Медведев допустил присоединение новых регионов к России

Из воспоминаний фронтовика ВОВ, освобождавшего Украину, о встрече с румынами:

http://artofwar.ru/a/ankudinow_e_p/xroniki.shtml

...

 Мирных жителей в Форштадте не было - или были принудительно эвакуированы оттуда, или сами его покинули. В оставленных домах оставалось много продуктов питания, немного самогона, самогонные аппараты и, естественно, запасы сырья для его производства. Немцы находились далеко, на противоположном берегу лимана, - в Очакове и Николаевке (вроде, село так называлось, запомнилось потому, что оттуда наши позиции обстреливала немецкая дальнобойная артиллерия). Райская жизнь для морячков! Никто не тревожит. Попивают самогончик, закусывают сальцом, рыбкой и другими "деликатесами". Спят, раздеваясь до нижнего белья (для нашей пехоты это удивительно - спать "по-людски", раздетыми; поэтому и запомнилась такая, по нынешним временам "мелочь"). И вот, наверное, под утро 12 декабря (дата помнится потому, что мы вышли из Гопри (Голая Пристань) 13 декабря, через сутки после высадки румынского десанта), немцы решили, используя румын, занять Форштадт и, пожалуй, всю Кинбурнскую косу очистить от наших войск. Невдалеке от Форштадта проходил судовой фарватер и немцы решили избавиться от потенциальной угрозы их судоходству. И вот под утро 12-го декабря румынский полк (или бригада), когда морячки безмятежно спали, высаживается с десантных плавсредств на берег. С развернутым знаменем, с духовым оркестром колонна румын вошла в Форштадт. Проснувшиеся морячки, не успев одеться, в подштанниках выскакивали на улицу и бежали из Форштадта (наша пехота, хотя и сама покинувшая Покровские хутора практически без сопротивления), вовсю злорадствовала по поводу позорного бегства в подштанниках морячков. Моряки, воевавшие в пехоте, всегда проходили как легендарные личности. А тут такой прокол! Как не позлорадствовать! Между прочим, румыны на немецкой стороне воевали плохо. При первом же удобном случае старались сдаваться нашим войскам. Так было под Сталинградом (они своей массовой сдачей в плен немало поспособствовали тогдашнему окружению немецкой армии). Так было и в других местах. Наши не принимали румын за серьезных противников. Знали, что те при любом удобном случае прекращают сопротивление и массово сдаются в плен.

  

   В составе высадившегося десанта не было ни одного немца, только румыны. Немцы находились на плавсредствах, выполняя собственно функции заградотряда. Так что румынам деваться было некуда: сзади немцы с пулеметами. Сдаваться в плен на первых порах, собственно говоря, было некому. Короче говоря, румыны без сопротивления заняли Форштадт и Покровские хутора. В Покровских хуторах находился 70-й полк. Был вынужден их покинуть и занял оборону на окраине. Румыны, заняв эти два населенных пункта, перешли к обороне. Такое положение сохранялось и ко времени прихода нашего 71-го полка. На переднем крае ситуация, если не считать мелких стычек, стабилизировалась. С дивизией была налажена нормальная проводная связь и нам, радистам, делать было нечего. Можно сказать, пребывали в праздном безделье. Навещали свои коллег радистов из 70-го полка. Развлекались кулинарными делами. Вскоре после нашего прибытия в Покровку, все ее жители были эвакуированы. В домах осталось много пищевых припасов: всякая рыба в различных видах (соленая, вяленая, сушеная); сухофрукты, включая даже сушеный паслен; мука; сало и другие жиры; бекмес (курага в арбузной патоке), от длительного хранения сильно карамелизировавшийся в огромных (30л) стеклянных бутылях и потому, из-за трудностей с извлечением, малодоступный при всей его привлекательности; ну и множество разной кухонной утвари и, главное, русская печь с плитой. Было, где разгуляться нашим кулинарным фантазиям!

...

 Бои на косе по ликвидации румынского десанта начались в начале декабря (если память мне не изменяет, это было 3-го декабря). В боях участвовали два полка нашей 24-й гвард. стрелковой дивизии: 71-й, которому мы, трое радистов 32-й отдельной гвард. роты связи были приданы, и 70-й полк, в котором я до госпиталя воевал в 1-й роте автоматчиков. Мы со своей радиостанцией оставались в Покровке, на командном пункте полка. Как развивались события в районе боев, мы представляли весьма приблизительно, в основном из донесений, поступавших изредка нам для передачи в дивизию по радио (проводная связь с дивизией действовала исправно, поэтому основной поток информации об идущих боях шел по ее каналам) и из разговоров штабных офицеров, когда они вслух обсуждали и комментировали отрывочные сведения, доходившие до них с места происходящих боев. Ясно было, что бои происходят в районе Покровских хуторов (не путать с Покровкой, которая находилась юго-восточнее хуторов и была ближе к морскому берегу - Ягорлыцкому заливу - и где находились мы со своей радиостанцией).

  

   Непосредственно бои за овладение хуторами вел 70-й полк. Наш, 71-й, продвигался по кучуграм в направлении на Форштадт на левом фланге, захватывая и берег со стороны моря ( Покровские хутора и Форштадт находились на берегу Днепровского лимана). Судя по достигавшей нас информации, операция развивалась успешно. Были заняты Покровские хутора, наш полк подходил к Форштадту. Начали поступать довольно значительные группы пленных румын. Пронесся слух, что в районе боев можно разжиться богатыми трофеями. Штабные офицеры, кто по обязанностям, кто по своей воле двинулись вперед. В хате остались только мы трое: Маховский, Проценко и я. Маховский и Проценко тоже подались вперед, в надежде успеть и себе (естественно, для всего нашего расчета) поживиться какими-нибудь "трофеями".

  

   Мне тоже очень хотелось отправиться с ними. Но очередь дежурить на связи была моя. Пришлось сидеть и не рыпаться. Остался в хате я один одинешенек. Но, вскоре в хату вводят группу (человек 15) пленных - раненых румынских офицеров. Наш офицер, сопровождавший этих пленных, приказал мне охранять их и сам мгновенно исчез. Пришлось заняться исполнением этого приказа, деваться некуда. Вид у этих румын испуганный (плен все-таки!), на лицах кроме испуга еще и выражены страдания (от ран). У всех на различных частях тела небрежно наложенные повязки. Бинты красные от крови. Стонут, кряхтят, видно от ран. Что еще меня удивило и запомнилось - все без исключения офицеры были обуты в ботинки с обмотками.

  

   У нас в эти времена тоже появлялись офицеры после училищ в ботинках с обмотками, но не в таких количествах. Вообще-то на фронте обмотки и револьвер "Наган" для офицеров воспринимались как вещи, сильно принижающие их достоинство и авторитет. Поэтому от таких атрибутов они, попав на фронт, старались как можно скорее избавляться. А вообще-то наши власти также стыдились того, что практически вся солдатская масса в наземных войсках ( в тылу и на фронте) была обута в ботинки с обмотками, а гимнастерки, телогрейки и шинели подпоясывала узкими брючными ремнями, а то и шпагатом. До перестроечных времен ни на одной фотографии или рисунке времен прошедшей войны вы не могли увидеть солдат в обмотках или подпоясанных сверху брючным ремнем. Наносилась или ретушь или, например, изображалась не вся фигура - только часть ее выше колен. Сапоги и нормальные ремни могли сохраниться только у солдат довоенного призыва. В основном же "помогали" нам носить на фронте "приличные" обувь (сапоги) и ремни немцы. Правда добровольно они не делились с нами своими предметами обмундирования, приходилось изымать без их согласия. Это было незапланированное отступление.

  

   Возвращаюсь к пленным румынам Все обмундирование на них было по виду новое (это касается и других пленных румын). По всей вероятности часть была сформирована недавно. Добротные шинели, куртка, брюки. Все из сукна светло-зеленого цвета. Поверх куртки у всех были меховые, по верху расшитые цветной гуцульской вязью, безрукавки. "Были" я не зря упоминаю. Оказалось, что эти красивые меховые безрукавки и были теми вожделенными "трофеями", за которыми ринулись наши "штабные", полковые хозяйственники и мои Маховский с Проценко. Правда, последние не имели ни малейшего представления, за какими "трофеями" отправились. Ну, снова возвращаюсь к своим подопечным - раненым офицерам. О "трофеях" позже. В хате, где я оставался с радиостанцией под командный пункт были заняты большая комната и поменьше - кухня. Мы с радиостанцией занимали кухню. Штабные отправляясь за "трофеями" дверь в свою комнату закрыли на замок. Так что пленные разместились тоже в кухне. Радиостанция в свернутом состоянии размещалась на лавке, к которой примыкал стол. Чтобы все было понятно, на стол я положил свой МР-40 (немецкий автомат). Румынам показал место в другом углу. Облегчало общение с ними то, что среди них оказался какой-то славянин, с которым я наладил худо-бедно общение на страшной смеси славянских языков. На другой половине хаты комната наполовину была завалена солью. Поверх ее были набросаны какие-то камышовые циновки. Послал туда двух румын, которые вроде бы были не сильно ранены. Они притащили оттуда циновки, уложили их на полу в указанном мною месте. Установил через "переводчика", кто среди них самый старший по званию. На счастье, он был легко ранен. Назначил его старшим. В сложившихся условиях он подчинился и сразу стал командовать своими. Ослабевшим разрешили лечь на циновки. Показал, где лежит топливо (в основном, сухой камыш и немного деревянных фрагментов поломанных вещей). Затопили плиту. Поставили кипятить воду. Дал понять, что сначала займемся в пределах возможностей промыванием ран (для этого и поставили кипятить воду) и сменой повязок. Достал из наших "загашников" несколько штук индивидуальных перевязочных пакетов и немецких эластичных бинтов. Процедуру начали с лежачих. Некоторые "шустряки" пытались прежде всего заняться собой. Пресек решительно. Слушаются. После перевязок разрешил заняться приготовлением пищи. Показал, где лежат продукты (в основном рыба, сало, мука и сильно карамелизированный бекмез). Видно, были сильно голодные. Глаза загорелись. Более здоровые пытались добраться до еды в первую очередь. Пытались есть, что возможно, не дожидаясь варки и забывая про своих более слабых коллег. И это пресек решительно. Заставил дожидаться, когда будет приготовлена нормальная пища. Заставил в первую очередь накормить слабых. Страдали, но выполнили. Поели. Через переводчика поручил старшему взять некоторое количество вяленой рыбы и разделить ее поровну между всеми. Разрешил набрать соли и немного муки. Это, объяснил им, на будущую дорогу. В итоге они "воспылали" ко мне. Начали о чем-то говорить между собой по- румынски. Потом полезли в карманы. В итоге на столе появилось несколько штук перочинных ножичков, зажигалки, авторучка и, даже, немецкого военного образца карманные часы. Переводчик объяснил, что это от них мне "презент". Я решил до конца продолжать роль благородного воина Красной Армии. Отказался от этих подарков. Просто стыдно было обижать немощных. Так что этим сильно повезло. В тыл (в плен) они отправлялись не обобранными, да еще и с маленьким запасом продуктов на дорогу. Написали и вручили мне свои домашние адреса. Мол, после войны могу приехать к ним в гости. Потерял я эти адреса.

...

 Во второй половине дня, ближе к вечеру, судя по всему, боевые действия на косе прекратились. Мои "подопечные", раненные румынские офицеры, сытые и перевязанные, расположившись на циновках, отдыхали. Некоторые, серьезно раненные, стонали.

  

   Стали появляться штабные офицеры и разная штабная обслуга из солдат и сержантов. Возбужденные победными действиями наших войск, живо обсуждали произошедшие события. Появились конные повозки хозяйственных подразделений. Большинство из них почти доверху были набиты румынскими меховыми безрукавками. У "безлошадных" безрукавками были набиты вещмешки. И у совсем небольшого количества не было никаких "трофеев" (толи не повезло, толи считали безнравственным собирать таким образом "трофеи"). Мои Маховский и Проценко тоже вернулись практически с пустыми руками (безрукавок, во всяком случае не принесли ни одной, к великому нашему огорчению).

  

   Оказывается, доступ к безрукавкам (отъему у плененных румын), захватили шустрые хозяйственники, никогда не опаздывающие в таких делах, и власть имеющие офицеры со своими прихлебателями (писарями, связными, ординарцами и т.п.). Так что простому люду доступ к безрукавкам практически был перекрыт. Скажу только, что 3 безрукавки мы все-таки раздобыли - сперли с одной из хозяйственных повозок. Операция была хорошо продумана и поэтому удалась. Штабная комната в нашей хате быстро наполнилась гомонящей штабной "публикой" живо обсуждавшей перипетии заканчивавшегося дня. Один перед другим похвалялись, сколько десятков румын каждый из них взял в плен. Румыны вообще практически очень редко, если сзади них не находились немецкие подразделения, оказывали нашим сопротивление. При малейшей возможности предпочитали массами сдаваться в плен нашим войскам.

  

   Из отрывочных разговоров вернувшихся, в районе Форштадта румыны еще оборонялись. Вроде бы планировалось за ночь или к утру десант ликвидировать полностью. Второй раз нам пришлось слушать разглагольствования штабных офицеров о том, какой бы орден каждый из них хотел бы видеть на своей груди за свои "заслуги" по ликвидации десанта и сетования на то, что Батя (к-р полка Т.И.Степанов) опять не оценит должным образом их роль в этих боях. Как все это было противно слушать!

  

   На площадь перед хатой, где размещался полковой штаб, мы со своей радиостанцией и пока еще находившимися под нашей опекой раненными румынами, под конвоем наших солдат начали подходить довольно внушительные колонны пленных. Вид их был ужасный! Многие были в подштанниках и нижних рубашках, на некоторых изношенная гражданская одежда (хорошую было, по-видимому, жалко отдавать), кто-то был покрыт какими-то дранными солдатскими одеялами и другими накидками неизвестного происхождения. А на улице температура никак не выше минус десяти и сильный ветер со снегом. Тяжело нам было смотреть на страдающих на морозе пленных. Враги, все-таки! Но все равно по-человечески их было жаль. Из принадлежавшего им обмундирования у большинства из них на головах сохранялись островерхие папахи. Головные уборы противной стороны у наших солдат не имели хождения. Произошел, так сказать, принудительный обмен обмундированием. Подавляющее большинство наших солдат были мобилизованы в селах Таврии (между Перекопом и нижним течением Днепра). Из-за отсутствия обмундирования, воевали в своих гражданских одеждах. Румыны даже посчитали, что против них выступают "русские партизаны". Партизан они боялись, пожалуй, больше чем регулярных войск. Вот эти-то "партизаны" и снимали с пленных (в основном) и убитых румын, по негласному согласию нашего командования, годное к носке обмундирование. А оно практически в ста процентах было годным к носке. Раздевая румын, многие взамен отдавали им свои обноски, многие от жадности свою одежду сохраняли у себя. Наши старые солдаты, дошедшие до этих мест от Донбасса и Молочной, так поизносились, что взамен отбираемого у румын обмундирования могли предложить им только полностью сопревшие гимнастерки, брюки и совершенно развалившиеся ботинки и, в лучшем случае, поношенные немецкие куртки и штаны или уж совсем изодранные трофейные немецкие одеяла или плащ-палатки. Старые солдаты были все же более гуманными по отношению к румынам, чем мобилизованные полевыми военкоматами местные жители ("ось-ось-о"). Наших пленных румын тоже включили в формируемые для марша в наш тыл колонны. Пожалуй, у всех раненых наши солдаты меховые безрукавки поодбирали. Мы это наблюдали, нам было жаль раненных, но мы не могли ничего поделать с этим. Насколько память мне не изменяет, боевые действия на косе закончились полной ликвидацией румынского десанта и пленением их солдат и офицеров (включая и их командира - не то командира отдельного батальона, не то командира полка, - единственного из их офицеров носившего сапоги, которые кто-то из наших ухитрился с него снять), утром числа 5-го декабря 1943г.

Социальные технологии не работают, если речь идет о жизни и смерти. На Украине воюют либо мобилизованные СИЛОЙ, либо ИДЕЙНЫЕ. 

"Да что ты такое, чёрт побери, несёшь?!" ©