Некоторое время назад я тиснул тут статейку "Пындосский язык" и она некоторым камрадам понравилась. С тех пор эта статейка разрослась в целую книгу. Если вы её купите, я буду этому рад. При прохождении цензуры, редактуры и корректуры, слово "пындосский" пришлось убрать, дабы не разжигать межнациональную рознь согласно УК РФ Статье 282. В результате, книга называется "Устный иньглыщ".

Итак, вот целая глава из этой книги. Читайте наздоровье!

---

Что же с английским стряслось?

Случилось это в южной части Великобритании. Это самый крупный остров из Британских островов, хотя по нашим мер­кам он не особенно крупный: почти на треть меньше Кам­чат­ки и целиком уместился бы в Каспийском море. Пока там не нашли уголь, остров был беден природными ресурсами. Кли­мат мягкий, без сильных морозов, что позволяло туземцам ис­по­кон веков халтурить со строительством и отоплением, об­хо­дясь камином вместо печки, грелками вместо отопления в спаль­нях и хлипкими оконными рамами с мощными сквоз­няками.

Если бы британцы не увлекались мореплаванием, то их изо­ляция была бы почти полной: с одной стороны Ирландское море, с другой — Северное, с третей — Ла Манш со злобными фран­цузами по ту сторону, с которыми они воевали на про­тя­же­нии приблизительно двухсот лет. И в результате все на­ро­ды, которые там поселялись, в скором времени вырож­дались, пос­ле чего их ничего не стоило завоевать. Чем и за­ни­ма­лись все, кроме самых ленивых. Завоёвывали, оккупи­ровали, а потом вырождались сами. Соответственно, на про­тяжении ты­сячи лет британские туземцы выработали чёткую установку, что делать, когда их в очередной раз завоёвывают: «Не су­е­тим­ся под завоевателем и злостно коверкаем его язык».

В древности там жили бритты и пикты, про которых мало известно, поскольку к тому моменту, когда в Британию вторг­лись древние римляне, бриттов и пиктов уже успели потеснить кельты. От бриттов, по-видимому, оставалось больше, чем от пиктов. Будь то наоборот, на наших картах значилась бы Ве­ли­ко­пиктания. Древние римляне завоевали кельтов с брит­тами и эксплуатировали их с 43 по 410 годы нашей эры. С дикими шот­ландскими племенами римляне иметь дело отка­зались и от­городились от них каменной стеной поперёк всего острова — Стеной Адриана — а весь юг Великобритании поделили на рим­ские провинции и начали их доить.

Но в 330 году столица Римской империи переехала на вос­ток в Новый Рим — Константинополь, он же Царьград — где им­перия просуществовала ещё тысячу лет. После этого пе­ре­езда западная часть империи плавно и закономерно сошла на нет и в 410 году Британию римляне бросили. Что там про­ис­хо­дило дальше никому дела не было и на каких языках они там друг с другом общались мы толком не знаем.

Где-то в начале VII века в Кельто­пиктобри­та­нию вторг­лись Англы и Саксы. Их в свою очередь теснили с кон­ти­нента ещё более воинственные племена, так что вторг­лись они не от хорошей жизни и настроение у них скорее всего было сквер­ное. А местное население к тому вре­мени бы­ло — не бей ле­жа­чего. Расселились Англы и Саксы в Англо­саксо­кель­то­пик­то­британии и запановали, но не прошло и двух­сот лет, как в 793 году туда вторглись викинги.

Теперь мы вынуждены сделать небольшое отступление и сказать пару слов о викингах. В скандинавских странах была та­кая древняя тради­ция: брать всех своих отморозков (а их там нарождалось очень много), экипировать их кое-как и по­сы­лать их в ладьях, называемых драккарами, куда глаза гля­дят. Можно в Русь, где они стремительно обрусевали, а можно в Исландию или Грен­ландию, а можно в Британию, или Фран­цию, или Сицилию, или в Константинополь служить охран­ни­ка­ми при император­ском дворе, или ещё куда-нибудь — лишь бы с глаз долой.

«Отморозки» — это не вполне научный термин. Л.Н. Гуми­лёв сказал бы, что они были «пассионариями». И рас­тра­ти­ли скандинавы свой пассионарный импульс, вытал­кивая своих пас­сионариев в море, и после Полтавской битвы в 1709 году утратили все свои амбиции и с тех пор сидят тихо как мыши под веником, превратившись, выражаясь по-гуми­лёвски, в «эт­ни­ческие реликты». Теперь их главная амбиция — клеить ме­бель из опилок и пластика и придумывать ей затейливые наз­вания. Но в 793 году эти скандинавские пассионарии-отмо­роз­ки были ещё ого-го и они изрядно по­тре­пали англов, саксов, кельтов, бриттов, пиктов и всех, кто там в Англо­саксо­кельто­­британии на тот момент ещё окон­чательно не вы­родился.

А вот теперь можно начать говорить об английском языке. До возникновения на том острове викингов особой языковой ме­шанины там не возникало: бритты и кельты уже куда-то по­де­вались, а англы и саксы друг к другу неплохо притёрлись. А тут вдруг оказалось, что англосаксы и викинги со своими раз­лич­ными западногерманскими и северногерманскими язы­ками бы­ли вынуждены друг с другом общаться. Языки у них были по­хожие — германские — и словарный запас во многом схо­жий, но грамматических различий и несовместимостей бы­ло очень много. И пришлось им перестать склонять суще­стви­тель­ные, спрягать глаголы, избавиться от большинства не­пра­ви­ль­ных множественных чисел и в целом максимально упро­стить грамматику, чтобы всем всё снова стало понятно.

И возник у них максимально упрощенный рыночный, гиб­рид­ный язык типа «моя твоя понимай». Такие языки на­зы­ва­ют­ся «пиджин» и испокон веков спонтанно возникали в самых разных частях света — и так же благополучно исче­зали. Но не на изолированном от мира острове в самый разгар тёмных веков! Там произошла странная вещь: в смешанных браках, ко­торых с каждым поколением становилось всё боль­ше и боль­ше, рождались дети, которые ничего, кроме этого рыноч­ного, гибридного языка не слышали, вымирающим диа­лектам своих дедушек и бабушек не обучались, и гибридный язык стал их родным языком: креолом.

Процесс креолизации не такая уж редкость. Все романские языки — французский, итальянский, испанский, португаль­ский, румынский и прочие — в той или иной степени креоли­зированные. Например, все они утратили латинские падежи. Частично это связано с тем, что римляне не слишком усерд­ство­вали в обучении туземцев латыни и ломаная латынь без па­дежей, на которой говорило местное население в римских про­винциях, всех устраивала.

Дети, говорящие на креоле в качестве родного языка, часто оказываются в проигрышной ситуации, поскольку ограни­чения языка влияют на их способность думать. Если в креоле отсутствует прошедшее время, то трудно рассказывать исто­рии о прошлом, а если в нём отсутствует будущее время, то трудно строить планы. Если нет сослагательного наклонения, то трудно обсуждать гипотетические ситуации. Эти проблемы английский в той или иной степени со временем научился решать, но вот если отмерла морфология, то трудно создавать новые слова для новых явлений и ситуаций. В результате креолы пополняют свой словарный запас в основном с по­мощью заимствований — что и происходит по сей день с ан­глий­ским. А ещё остаются пантомима и звукоподражания.

Итак, мы имеем на юге Британии креол, созданный усили­ями англов, саксов и викингов. А затем, менее трёх веков спу­стя, в 1066 году, откуда ни возьмись, вторгаются нор­мандцы. Кто они были такие? В основном те же самые викинги, пред­ва­рительно вторгшиеся во Францию и пере­мешавшиеся там с местными западными франками и галло-римлянами. От них они переняли местный старофранцузский диалект, в скором вре­мени забыв свой родной скандинавский. И со своим ло­ма­ным старофранцузским вторглись они в эту самую зло­счаст­ную Британию с её ещё не остывшей языковой кашей из ан­глов, саксов и викингов.

В результате нормандского вторжения английский язык на следующие 350 лет остался практически не у дел. Вся знать го­ворила на французском, все священнослужения проводи­лись на латыни, все государственные документы писались на латыни, а на английском продолжала говорить только чернь — свинопасы разные, дровосеки и прочие смерды. Даже мел­кие торговцы и ремесленники набивали себе цену, ста­раясь использовать как можно больше французских слов, нещадно их коверкая. За это время больше половины герман­ского сло­вар­ного запаса испарилось и было заменено иско­реженными французскими и латинскими словами. На данный момент ан­глий­ская лексика—это на 41% французский и на 25% латынь.

В 1362 году на английском языке впервые прозвучала тор­жест­венная речь при открытии парламента в Лондоне, после чего парламентарии вздохнули с облегчением и... перешли обрат­но на французский. В 1415 году Генрих V («Хэнри ввэ Фыффф»), воевавший в то время во Франции, в порыве пат­рио­тизма написал депешу с фронта на английском, до­шедшую до нас в оригинале. Разобрать кое-что можно, хотя и с трудом. Судя по всему, английский ещё рано было доставать из ду­хов­ки — тесто к спичке ещё липло. Но тем не менее процесс по­шёл и французский постепенно вышел из моды. Что удивляет в письме Хэнри ввэ Фыфффа, так это то, что многие слова 600 лет спустя всё ещё так и пишутся, хотя звучат они явно со­вершенно иначе. А это, в свою очередь, наводит на мысль, что письменный английский — это мёрт­вый язык.

Но в отличии от других мёртвых языков — латыни, древ­не­греческого, санскрита — этот мёртвый язык непонятно, как читать вслух. Есть такая очень полезная вещь — «алфа­вит­ный принцип». Согласно этому принципу, буквы должны од­но­значно соответствовать звукам речи. Дети вы­учи­вают звук каждой буквы, потом научаются складывать из них сло­га, из слогов слова, из слов предложения и всё, по­гнали! Так вот, письменный английский нарушает этот принцип в особо извращённой форме. С кириллицей, на которой основана пись­мен­ность более 100 языков, всё ясно: сколько звуков речи, столько и букв. Когда возникала на­добность в новых буквах, они дорисовывались. С латиницей, изначально бедной бук­ва­ми, новые звуки редко изображались через добавление новых букв. Вместо этого использовались комбинации букв — ди­графы и триграфы — и различные диакритические знаки. Ан­глий­ский обходится без диакрити­ческих знаков, а 26 ла­тин­ских букв используются, мягко говоря, весьма разнообразно и для большинства из прибли­зительно 42 английских звуков ре­чи нет однозначно соответ­ствующих им букв.

Двигаемся дальше. В первой половине XVI века к власти приходит Генрих VIII («Хэнри ввэ Эйтфф»). В результате его фантастических проблем с неспособностью произвести на свет наследника и соответственным вынужденным серийным мно­гожёнством он разругался с Папой Римским, отказав­шим­ся аннулировать его браки, и основал свою личную Англи­кан­скую церковь. Чтобы размежеваться с Римом, он велел пере­вести всю администрацию страны с латыни на английский.

Крючкотворцев королевской администрации это ничуть не порадовало и они постарались как можно сильнее напичкать английский привычной им латынью. С тех пор юридический английский совсем никакой не английский. У любого рядового англичанина или американца, пытающегося самовольно по­нять смысл любого англоязычного контракта или закона, ав­то­матически лопается мозг, а потому они ничего сами по­нять и не пытаются и чуть что бегут к адвокатам.

Вплоть до середины XVIII века разброд и шатания наблю­дались не только в английском произношении, но и в право­пи­са­нии. Но в 1755 году Сэмюэль Джонсон («Сэӑмъюэл Джоӑнсан») издал свой знаменитый словарь, в котором, во­зо­мнив себя великим учёным, он наделал кучу ошибок. И теперь эти ошибки зафиксированы на веки вечные, как давным-давно вымершие насекомые в кусочках янтаря, и всем приходится их заучивать наизусть. И тем не менее с этим Джонсоном но­сят­ся, как с основоположником английской грамот­ности. Видите ли, англичане не только не стыдятся своих косяков, но ещё и гор­дятся ими!

Такова проза; а как там с поэзией? В конце XV века по­является Джеффри Чосер («Джэфри Чоӑсэр») — английский Пушкин, отец английской поэзии. Но был ли это вообще англий­ский язык? Либо не совсем, либо совсем нет. Сказки Пушкина мы детям на ночь читаем, а Чосера — да ну! Если по­пробуете почитать Чосера на ночь современному англо­язычному ребёнку, то он не поймёт ровным счётом ничего.

Во второй половине XVI века появляется Уильям Шекспир («Ўылъям Щэйкспиэр»), который уж точно писал на английском... или всё ж таки ещё нет? В оригинале его могут осилить лишь особо обученные специалисты. Все остальные читают адаптированный текст. Есть знатоки, которые счита­ют, что выяснили, как звучали произведения Шекспира при его жизни, опираясь на то, что с чем тогда рифмовалось, но и с его произведениями ситуация не намного лучше, чем с Чосером.

Итак, на входе мы имели множество народностей, каждая со своим языком: бритты, пикты, кельты, римляне, англы, сак­сы, викинги и нормандцы. А на выходе мы имеем креол из исковерканных французских и латинских слов на англо-саксо-скандинавской закваске с крупным недоразумением вместо глас­ных и очень сильно просроченной, полной ошибок, из­рядно протухшей письменностью. И мы этот язык все учим в школе начиная со 2 класса, а иногда даже пытаемся на нём разговаривать, потому что на данный момент он — главный язык международного общения на всей нашей планете.