Оглядываясь в не столь далекое прошлое...

Разозлило меня очередное упоминание о щаплыне...

Почему-то пятую колонну принято искать во власти.

В Кремле.

В среде несистемной.

Не особо, если честно, интересуюсь этими рептилиями.

Не хочу быть гурманом и различать оттенки дерьма.

Попалась на глаза заметка о том, что представитель ЗАО озаботился основать банк, принадлежащий этому ЗАО.

Вспомнился лучший друг российского поповства.

Зашел к нему на сайт:

http://nevzorov.tv/

Да и прилип к одной из статей...

http://nevzorov.tv/2012/06/sekundnoe-delo/

Шесть лет его почти не было видно – занимался неким «делом жизни», о котором говорит размыто: «Неформатная вещь, непростая по оценочным характеристикам, но для меня главная. Это единственное, что я не обсуждаю с прессой». Насчет последнего – слукавил: за время нашей встречи Невзоров попросит выключить диктофон, когда скажет про Патриарха Кирилла такое, что, появись в печати, наверняка потребовало бы прямых доказательств в суде. Впрочем, и без того Глебыч, как обращаются к нему друзья, довел верхушку Русской православной церкви до исступления. Его видеоуроки атеизма собрали в Youtube полмиллиона просмотров. «Интернет, — говорит Невзоров, — не в состоянии создать никакую идеологию, но в состоянии разрушить любую за месяц. И это замечательно. Если и надо что-то разрушать — так это идеологии и национальные идеи».

В телеэфире он почти уже голос российского атеизма, штатный эксперт по вопросам религии на НТВ и Пятом канале, и звезда такого же блеска и калибра, как в конце 80-х. «Саша, прикуси язык!» – бросает ему в лицо не совладавший с эмоциями протоиерей Георгий Поляков. «Невзоров – бесноватый!» – почти скандирует Всеволод Чаплин на программе «Госдеп». В итоге, по словам Глебыча, патриархией издана директива, по которой высшим чинам РПЦ запрещено появляться на любых мероприятиях с его участием. Мы встречаемся как раз после этого – в кафе питерского театра «Лицедеи». За столиком напротив сидят крепкие лысые мужчины и не шифруясь обсуждают покупку оружия. Уходя они прощаются с Невзоровым за руку. «Счастливо, любезнейшие» – отвечает он, а потом поворачивается ко мне: «Понятия не имею, кто такие».

Какой вы милый. Неужели вы и впрямь думаете, что я отвечу на этот вопрос?

Я, конечно, законченный мерзавец, но друзей не сдаю. Даже если я, не называя фамилий, дам вам формулировки, с которыми меня попросили, вы легко догадаетесь о том, кто их автор.

А вот не надо. Пожалейте свою карьеру.

Власть, конечно, тупа и слепа, но она не однородна. В Кремле есть еще люди, которые знают биологию, физику, понимают в исторических процессах, и учитывая то, что православие один раз уже угробило Россию, не хотят рецидива. С тем, что угробило, спорить бесполезно, потому что мы видим страну, которая в течении 760 лет была отдана в безраздельное пользование церкви, и которая за это время не дала миру ни одного ученого, медика, естествоиспытателя, музыканта или живописца – вплоть до прихода Петра, который поотрывал попам бошки и лишил церковь влияния на образование. Мы отстаем от цивилизованного мира на сотни лет. То есть понятно, что путь гибельный, тупиковый. Сейчас РПЦ снова работает как негативная сила. Даже в таком декоративном и дешевом варианте она способна затормозить страну еще на несколько десятилетий. К тому же в связи с ее последней деятельностью к расколам по имущественному, социальному и национальным признакам добавился еще и раскол по религиозному – причем не только между верующими и атеистами, но и между верующими и верующими «не так». Мы видим, с какой омерзительной жестокостью церковь давит любых конкурентов – даже если они всего лишь иначе складывают пальчики, или носят на голове кастрюли другого цвета.

Нет. На каком основании? Я предельно аккуратен в формулировках, не призываю никого сжигать на кострах или сбрасывать с колоколен. Я говорю исключительно о внутреннем устройстве корпорации под названием РПЦ. Я не оскорбляю чьего-то бога. Как атеист, требующий свободы для себя, а значит подразумевающий ее для других, я терпимо отношусь к любому вероисповеданию — конечно, до тех пор, пока оно совершается в специально отведенных местах и не наступает мне на ноги. Бог для меня — такая же гипотеза, как и все остальные, ничем не лучше и не хуже. Мне она представляется пустой, но в ней нет ничего шизофренического, кому нравится — пусть доказывает.

А почему «полежать в окопе» попросили именно вас?

Во-первых, люди были в курсе моих взглядов. Во-вторых, знали, что мне всегда необходимо с кем-нибудь воевать, и у меня это неплохо получается. Большинство власть имущих загипнотизировано заверениями о том, что в России 80 процентов православных и опираться нужно только на эту силу — других нет. Надо показать им, что существует иная точка зрения. Кремлевцы ведь живут в полном информационном вакууме, зависят от неглупых, но лукавых пресс-секретарей, которые сами не определились в том кого любить, а кого нет. Для многих, насколько я понимаю, вообще стало огромной новостью, что какие-то атеисты еще существуют.

Ни копейки. Такой стиль расчетов не принят. Не компенсируется это деньгами.

Не скажу. Существует множество отработанных механизмов, которые шлифовались на протяжении последних 15 лет.

Нет, что вы. Политика меня давно не интересует.

Еще несколько чаплинских выходок – и она, по крайней мере, возникнет, причем стихийно, без чьей-либо поддержки. Не забывайте, что из ныне живущих людей как минимум половина сформировалась в условиях Советского Союза, где атеизм и естественно научный взгляд на вещи был нормой, которая преподавалась с детства.

Впрямую атеистическим его назвать нельзя – скорее, здравым. Просто есть некоторые люди, которые, как это ни смешно, еще вкладывают в страну свои силы и надежды. А получают, благодаря РПЦ, дремучий, совершенно бессмысленный откат назад – в идейном, научном, образовательном плане. Причем это же не ради какого-то «спасения души» или прославления некоего бога – это тупой бизнес, основанный на невежестве референтной группы. Человеку образованному, с научным складом ума, понятно, что происходило с землей на протяжении почти четырех с половиной миллиардов лет. Он может проследить неуклонную последовательность и взаимозависимость одного явления от другого и убедиться, что в эту цепочку никакая сила, меняющая порядок явлений, никогда не вмешивалась. Попам же нужно продавать свечки, а потому они хотят, чтобы когда вы приходили на экзамен в среднюю школу, напротив вас сел бы какой-нибудь мудак и максимум что спросил: «А на какой день Господь создал попугайчика?»

Как раз наоборот. Только образованный электорат удобен, только с ним можно вести нормальный разговор, только он не пойдет сжигать Кремль. Причем, во власти это многие понимают. Но получить отдачу от образования — долгосрочный, мучительный проект, который не факт что осуществится при их правлении. Следовательно, большинству становится наплевать.

Ой, я тогда был заядлым государственником и имперцем. Частью этой идеологии было такое словцо, как «православие». Но в то время, в отличие от сегодняшнего дня, оно было лишено всякого смысла, не означало ничего, кроме верности имперской идее. Я всего лишь использовал его, как необходимый инструмент в аранжировке. При этом верующим, конечно, не был никогда. Для меня не существовало возможности всерьез обсуждать производство мяса из булки с последующим его коллективным поеданием.

В свое оправдание могу привести пример Дарвина, который тоже «врал» и признался в атеизме лишь в конце жизни. И у него было множество тормозов и сдерживающих моментов – даже в лице собственной супруги, которую он боялся задеть. То же самое, кстати, было с Сеченовым. К атеизму надо прийти, это результат серьезной работы.

Подозреваю, что отправной точкой стала улица Госпитальная в городе Грозном. Я был имперцем и играл в православие до той минуты, пока не увидел кишки и оторванные ноги русских мальчиков. Ни одна идея не стоит жизни того же танкиста Игоря Григорашенко – не говоря уже про остальные десять тысяч убитых, абсолютно бессмысленно.

Это не уходит в один момент. Но в конечном счете понимаешь, что пропагандисты незыблемости и великости просто никогда ничем своим за это не платили. Ни жизнью своих детей, ни жизнью детей своих друзей – они умеют от этого уклоняться. А война – единственно верное лекарство от имперства. Причем именно такая, как чеченская, когда великие люди на твоих глазах превращаются в куски обезличенного мяса. Кстати, попы очень любят говорить, что в окопах не бывает атеистов. На самом деле, в них не бывает верующих. Я не видел в Грозном ни одного человека, который бы в сложные минуты апеллировал к чему-либо, кроме АКМа или гранатомета «Пламя», и для которого древнееврейские сказки хоть что-нибудь значили. Иконки в БТРах видел иногда, правда рядом обязательно было приклеено фото какого-нибудь Майкла Джексона. То есть иконки были в ряду других зрительных раздражителей.

(перебивает)… абсолютно безразличен к этим вопросам. Поймите, человек находится в автомобиле с давно разбитым, отломанным рулем. Скорость при этом приличная, баки полные. И тут ему кто-то подсовывает имитатор руля – в виде православия. Надо быть сумасшедшим, чтобы за него не схватиться. Власть на самом деле можно понять, когда она безмолвно ложится под попов. Они представляют собой, по крайней мере, внешне, консолидированную, структурированную, нахальную, и, что немаловажно, электоральную силу. Хотя и их рычаги уже не работают. Они же обещали привести толпы, которые будут поклоняться «Единой России», но толпы не пришли. Тем не менее, есть хоть какая-то иллюзия возможности управления. Поэтому чиновникам приходится креститься, молиться, обвешиваться лампадками. При этом в личных беседах многие из них рассказывают, как ненавидят это мракобесие.

Конечно. Думаю, церковь, если будет продолжать в том же духе, сможет настроить против себя даже самых покорных чиновников. Знаете, если бы я писал сценарий по окончательному краху православия, то он был бы именно таким, какой сейчас реализует РПЦ. Это были бы именно эти реплики и вбросы. Меня даже терзают сомнения: а нет ли здесь двойной или тройной игры Кремля, который предоставляет возможность церкви убиться об стену собственноручно? Ведь то, что делает «Чарли» (Всеволод Чаплин – RS) –безумие. При этом надо понимать, что он ни слова не говорит от себя, он в чистом виде транслятор идей Гундяева. Уверен, доходит до репетиций и зазубривания.

Не знаю. Но это очень плохо.

Я могу донести до него какие-то мысли. Но с учетом, скажем так, моей сложной репутации, плюс постоянной подрывной деятельности со стороны маргинальной черносотенной группировки, возможностей реально на что-то повлиять почти нет. Группировка, которая на него действительно влияет, очень сильна, многочисленна, и респектабельна. При этом я хорошо отношусь к Путину, и буду относиться, чтобы не произошло.

Почему?

По старой памяти. Я помню добро.

Это из не разглашаемого. Но кое-чем я ему обязан. Пусть это было давно – для меня это существенный фактор.

Конечно.

Почему? Я пару раз встречался со студентами. Объяснял им, мол, ребята, можно все воспринимать по-фрондерски, но когда у вас выбор между тихоней, коммунистом,младенцем, идиотом и Путиным, то выбора, по большому счету, нет.

В этом виновата постоянно грызущаяся между собой оппозиция, которая не смогла выносить и предложить своего лидера.

О Навальном, признаться, знаю меньше, он боговерующий, уже поэтому мне не интересен. А Удальцов сильный парень. Если бы он попал в правильные руки, у него было бы роскошное будущее. Но пока он никакой не лидер. Он не понимает, что репутация и карьера политика такого типа делается не только на митингах и баррикадах. Пришел, сверкнул – и мы должны сразу его признать? Да ни фига подобного!

А кто душит? Насколько я понимаю, никто не отбирает у Удальцова ручку, бумагу, возможность писать и предлагать что-то кроме сценического образа. Да, блестящего, да, лучшего, чем у остальных. Но за образом нет ничего. Он превратил себя в красивое, опасное, баррикадное животное. А ему было бы неплохо хотя бы биографию Энгельса почитать для начала.

Хреново, значит, знает! В противном случае он бы понял, что львиная часть успеха заключается в интеллектуальной деятельности, а не в том, чтобы водить куда-то толпы. Проблемы Удальцова только в непонимании им самим материала, из которого делается политический лидер. Возьмите Бакунина, Кропоткина, возьмите все то, чем была знаменита русская революция. Ведь она никогда не была еврейской. Ее начали Писарев, Чернышевский, Добролюбов – целое поколение блистательных русских публицистов, без которых не было бы никакого картавого большевика на броневике. Нынешние же ребятки начисто проигрывают интеллектуальный фронт. По большому счету, у них его просто нет. А эта составляющая революции едва ли не большая, чем возможность блеснуть в СМИ. И когда я говорю, что оппозиция виновата в том, что не вырастила лидера, я говорю прежде всего о дикой лени этих людей.

Даже если посадят, ничего трагичного в этом не вижу. Революционеру полезно посидеть. Будет время почитать, пописать. Этим не брезговали и гораздо более крупные деятели, чем Удальцов.

Ну, ему повезло, его просто назначили. Но я не буду оценивать Владимира Владимировича – опять-таки по причине личных с ним отношений. Естественно, мне не нравится происходящее в России, я понимаю, что всё это – и не только попы – омерзительно и тупиково. Но объяснения этому я вижу в глобальных исторических механизмах, а не в злом умысле отдельного человека. К сожалению, власть в России всегда шла по наиболее удобной для нее стезе. Вы наверняка наблюдали потрясающие перелеты птиц. А знаете, что если им предоставляется возможность никуда не лететь, то они тут же ей пользуются? Посмотрите на массу птичьих колоний птиц, осевших на безопасных островах, где нет четвероногих хищников или каких-то иных угроз. По подобным законам существует и российская власть. Она всегда выбирает для себя наиболее легкую форму жизни, наиболее свинские, примитивные ходы, которые не требуют усилий.

У него немного другая история. Он вынужден по нему идти. Потому что не управляет процессами.

Никто. Неужели непонятно? Влияние на процессы заканчивается на пороге кабинетов министров. Выходя из кабинета, вы оказываетесь лицом к лицу с другими процессами, которыми управлять уже не в состоянии, и которые не хотят быть управляемыми. Вы сталкиваетесь с огромной диффузной российской массой, которая подчиняется только законам целесообразности, криминала и коррупции. Законы коррупции – вообще единственное, что действует в России и обеспечивает хоть какую-то работу хозяйственных и производственных механизмов. Считать, что их сейчас можно разрушить – безумие, вместе с ними разрушится вообще все. Никакая вертикаль власти несопоставима по своим возможностям с этой антитенденцией, со склонностью людей к воровству и невежеству. В этом смысле было бы лучше, чтобы в свое время Российская империя распалась.

Когда озвучиваешь подобные мысли, сразу слышишь: «Какой ужас!». При этом попробуйте объяснить французу, англичанину или немцу, что распад Римской империи – трагедия. Они видят, что на ее месте образовалось масса чудесных государств, в которых можно жить. Римская империя распалась по массе причин, но прежде всего потому, что стала неуправляемой – настолько она была уже велика, до такой степени изменила статус собственного населения, когда Каракалла дал гражданство всем рабам, вольноотпущенникам, проституткам, галлам, потомкам сарматов, кому угодно. Примерно то же в свое время сделали и у нас. И без неприятных геополитических решений эту ситуацию не исправить.

Думаю, они неизбежны. Хреново только, что придется это, скорее всего, на наш с вами век. Распады империй – штука хорошая и полезная, но жить при них плохо.

С Северным Кавказом как раз все проще. Тут надо просто набраться мужества и признать: да, ребят, мы проиграли войну, платим дань. А если не будем платить, то все начнется снова, и еще десять тысяч русских мальчиков разлетятся на куски.

Опять же по причине того, что во многих еще жива идеология третьего Рима, особого пути, «от финских хладных скал до пламенной Колхиды», всего этого дерьмового державного гипнотизма. Ладно бы мы были убогими – хрен тогда со всем, можно совать судьбы под колеса любой империи. Но мы же, бл..дь, способны родить Сеченова, Павлова, Бехтерева, Тимирязева, то есть мы и в самом деле талантливый народ. Нам нужны лишь простые естественные условия – такие же, как в какой-нибудь сраной Швейцарии. Беда в том, что сохранение огромности заключается вовсе не в реальных потребностях, а в верности этой абстрактной, искусственно сконструированной, примитивной идее, в жертву которой мы обязаны приносить конечности собственных детей. Но опять же – не Путин в этом виноват. Он, по сути, никакая не власть, он декоративен. Я все это понимаю.

У нас с вами не совпадают градусы политизированности: вы ко всему относитесь как к личной беде и проблеме, а я нет. Мои подлинные интересы вообще далеки от политики и будущего России. Если положить руку на сердце, я не верю в это будущее и в образование здесь другого общества. И когда я говорю хорошие слова об Удальцове – я говорю их с легким ужасом, потому что понимаю: революционер и общественный деятель, который не имеет серьезной интеллектуальной базы, все равно станет в лучшем случае Медведевым.

Наверное, во время вышеупомянутых прогулок по руинам Грозного.

А я ничего не делал. В Госдуме был считанные разы, все прогулял.

Расскажу одну историю – может, поймете. Шло голосование по какому-то вопросу, рядом со мной сидел Коржаков. Мы где-то наверху, как два орла на обосранной скале, размещались. Коржаков увидел, что я пальцем тыкаю мимо пультика, на котором кнопочки «за», «против», «воздержался», и спрашивает: «Глебыч, ты че? Ты ж не пьешь?» «Василич, – отвечаю я, – но тут же нет кнопочки «по хую». Вся законотворческая деятельность в Госдуме – такая же имитация, как недавнее стояние верующих возле ХХС. У меня было сильное отрезвление когда я, примчавшись из Чечни, выступал с трибуны, и был абсолютно не понят.

С объяснением того, что там происходит. С необходимостью спасти армию хотя бы от той травли, которая началась в тылу. Потому что на тот момент солдаты участвовали не в «операции по восстановлению конституционного порядка», а в настоящей, реальной войне, с грандиозным по возможностям противником. Тогда я впервые понял насколько тупа и примитивна структура Госдумы, до какой степени любая апелляция к ее плоти бессмысленна. Понимаете, чеченцы – великие войны, по храбрости и физическим возможностям не сравнимые ни с кем. Я до сих пор чувствую внутри себя привкус болезненного и мучительного к ним уважения. Потому что я с ними сталкивался лично. Лев Яковлевич Рохлин в подвале грозненской больницы представил меня к ордену мужества вовсе не за то, что я с камерой бегал…

Во-первых, тогда депутатам полагались мигалки – уже одно это придавало смысл парламентской деятельности. Во-вторых, меня выбирали – сам я никаких усилий не прилагал.

Люди. Я всегда был только одномандатником.

Чушь. Тот, кто говорит о команде Березовского, или о деньгах Березовского, просто не знает, до какой степени Боря патологически жаден. Он в жизни ни копейки никому не дал. К тому же мое знакомство с ним состоялось, когда я уже дважды был депутатом. Никаких взаимоотношений по этой теме у нас не было.

С его ПГМа («православие головного мозга» – RS). Ну и вокруг личности Владимира Владимировича. Я всегда был за, а Боря, не получив однажды то, на что, в общем, был вправе рассчитывать, стал против.

Нет, на тот момент у меня еще оставались какие-то иллюзии. Все, что я делал в политике до середины 90-х, я делал достаточно искренне – кроме тех случаев, когда работал по договору. В каких случаях работал по договору – не скажу, еще живы заинтересованные лица. Но «Наши» – это серьезно. Хотя произошло абсолютно стихийно, и было связано с возникновением страшного болевого нарыва – уничтожением Советского Союза. Сейчас я бы уже ничему не удивился, а тогда меня сразило, с какой легкостью власть пошла на предательство основного национального интереса. Я тогда был этаким Удальцовым. Хотя нет – круче, потому за мной были еще крепкие ребята, телевидение и определенного рода интеллектуалы.

Понимаете, такие вещи могут иметь два исхода: либо грабеж арсеналов и стрельба, либо тихое затухание и разложение. До арсеналов у нас не дошло – не хватило ресурсов.

Нет, в 93-м в принципе было поздно что-либо делать, потому что все командные посты находились к тому моменту у противников Союза. Нас, готовых сражаться за идеалы империи, было человек 50-60. Ничтожно мало.

Я больше никогда не занимался политикой бесплатно.

Нет. Мне позвонил Слава (Вячеслав Сурков — прим. RS), спросил – не подарю ли я? Я сказал: «Бери, конечно». Славка поступил как приличный человек – впрочем, как всегда. Он, кстати, был и остается настоящим интеллектуалом, крупнокалиберным. Путин выиграл последние выборы исключительно благодаря механизмам, которые выстроил Слава.

Нет, если эта организация – инструмент.

Друг мой, вы задаете мне вопросы, которые надо задать Славе. Он вообще для меня загадка.

Ну, в моем случае может вы и правы. Но меня выучили на гладиатора и выпускают на арены не для того, чтобы я тортиками кидался. Победить в драке можно только при условии полной мобилизации цинизма, жестокости и беспринципности. А что касается Славы – я не в праве давать оценок. Он настолько увлекается плетением кружавчиков, что, по-моему, ему самому уже не важно, кто будет их носить и окажутся ли они деталью траурного наряда или подвенечного платья. Главное — совершенство кружавчиков. В любом случае: о чем бы меня Слава не попросил, я всегда это сделаю.

Просто есть такое понятие как дружба, и оно мной не предается.

Знаете, если здесь все будет очень хорошо, то за детей тоже надо бояться. Еще неизвестно, что страшнее. Потому что хорошо в российском исполнении – это, обычно, чудовищно. Вспомните Святую Русь, или черту оседлости, или диктатуру того же православия, или реально существовавшую вертикаль власти в николаевской России – по тем меркам это было стабильно и хорошо. А при этом – омерзительно. В России что омерзительно, что не омерзительно – разница не велика.

Ой, вот единственная вещь, которой я не буду заниматься. Напрямую не откажусь, но я знаю пути отхода. Хорошо, что у меня уже сложилась репутация прожженного маргинального атеиста, и меня сейчас ни к какому официозу просто так не прилепишь. Я даже не был приглашен в штаб Путина на торжественную ночь.

Говорухин хороший, что вы. И режиссер, и дядька. Он просто как Адам Козлевич – попал к ксендзам, и те его охмурили. Сектантские православные круги умеют быстренько обрабатывать. А на самом деле он чудесный, я на него зла не держу.

За традиционную ориентацию. В тот год, когда я был в семинарском хоре, эти идиоты набрали регентский класс. Девчонки со всей России, поповские дочки. А я один гетеросексуал. Представляете, как мне пришлось пахать? Я же не знал, что все эти дуры исповедуются под карандаш. В какой-то момент меня вызывает инспектор семинарии, кидает на стол кипу исповедей, и спрашивает: «Это что такое?». Я говорю: «Ребят, да вы мне памятник должны поставить – я за всех отдуваюсь».

Искал приключений. Я вообще авантюрист.

Нет, чудом не успели крестить. Меня повела в церковь какая-то из бесконечных нянь, про это пронюхал дедушка, который был большим чекистом, и он с толпой ворвался в храм, меня, естественно, тут же изолировали, а попа во всех его тряпках засунули в купель. И еще дед взял из церковной кассы деньги и купил мне в качестве компенсации морального вреда билеты на два сеанса подряд «Великолепной семерки». Это и было мое крещение. Зато у меня есть приятель, нынче известный актер, который крестился восемь раз. Ему очень нравилось. Он выбирал симпатичных прихожанок, уговаривал их стать его крестными мамами, и таким образом входил с ними во всякие близкие отношения.

Нет. Есть попы, что называется, с человеческим лицом, которых неуютно бить, и мне даже приходится делать над собой усилия. Но мне в любом случае не интересны люди, которые не понимают механизмы, приводящие в движение этот мир, а берут за основу мифологию. Для меня ум – это критическое отношение ко всему, право на поиск и сомнения. Пожалуйста, вы можете признать факт существования Бога, но тут же должны задать себе вопрос: а не идиот ли он? Мое мышление предполагает это право. А мышление пусть даже относительно интеллектуального, надеюсь – будущего Патриарха, дьякона Кураева, этого не предполагает.

Давно, еще в «имперские» времена, он приезжал в Петербург и мы с ним вели долгие беседы на канонические темы. С тех пор не виделись. Но уже тогда он производил прекрасное впечатление.

Есть, конечно. Потому что даже в среде РПЦ, которая населена, на самом деле, совершенно обычными безбожниками – если бы они верили в какого-то бога, то не ходили бы к врачу, а лечились бы мотивами – велик ужас от Кирилла. Кураев был бы значительно более целебным и разумным для страны Патриархом. Но его надо, грубо говоря, делать, подпирать со всех сторон. Он спец по части поговорить, поинтеллектуальничать, а так – не боец. А вот Гундяев – серьезный воин, и отмерил себе много.

Это без разницы. Пока все равно нет, и в ближайшее время не будет, той силы, которая могла бы хотя бы поцарапать эту власть, засунуть ломик в шестеренку дегенератизма, чтобы механизм затрещал. Но при этом у нелюбимого оппозицией Владимира Владимировича, как ни странно, есть тонкое авантюристичное качество: он вполне может в какой-то момент взять и уйти. Он вовсе не холодный примитивный чекист, который будет делать все ради власти – ни фига. У него другие недостатки. Он живет сильными иллюзиями по поводу перспектив для России и собственной роли для нее, причем эти иллюзии очень крепки. Живет ложным ощущением наличия власти. Полностью оторван от реальности и информации, и на данный момент клика маргинальных проходимцев оберегает его от этого достаточно прочно. Хотя, как видите, когда клика решила удалить меня из доверенных лиц, она не победила, она смогла лишь вякнуть. А мне было сказано: «Глебыч, мы тебя прикроем».

Открою страшную тайну: ее, судя по всему, не будет.

Ага.

А мне-то что? Я обжился в окопчике, мне хорошо. Стрелять я люблю.

Александр Невзоров

Автор текста: Евгений Левкович

http://www.rollingstone.ru/articles/politics/interview/11817.html