Как стать англоязычным поэтом за две минуты

Вот Строгановы, например. Очень необычная династия, прошла этот путь дважды. Началось всё ещё в XVI веке при Иване Грозном. Иоанникий Строганов, которому аскетичный православный устав не позволял заниматься всякой фигнёй, сначала прибрал к рукам свой родной городок, затем весь Урал и, собственно, создал строгановскую империю.

            Аникию, или как было написано в церковной книге, Иоанникию Строганову было всего 17 лет, когда он остался на свете совсем один. Умер отец, умерли старшие братья, осталось только дело – солеварня. Стартовые условия, конечно, не самые выигрышные. Тут бы запить, загулять, податься куда-нибудь на юг искать счастья, но Аникий был не таков.

Он вырос в Сольвычегодске, а те северные края 500 лет назад, при Василии III, – это русский Клондайк, только вместо золота - соль. Пуд соли стоил здесь полторы копейки, а в Москве – 19, что в 12 раз дороже. Поэтому Аника на курорты не поехал и решил: «Буду всего добиваться дома».

            В XVI веке, кстати, как и в прошедшие века, самым необходимым была обычная ныне поваренная соль. Русские дома в то время напоминали продовольственные склады. Розничной торговли, магазинов «24 часа», разумеется, не было, все покупали оптом и хранили дома огромные запасы еды. А как сохранить бычью тушу? Или два воза птицы? А десять корзин рыбы? Без холодильников, без консервных банок. Погреба со льдом были не у всех, да и они не спасали. Поэтому всё солили, да вялили. И соли на всё тогдашнее многомиллионное население России нужно было ой как много.

            Сначала один, потом с тремя сыновьями – Яковом, Григорием и Семеном – Аника Строганов шаг за шагом сначала подчинил себе почти весь родной городок. Сейчас бы сказали, стал его контролировать. У кого скупал промыслы, у кого - забирал за долги. Упрям был и хитер, и скоро весь посад стал на него работать.

            Потом Аника двинулся на восток в Прикамье захватывать новые земли. Некоронованный король русской соли отправлял на большую землю сотни тысяч пудов драгоценного продукта. Но этого ему казалось мало. По всем законам капитализма, которого тогда не было, Аника Строганов начал создавать настоящую корпорацию. Торговая сеть, оптовая и розничная, добыча руды, плавильное и кузнечное дело, производство зерна, собственный транспорт, пушной промысел. Если ранее мех приходилось добывать самостоятельно или отбирать у коренных сибирских охотников, то теперь Аника рассудил, что выгоднее выменивать пушнину на нехитрые безделушки.

            Отдельной строкой шла добыча жемчуга. Речной жемчуг был тогда тоже товаром необходимым - и для окладов икон, и для вышивок на женских головных уборах, и для боярских воротников. Искали его так. Ловец жемчуга плыл по течению реки на небольшом плоту с прорубленным в центре отверстием. В это отверстие он вставлял берестяную трубу со слюдяным оконцем на конце, и через эту трубу рассматривал дно реки. Когда видел раковину, то доставал ее специальным шестом с расщепом. Из сотен раковин можно было извлечь 1-2 жемчужины. Зато некоторые экземпляры достигали в цене 10 рублей – сумма огромная по тем временам. Кстати, народная молва гласит, что Строгановы, пользуясь секретным знанием, выращивали искусственный жемчуг в своем пруду, вырытом рядом с Благовещенским собором в Сольвычегодске.

            Вершина коммерческого успеха Аники – указ Ивана Грозного, по которому на Строгановых возлагалась обязанность следить за английскими и другими иноземными купцами. Как видите, тогда власти тоже старались поддерживать отечественного производителя. Иностранцам запрещалось держать в России розничную торговлю и покупать стратегические товары – железо и пеньку для канатов.

            Однако, всё так гладко поётся лишь четыре века спустя, и только на бумаге. Тогда же огромные владения Строгановых постоянно нуждались в защите. То на промыслы нападали татары, то разбойники грабили обозы, то бунтовали работники, поскольку коррупцию и самоуправство никто не отменял. Во времена же экономического расцвета, какой постиг Россию во времена Аники Строганова и Ивана Грозного, коррупционные явления достигли чудовищных масштабов. Но в отличие от Европы, самочинные действия управляющих на местах быстро приводили к бунтам, и во время одного такого бунта был даже убит младший сын Аникия - Семен. А так как милиция и полиция тогда даже в проекте не числились, то во избежание дальнейших осложнений Строганов создал собственное частное охранное предприятие. А кого набирают в охранники? Людей, которые хорошо владеют оружием. А если они не в ладах с законом - так и ещё лучше.

            Таким был и волжский атаман Ермак Тимофеевич. Он со своей шайкой промышлял в низовьях Волги и на Каспии. Грабил купцов наших и заграничных, и то ли по недомыслию, то ли полагая, что ничего ему за это не будет, напал на царское посольство, направлявшееся в Персию. Иван Грозный, разумеется, послал за этим татем погоню, возглавляемую самыми, что ни на есть, воеводами. И как раз в это время к казакам прибыли посланцы внуков Аники Максима и Никиты Строгановых. Двоюродные братья предложили казакам больше не разбойничать, а поступить на службу честную. Выбора у Ермака не было, и он со своим отрядом в 540 человек отправился на север.

            Вскоре для Ермака нашлось и настоящее дело. У Строгановых была давняя мечта – Сибирь. О том, что Россия может прирастать Сибирью, думал еще сам Аника, но только его внуки попытали счастье за Уралом. Двадцачть тысяч рублей, астрономическую по тем временам сумму, вложили они в экспедицию Ермака. 12 июня 1579 года атаман выступил в поход, а 1 октября 1582 он начал штурм столицы сибирского ханства города Кашлык, резиденции хана Кучума. Ханская армия во много раз превосходила отряд Ермака, но что могут сделать стрелы и копья против пушек и пищалей? Закаленные в боях казаки легко разметали ханские отряды, и через две недели Кашлык, а по-нашему город Сибирь, был взят и разграблен. Кучум бежал.

            Операцию по захвату Сибири братья-внуки Строгановы ни с кем не согласовывали. Более того, похоже, они вообще скрывали от властей, зачем отправили казаков за Урал, действуя на свой страх и риск. Когда Ермак еще только рвался к столице ханства, пермский воевода Василий Перепелицын вошел-таки в историю. Направил царю Ивану на Строгановых донос. Якобы они послали Ермака невесть куда, а граница из-за этого осталась без защиты. Пока бумага дошла до Москвы, пока царь издал указ, дело было сделано – Сибирское ханство пало. Царский гнев сменила царская милость, а Иван Грозный принял под свою руку новые земли. Ему казалось, что долгое царство завершается впечатляющей военной победой. Но окончательно Сибирь подчинилась русскому трону только после его смерти.

            А вскоре после этого произошло совсем неслыханное. В самый разгар смутного времени в мае 1610 года царь Василий Шуйский пожаловал мужикам Строгановым право отныне и вовеки веков именоваться как боярам – с отчеством, на «-ович». То есть Максим стал Максимом Яковлевичем, а Никита – Никитой Григорьевичем. А заодно Шуйский присвоил им звание именитых людей. И никто кроме них такого звания в России никогда не носил.

            Так на протяжении полувека возникла целая империя, но как только получили мужики боярское звание, Строгановых будто подменили. А куда гнать лошадей, живи да радуйся. Правда, вскоре случилось непредвиденное, дела корпорации снова оказались в руках молодого сироты, которого сама жизнь в такую раскоряку поставила, и такой заряд бодрости задала, что хватило надолго.

            Григорий Строганов оказался достойным своего прапрадеда Аники, и это был счастливый билет дома Строгановых, который, наверное, не выпал больше никакой другой династии. Скоро строгановские земли перевалили за 100 тысяч квадратных километров – это Голландия, Бельгия и Швейцария вместе взятые. Десятки тысяч крепостных работали на этих землях. И к началу правления Петра I Строгановы были если не самой богатой русской семьей, то уж в первую тройку входили точно.

            Даже когда Григорий Строганов перебрался жить в Москву, то почти ежегодно ездил в свои северные владения проверять, как отправляются караваны с солью. Помнил: доверять можно только своим глазам. А ведь каждый раз это было самое настоящее путешествие - уж точно не в люксе, а в трясучей повозке, да на тыщи вёрст. И здесь всё просто, как и Аникой, Григорием управляла не коррупционная, потребительская, а совсем иная идея. На свои деньги он построил в Сольвычегодске Введенский собор, в Устюжне - Казанскую церковь, в Нижнем Новгороде - Собор Богородицы, в Троице-Сергиевом монастыре - Иоанно-Предчетенскую церковь. К своим крестьянам относился по-человечески, даже приказчиков наставлял, что поборы надо брать только с тех, у кого с деньгами все в порядке, а другим, безденежным, - давать отсрочку. Боялись, конечно, Григория Строганова, но куда больше уважали. И не в последнюю очередь уважали за то, что тогда богатые люди России ещё умели сочетать государственные интересы со своими, частными.

            Интересный случай был весной 1712 года. Отправил тогда Строганов на свои промыслы 50 тысяч рублей на расходы. Сумма по тем временам огромная – корову можно было купить за пятак. Около Сольвычегодска к строгановским людям присоединился приказчик московского купца Евреинова с 10 тысячами рублей. Вместе идти безопаснее. Но не помогло. На реке Килетме напал на струги Строганова славный вор Коньков со своей шайкой. Обычное дело – двоих убили, казну отобрали. Но тут прозвучало имя Строганова. Можно себе представить ужас, который обуял лихого разбойника, когда он понял, на кого он, пёс смердячий, руку поднял: более серьезного человека, чем Строганов, в северных краях не было. Тут же всех отпустили, строгановские деньги до копейки вернули и весь скарб до последней вещицы. А Коньков заявил: «Нам ли батюшку нашего Григория Дмитриевича обидеть?» Правда, деньги Евреинова оставил при себе.

            Умер Григорий Дмитриевич совсем еще не старым человеком, в 59 лет. Оставил трех сыновей. А через несколько лет после смерти своего верного соратника царь Петр пожаловал Александра, Николая и Сергея Григорьевичей Строгановых баронским титулом. Именитые люди теперь стали и вовсе дворянами. И как это было ранее, счасливые наследники выигравшие империю предков в лотерею тупо свесили ножки, и стали жить на огромную ренту.

            Если хотя бы Григорьичи ещё плыли в батькином фарватере, то внучата, как водится, уже были ягодками совсем с другого поля, церквей не строили, зато всякий хлам скупали без меры. А всему виной просвещённая Европа, кстати. Куда посылают учиться своих детей русские богачи? Конечно же, за границу. Так происходит сейчас, так было и два с лишним века назад. И дело не столько в учёбе, сколь в том, чему там сами учаться позолоченные отпрыски.

            В 1752 году 19-летний Александр, сын младшего из трех баронов Строгановых Сергея Григорьевича, катил в своей карете из Петербурга в Берлин. А вместе с ним ехал воспитатель-француз и несколько слуг.

            В прусской столице молодой вельможа не задержался, поехал дальше - в Женеву. Потом в Италию, а оттуда - в Париж. Во Франции в те годы царил дух просвещения: Дидро, Руссо, небывалый интерес к естественным наукам, но самое главное, необычайная вольность нравов. Мысли, конечно, мыслями, но это дело, требующее огромных усилий, и Александру Строганову, наследнику немыслимого состояния, было гораздо проще не отставать от парижской моды. Молодой Строганов был, конечно, отправлен учиться наукам, но светские удовольствия, балы и романы с французскими дамами видать не позволили ему должным образом изучить физику с химией, столь нужные для развития его горно-промышленной империи, а потому ничем заметным он и не зарекомендовал себя на этом поприще. Зато о его мотовстве впоследствии ходили легенды.

            Двести пятьдесят лет назад наследник Строгановых вел себя в Париже так же, как ведут себя нынешние олигархи в каком-нибудь Куршавеле. Самые дорогие одежды, самые дорогие апартаменты, самые дорогие лошади, самая изысканная еда и, конечно, самые прекрасные произведения искусства. За ценой он не стоял, да и к чему же мелочиться, когда всё и так само на халяву пришло? Реальную цену дедовского и отцовского состояния он, конечно же, знать не знал, а потому результат крови и пота тысяч строгановских крестьян и рабочих выбрасывался на ветер пухлой ручкой молодого мецената без малейших сомнений.

            Только смерть отца прервала это пятилетнее путешествие. Молодой щеголь возвратился в Петербург, где превратился в образцового царедворца. Сначала при Елизавете, а потом и при Екатерине. Орденские ленты, расшитые позументом камзолы, белоснежные шелковые чулки, туфли с золотыми пряжками. Екатерининская роскошная праздность. Вполне в духе того тунеядского гуманистического времени Александр Строганов покровительствовал художникам, музыкантам и поэтам. Екатерина II часто говорила, что в России есть два человека, которые делают все, чтобы разориться, и не могут. Императрица имела в виду Льва Александровича Нарышкина и Александра Сергеевича Строганова. Настойчивости последнего она, правда, недооценила.

            На старости лет, в Александре Сергеевиче всё-таки проснулся настоящий Строганов, и он хоть в чём-то продолжил традиции своей семьи. С необыкновенным для него рвением он начал строить храм - Казнаский собор в Санкт-Петербурге. Десять долгих лет Александр Сергеевич Строганов самолично взбирался на высоченные леса, проверял каждый чертеж, ругался с рабочими, следил за качеством отделки. На строительной площадке он совмещал функции заказчика и прораба. И это он, который с младенчества привык к роскоши и полнейшей праздности. Вот бы с молодости эта энергия пошла на созидание, а так было уже как-то поздновато.

            Поскольку такие проекты требуют очень много денег, а именно их наследник промышленной империи умел только разбрасывать, то на создание Казанского собора Александр Сергеевич Строганов истратил последние остатки своего когда-то огромного состояния. Сверх того, сыну Павлу в наследство достался долг аж в 3 миллиона рублей. Ну, а далее династия Строгановых и вовсе ничем не выделялась из прочих элит России, проспавших сначала революцию 1905, а затем и 1917 года.

            А вот другая замечательная российкая династия - Демидовы. И снова из грязи в князи, и снова из князей в небытие. Имя Никиты Демидова, думаю, в особой рекламе не нуждается. Его отец - Демид Клементьевич Антуфьев, происходил из государственных крестьян. Он приехал в Тулу из села Павшино, чтобы заняться кузнечным делом и с 1672 года был кузнецом при тульском оружейном заводе. Соответственно, фамилия Демидов, как это и гоже для мужицких фамилий,  изначально представляла собой отчество. Всего у Демида было трое сыновей - Никита, Семён и Григорий, но самым предприимчивым и энергичным оказался всё-таки Никита.

            Никита Демидович Антуфьев, впоследствии Никита Демидов. Сын кузнеца, сам тоже большой умелец. Искусно приготовленные им образцы ружей так понравились царю Петру, что он сделал Демидова поставщиком оружия для армии во время Северной войны. А так как ружья Демидова оказались значительно дешевле заграничных, при этом одинакового с ними качества, то Пётр в 1701 году и вовсе приказал отмежевать в собственность Димидова лежавшие около Тулы стрелецкие земли, а для добычи угля дать ему участок в Щегловской засеке. Демидов лил пушки для Петра и строил оружейные заводы в Туле и на Урале. Он же был и главным помощником царя в строительстве Санкт-Петербурга. В общем, тоже мужик был что надо.

            Сын Никиты Демидовича, Акинфий Никитич с 1702 года управлял Невьянскими заводами. Для сбыта железных изделий с заводов он восстановил судоходный путь по Чусовой, открытый ещё Ермаком и потом забытый. Строил дорожную сеть между заводами, основывал новые поселения, построил ещё 9 новых заводов и открыл знаменитые алтайские серебряные рудники, поступившие в ведение казны. Он же принимал меры для разработки асбеста, или горного льна, и распространял вместе с отцом добычу и обработку малахита и магнита.

            Не отставал от брата и Никита Никитич Демидов. Правда, норов у него был крутейший, и в его деревнях и на заводах часто вспыхивали бунты. Но при этом Никита Никитич, был большим знатоком горнозаводского дела, активно работал в Берг-коллегии, основал железоделательные Нижнешайтанский, Буйский, Кыштымский, Лайский заводы и Давыдовский медеплавильный завод, за что в 1742 году его возвели в чин статского советника.

            В общем, сынки тятьку не опозорили, и империя Демидовых при Акинфии с Никитой достигла зенита. О процветании их заводов гласят сухие цифры. Если в 1766 году выплавка чугуна составляла  392  тысячи  пудов,  то  к  концу  столетия достигла уже 734 тысяч. В то время только нижнетагильская группа заводов превысила по размерам производства все заводы, принадлежавшие в середине XVIII века Акинфию Демидову, родителю. Конечно, таким успехам способствовал повышенный спрос на металл в Англии. Но ведь у Демидовых за полвека продукция чугуна выросла почти в пять раз. Это, в любом случае, говорящие цифры.

            Далее наступило третье поколение. Прокофий Акинфиевич Демидов, например, начал чудить. Так, в 1778 году он устроил в Петербурге народный праздник, который вследствие громадного количества выпитого вина был причиной смерти 500 человек. А однажды он скупил в Петербурге всю пеньку, чтобы проучить англичан, заставивших его во время пребывания в Англии заплатить непомерную цену за нужные ему товары. Но этот-то хоть дома деньгами расшвыривался, а вот его двоюродный брат Николай Никитич Демидов и вовсе с 1815 года свалил во Флоренцию.

            А вот четвёртое и пятое поколение Демидовых уже явно нуждалось в хорошей порке. Если к началу ХIХ века  Россия  по  производству  черного  металла стояла на первом месте в мире, а Урал давал 4/5 русского  чугуна  и  железа, то в следующие десятилетия рост уральской металлургии резко замедлился. А отсталость металлургии отражалась и на финансах государства, и на его обороноспособности. Уже во время Отечественной войны 1812 года демидовские заводы не могли дать нужное количество оружия и боеприпасов.

            Теперь же и вовсе катастрофа произошла. Помните, была такая Крымская война, которую Россия проиграла, в том числе и благодаря демидовским ружьям? Те были ещё гладкоствольные, когда как англичане уже вовсю палили из нарезных. И ничего в этом удивительного нет. Новые Демидовы почти погловно свалили в Европу и руководили своими заводами оттуда. А как они руководили, догадаться не трудно: деньги давай, да деньги давай. Альпийское нищенство - святое дело.

            Благодаря столь ответственному отношению к своим обязанностям со стороны главных российских промышленников, российская армия осталась по сути безоружной. Поэтому позор Крымской войны лежит, в том числе и на плечах тогдашнего поколения Демидовых, которые оставались главными поставщиками оружия для российской армии. Это они продолжали выпускать гладкоствольные ружья, когда вся Европа уже полным ходом вооружалась нарезными стволами. Французы имели стержневой штуцер Тувенена с прицельной дальностью 1100 метров, англичане – винтовку «Энфилд» с пулей Минье и прицельной дальностью до 914 метров. Их прицельный огонь кратно (в четыре раза) перекрывал дальность и русских ружей и даже гладкоствольных пушек, что позволяло противнику поражать не только передовые цепи, но и артиллерию и обоз, находясь при этом в полной безопасности.

            И я Вам даже больше скажу, уже накакнуне Крымской войны Анатолий Демидов продолжал снабжать французского императора Луи Наполеона деньгами, источником которых были, между прочим, русские крестьяне и рабочие. Впрочем, оно и неудивительно. Анатолий Демидов родился во Флоренции, а умер во Франции. В России, по сути, не был. А в 1841 году женился на племяннице Наполеона Бонапарта, принцессе Матильде. Вот это и было главной блажью его жизни - желание стать князем. Он им и стал, но как сказали бы бойцы Стеньки Разина: «Нас на бабу променял». Падла.

            Ну, а что было далее, вообще вспоминать не хочется. К 1902 - 1903 финансовому году, заводы Демидовых потерпели убыток в 393 тысячи рублей и остались совершенно без средств. Хозяева намеревались прибегнуть к правительственным ссудам и кредитам у частных банков. Однако Государственный банк, ознакомившись с реальным положением дел, в ссуде отказал. Но всё-таки дать денег согласились Нижегородско-Самарский банк, оценивший весь Нижнетагильский округ на сумму 7,5 млн. рублей и Луньевский - в 3,5  млн. рублей. Ссуду выдали в размере 60 процентов от оценочной стоимости. Но она, как и следовало ожидать, не вывела Демидовское предприятие из кризисного состояния, а убыточность росла. К наиболее острому моменту кризиса общая задолженность заводов достигала 14 млн. рублей. В течение шести месяцев рабочим не выдавали заработной платы. Заготовка топлива прекратилась. Большинство предприятий остановилось. Однако владельцы продолжали изымать из их активов огромные суммы на свои личные расходы. Опять спасло правительство, удовлетворив очередную просьбу Демидовых о денежной помощи в сумме 750 тысяч рублей и разрешив им новые займы в русских и иностранных банках. Однако не помогло и это. Не за горами был 1917 год.

            В этих историях нет ничего удивительного, все династии странным образом проходят один и тот же путь. Рано или поздно побеждает, наконец, материалистская логика и гонка за «прекрасными вещами Египта» становится самими смыслом жизни. Вот взять для сравнения всё тех же набивших уже оскомину за последнее время Ротшильдов, история которых тоже началась с простого такого еврейского мужика равнозначного Анике и Григорию Строгановым по своей энергии и целеустремлённости.

            Он, конечно, не был промышленником, но Майер Амшель Бауэр, сын Моисея Бауэра, сменивший впоследствии фамилию на Ротшильд, смог сначала добиться, впрочем, как и многие евреи того времени, должности придворного фактора, и стать личным евреем Его Величества Вильгельма Гессенского. А потом он и вовсе сколотил состояние, позволившее пяти его сыновьям открыть аж пять собственных банков, разумеется, связанных крепчайшими иудейскими узами.

            Самым известным из них стал Натан Ротшильд, отправившийся в Великобританию. Успехи Натана в банковском деле послужили примером для подражания и остальным братьям. В 1812 году самый младший ребенок в семье, Якоб, открыл банковский дом в Париже. Через восемь лет настал черед Соломона: для финансового дела третий сын Майера Ротшильда избрал Вену. Четвертый сын, Кальман, открыл бизнес в Неаполе. Управлять банком отца во Франкфурте остался старший сын Майера - Амшель. Помимо банков, подконтрольных сыновьям основателя империи, дом Ротшильдов имел своего представителя в Пруссии - берлинский банк Блейхредера. Пять банков образовали международную сеть, а Майер Ротшильд стал первым международным банкиром. Главное же отделение банковского дома, возглавляемое Натаном Ротшильдом, теперь располагалось в Лондоне - типичный еврейский интернет.

            Неудивительно, что ХIХ век в Европе был веком Ротшильдов, которые не просто развили свой финансовый бизнес, но и породнились, чуть ли не с половиной домов Европы, и стали баронами. Но ведь в своё время и Строгановы стали графами, и что произошло после?

            Точно так же и легендарный банкирский дом начал приходить в упадок уже в третьем поколении семейства. Еще в 1863 году в связи с революцией в Италии Ротшильды приняли решение закрыть неаполитанский банк. Чуть позже прекратил деятельность ротшильдовский банк во Франкфурте. Причина была на первый взгляд банальна: отсутствие у тамошнего Ротшильда наследника мужского пола. Но ведь у деда Майера было аж пять сыновей и пять дочерей. Сильно подозреваю, что не обошлось тут без инфекций амурного характера, которых мог легко нахватать по молодости наследник этой тупиковой ветки Ротшильдов.

            Банк в Вене просуществовал до 30-х годов прошлого века. С приходом в Австрию нацистов Ротшильды вынуждены были бежать из страны, а в 1939 году нацистское правительство перепродало филиал банковского дома частному немецкому банку Merck, Finck & Co. Таким образом, в XX веке наиболее успешным из всех представительств финансовой империи стал французский банк Ротшильдов. При этом банкиры сохранили самые тесные взаимоотношения с политиками: к примеру, Жорж Помпиду, президент Франции (1969-1974), в 1956-1962 годах занимал пост генерального директора банка.

            В 2003 году в связи с уходом на пенсию Эвелина де Ротшильда, главы лондонского «Натан Майер Ротшильд и Сыновья», британский и французский банки под руководством Давида де Ротшильда были окончательно объединены в Группу Ротшильдов. Сейчас банковская группа Ротшильдов имеет 40 отделений на четырех континентах и в 33 странах, в том числе в Нью-Йорке, Вашингтоне, Москве, Пекине и Токио. Два филиала имеются даже в Африке: в Хараре (Зимбабве) и Йоханнесбурге (ЮАР). На Ротшильдов работают более 2000 наемных сотрудников, в том числе около 800 банковских работников. А группу официально возглавляет Давид де Ротшильд, однако среди исполнительных директоров нет ни одного человека с этой знаменитой фамилией.

            Нет, Ротшильды вовсе не вымерли, их на самом деле сотни, среди них присутствуют не только банкиры, но и зоологи, ботаники, энтомологи, оперные певцы, садоводы и искусствоведы. И все это не однофамильцы, а представители одной династии, одного клана. Но если и есть у них какая сила, какую хотят узреть многочисленные ныне конспирологи, то держится она максимум на связях, и если рухнет вся система, что будут стоить эти связи? А система-то рушится, а значит либо Ротшильды стали очень хреновыми управленцами (то бишь изошлись на бестолковую золотую молодежь), либо никогда реально этой системой не управляли.