Vault 8: «Я был мобиком на СВО»: пилотный выпуск. Это последний перепост Vault 8 в этом блоге

«Выживший в Некрополе»

— (Вольт) Из какого города тебя призвали?
— Из Москвы. У нас все были только москвичами и в роте, и в части. Я имею в виду мобилизованных, которых встречал.

— (В) Кем служил срочку?
— Пулемётчик во взводе охраны. Служил во второй половине 2010-х.

— (В) А кем работал до СВО?
— В одной железнодорожной организации)

— (В) Как тебя мобилизовали? Помнишь этот день?
— Конечно. Отоспался после ночной смены, пошёл в душ. На календаре было 22 сентября 2022 года. Жена в дверь ванной стучит, сообщает, что ко мне пришли. Я кое-как вытерся, оделся, вышел в коридор, а меня там человек в сопровождении полицейских встречает: «Такой-то такой-то? Получите повестку на мобилизацию, распишитесь». Ну, я подумал «чего там такого будет, не война же прямо по-настоящему?» и расписался. 

— (В) Как прошёл процесс отправки в часть и какую получил подготовку?
— Нас отвезли в расположение одного из полков ближайшей к Москве «придворной дивизии», там собрали в казарме. Пару дней мы ждали новые партии мобов и думали, что обучение начнётся прямо в части. Однако уже 26 сентября нас повезли на полигон под Белгород.

На пункте приёма личного состава (ППЛС), расположенном недалеко от известного в той дивизии спортзала, через который пропускали пополнение мобилизованных, нам выдали форму «цифру» начала 2010-х: китель+брюки, бушлат, шапку-ушанку, зимние «ватные» штаны, нательное бельё серого цвета, которое красило тело, стоило лишь вспотеть, пару зимних носков без пятки, старые советские варежки, котелок с эмалированной кружкой и ложкой, вещмешок типа «сидор», кусок банного мыла. И всё, служите, мужики!

По прибытии в Белгородскую область расселились в палаточный городок. Мы всё ещё думали, что служим в том «придворном» полку, но это было не так. Впрочем, пока сохраню интригу. 

Несколько раз объявляли ракетную опасность и воздушную тревогу. В том числе во время построений. Я один реагировал так, как учили на срочке — залечь, затем перебежками в укрытие. Весь измазался в грязи, а постираться-то и негде. Всем остальным было плевать на тревогу. Так я, кстати, грязным и уехал на войну.

На полигон вывезли один раз, потратили 1-2 магазина. Для нас даже мишеней не выставили, стреляли чисто по траве и кустарнику. 

Выдали оружие. Меня собирались назначить наводчиком-оператором на БТР, но в итоге я оказался стрелком-помощником гранатомётчика. Мне вручили АК-74 с явными признаками давнего использования, возможно, с превышением допустимого настрела. 4 магазина, 120 патронов, 2 ручные гранаты. Бронежилет «Черепашка» времён Второй Чеченскойи каска СШ-68.

— (В) Какое-то боевое слаживание провели? Командиров и сержантов назначили?
— Нет и не совсем. Слаживания не было, нам просто сказали: «Вы такая-то рота, такого-то батальона». А про часть — ни слова. Никаких «вы прибыли в доблестную Краснознамённую». Мы не спросили. И зря. 

Штатными среди нас были только комбат, один лейтёха и пара контрактников. Все остальные, включая командиров рот — мобилизованные. Командиров рот отобрал и назначил комбат, а те в свою очередь вместе с коллективами своих рот выбрали командиров взводов и отделений...

— (В) То есть вы выбирали себе командиров?
— Да.
— Как в 1917-м году)
— Ага, так выходит)

— (В) Как скоро вас отправили в Зону.
— 3 октября. На БТРах, со всем скарбом. Но! Нам сказали, что мы едем в Курскую область на боевое слаживание. Опять обманули (с)

Поскольку стартовали глубокой ночью и ехали внутри, то, разумеется, не поняли, что едем в противоположном направлении, в Зону. На границе от нас потребовали выключить телефоны — так мы и поняли, что нас снова кинули и мы едем сразу на войну. Впрочем, была ещё надежда на полигон где-то в тылу.

И вот здесь важнейший момент. Никто из нас не дал заднюю. Да, мы понимали, что с нами поступают подло и даже преступно. Но разворачиваться не стали. 

...Ехали мы долго. И когда БТР остановился подольше, то вдруг просвистело, грохнул прилёт. Мы поняли, что прокатили нас с полигоном, стали вылезать из «коробочек» и рассредотачиваться по лесополосе. 

Комбат пробежался от БТРа к БТРу и приказал окапываться, делать себе укрытия — они же наше жильё. Наш мехвод-контрактник классно припарковался, кусты скрывали БТР со всех сторон. Мы его ещё замаскировали — и пизд*ц. 

Выкопали яму на отделение. У нас была одна большая лопата на троих. Нам повезло, потому что у некоторых была одна малая лопата на троих-четверых. Часа за три сделали себе предварительное укрытие. Всё это время поблизости прилетали подарки от хохлов разных калибров. Уже потом, когда я научился различать их, то понял, что нас в первый день обстреливали из танка, из миномёта и из орудия либо 152-мм, либо 155-мм.

— (В) Какой стала первая боевая задача и как вам её довели?
— Точно не помню, но день или полтора нас не трогали. Мы окопались и охраняли сами себя. Обстановку не доводили — где хохлы, какой ближайший населённый пункт, где соседние подразделения. Ни-че-го. 

С едой, кстати, было туго. Только сухпайки, которые мы делили один на двоих, да вода в бутылках, которую мы тоже растягивали. Ротный говорил, что нам привезут ещё, но когда точно — неизвестно.

И вот где-то через день-полтора командир роты просто назначил нас «Вот ты, ты и ты — идёте на наблюдательный пост». Нам дали проводника, который уже облазил округу...

— (В) То есть, я правильно понимаю, что руководил вами не командир отделения или взводник, а сразу командир роты?

—...да. Потому что на весь батальон рации были только у комбата и ротных. Р-187 «Азарт», с очень нестабильным приёмом. Все прочие распоряжения доводились голосом, в том числе по цепочке, либо посыльными. Поэтому комбат и командиры рот предпочитали сами ставить задачи, минуя своих взводных и тем более сержантов-командиров отделения...

...Так вот. Мы добрались на этот пост. Он располагался возле какой-то деревухи. Или села? Короче, о том, что это Некрополь, знаменитое зимой 2022-2023 гг. место в ЛНР, я узнал через полгода где-то. Тогда же для нас это была просто Деревня.

Как заняли позицию — по нам хохлы давай наваливать с завидной периодичностью. Связи нет, неясно о чём сообщать. Сидим, смотрим на деревню, слушаем очень близкие прилёты. Единственная польза от этого задания была в том, что мы за следующие пару дней перестали бояться непрямых прилётов, отличать миномёт от танка и 152/155 мм. И узнали, что рядом Деревня. Вот так и прошла первая задача. Заменили нас через день или два.

— (В) Хорошенькое начало...
— Не волнуйся, конец был близок. Ближе, чем мы думали. Всего лишь ещё одно боевое задание, и я выбыл. Это был штурм в Некрополе.

— (В) Как вам поставили задачу на штурм и как вас обеспечили перед штурмом?
— Шикарный вопрос!

От нервов и из-за нахождения на посту я ничего не ел дня три, только пил воду. Другие в нашем отделении тоже сидели на эконом-пайке. Физически мы были в плохом состоянии, у людей начали проявляться болячки, да и психическое состояние было нестабильным. Всё же ещё 2 недели назад мы были гражданскими людьми, верившими в то, что мобилизации не будет, как сказали по телевизору.

По боеприпасам нам дали возможность брать столько, сколько унесёшь...

— (В) Один момент: а сколько вас отправилось на штурм? Рота, взвод?
— Нет, одно полное отделение в 8 или 9 человек. Точную численность до человека не помню.

Пришёл комбат вечером 6-го октября и сказал: «Парни, нужно штурмануть позицию хохлов в деревне...». Да, вот это была вся постановка задачи)

— (В) Ну, то есть он не начертил вам никакую схему, не довёл где противник, где свои, что нужно «штурмануть», сколько там врагов, какой дом нужно брать?
— Нет! Что ты!) Ничего подобного, ахаха. Комбат отправил с нами ротного, который только и знал нашу задачу.

Ротный дал команду собирать побольше боекомплекта, воды и проверить исправность оружия. Так как больше, чем 4 магазина мне не выдали, я пихал в сидор побольше пачек патронов. Затем мы обнаружили, что наш довоенный контрактник-мехвод куда-то исчез, и выезд на штурм под угрозой срыва. Командир роты стал бегать по ямам, где прятались отделения и спрашивать у кого есть опыт вождения БТРа, права категории С или хотя бы кто водил легковой автомобиль. Все отмалчивались. Тогда он стал спрашивать кто хотел бы научиться водить БТР... И нашёл-таки одного героя-романтика, ха-ха-ха) Вместе с ротным они с трудом завели наш БТР, на который пришлось одолжить дизельное топливо у других отделений. Антифриза вообще залито не было, а по ночам уже стоял минус, поэтому и барахлила наша машина.

Выехали с грехом пополам. Попытаюсь объяснить куда выехали. Если смотреть в сторону противника, то мы покинули условно «наш» квартал частных домов в серой зоне, выдвинулись по улице, приводившей в другую часть Деревни. Справа вдоль этой улицы шла короткая лесополоса, за которую мы и шмыгнули. Слева от нас через дорогу, примерно в 100-150 метрах шла часть улицы (перпендикулярно той улице, по которой мы приехали). Когда мы спешились и рассредоточились, то увидели совсем близко от нас пару жилых домов, за которыми виднелся лес. Вот в этих домах и лесу сидели хохлы, как сказал ротный. И нам предстояло атаковать куда-то в их направлении. Получается, известную нашему командованию позицию врага мы как бы охватили с правого фланга.

Не знаю, честно говоря, почему нас не сожгли при выдвижении. Может, у них не было тепловизоров и ночников. Выехали-то мы ещё в сумерках.

Когда рассредоточились и стали наблюдать, то ещё отметили, что хохлы не стреляют по нам из стрелковки, хотя положить нас при спешивании могли в момент. Может, их в этих домах и не было в нужном количестве, может, там сидели только наблюдатели? Кто знает...

Мои товарищи осмелели и предложили «пойти и замесить хохлов». Пришлось с ними спорить. Мне казалось, что только я один сохранил здравый смысл, но ротный меня поддержал в том, что нужно хотя бы понаблюдать за противником до атаки, раз мы не знаем где они засели.

Примерно на рассвете ротному передали по «Азарту», что сейчас начнётся арт.поддержка нашей атаки. Наши мобилизованные в артиллерию братишки, такие же неучи, как и мы, выпустили всего 4 снаряда. И все легли в нашу лесополосу, чудом никого не убив и не уничтожив БТР. 

Почти сразу после этого к нам подлетел квадрокоптер. Я его хорошо видел, но без команды не стрелял. Потом он отлетел в сторону противника, и по нам посыпались миномётные мины. За короткое время получили нескольких раненых и, как потом оказалось, одного убитого. Огня противника мы не выдержали и стихийно решили откатиться хотя бы на полкилометра назад в нашу часть Деревни. БТР завёлся не сразу, а как завёлся и мы слегка отъехали, то обнаружили пропажу одного нашего. Вернулись, нашли мёртвого братана, погрузили и отъехали. В момент погрузки я услышал первый украинский танк, выдвигавшийся на прямую наводку где-то поблизости. А когда выехали, то увидел и второй. Не знаю почему в нас не выстрелили, но мы вернулись в условно наш квартал. Там загнали БТР во двор, сами спрятались в один из домов... 

...Полдень.
Дело было плохо, у меня начала проявляться контузия от миномётной мины. Перевязочного материала не хватало на всех. Из 8-9 человек ранено и контужено было 6. Хохлы от нас не отстали и стали лупить по кварталу из всего, что было, включая танки. Ротный приказал раненым по двое выходить пешком, потому что БТР опять заглох. Мы перебежками, с большим расстоянием между нашими двойками, стали убегать вдоль улицы, по которой приехали. Я бежал один. Хохлы наблюдали за нами и совсем рядом стали класть мины. Я услышал пронзительный свист, кинулся в придорожную канаву, что меня и спасло — «моя» мина шлёпнулась примерно в 5 метрах рядом, обдав осколками заборы некогда жилых домов. Меня окончательно оглушило на левое ухо. На правое я ещё что-то слышал. Затошнило, но поскольку я давно ничего не ел, то не было чем вырвать, дёргало судорогой желудок.

Примерно в этот момент нас нагнал БТР, собравший по очереди всех бегунцов на свою крышу. Мы понеслись прочь, тем более, что прилёты по кварталу продолжались. Я ещё офигел от того, что на выезде из Деревни увидел спокойно едущих навстречу двух гражданских на велосипедах. 

Мы вернулись в свою лесополосу, где жили крайние несколько дней. Нас стали осматривать. И вот здесь у меня началось что-то вроде ступора или панической атаки. Мутило, я ничего не понимал и скороговоркой повторял «Что происходит? Что происходит?». Меня, как и других пострадавших разоружили, освободили от лишних вещей, закинули по приказу ротного на БТР, который должен был нас отвезти в госпиталь... И я отключился.

Очнулся, когда мы подъезжали к какому-то городу. ЛНРовский это был город или российский — не знаю. Нас ещё военные полицейские или ВАИшники тормознули, не хотели пропускать, поскольку ехали без предписания, но водила за нас заступился. В этом городе стояли какие-то наши медики, где провели первичный осмотр раненых. Меня доктор оценил, как нормального и не пострадавшего, на что я ему ответил, что сейчас заблюю ему стол. И то, что у меня левое ухо не слышит его не смутило — он его почистил от серы и спросил полегчало мне или нет. Уникум. Дальше я снова вырубился, поэтому меня назначили на эвакуацию в госпиталь в Белгородской области. Там я провалялся дней 10 с головными болями, скудным питанием из-за постоянной рвоты.

Самое прекрасное-то было в том, что я не знал по-прежнему из какой я части! Так что медикам ничего не мог пояснить по этому поводу. По этой причине мне выписали предписание добраться до Москвы своим ходом, обратиться в военкомат и через него вернуться в часть.

Ах, да! Контузию мне не оформили, как ранение. Свои 3 миллиона я получил в будущем за... Растяжение связки на ноге, когда неловко спрыгивал с БТРа.

— (В)... Эпично, ничего не скажешь! И что было дальше? 
— Дальше я прибыл в Москву. Меня из Белгородской области забрал друг на личном автомобиле, приехал за мной после работы. Я отоспался, немного отъелся и пошёл в военкомат. Там сдал предписание — мне сказали ждать звонка и готовиться к отправке. Прошло, может, дней 7 или 10, было уже начало ноября.

Надо сказать, что по приезде домой я стал смотреть и читать новости. Из них узнал, что мобилизация закончилась, что парней из других городов и областей учат на полигонах. Накатила обида, за ней накатила злоба. И вот где-то 3-го ноября я стал ловить себя на чужеродных мыслях в голове. Стал бояться видеокамер, звонков на мобильный — думал, что меня так вычислят хохлы и добьют. Резко менялось настроение, от слёз до гнева. Разрывало от несправедливости того, как с нами обошлись. Начались нехорошие мысли о том, чтобы свести счёты с жизнью. 

Жена очень помогла в этот момент и убедила найти частную клинику с лицензией, чтобы пройти лечение, но без штампа о наблюдении в психушке. Помогла с выбором. И с ноября 2022-го по май 2023-го я лечился в клинике и на дому. У меня была длинная психотерапия, пошедшая на пользу в плане принятия произошедшего, но вот медикаментозная часть подкачала. Пару раз меняли курс лекарств, к маю я начал ловить сильные галлюцинации.

— (В) И всё это время тебя не искали из части?
— Нет! Хотя я был доступен для звонка и никуда не прятался.

Позвонили мне только в мае) Из части. И в диалоге всё прояснилось: оказывается, когда мы прибыли в Белгородскую область в палаточный городок, в конце сентября, то нас уже «одолжили» из «придворной» дивизии в Подмосковную Мотострелковую бригаду. Именно в её составе я служил недолгое время в некоей роте одного из мотострелковых батальонов. Меня в бригаде благополучно объявили в СОЧ (самовольно оставивший часть - прим. РП) и приказали вернуться в часть.

На следующий день друг подкинул меня до ППД бригады. Я взял с собой все бумаги из клиники, где лечился, а также все лекарства. Там мне и ещё нескольким таким же мобам-потеряшкам пригрозили отправкой в Шакалово. Мы ещё не знали, что там находилась военно-полевая тюрьма, но из угрозы сделали вывод, что ничего хорошего нас не ждёт. Вообще, представитель бригады вёл себя с нами откровенно по-свински. Нас пропустили через врачей, которые всех признали годными к службе без всяких проблем, в том числе потому, что документы из гражданских лечебных заведений не считаются за довод для армейских врачей. Домой отпустили вещи собрать, ещё раз пригрозив поездкой в Шакалово напоследок...

...Вечером при сборах у меня случился приступ психоза. Я вооружился ножом, зашторил все окна, закрылся у себя в комнате и метался между мыслями покончить с собой или дождаться штурма моего жилья. Мне казалось, что теперь-то меня точно спустят на мясо. А чуть погодя уже глючило, что произошедшее днём — это беседа с агентом хохлов. За мной придут... И убьют. Жена вызвала скорую, меня отвезли в психоневрологический диспансер, откуда отправили в государственную больницу. Там я лечился около месяца, на тяжёлых препаратах. После чего до сентября ещё в дневном диспансере. Всё же запись о наблюдении в диспансере появилась в моей трудовой биографии, хоть я и пытался избежать этого через частную клинику. Эх...

Выписали меня в сентябре 2023-го. Я обратился в мой военкомат за дальнейшими инструкциями в надежде пройти ВВК и комиссоваться, но не тут-то было) В военкомате заявили, что даже государственная гражданская психиатрическая больница ничего не значит для Министерства Обороны, я являюсь действующим военнослужащим, поэтому мне следует проследовать к новому месту службы — в полк выздоравливающих в Подмосковье.

Там меня осмотрели на медкомиссии... И признали годным!) Годным, несмотря на проблемы с сердцем, грыжу межпозвоночного диска и свежий эпизод в психушке) Мне было предписано явиться к новому месту службы в одном из полков одной из «придворных дивизий», куда нас с группой таких же бывших тяжёлых раненых или больных и отвезли очень скоро. На дворе был октябрь 2023 года.

В новой части нас, мобов, быстренько вместе с партией зэков из роты Z, также выздоровевших, отправили в Зону, где меня распределили обратно в пехоту. В моём бате меня отправили в подразделение закрепления, в группу подноса материальных средств. Проще говоря, в носильщики. 

Занимался я не только подносом еды, воды и боеприпасов на самый передок, но и всякой работой по обеспечению, и бытовухой. Я продержался ещё несколько месяцев и уже в 2024 году выбыл на лечение с обострившейся грыжей межпозвоночного диска, мешавшей ходить. Я просто стал лежачим на тот момент. Вот тогда-то меня по совокупности болячек наконец-то направили на ВВК и списали из Вооружённых Сил. 

На этом моё участие в СВО закончилось.

— (В) Как ты узнал, что большинство твоих сослуживцев по той «некоей» роте погибло?
— В «придворном полку» я встретил одного из тех, с кем мы находились на передке в октябре 2022-го. От него я узнал, что мы штурмовали часть Некрополя, что бои за это село были долгими и кровавыми. Хохлы несколько раз предпринимали мощные атаки, а между ними наших гнали в плохо обеспеченные контратаки. Моя рота перестала существовать в течение месяца. Убитых было большинство — в результате обстрелов позиций, при обороне ключевых зданий, когда работали украинские танки. До ноября и вывода на переформирование дожило 12 человек. У всех 12 присутствовали или присутствуют те или иные психические расстройства.

Кстати, про того нашего мехвода из довоенных контрактников никто больше ничего не слыхал. 

— (В) Я и другие парни в моём полку сочувствуем вам. Нас в том октябре раскидало между Белгородской областью, Московской областью и Мулинским полигоном. С нашего полка тоже хотели забрать ребят в Зону в начале октября, но они уже были наслышаны, что всех кидают на мясо в ту Подмосковную Мотострелковую бригаду. Поэтому были вооружённые выступления находившихся на границе. Эти выступления привели к тому, что всю дивизию развернули и услали в братскую Беларусь на восстановление боеспособности, где мы провели октябрь, ноябрь, декабрь, а в январе переехали в ЛНР.

Получается, что наши ребята выбили для себя те 3 месяца боевой подготовки, которые в сентябре для всех мобилизованных обещал тогдашний министр обороны. 

А в декабре к нам в полк прибыло несколько человек из вашего набора, попавшего в замес в октябре в Некрополе. Они рассказали детали. Эта история облетела полк. И я надеялся пересечься с кем-то из вас — первых, кто из московских мобилизованных приняли бой и выжили. Спасибо за рассказ.

— Тебе спасибо за возможность выговориться. Главное, что никто из моих сослуживцев в Некрополе не дал заднюю. Запомните их такими.

(Конец)