимаю, что членство Украины в ВТО – это фактор, который придется учитывать и Киеву, и нам, и всем остальным. Так же, как и учитывать членство в ВТО некоторых других постсоветских государств, заинтересованных в евразийской интеграции.
Вопрос: Остается ли возможность для компромиссов с ЕС по «третьему энергопакету»?
Ответ: Определенная возможность для компромиссов есть. Но надо мыслить реально. Это компромиссы – не за счет отказа Евросоюза от самого «третьего энергопакета». Он уже обрел силу закона, и это следует принимать во внимание. Компромиссы возможны за счет использования определенных гибкостей, которые этот пакет допускает, и изъятий из положений «третьего энергопакета», которые Евросоюз с готовностью предоставляет некоторым проектам и с меньшей готовностью – другим.
У нас три главные претензии к этому законодательному пакету. Во-первых, ему придается ретроактивное действие. Во-вторых, он не учитывает специфический характер трансграничной транспортной инфраструктуры, в первую очередь – газовой, но не только: то же касается электрических сетей. И, в-третьих, – имплементация этого пакета. И претензии здесь у нас скорее к некоторым государствам-членам, выбирающим наиболее жесткие варианты имплементации «третьего энергопакета». Так происходит, в частности, в Литве.
Будем работать. Переговоры идут. Некоторые сюжеты удается разруливать.
Вопрос: В прессу не просачивается практически ничего о ходе расследования Еврокомиссии в отношении «Газпрома». Дипломатам тоже ничего не известно?
Ответ: Когда это все начиналось, в Еврокомиссии говорили, что этап сбора информации по этому делу может занять до двух лет. Могу сказать, что не просачивается ничего о ходе расследования не только в прессу, но и вообще за пределы Еврокомиссии. Она находится в прямом контакте с «Газпромом». Но и «Газпром» ничего не рассказывает.
Мы не в претензии. Пусть это все так и будет. Подобные расследования всегда носят закрытый, конфиденциальный характер. Напомню, что это не первое расследование, участником которого является «Газпром». Подобные действия уже были десять лет назад. Я бы раньше времени не паниковал.
На днях начато антимонопольное расследование против целого ряда европейских нефтяных компаний. Причем не только принадлежащих странам ЕС. Выемки документов производились и в Норвегии, и в Швейцарии как странах Европейского экономического пространства.
И при том, что это не вызывает большой радости, все-таки ничего сверхъестественного в расследовании в отношении «Газпрома» нет. Жаль только, что некоторые ваши западные коллеги, также не располагая информацией по существу вопроса, пытаются домысливать то, чего им не говорили.
Вопрос: Вы можете прокомментировать ситуацию по украинской ГТС? Российская сторона не стала участвовать в консультациях по этому проекту.
Ответ: В Брюсселе 3 мая проходило совещание с участием Минэнерго Украины и «Нафтогаза». Российская сторона в этом процессе на данном этапе не участвует. Мы ведем диалог с Киевом в двустороннем формате по данному сюжету.
Модернизация газотранспортной сети – это дело не только финансово-экономическое, но и технологическое. Украинской ГТС действительно требуется модернизация. Там, например, на трубопроводах стоят насосы образца шестидесятых годов выпуска Сумского машиностроительного завода. Считать их экономически рентабельными, с точки зрения современных требований 21 века, конечно, нельзя.
Но на любую модернизацию любого промышленного или транспортного объекта требуются, в первую очередь, немалые деньги. При этом надо учесть, что в постсоветский период каких-либо значительных капиталовложений на поддержание сети не делалось. Так, латали дырки. Поэтому мы с уважением относимся к профессионализму украинских инженеров и техников, которые обслуживают эту сеть. Во многом на их энтузиазме и профессиональном опыте, приобретенном еще в советское время, вся эта система пока работает.
Относительно того, сколько требуется денег на модернизацию ГТС, были разные оценки. Но цифры меньше, чем 2 млрд. евро, я не слышал.
Вопрос: Кипрский долговой кризис как-то скажется на российской экономике? И как будет развиваться ситуация вокруг этой страны дальше?
Ответ: Наверное, надо в большей степени говорить о влиянии этого кризиса на экономику зоны евро, чем на российскую.
Кипр – страна небольшая, и ВВП ее составляет 19 млрд. евро, что с экономикой России или других крупных стран несопоставимо. Даже с той же Грецией. В Грецию, кстати, ЕС закачал помощи в несколько раз больше этой суммы.
Кризис еврозоны – это системное понятие. Кипрский кризис – это лишь одно из его измерений, которое связано с рядом факторов. В первую очередь с ролью финансового сектора в кипрской экономике.
В 80-е годы, когда я как раз работал на Кипре, перед страной встал вопрос о направлении дальнейшего экономического развития. Страна не имела существенных природных ресурсов (тогда о нефти и газе на шельфе еще никто не говорил), кроме сельского хозяйства, и то традиционно страдающего от засухи. Ну, и второй опорой экономики был и остается туризм.
Тогдашнее руководство резонно считало, что этого недостаточно. Создавать там какую-либо тяжелую промышленность было занятием бессмысленным. Президент страны тех лет Георгиос Василиу совершенно сознательно взял курс на превращение Кипра в международный финансовый центр. И для этого был еще один мотив: Кипр к тому времени, обладая достаточно высоким жизненным уровнем, стал «слишком образованным» обществом. По числу университетских дипломов на тысячу человек населения Кипр вышел на третье место в мире после США и Канады. Люди с университетскими дипломами, разумеется, не шли поливать лимоны или копать картошку. Их нужно было занять другим.
И политика превращения Кипра в международный финансовый центр принесла свои плоды. В итоге размеры финансового сектора относительно всей экономики стали огромными, но отнюдь не уникальными. Сумма банковских депозитов там была в 7-8 раз выше уровня ВВП. Такое же примерно соотношение на Мальте. А в Люксембурге оно выше более чем в 20 раз.
Но, конечно, руководители банков на Кипре допустили то, что в лучшем случае можно назвать грубыми ошибками, а в худшем – преступной халатностью. Они были слишком завязаны на греческую банковскую систему. Причина этого понятна: трудно, пожалуй, найти две страны ближе этих двух. И когда стали заваливаться греческие банки, они не могли не потянуть за собой кипрские.
Теперь о роли российских денег на Кипре. Отмечу, что беспокойство российской стороны было высказано в тот момент, когда был озвучен первый вариант финансового спасения Кипра, который в итоге был сочтен ошибочным, так как предлагал обложение чрезвычайным разовым налогом всех депозитов. И это противоречило имевшемуся уже к тому времени решению Евросовета от 2008 года об обязательном гарантировании вкладов размером до 100 тыс. евро.
Назывались разные цифры российских денег на Кипре. Большое их количество – это уже давно достаточно хорошо известный факт. Кипр не случайно был в отдельные годы крупнейшим источником инвестиций в российскую экономику. Мы же не питали иллюзий, что это деньги кипрских крестьян и туристических агентов. Ясно, что это были российские же деньги, которые проворачивались через Кипр. Почему?
Потому что на Кипре было благоприятное для этого законодательство.
И здесь я хочу оговориться, что кипрское оффшорное законодательство появилось как раз при президенте Василиу и тоже совершенно сознательно как элемент превращения Кипра в международный финансовый центр.
Но тот же Василиу, перестав быть президентом, возглавил кипрскую команду, которая вела переговоры о вступлении Кипра в ЕС. Это вступление материализовалось в 2004 году. И условием приема Кипра в ЕС, разумеется, была отмена оффшорного законодательства, что и произошло. У них тогда было разное налогообложение оффшора и оншора, и все это привели к единой цифре в 10% к 2004 году. Это ниже, чем 13% в России, не говоря о 30-35% в других странах. Ниже существовали ставки налогообложения только в реальных оффшорах. То есть Кипр был одним из самых привлекательных центров неоффшорного типа.
Куда теперь пойдут эти деньги? Не только и не столько уже российские, а английские и прочие. Я не буду называть отдаленные экзотические гавани типа Кайманов. Есть и в Европе острова, более мелкие по географии и оставшиеся в отличие от Кипра под суверенитетом Великобритании, но в то же время не являющиеся территорией Евросоюза. На них действует оффшор. По оценкам, пятая часть оффшоров находится в ведении Великобритании.
Что будет дальше? Привлекательность Кипра как финансового центра не могла не поблекнуть. Самим киприотам придется учиться жить по средствам. Но страна переживала и не такое. В 1974 году она лишилась значительной части и территории, и экономического потенциала. Там были даже проблемы со снабжением продовольствием, хоть и недолго. Но выкарабкались. Так что я верю в трудолюбие киприотов.
Насколько все это может приблизить решение кипрской проблемы как таковой в ее классическом понимании, а именно объединение острова – у меня есть сомнения как у человека, который несколько десятилетий этой проблемой занимался. Разговоры, которые сейчас ведутся о том, что нынешний кризис пойдет на пользу Кипру, так как якобы выровняется экономическое положение двух частей острова, и тогда они помирятся, – извините, трудно принимать всерьез.
Вопрос: Какова на сегодня ситуация с импортом в Россию живого скота из стран Европейского союза? Удается ли приходить к согласию по спорным позициям?
Ответ: Периодически возникают одни и те же проблемы. Например, было заражение вирусом Шмалленберга. Не мы же его придумали. Сколько времени прошло, а никто еще пока по этому вирусу не представил объективных доказательств его безвредности для человека. Я не стану априори отвергать такую версию. Но нужны доказательства.
Дискуссии между сторонами идут. Они непростые. Причем все время возникают новые сюжеты. Буквально на днях стало известно о вспышке новых видов птичьего гриппа в некоторых странах Евросоюза.
Удручает то, что эти вопросы чрезмерно политизированы. Когда глава Россельхознадзора Сергей Данкверт запрещает импорт живых свиней из Прибалтики, это же не потому, что они именно прибалтийские, а потому что речь о сопредельных государствах, откуда занос соответствующих заболеваний более прост.
Так же, как и прошлые сюжеты, начиная с польского мяса, которое было зачастую не польским, а в отдельных случаях даже и не мясом. Один из контейнеров с якобы польским мясом был набит металлоломом. А в иных случаях – то индийской буйволятиной, то еще чем-нибудь.
Вопрос в том, как организовать эту систему, кто за что отвечает, и кто кому доверяет. Правила определяет Еврокомиссия, но их реализация все равно остается в ведении соответствующих служб государств-членов ЕС. Еврокомиссия не располагает штатом ветеринарных инспекторов. Все зависит от того, как в каждой стране Евросоюза эта система отлажена, кто выдает сертификат. Или национальная служба ветеринарного надзора, или сами фирмы-производители гарантируют, и, соответственно, они сертифицируются сначала своей национальной системой, потом системой Евросоюза, а потом эту сертификацию признаем мы.
Удается ли приходить к согласию? Да, удается. Но не без труда. Наши справедливые требования партнеры, в конце концов, удовлетворяют, но приходится их убеждать.
Вопрос: Ряд евродепутатов требуют включить в повестку дня саммита Россия-ЕС вопрос о «деле Магнитского». Этот вопрос может обсуждаться в Екатеринбурге? И какова перспектива принятия европейского «списка Магнитского»? Европарламент продолжает настаивать на этом.
Ответ: Мы уважаем интерес Евросоюза к обсуждению этих вопросов. Но все- таки это вопросы не для саммитов. У нас недавно прошли консультации по правам человека – да, эти вопросы там были подняты, и это нормально. И процесс Навального обсуждался, и «болотное дело». Для этого наши консультации и существуют. Зачем же это тащить на саммит? Откровенно говоря, другую цель, кроме как отравить атмосферу саммита, в этом трудно усмотреть.
Но если кто-то из руководителей Евросоюза все-таки сочтет возможным поднять этот вопрос, я думаю, что ответ не заставит себя долго ждать.
Что же касается рекомендации Европарламента по «списку Магнитского», я придерживаюсь мнения, что она политически ангажирована и не послужит никакой конструктивной цели. Принятие такого списка было бы ошибкой.
Вопрос: Вообще, какое место на саммите займет правозащитная тематика? Ожидаете ли разговор и критику со стороны ЕС по принятым законам о НКО и ЛГБТ-сообществе, по проверкам, которые идут в неправительственных организациях?
Ответ: Формально эти вопросы отдельными пунктами в повестке дня никогда не стоят, но я буду удивлен, если наши партнеры из ЕС снова не заговорят об этих наших законах, о проверках и т.д. При этом у них, к сожалению, проявляется какой-то выборочный интерес к отдельно взятым неправительственным организациям.
Эти вопросы мы тоже обсуждаем в рамках диалога по правам человека. У нас на прошлой неделе состоялись в Москве консультации на уровне политдиректоров внешнеполитических ведомств Россия-ЕС, и там это тоже звучало.
Заставить партнеров любить наши законы – это, наверное, задача из числа нереальных. Но мы все-таки рассчитываем их привести к тому, чтобы наши законы уважались.
Вопрос: Новый председатель Европейского экономического и социального комитета Анри Малосс заявил, что использует свой мандат для обеспечения прогресса в отношениях гражданских обществ Евросоюза и России. Есть ли какие-либо практические результаты от сотрудничества с этим малоизвестным в России институтом ЕС?
Ответ: Я уже отметил, что 28 мая в Брюсселе будет проходить совместный семинар Европейского экономического и социального комитета ЕС и Общественной палаты. Весь опыт подобных встреч, а начались они уже несколько лет назад, говорит о том, что это полезный формат диалога гражданских обществ. Ведь гражданское общество – это не обязательно только те горлопаны, которые по улицам ходят и очень любят приезжать пошуметь здесь, претендуя на то, что они кого-то, кроме самих себя, представляют. Это и структурированные объединения, одним из которых является Общественная палата, а в Евросоюзе – Европейский экономический и социальный комитет.
Да, этот институт Евросоюза не очень известен в России, но он весьма влиятельный. Комитет, например, дает свои заключения по всем основополагающим законам Евросоюза. Он объединяет на принципах социального партнерства представителей бизнеса, местных властей, профсоюзов и т.д.
Новый председатель – Анри Малосс, француз, корсиканец, только что приступил к своему мандату. Давайте подождем давать оценки. Мы, Постпредство России при ЕС, со своей стороны готовы ему помогать. Насколько я понимаю, у Общественной палаты, и лично у ее секретаря – академика Евгения Велихова, который приедет в Брюссель на этот семинар, тоже позитивный настрой. Эта работа не с нуля начинается, и предстоящая встреча далеко не первая.
Вопрос: 31 мая истекает действие европейского эмбарго на поставки оружия в Сирию. По этому вопросу в ЕС идет напряженная дискуссия. Франция, Великобритания и еще ряд стран стремятся к его отмене. Если эмбарго отменят, какой может быть российская реакция на этот шаг?
Ответ: Совет ЕС по иностранным делам 27 мая должен рассматривать этот вопрос. По нашим оценкам, большинство стран Евросоюза против отмены эмбарго. Более того, сейчас, на фоне российско-американской инициативы созыва конференции по Сирии, говорить об отмене эмбарго в любом случае несвоевременно.
А, в принципе, отмена эмбарго для одной из сторон в условиях продолжающегося кровопролитного конфликта – это рискованное дело. Поставки дополнительного оружия в зоны подобных конфликтов никогда не способствовали установлению мира.
Кроме того, что такое сирийская оппозиция, которой собираются давать это оружие? Сирийская оппозиция – это достаточно разношерстная компания разных организаций. Некоторые из них выглядят более умеренными, но, увы, обладают меньшим влиянием и боеспособностью, чем радикально настроенные группировки. Поэтому когда говорят о том, что вот, мол, мы поставим оружие каким-то там умеренным и обеспечим, чтобы оно не попало в руки экстремистов, я не считаю, что этот разговор выглядит серьезно. И мы не можем принять такую позицию.
Кстати, у Евросоюза есть собственный Кодекс поведения в сфере торговли оружием и военными технологиями, утвержденный в 1998 году и обновленный в 2008-м. В нем прямо говорится, что оружие не должно поставляться в зоны конфликта, где оно может быть использовано, в том числе в контексте нарушения прав человека.
Сейчас главная задача – и наша, и Европейского союза, и международного сообщества – все-таки использовать тот шанс, который российско-американская инициатива дает политическому урегулированию.
Вопрос: ЕС проявил заинтересованность в проведении международной конференции по Сирии и обещал свое содействие. Учитывая разногласия Евросоюза с Россией по сирийскому вопросу, чего можно ожидать от его участия в этой встрече?
Ответ: Посмотрим. Не знаю, какое развитие получит ситуация ко времени Екатеринбургского саммита, но пока что разговоры идут о созыве этой конференции в Женеве в середине июня. Рассчитываем, что Евросоюз, естественно, примет в ней участие, так же как он принимал участие в прошлогодней Женевской встрече, что не помешает государствам-членам ЕС, тем более постоянным членам Совета Безопасности ООН, тоже участвовать в этой конференции.
Вопрос: Верховный представитель ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон ведет консультации с секретарем Высшего совета национальной безопасности Ирана Саидом Джалили в перспективе подготовки очередного полноформатного раунда переговоров «шестерки» международных посредников с Тегераном по иранской ядерной программе. Как вы оцениваете роль Евросоюза в формуле E 3+3, как здесь принято обозначать «шестерку»?
Ответ: Да, 15 мая Кэтрин Эштон встречалась с Саидом Джалили в Стамбуле. Мы информированы о результатах. Надо сказать, что взаимодействие в рамках «шестерки» налажено весьма неплохо. Более того, за два дня до этой встречи, 13 мая, в Москве прошли консультации между политдиректором Евросоюза Хельгой Шмид и заместителем Министра иностранных дел России Сергеем Рябковым. Евросоюз выступает в качестве выразителя мнения «шестерки», даже не в роли координатора, а именно выразителя коллективного мнения «шестерки». И мы ценим эту роль Евросоюза и лично Кэтрин Эштон и ее сотрудников. Так что на эту тему будет о чем поговорить и в Екатеринбурге.
Источник:
http://mid.ru/brp_4.nsf/newsline/A895C2E885406A5444257B7400543E1E