Вся страна с нами: откровение командира легендарной "Пятнашки"

Ездил к ЛБС и записал интервью с командиром "Пятнашки" Авидзба, Ахра Руслановичем. Постарался задать типовые вопросы, по поводу которых разгорается обычно "обсуждение" в комментариях.

Транскрибация текста прилагается под катом. 

- Уважаемые зрители, сегодня нас согласился принять, как говорят, легендарный командир легендарной пятнашки. Ахра, очень приятно с вами познакомиться лично. Знаете, сложилась такая интересная ситуация. Когда к вам ехали, я нескольким людям только, буквально своим знакомым сказал, что поеду в пятнашку. Одна знакомая мне говорит вот буквально недавно, в июле была с Любой Успенской. Показывает фотографии с вами. Второй знакомый, искали оператора, говорит: «Вот снимал буквально недавно Ахру вместе с Яной Лантратовой». Тоже с вами фотографии показывает. То есть вы личность не то что как бы медийно-популярная, оказывается, вы и регулярно общаетесь с журналистами.

Данный материал можно посмотреть на видео:

- Всегда мы общались с журналистами, потому что мы понимаем их силу. Когда мы сетуем на то, что информационную войну мы проигрываем, в первую очередь мы ее проигрываем из-за того, что мы журналистов не пускаем показывать то, что есть объективно. И поэтому наше подразделение, оно всегде было открытое. В ущерб себе, конечно, потому что большинство журналистов не на опыте могут подстветить того, что не надо. Но другой момент – они не могут показать чересчур лишнего, потому что сегодняшние технологии, когда над позициями зависает дрон и с зумом 56 разглядывает тебя, удивляться, что можно обнаружить позицию, тоже не стоит. Поэтому чтобы быть как шизофреник и в каждом журналисте видеть там какой-то слив, так тоже можно, но надо понимать, что дает. Твоя пуля летит километр-два, а слово журналиста огибает земной шар. Кто больше ущерба и вреда нанесет? И посмотреть, если хохлы с цепи срываются, когда видят прессу на передовой, значит, она их сильно жарит. И поэтому мы должны, наоборот, поддерживать. Ну и, конечно, фильтровать. Ты смотришь на человека, и ты понимаешь, что ты ему веришь. Значит, такого как не пустить? Ну, мы можем не пускать на свои позиции по одной причине. Если понимаем, что журналисту что-то может угрожать, если там обострение какое-то идет. А так мы всегда пускали к себе на позиции, хотя много раз получали запрет и всё такое. Но мы считаем, что лучше всего, чтобы люди знали, что происходит и как происходит.

- После того, как вы были включены в Министерство обороны, у вас появились новые ограничения по общению с прессой?

- Всегда они были. И поэтому мы для себя прекрасно понимаем, что когда официально аккредитованных там 200 журналистов, столько офицеров не будет, которые будут их сопровождать. Мы брали, всегда помогали. Там больше всего скорее журналисты за счет того, что наше подразделение умеет говорить, так как оно добровольческое, а в добровольцы идут люди идейные, с какими-то своими убеждениями, поэтому им есть что сказать и камер они не стесняются. И получается, что у нас почти всё подразделение говорит. Журналисты понимают, что там много лиц приезжают, нас снимают. И мы уже говорим своим ребятам: «Подождите, такое чувство, как будто воюем только мы». Хотя на маленьком участке много людей воюет. Но от того, что у них есть какие-то ограничения, не могут говорить, еще что-то, поэтому они всё время ссылаются на нас. Я понимаю, раздражение там Министерства обороны, да, когда там миллионная армия воюет, а показывают отряд один, но в этом не наша вина. Скорее всего, вина в том, что есть какие-то ограничения в других отрядах. Те, что ограничения на нас ссылаются, благо, я этнический абхаз, могу сказать, что недопонял, надорасслышал.

- Я так часто говорю, что я казах, рожден в Казахстане, поэтому не понял. Скажите, а нет такого момента, что действительно в силу того, что есть много запретов на работу с прессой и журналистами, отчасти мы и проигрываем информационную войну, потому что не видят того, как работают наши войска, не видят технику? Какие-то такие моменты.

- Ну, это есть. По первой причине, например, идет война, я, как небольшое пордразделение, я чувствую, что вся страна со мной. Потому что из разных уголков нам постоянно везут гуманитарки, приезжают люди просто с нами чай попить, спросить, как у нас дела, спросить, как ребята, пообщаться с ребятами. И ты понимаешь, что за 5000 км приехал, чтобы посидеть с ребятами, высказать свою поддержку. Там даже элементарно вот журналиста мы везли, за нами FPV погналась, ребята все живы и здоровы остались, но машины не стало. И вот ребята увидели, что происходит. И где Усть-Кут находится, где мы находимся. Новую «буханку» купили, пииехали, передали, обняли и уехали. Мы вслед им орем: «А имена хотя бы? Кто вы, ребята?» Такого много происходит.

- Мы сейчас ехали пока до Курска, мы 6 «бханок» таких увидели, которые, очевидно, гонят добровольцы.

- Да, да, да. Это не 6, их постоянно присылают.

- Но это вот, только мы ехали, только те, кого мы обогнали.

- Да. Потому что в основном те-то ночью передвигаются.

- А в чём прелесть «буханки»?

- Простота эксплуатации. То, что вездеход везде проедет. То, что отремонтировать можно прям в полях.

- Поэтому, да, они популярны?

- Да.

- «Уазик» уже не такой?

- То же самое. Просто больше патриоты, потому что они шустрее на дороге. Ты же не всё время в поле ездишь, ты на трассу выскакиваешь. А стандартные «бобики», они там мост такой – он едет 100, мост такой – он едет 60. Поэтому там это всё.

И таких моментов очень много, потому что мы чувствуем, что вся страна с нами. Но теперь я к чему это веду? Сколько у нас телешоу политических? Мы кого хотим убедить? Нашу страну, что мы правы? Наша страна и так знает, она с нами. Может быть, мы бы начали на иностранные языки – и туда? Ну, ты весь интернет не перекроешь. Заполонять и людям давать правду. Они ее ищут. Потому что ко мне из Южной Кореи приехали два человека, с Японии три человека. Ну, Латинская Америка, она, понятно, уже так плотнячком поехала. Шри-Ланка и так далее. И ты спрашиваешь: «Ребята, а почему мы?» Они говорят: «А мы посмотрели там китайского блогера, того посмотрели, мы поняли». Есть, пробивается. Они же находят нас, они же смотрят, они приезжают. Но мы почему-то жонглируем на русском языке, своими знаниями показываем. Каждый канал вечером переключаешь – одно и то же.

- Да.

- И кого мы убеждаем? Иностранец не каждый по-русски разговаривает. Как это ообъяснить нашим пропагандистам? Ну, не говорит он по-русски. Там единицы, водка, матрешка, балалайка. Вот это выучили они. И мы, жонглируя своими какими-то изречениями, пытаемся ему что-то донести, когда он живет стереотипами. Так не получится.

- Тот же «Russia Today». Почему его вырезают? Потому что он вещают про российскую позицию на иностранных языках.

- Ну, «Russia Today». Тут момент в чём заключается? Блогерство, оно совсем другое.

- Ну да.

- Молодежь, она не подписывается на новостные каналы, она подписывается на блогеров. Значит, возьми эту нишу займи. Шортсы и так далее. Ну, новости, это смотрят наши бывшие сограждане, которые остались за пределами и переехали, который в свое время посчитал, что родина его недооценила, убежал, а сегодня по ней тоскует, вот он смотрит. Какой иностранец будет смотреть? Только политический, который подкованный. В плане чего? Чтобы нам противостоять, он смотрит, как думает русская повестка на сегодняний день. И чтобы выдать. Там не смотрит человек, кому просто интересно, что происходит в мире. Потому что для этого у них есть свои новости. Поэтому мы должны сделать анализ и бить, не торопясь, информационно. Что стоит просто брать там ваши репортажи, других репортажи и просто переводить на иностранный, и забрасывать. У нас етсь институты языков, у нас есть много студентов, которые не заняты. У нас есть много граждан тех стран, которые прибыли. Просто переводить и просто заполнять «Ютубы» на их языках. Любой запрос «война», он всплывет. И он увидит на его родном языке. Они не смогут столько блокировать. Мы этого не делаем почему-то.

- Понятно. А вот смотрите, еще такой интересный момент, если подумать. Если вспомнить Великую Отечественную Войну, у нас можно десятками назвать героев. Зоя Козьмодемьянская, Олег Кошевой и далее по списку. Сейчас у нас основная масса населения, спроси, кто герой СВО, ну, назовут единицы буквально в лучшем случае, и то вряд ли, далеко не все. Нет ли здесь недоработки именно? Или это опять то же самое?

- Начнем с того, что в советское время образ героя был собирательный, а сегодня время цифры, когда ты видишь здесь и сейчас. И создавать героя – а справится ли он с медными трубами? Сможет ли он нести ту ношу? Не сможет. Другой момент, герой – это единичный случай, а армия у нас миллион. И поэтому сделать пример. Ну, примером, скорее всего, они как думают? Закончится война, тогда всех изложим. Много тех моментов. Но момент в другом. Потому что вот сейчас взять мое подразделение. Мы придем к любому памятнику Победы, еще что-то, и как положено носителю формы, это, значит, надо надеть нагрудные знаки там, потом медали, ордена. Мои бойцы, которые по 5-6 раз ранение, придут без ничего. И придет штабной, который такое чувство, как будто еще начинал где-то с прапрадедами войну. И будет возлагать цветы. И он же штабной, понимает, что не сможет не сможет рядом с ним стоять. Потому что вопрос прозвучит: «Где ты так успел?» Поэтому они и блокируют. Потому что, как командир полевой скажу, что основа моей силы – это командиры рот. Но есть штаб. И когда ты возьмешь раскладку, в штабе старшие офицеры. А обычно всегда вот такие, как я, суют в штабы людей, которые писари или поломанные, которые уже воевать не могут, это не опора подразделению. Это просто как бухгалтер в какой-то фирме, всё, просто человек с бумажками. Но этот человек с бумажками, когда в армии, он решает всё. В ополчении он ничего не решает. Потому что в ополчении сегда решает один человек. И вот разница. И в армии, так как мы сегодня все относимся к армии, решают те люди, которые по земле давно не ходили.

- Если немножко вот назад вернуться, говорить про вас, то есть простой пример. Когда сюда ехали, я сказал знакомому, едем вот в Курск. Он говорит: «Давай я тебе конфет дам». Ну, что может человек дать, конфет. Я говорю: «Давай, здорово». Нам дали 100 кг. Я спрашиваю: «А солдатам вообще конфеты нужны? Взрослые мужики».

- Они дети в первую очередь. Нет, так нельзя подходить.

- Мне сказали: «Наоборот, всем уже надоела гречка с тушенкой, с удовольствием».

- Не, гречка с тушенкой никогда не надоест, пусть не фантазирует. Это не армия, это окоп. На свежем воздухе залетает всё. Да ты черствый хлеб начинаешь так ценить и так есть. Поверь, он тебе кажется только буханкой, вытащенной из печи. Не в том, что проблема с оснащением, а в том, что там холодильников нет. Там ограничения в твоем меню. Там надо донести. Сегодня ты на позицию вперед километр вырвался, а пока безопасную дорогу сделаешь, это дорога жизни будет. Поэтому вода ценится сильно. Я скажу так, что, например, я выросший на Кавказе, я не могу каждую воду пить. Как бы ни говорили, приспичит, не приспичит. Понятно, когда приспичит, там и свою воду, которую ты выделяешь, выпьешь. Но момент в другом. В том, что нет такой нужды. Когда ты понимаешь, что через каждые 2 км у тебя магазин работает, там где-то из лужи пить – это крайне негуманно к самому себе. Поэтому тут момент в другом. Из привычки. А вот раньше и воевали миллионами. Сегодня воюют пятерками, десятками. Поэтому мыслить теми масштабами, а принимать решение здесь и сейчас – это чуть-чуть неправильные вещи. И должен брать прошлый опыт как учебника, но понимать, что всегда личный опыт, он есть личный опыт. Пока ты свои шишки не набьешь, тебе слова и рассказы чужих. Они будут всплывать в моменте, когда головой стукнулся: «А мне же говорили, а вот так же будет лучше». По-другому никогда не было. Пусть не фантазируют и не умничают. Знаешь, как с дивана рассуждать намного проще, там все такие эксперты и стратеги.

- Сначала вирусологи становятся, потом экономисты, политологи.

- Да, там они, гланое, что во всём разбираются, я за страну спокоен. Если таких специалистов имеем, всё хорошо. Но и они нужны. Потому что наши видео, нани всё, они как разгоняются? Вот эти диванные каратисты начинают биться в комментариях. И разгоняются видео, потому что они выходят на первые строчки. Они тоже нужны. Просто каждый должен заниматься своим фронтом. Если мы ходим по земле, значит, надо спросить, как там на земле, не вязкая ли она, не твердая, не золодная? Какая она там? Вот тогда с этого делать анализ и идти дальше. Тогда будет проще. А когда там просто говорят: «Вот идите». А там болто, там ни пройти, ни проехать, типа нам же не сказали обходить. Ты выполняешь задачу. Значит, ты принимай решение, тебе виднее. Вот я всегда бойцов собирают, и я им показываю карту. Говорю: «Видите, она у меня плоская. А у вас взгляд горизонт. И вы для себя видите совсем другое. Вы видите холмы, видите рвы, вы видите окопы, вы видите дерево. Здесь у меня просто есть какая-то посадка. А ее, по факту, можете уже выкосить. Поэтому я вам ставлю задачу с этой точки быть в этой точке. А как – это вы принимаете решение».

- Сейчас есть проблема того, что персонал приходит неквалифицированный, не хватает офицеров? Такого плана.

- Слушай, в стране офицеров не хватает. Нахрен они нужны? Что такое офицер? Мне человек звонит и говорит: «Я хотел бы у вас служать, я офицер». Я кладу трубку. Если человек представляется офицером, до свидания. Основа войны и армии – это солдат, воин. Как он там себя называет, по-разному, да, но это простой пехотинец. Ты из него слепишь всё, что хочешь. А офицер – это который придет на всё готовое, типа дайте, я вот буду кушать. Иди ножками, люди в тебя поверят, тебя облепят, и ты станешь для меня офицером. У нас полковники бегают рядовыми.

- Только делом заслужи, да? То есть звание, в принципе…

- У меня идет момент в том, что люди выбирают себе командира. Это всегда основа подразделения пятнашки, и всегда таковым было. Есть у тебя 10 человек - командир отделения, есть у тебя 30 человек – командир взвода, есть у тебя рота там, всё. Я, как командир, выбираю себе штаб, кто у меня занимается бумажками. Потому что штаю – это одно лицо, я. Поэтому всё остальное – это люди себе выбрали, и всё. Я не ставлю туда никого.

- То есть это некий такой образ социального лифта.

- Ну, это как крестовый поход.

- То есть во все времена война как раз и являлась таким способом простым гражданам создать карьеру.

- Ну, многие путают, они тоже так думают. Потом они думают, что доля командира простая. Нет.

- Я немножко не про это хочу сказать. Сейчас, соответственно те люди, которые прошли по СВО, но уже по разным причинам не могут служить, Владимир Владимирович сказал, что таких людей надо в первую очередь втыкать во власть, чтобы они с обостренным чувством справедливости шли во власть и улучшали работу действующего аппарата.

- Я не против этих решений, потому что на войну шли… Вот у меня в подразделении депутаты Госдумы служат и областные депутаты. Поэтому сказать, что у меня в подразделении нет там управленцев. Любой там начальник отдела милиции, который пошел служить, он уже управленец, он любое село может возглавить и так далее, там администрацию района или города, потому что он в своем отделе управлял. Но другой момент. Если идти, то типа все раненые получат. Да нет, ребята. В первую очередь военный должен себя настроить, что ушел со станка, вернется к станку. Он ушел не за должностью, он ушел отечество защищать. Если верховный пытается максимально как бы адаптировать, социализацию сделать человека, который сейчас себя проявил и будет дальше проявлять, это не всегда будет хорошо. Но эту задачу, которую он поставил чиновникам, и они если будут вести правильный, квалифицированный отбор, да, результат будет. А если они будут, просто типа человек получил ранение, и он заслуживает, нет, с таким подходом я не согласен по одной простой причине, что у меня пример, моя этническая родина Абхазия. Там, кроме ветеранов войны, никто еще у власти не был. И поэтому они разделились на два лагеря. 5-10 лет, друг друга они меняют. И все бюджетные деньги до 80% разворовывались только ими, потому что 20 лет они были патриотами, которые бегали, а сейчас они обросли жирками и уже как-то стали чиновниками такими матерыми. Поэтому тут надо делить надвое. Поэтому сейчас, на данном этапе да, но потом не смотреть, что он заслужил. И поэтому, если он там начал коррумпироваться, наказывать жестко. Я думаю, даже в два раза жестче, чем обычно. Тогда будет результат. Контроль исполнения – это всегда будет результат. Но проще всего это сделать… Электронное правительство. Дублирующее электронное правительство, когда ты приносишь бумажку в администрацию, внизу ее отсканировали, и на нее есть срок две недели. Через две недели у руководителя администрации загорается красный флажок. Он смотрит, что такой-то чиновник не реализовал бумажку. Почему не реализовал? Потому что передал ее тому – не мой профиль, передал тому. А там электронный след будет, будет всё видно. И когда начнут наказывать, тогда это будет быстро. Это контроль исполнения. Если поставить ребят в контроль исполнения, в рамки эти, то поверьте, документооборот в разы…

- Как говорится, неотвратимость наказания.

- Ну, когда ты скапливаешь на потом, а потом за день не справляешься, у тебя горят сроки. Оно же накапливается. Это как снежный ком. Поэтому если сразу всё реализовывать, будет проще. Это всё на уровне каждой администрации городской, поселковой там. До областей можно не доходить, каждый может себе сделать программу, это простая программа. Тогда будет по-другому всё.

- Понятно. Знаете, вот мне очень интересно было и приятно. Я когда смотрел видео с вами, вы очень разносторонне многие вещи говорите. Причем очень глубоко. И это я не пытаюсь сейчас сделать комплимент, это моя личная позиция в данном случае. Здесь я как бы с вами абсолютно согласен. Как пример, можно привести налоговую, где, по сути, сделали очень прозрачную с точки зрения государства систему мониторинга. И, в общем-то, сейчас в России не платить налоги практически нельзя.

- Момент в другом. Никто же не приводит анализ, как было. Было в тысячу раз хуже. И зарплаты в конвертах когда были, все говорили, что вот, оно там такое благо, не благо, а пенсий не было. Сегодня пенсии растут, и всё равно люди пытаются высказывать по привычке недовольство чем-то, не понимая, что… Посмотрите, как было. Раньше всегда мы сетовали на дороги, сегодня дороги отошли в сторону. Никто же никогда не смотрел масштабы страны. И в пример приводили какую-нибудь там. Маленькая страна, которая там, не знаю, Москва, наверное, в сезон больше асфальта ложит, чем они за 10 лет. То, что это надо контролировать. Никто же за это не смотрит масштабами. Сегодня всё выравнено. Но не показывают, что там всё посыпалось. Нет, они не равняют эти вещи. Они уже тихо замолчали и пытаются другое найти. Пытаются пойти, что вот посмотрите, как выросли лекарства. Хорошо, в нулевых их вообще не было. В 90-х какое лекарство? Зеленка, йод.

- Подделка.

- Цитрамон, Анальгин, и всё, вя аптека закончилась на этом.

- То есть вы позитивно оцениваете те изменения, какие в обществе произошли?

- Конечно. Я просто их вижу. Я не понимаю, почему, например, старшее поколение, которое еще больше должно было видеть, как в 80-х всё начало рушиться, что происходило в 90-х, Москва, которая пережила переворот и всё это видела, она сегодня больше всех умничает.

- При этом это один из лучших мегаполисов мира.

- Они начинают говорить за всю Россию. Слушайте, вы пойдьте хотя бы, совесть имейте, год поживите там, люди где пашут с утра до вечера, в минус 40 передвигаются и так далее. жизни радуются. И вы сидите, раз в месяц объезжаете свои квартиры, которые вы сдаете. И потом начинаете нас уму-разуму учить, недовольными быть. Вы что, животное? Проснитесь.

- Я почти 10 лет проработал там, где минус 40 зимой бывает. Это Когалым, Сургут.

- Ну, кто-то там вас ругает?

- Конечно.

- Я не слышал, если честно.

- Кстати, можете свой «Ленд Крузер» бронированный показать?

- Могу.

- А броня, получается, под изделиями?

- Конечно. Она идет под обшивкой.

- А почему не видно пулевых?

- Потому что всё же стреляли в меня, поэтому смысл им в движок?

- А движок бронированный?

- Здесь уже, получается, вот остаток. Просто чтобы, на скорости когда едешь, дождь не заливался, мы залепляем. Вот это осколки тоже. Фары поменяли, всё поменяли.

- Но фары не бронированные.

- Нет, не фары. Тут сам двигатель, там пластины стоят.

- То есть двигатель закрыт все-таки?

- Да, конечно. Только радиатор можно пробить, но он-то всё равно какую-то часть проедет, из-под огня выведет, и всё. И поэтому такое, что можно пробить и машина встанет, оно всё закрыто.

- Вживую, конечно, видел раньше, но чтобы вот так, после результатов обстрела.

- Не, чуть-чуть она уже получше выглядит. Ну, сюда СПГ прилетело. Поэтому вбок. Сюда и в ту сторону побило Д-30, осколки, но выдержало, не пробило ничего. Вот здесь даже пулевые есть.

- А Д-30 на каком расстоянии снаряд разорвался?

- Ну, над ней. Может, в 2-3 метрах. Машина нам БТР заменяла. Нет, момент в чём заключается? Я благодарен ребятам, которые производили там. «Арма Групп», она увидела ролик, как мы на ней в бой идем и последствия. Все стекла, что я менял, ни за одно не заплатил. Они бесплатно доставку, всё прислали мне в Донецк. Я уже в Донецке их поменял. Они вообще хотели и кузов, всё сделать, но просто мы на машине еще воюем, поэтому времени не было ее выгонять. И потом, когда машина новая, как яблоко ездить там, за ветки цепляться тоже как-то чуть-чуть жалко. И чтобы этого не было, мы пока ее так не шаманили. Поддерживаем всё, но не делаем. Уже, слава богу, и БТР, и танки, всё есть. Но начало СВО было проблематично. Ну, эвакуация, не эвакуация, всё это используют. Сейчас просто мы понимаем, за счет того, что птиц много, просто приехать на позицию. Сразу сделают вывод, что приехало руководство, и начнут эту позицию разбирать. Поэтому чтобы минимально рисковать, в основном ездим стандартным транспортом.

- Стандартный – это не бронированный, обычный, да?

- Нет, есть и бронированные. Просто стандарт – это «буханки», «патриоты», которые менее в глаза бросаются. А так среди них очень много бронированных. Ну, и такие вот инкассаторские.

- Про штурм на «Ленд Крузере» ходят прям легенды. Но если посмотреть с точки зрения, армия сильно имзенилась, условно говоря, за 15 лет и за последние два года?

- За 15 лет она выглядела красиво. Это, знаешь, когда идет спортсмен весь там в брендовых вещах. Как я помню, в свое время, мы когда боролись, у нас половина борцовок были сшитыми какими-нибудь кожаными мастерами, еще что-то. Но многие приезжали, там асиксы, не асиксы, разодетые там, трико «Адидас». А большинство просто двухцветку сшивали эластичную и одевали. Они-то летели первыми. Поэтому армия так же была. Она пришла на хорошей технике, пришла с валами, винторезы, все такие модные, красивые. Нас, ополченцев, в сторону, типа мы сейчас. Но что-то сегодня без ополченцев не могут, потому что они поняли, что все-таки 8 лет мы набивали опыт. Потому что с армией давно не воевали, с 40-х годов. И вот это первое столкновение было. Поэтому через полгода им надо было осознать, что все-таки мы чего-то стоим. И вот поэтому уже совсем другое. И уже мобики, как мы любили говорить, ты его уже мобиком не назовешь, это уже воин. Достойный воин, у которого есть уже чему поучиться самому. А изначально, я скажу так, они нас шахтерами называли. И мы понимали, что подождите, сейчас пойдете, выхватите, потом мы станем золотыми. И мы сидели и ждали, пока они прибегут, скуля.

- И становились золотыми.

- Ну да, потом мы плечом к плечу шли дальше.

- То есть как они набили свои шишки, набрали опыта и поняли, что не всё так блестяще, как оно было. А смотрите, а война, соответственно, то есть то, чтобы два года назад, в 22-м году, и сейчас как идут военные действия, сильно отличается?

- Конечно. Два года назад мы пятились. Мы вынуждены были зайти со всех фронтов, чтобы растянуть войска. Растянули. Но потом мы начали как бы собираться до кучи, выходить из других частей. И это выглядело, как будто мы отступаем. А момент в чём заключается? Противник-то в эти моменты вдохновляется, он окрыляется. Он подумал, что можно, и пошел на Запорожье, и выхватил. Он понял, что все-таки нельзя. И вот мы сейчас идем. И что-то все, и наши молчат, и противник молчит. Мы же не начинаем истерить и спекулировать, как они. Хотя местами можно было.

- Может быть, и стоило бы. Где-то, может, и побежали.

- Местами, думаю, просто стоило взять бы, наверное, вырезки новостных репортажей тех времен, когда они там радовались, и когда они сейчас геройски отступают, чтобы сохранить личный состав. Когда они ржали там над нашими мангалами, сегодня посмотреть на их технику, она вся в мангалах, Израиль весь в мангалах поехал. Вот эти все нюансы, как бы проводить параллель. Ну чего мы стесняемся? Каких санкций? Чего стесняемся? Просто оружием, тонко подходя аргументами. Вот, ребята, вот ваша статья там год назад. А вот сегодня спустя год что вы говорите. Вам не кажется, что вы противоречите?

- Я причем помню прекрасно эту ситуацию, когда наши войска отступали. Я сижу на стриме, у меня 35 000 онлайн. Я гражданский человек, хоть я и прошел военную кафедру. То есть я тот самый офицер, который абсолютно не солдат. И мне задают вопросы. То есть я пришел в стрим обсуждать экономику, а мне два часа задают вопросы, почему мы отступаем. И тут еще самое интересное было не наговорить на статью при всём при этом. Потому что аудитория большая. А что говорить, даже, в общем-то, не знаешь. Помню прекрасно эту ситуацию. Кстати, спасибо за идею. Я воспользуюсь ей точно. Сравнение такое.

- Просто момент в том, что все блогеры, вспомните, когда там под Киевом мы были, еще что-то, как они злорадствовади, песни пели. Послушай, они же певческий народ. Их по юмору, по песням всегда можно понять, что происходит. Когда они там пели песни, что вот фортится, там Бахмут, не сдается Бахмут, то се, там форт. Сегодня что они поют? «Вы никогда не поймете нас, там за териконами нас убивают». Ну что, песня поменялась, настроение сменилось? Это настроение общества, потому что человек пишет о том, что чувствуют в обществе. Настроение у них поменялось. Но ни один наш аналитик на это не смотрит, не обращает внимания и никаких выводов не делает.

- А это очень серьезный сигнал на самом деле.

- Просто посмотреть, о чём они шутили и о чём сейчас шутят. И даже элементарно 95-й квартал посмотреть там. Они же имели хорошие зарплаты, у них всё было хорошо, и им платили, у них всё было хорошо уже даже во время войны. И вот начало СВО. За что они так раздулись? Такие стройные ребята были. Сказать, что типа возрастное? Так нет, у них уже по возрасту было там нормально. За два года. Я, например, понимаю, как меня прям на 20 кг плюхнуло. После ранения там гормональное и так далее. А их куда ранили, в голову или в жопу?

- Скорее в голову.

- Да я думаю, и туда, и туда.

- А можно сейчас сказать, что… Я просто читаю сводки каждый день, у меня это новостные подборки. И я смотрю, и как бы здесь взяли участок, здесь. Можно сказать, что мы сейчас давим, и они посыпались? Или еще это далеко?

- Мы в обороне убивали больше противника, чем в наступлении. Но так как страна типа смотрит, что мы стольких убили, типа «а что ничего не берете?». Чисто вот людское мнение, наверное, вынуждает. Ну, и плюс противник что-то выдаст, и поэтому посыпалась линия обороны и пошли вперед. Хотя, поверьте, такими темпами, я думаю, не стоило бы. Вначале легче было бы добивать, потому что реально потери противника колоссальные, когда мы стоим. Потому что орудие более пристрелено. А так приходится штурмовать, потом расширять фронт, чтобы подтянуть орудие. Потому что ты орудие не можешь вытянуть, его сбоку будут гасить. Там своя специфика в этом всём есть. Плюс, наверное, то, что уже основные позиции, которые уже 6 лет готовились, ломанулись, и противник не успевает зарываться.

- А есть такой момент, что у них сейчас не хватает опытных бойцов вообще?

- Так не скажу, потому что их армия 10 лет в войне. Как понять опытных не хватает? Ты же не уничтожаешь бригаду под 0, всё равно остается управление. И один бывалый там две недели походит. Но у нас как было? В 14-м году у нас не было полигонов. У нас были бывалые. К ним одного молодого, он за ними повторял и тихо становился сам матерым. Сегодня есть полигоны. И на этих полигонах обучают люди, которые там 8 лет были в войне. И уже ты приезжаешь, там хотя бы есть человек, который слышал выстрелы. Поэтому так пренебрежительно говорить, что нет опытных, не скажу. Это будет колоссальной ошибкой, если будем с таким подходом.

- Просто очень часто говорят, они бросают мобилизованных на передовую, тех, кого ТЦКшники поймали.

- А кто командир у этих мобилизованных?

- То есть команлиры опытные?

- ТЦКшники не бросают сразу на передок.

- То есть то мифы всё?

- Мы сейчас кого ловим, они все проходили тренировку. Кто в Германии, кто в Польше. Поэтому они все натренированные на полигонах. Полигоны они всегнда заполняют. Поэтому тут нельзя с таким подходом. А когда мы будем с недооцененным соперником иметь дело, нам хуже будет от этого.

- А в чём заключается? Вы сказали, что подвыдохся.

- Подвыдохся, потому что не успевает уже получать бэкапы. Момент в чём заключается? В том, что их поддерживают страны, которые себя считают великими. А по факту они микробы. И у нас старое советское наследие, про которое мы всегда говорили: «Зачем держать эти заводы? Зачем содержать?»

- Лучше бы раздали беременным.

- Да не, лучше бы спилили, разбили, построили бы там торговые центры или развили районы. Советский Союз как строил? Вот завод перестает получать сырье. Он начинает поглощать свои ангары, чтобы не останавливаться. И ему как минимум на полгода этого хватает. Всё, что конструкции построены, запасные ангары и так далее, хватает, чтобы производство завода не упало. Поэтому у него запас полгода, пока ты наладишь поставку сырья. Но эти ангары, они огромные. Значит, в этих ангарах можно что-то хранить. Значит, мы можем производить, хранить, собирать. Нам это проще делать. А когда они живут в эру капитализма, и они все заводы позакрывали оружейные, и у них один завод, который… Ну, они понимают, что в год они столько выстрельнули, там такую-то часть они сбросили террористам и так далее. Они понимают, что три смены хватает этого, чтобы работали. И они там дополнительную четвертую смену запускают. Пятая уже не получится, уже нету. Но от этого производство увеличится на 15-20%. И всё. А идет война, здесь воюет колоссальная армия. У них армия 100 000 человек, а здесь миллион. Ну да, то, что на складах у них лежало, который запас был на 5-10 лет, эта армия за полгода израсходует.

- Потому что она в 10 раз больше.

- В разы больше. И плюс же еще миллионная армия. И они начинают ее снабжать. И поэтому изобилие разного оружия – это показатель того, что не успевает одна страна. Швецарская, болгарская, польская, немецкая, американская, турецкая. Это показатель того, что весь блок НАТО всё, что имел, туда отправил, и не справляется. И поэтому они буксуют. Они перешли на FPV. Потому что это FPV дешевле, быстрее и так далее. Ну хорошо, они возьмут пластид, РПГ и так далее, будут эти самоделки делать, электронные взрыватели. Всё, это тоже имеет какой-то определенный ресурс, который лежал на складах. Пока были снаряды, их не использовали. Сейчас они пошли в ход. Их производство тоже.

- Пластиды, да, все-таки?

- Это всё должно где-то храниться. Значит, оно у тебя было на складе в каком-то твоем достатке. Но оно пойдет, израсходуется. На шахтерский край понимаю, что там его чуть больше, чем положено. А дальше что? Оно же тоже имеет свойство заканчиваться. Где ты успеешь это всё производить?

- Заводов-то нет.

- Потому что всё это наследие было там в начале 20 века, тогда еще были империи. И они все стояли на мощностях. И у них была риторика войны. И поэтому все страны были на военных рельсах. Они с них сошли. И мы даже еще не встали туда.

- До конца не встали.

- Даже на середину не встали. Но факт в том, что у нас всё равно есть откуда что черпать. У нас своего хватает. То, что с Германии вывозилось, там складировалось, там еще что-то. Поэтому у нас этого всего хватает. И мы для себя понимаем, как мы можем это реализовывать. Что мы можем просто взять, дополнительно сконсервировать завод, добавить смены. У нас даже не в три смены работали, а в одну работали, просто еще две смены добросить, пойдет другая история. Мы можем в любой момент разогнаться. И тихо, плавно разгоняемся. Просто наладка вот в систему и так далее, когда мы видим, что это успешно, занимает полгода. Но сегодня наши авиационные бомбы наносят ущерб. До этого все смеялись, что просто воробьев гоняем. А сегодня резко замолчали. Что не похвалите летчиков, которые с утра до вечера работают? Поэтому тут момент в том, что, скажем так, пленные, кого мы отпустили, они там месяц в санатории, потом три месяца дома. И потом их обратно в армию. И вот он пишет: «Ваши фабы во!» Третий раз уже в больнице. Поэтому какого нашими летчиками гордиться?

- А куда пишет?

- Ну это зачем сейчас? Пишет нам.

- Понятно. А все-таки что касается вот птичек. Тядело стало из-за птичек быка доставлять на передовую?

- Адаптироваться надо. Не тяжело. Ко всем условиям надо адаптироваться и так далее, и тихо, спокойно будет. Ее слышно. Поэтому надо всегда слушать, а не ходить там музыку слушать, еще что-то. Это обыденная вещь. Они снаряды не слышали, не то что сейчас птичку. Поэтому это чисто разгильдяйство бойцов, и всё.

- То есть, в принципе, проблема нет, но она часто сильно преувеличена? Просто СМИ как раз…

- Кому мешает?

- А вот когда быка доставляют?

-  А ты доствляй под землей.

- Под землей?

- Да.

- А это как? То есть траншея прорыта?

- Траншея, и накрой ее.

- Накрыть. А роете лопатами или эскалаторами? Или как?

- Мы роем руками. Эскалатор сразу ушатают. Лопатами роют. Сейчас Министерство промышленности для меня сделало индивидуальную технику. Например, я беспокоился о том, чтобы в траншее не было загазованности. Тихо роем. Надо знать, что просить у страны, она тебе даст всё. Поэтому я попросил у Министерства промышленности такую вещь. Они экспульсивно для меня ее сделали, я им за это благодарен.

- Масштабировать в другие подразделения.

- Да это не проблема. Мы всем говорим. Мы когда опыты проводили на полигоне, мы всех приглашали. Но откровенно сказали, никого не было, кроме моих ребят. И самого Министерства промышленности, которое доналадку делало, проводило всё это. Поэтому это не проблема. Просто люди любят готовое. Слушайте, это ваша жизнь. Если вы не будете крутиться и вертеться, с чего должен кто-то за вас крутиться и вертеться?

- То есть фактически всё продвижение, которое у вас происходит, это укрепление новых позиций, прорывание новых траншей закрытых, да?

- Ну, это масштабы леса. Поэтому в Донецке скопились. Сюда мы пришли просто к этому, пока мы не подошли. А так Донецк сейчас. Мы заранее написали в разные организации там, которые угольные, не угольные. Запросили у них вот столько. Они нам дали, мы ее скопили. Ты понимаешь же, сколько там тебе надо объема работы. Поэтому скапливаешь всё по чуть-чуть и начинаешь работать. Задача просто командира.

- Понятно. Смотрите, вы сказали, что мы до конца еще не прошли мобилизацию. Причем с ходу меня попровили, даже еще наполовину не прошли мобилизацию страны.

- Военные рельсы.

- Военные рельсы, да. То есть на самом деле очень хорошее замечание, и очень хорошо меня поправили в этом плане. Потому что фактически у нас сейчас есть одна страна, которая воюет. Кто-то возит гуманитарку, кто-то в окопах, кто-то производит это. Но основная часть страну у нас никак в этом не принимает участие. И вопрос. Вот, на ваш взгляд, надо увеличивать вот этот процент перехода на военные рельсы? Чуствуете вы нехватку?

- Нет, нехватку не чувствуем. Просто момент в другом. В том, что чувствуем, что есть такие направления и подразделения, где надо чуть-чуть, наверное, сменить управление. Потому что выполнить задачу – это одно. Но есть другое – как ее выполнить? Для меня, например, за 10 лет 200 человек, погибших в моих рядах, это катастрофическая цифра. Понимаю, что для других подразделений это не цифра, потому что они штурмовики. И этим горядтся. Слушай, не надо гордиться штурмом, надо гордиться, как ты выполнил эту задачу. Потому что просто нахрапом взять – это хорошо, но закидав телами – это плохо. Поэтому сказать «давайте проведем мобилизацию». Для чего? Чтобы человек подумал, что у него людей больше, можно, знаит, больше?

- Я немножко не про мобилизацию. Чтобы больше тратилось на создание.

- Тратится, поверьте, достаточно всего. Просто момент в том, что надо, наверное, отеческого леща дать бойцам, чтобы они хотели учиться. У меня боец должен уметь пользоваться всем стрелковым, рядовой боец. Вплоть для ОГС и «сапога». Они всё это изучают, потому что ты не заскочишь на позиции противника.

- «Сапог» - это, извините, что?

- Ну, СПГ-9. Ты заскочишь на позицию противника. У тебя там закончится, потому что ты идешь, что-то расходуешь. Ты будешь пользоваться тем, что есть на месте. Значит, ыт должен уметь пользоваться всем. Раньше, конечно, когда у меня маленький отряд был, я еще заставлял учиться ездить на технике, развиваться. Потому что трофей надо вовремя выгнать, пока его не сожгли, потому что этим ты потом будешь воевать. Но момент в другом. В том, что сейчас на это времени нет. Но в армии, я думаю, этому всему нужно учить. А в армии иногда бывает такой вопрос. Мы когда-то выдвигались, и один из генералов почему-то решил смотр моего подразделения устроить, будто своих не хватает. Ну, мне это не тяжело, своих построить, показать. И он подошел к моему пулеметчику и говорит: «А ты еще и с автоматом?» Да, он еще с автоматом, потому что пулемет имеет свойство клинить. И что, у меня боец должен в наступлении остаться без оружия? И есть снайпер у меня с автоматом, и гранатометчик у меня с автоматом. Поэтому этому удивляться не надо, надо, наоборот, насыщать и понимать, что в десятке пулемета мало. У меня в каждой пятерке идет пулеметчик. А по старым шаблонам, там отделение пулемет, а пулемет пулемет должен менять. Просто надо перестраиваться под современный лад. Надо делать современные штаты. Надо убрать, минимизировать управление. Воту  меня в управлении разного рода командиров, там ночной командир отделения взвода и так далее, 400 человек. Это только в одном организме, в одной бригаде.

- А всего солдат? Эта цифра закрытая?

- Нет, в одном отряде всего там больше. Я просто сейчас привожу в пример один отряд. Это много.

- Да.

- По факту, должен быть командир, люди по направлениям, а остальные должны быть дублерами. А так получается, что у нас каждый батальон имеет управление. Это всё хорошо, когда мирная жизнь, когда они у тебя разбросаны, еще что-то. А когда так, это, ну… Экспериментально можно было чуть по-другому сделать. Мы же всё равно временное формирование. Надо было как-то сделать по-другому.

- У Газманова слова есть в песне. «Я пою офицерам, матерей пожалевшим, возвратив им обратно живых сыновей». То есть многим стоит более внимательно вслушиваться в слова песни и пытаться следовать им, правильно я понимаю?

- Конечно.

- То есть это далеко не у всех такое?

- Ну, тут тоже «пожалевшим». Знаешь, как ты приказ отдаешь, ты должен морально быть готовым, что ты людей отправляешь на смерть. А избегают они за счет своего умения, везения. Ну, и то, что ты максимум приложил к этому усилий. Но ты для себя должен понимать, что он идет на человека с оружием. Поэтому психологически ты тоже должен быть к этому готовым. Но ты не должен допускать мысли типа «этих положат, следующих отправлю». Нет, ты должен сделать максимум, чтобы эта группа, которую ты отправляешь, она выполнила задачу.

- Я читал приказ Сталина, по-моему, 42-го года, могу чуть-чуть ошибаться в деталях. Но общий смысл был такой: не отправлять штурмовиков до тех пор, пока артиллерия не уничтожила позиция. То есть примерно.

- Великолепно, по факту.

- Ну, я не знаю.

- Сколько унас потери?

- В Великой Отечественой?

- Да.

- 7 миллионов. Боевые.

- И не было таких ситуаций, когда человек просыпался и не находил своего полка, потому что вечером был пьян и отправил их в бой? Не было таких ситуаций, что сегодня каждое 9 мая мы хороним людей? Почему-то наши поисковики их находят. А что их сослуживцы не находили?

- Я просто про сам приказ говорил, что общий смысл примерно такой.

- Великолепный приказ. Но не знаю, как его соблюдали.

- А сейчас?

- Сейчас я скажу так, что я в том организме в добровольческом корпусе, где на всё воля командира отряда. Мне ставят задачу, и я должен предлагать, как ее решать. И с моим предложением они соглашаются. Потому что я отправляю людей, и я за них несу ответственность. Поэтому я за это благодарен. Такая форма, как в добровольческом корпусе, очень… Или просто нам повезло с командирами. Вот не знаю. Но мне кажется, что вот они такую стратегию выработали. Или, может, они всех подобрали таких, которые вот с пониманием относятся. Но в основном просто у нас все спецназовцы, поэтому они для себя понимают цену товарища, плеча и так далее. Поэтому каким бы он там генералом ни был, он из земли выросший, поэтому у него именно момент в том, что я прихожу не как там младший по званию, со старшим общаюсь, а сажусь рядоми в кресло, и мы как будто закадычные друзья. И это не только ко мне отношение такое, ко всем командирам отряда, что садятся, слушают. Может, где-то это как панебратство выглядит, но, с другой стороны, он нас понимает, он нас чувствует. Ну, ополчение совсем другим языком разговаривает, там не обязательно «так точно, разрешите войти», еще что-то. Но пока ты занимаешься вот этим всем армейским укладом, ты уже забываешь, что ты хотел сказать.

- Я правильно понимаю, я повторюсь, я далеко не военный человек, далекий абсолютно, штурм в любом случае надо максимально подготовить, чтобы обезопасить своих солдат. То есть сделать максимально от вас зависящее в той ситуации, исходя из приказа.

- Да. Но бывает, когда у тебя нет снаряда. Когда ты скапливаешь какой-то определенный, потому что ты вспомогательное подразделение для Министерства обороны. Поэтому в первую очередь Министерство обороны. И ты, как часть Министерства обороны, получаешь там по остаточному принципу. Поэтому ты в какой-то момент скапливаешь. И ты начинаешь, понимаешь, что завтра тебе идти или послезавтра идти, начинаешь работать. Работаешь, работаешь, а потом погода или еще что-то. И бывает, что в день выполнения задачи у тебя нет ничего, кроме пехоты. Вот это понимай. Момент в том, что мы перенесем, не пойдем, не получится, потому что ты кусаешь здесь, чтобы на тебя вышли, чтобы с другой стороны, может, через сотню километров в другом месте был прорыв. Поэтому общий замысел ты не знаешь. У тебя есть задача, есть именно эти даты. Ты понимаешь, что эти даты не просто так получаются. Тебе не говорят, от точки А в точку Б, когда получится. Тебе говорят, что точка А, точка Б такого-то числа.

- Приказы не обсуждаются.

- Не в том, что не обсуждаются. А в том, что ты понимаешь, что оно с чего-то тебе. Когда указывают, что нужно этог очисла в такое-то время, значит, это общий замысел. Ты потому что видишь один кусок, а твое руководство видит тысячу. И оно же понимает, куда жалить, чтобы растянуть войска, чтобы усиление вызвать. Поэтому ты должен именно соответствовать своему графику. Поэтому это имеет место. Многие этого не понимают, начинают там оспаривать, перетягивать. И потом, конечно, как домино, начинает это где-то аукаться. Поэтому коли мы пришли в этот организм и к этому человеку, ты должен для себя понимать, что ты должен ему верить, и всё. И оно так выстроено. Потому что когда ты придешь уже после, ты весь замысел увидишь. И такое часто случается. Поэтому многие не понимают этих вещей. Был момент, где мы должны были. Я собрал ребят и сказал: «Ребята, разведка боем. Будем очень больно, будет очень жестко». И поэтому вышли те ребята, которые более опытные, более фартовые. Ну, и мы туда сделали огненный вал, и пошла пехота, пошла там, где знала, что может укрыться от артиллерии противника. И трое суток мы получали хороших, но, слава богу, вышли как положено. Но зато маневр другого отряда всё сделал, как полагается. Поэтому это по-разному.

- То есть это опять же вопрос, как подготовиться. Послать наиболее подготовленных, устроить огненный вал.

- Момент в другом заключается. Надо понимать простую истину. Как тот же Сталин, кого мы цитировали, его приказ, скажем цитату его простую. «Одна смерть – трагедия, миллион – статистика». Поэтому мы для себя понимаем, что нам здесь больно, а в общем замысле это только цифры, и всё. Поэтому мы не должны пытаться свою боль кому-то навязать, она наша боль. Мы эту задачу должны выполнить с минимальными для нас ущербами. Поэтому что в БК, правильно его распределить, то, что имеешь. Зачем запрашивать там самолеты, когда ты пехотинец? Поэтому рассчитывай на то, что у тебя есть. Вот распределяй эти вещи. А то там начинают: «Вот вы сейчас туда отработаете там точкой У, потом сверху еще то, потом мы там пойдем». Это же крайне глупо. У одного пулеметчика сносить. Ну, это то же самое, что комара кувалдой гонять. Поэтому ты должен понимать, что армии, если тебе даже «да» скажут, этого не будет. Это я говорю, как командир, что я бы этого не сделал, если бы даже имел. Ну это крайне глупо.

«Тигр», он выдержал два подрыва французской мины, которая на магнит. Вот ее бочина. Они дистанционно сбрасывают, и та на железо примагничивается и взрывается. Даже на броню, на автомат тоже среагирует. Сквозного нет ничего. Поэтому отечественная техника справилась.

- А вот это попадание?

- Это всё одно и то же. Он в одну сторону ехал, подорвался, забрал раненых. Обратно ехал, опять подорвался. Но результат в том, что машина доехала.

- И доехал своим ходом?

- Доехал своим ходом, просто колеса чуть подспускали. Новые взяли, и всё, проблем нет. Для эвакуации, для нужд там военной полиции, еще что-то. Ну, такое, чтобы техника была для подскока. Для штурмов тоже, я думаю, пойдет. Просто их должно быть в достатке.

- Он лучше или хуже бронирован, чем БТР?

- Я думаю, на равных. Два раза подорвался. Видишь, и не скажешь, что он подорвался.

- Смотрите, очень много вопросов в интернетах, копи ломаются по поводу связи. Как я это сейчас понимаю, связь часто на передовой проводная. Соответственно, когда идешь в наступление, часто не знаешь, где соседи, где свои, где чужие. Такие ситуации складываются? Вообще про связь можете как-то рассказать?

- Слушай, связь – это основа любого подразделения, ее надо выстраивать. Большинство к нему относится пренебрежительно и не выстраивает. Ты должен это подготовить. Ты должен понять, насколько идешь на рывок. Значит, надо туда вытянуть. А подойдем, потом принесут – так не получается.

- То есть сразу несете?

- Ну, ты заранее на передних позициях дополнительный транслятор выставляешь, чтобы можно было его включить.

- Транслятор – это…

- Усиление сигнала.

- Радио или провод?

- Радио, радио. Ты не протянешь.

- То есть рентранслятор. А с рентрансляторами есть проблемы? То есть их дефицит?

- Нет. Когда подразделение скидывается и покупает, нету. Когда оно сидит и ждет, что им все должны, наверное, есть. Верховынй главнокомандующий, когда дополнительные 100 000 вносил на человека, он, нраверное, понимал, что в армию идут закупки с закладыванием бюджета. Ты не можешь сейчас просто, а, мне 500 000 добавили, давай, пойди в магазине купи. Такого же не бывает. Потому что есть бюджет, на него закладывают на следующий год, потом покупают. Поэтому он, это всё осознавая, сделал каждому бойцу сверху 100 000. Вот просто пойти в магазин одеться, средне одеться, это выйдет до 100 000. Там бронежилет, каска, разгрузка, форма, берцы. Там нательное белье. Это выйдет как раз вот.

- С бронежилетом до 100 000?

- Ну, в среднем да. Ты можешь себе купить какой-нибудь бутиковский там за пол миллиона, но у него класс защиты будет такой же, как и у этого. Потому тут в этом идет роль. В том, что ты можешь купить классом выше защиту, да, но ты не донесешь его. Это ты в городской черте побегаешь. А штурмовик, у него легкий осколочный бронежилет. Поэтому ты до 100 000 садишься. И плюс у тебя, получается, 11 месяцев идет еще плюсом. Но почему ты решил, что эти 11 месяцев ты просто… Даже первые. Он сразу все деньги отправляет там на карточку, это мое. И говорит: «Меня не одели». Это же твоя жизнь. На кого ты сетуешь? Можем сидеть и ругать министра обороны, можем правительство ругать. Они для тебя сделали всё. Ну, с чего мы сидим и всех ругаем? Они приезжают к нам в подразделение, у нас одетые и обутые, и бегают. Потому что мы скидываемся.

- Все скидываются?

- Ну, все скидываемся. Мы для себя понимаем, что нам надо сделать запас, что придут к нам новые люди. Нам надо купить ретрансляторы, нам надо купить рацию. Приезжают к нам друзья, товарищи, которые хотят что-то купить. Ради бога, вот идите купите. А если их нет? Мы-то медийное подразделение, мы в таком не нуждаемся, потому что к нам постоянно кто-то что-то привозит. А ты новое подразделение. Мы в 14-м году, когда сформировались, мы сделали довольствие, чтобы человек сигареты покупал или еще что-то, 15 000 рублей было. Мы всё равно умудрялись их скидывать по 2000-3000 и что-то покупать себе. Раз в месяц что-то приобретали на развитие подразделения. Были всякие касса рота, касса батальона или еще что-то. Каждый всегда, просто их мы реализовывали на покупки чего-то. Ты технику трофейную достал, мне ее восстановить надо. А кто тебе восстановит? Типа зачем она мне нужна? Так это же тебя и будет прикрывать, это же тебе и будет БК подвозить. Поэтому оно всегда так было. Почему другие считают, что это неправильно, надо иначе мыслить? Типа вот потом закон, типа сбор денег с подчиненных. Слушай, сбор денег с подчиненных, это понятно, что найдется какой-то упырь, который пойдет там, напишет или еще что-то. Это который новый в коллектив пришел, да. Ну, пусть он. У нас добровольно, хочет – скидывается, этим пользуется, не хочет – иди гуляй.

- А у вас есть, кто не хочет скидываться?

- Нет. Ну, мы сейчас и не скидываемся, нам такого не надо. Когда мы в 14-м, 15,м, 16-м году, у нас всегда скидывались так. Сейчас-то благо, что у нас есть очень много друзей, которые нам помогают. Ну, и плюс сейчас народный фронт затыкает все эти дырки.

- То есть идет много поставок все-таки от народного фронта, гуманитарки?

- Много, много идут. Там просто надо форму отчета давать, чтобы понимать. Они не тебя проверяют, им самим надо отчитаться, потому что они за народные. Есть сборы, есть сквозные, есть откуда-то. Им надо туда отчитаться. Поэтому ты должен им форму отчета отдавать, показать, куда ты. А многие: «Да что, нам не доверяют?» Если вам дали, вам уже доверяют, просто хотят там отчитаться, там же люди за это отвечают.

- Я, кстати, на премии народного фронта повстречал своих знакомых, которые делают, в частности, тележки «Анютка», эвакуационные собирают рюкзаки. Простые, обычные люди собрали больше 300 миллионов уже. Колоссальная цифра.

- Много народ собирает. Я тебе скажу, что там бабушка с Израиля писала. Я отверчивался, откручивался, ничего не хотел. Понимаю, пенсионерка, бывшая наша соотечественница. Но всё равно через народный фронт нас достала, перечислила деньги, говорит: «Именно в этот отряд отвезете». Еще такие сладости, не сладости. Приехали, привезли нам. Поэтому тут момент в том, что когда заходит какой-нибудь лоб, который, ты знаешь, что имеет частный самолет, и приносит тебе какую-нибудь птичку, и с тобой неделю хочет фотографироваться, и бабушка, которая пенсионерка, копила, и о ней никто не знает, это…

- Разные абсолютно вопросы.

- Да. В этом, слава богу, что у нас народ здравый. Такие встречаются персонажи, ну ради бога, в семье не без урода, поэтому куда расстраиваться.

- Понятно. То есть на вашем примере можно четко понять, как работать с медийкой, правильно работать. То есть надо просто собюдать правила.

- Выжимать максимум из того, что имеешь. Ну, если я имею три снаряда, почему я должен своему бойцу говорить, что будет арт-подготовка? Я скажу, ее не будет, чтобы он не рассчитывал. Если я имею друзей, зачем я должен им сказать «постройте мне там дом или купите мне самолет», когда скажу «купите мне, в Китае закажите всякие там чипы, не чипы, всякую ерунду, чтобы я здесь собрал сбросы, вот сделали трансляторы, выносы, еще что-то там, купите кабель, сделайте то». Делают. Они же все обращаются. Вот они говорят: «Чем вам помочь?» Я говорю: «Ребята, давайте сухо в цифрах. Вот что вы хотите сделать?» Они говорят: «Есть такая сумма». Я звоню там по своим отрядам, они заблаговременно мне кладут бумажки. Я понимаю, что необходимо, осталось там 5 птиц там, или осталось там столько-то кабеля, или нет сеток. Я всё, я беру по списку. Вот эта сумма, лучше вот это возьмите. Вот они позвонили, говорят: «У нас есть 50 000, хотим тебе на карту перевести». Я говорю: «Не надо. Ребят, давайте сделаем по-другому. Давайте на 50 000 «Аликэкспресс». Купите то, то, то». Они нам купили, до сих пор пользуемся. Всем кажется, что небольшая сумма. Не бывает больших или малых сумм. Поэтому как и к чему ты относишься. Всегда вот, они взяли, а мы этим уже почти год пользуемся. На 50 000. Ты можешь за полтора миллиона мне птичку взять, но она упадет на второй день. И она мне опять нужна будет. А человек будет думать, что мы там на ней там, не знаю… Нет, всё по-разному. Поэтому ты по своим возможностям. Как ты можешь помочь фронту, ты лучше сразу обозначься. И вот они сами покупают, мы им даже сбрасываем с электронных магазинов ссылку. Они покупают. Или формировали им, сбрасывали, они покупали и отправляли почтой к нам. Поэтому они сразу видят, чувствуют, понимают, что они купили, что оно дошло. Потому что они как бы себя чувствуют причастными. Многие люди приезжат, говорят: «Типа вот мы вам привезли и так далее». «Спасибо запишем». «Да не , спасибо не надо». Я говорю: «Дружище, тебе не надо, но кто тебе помогал формировать, он увидит, что ты уже с нами рядом находишься, они почувствуют свою причастность, что они здесь есть». Ну, чтобы червячок внутри не зарождался ни у кого.

- Знаете, какой момент? Я где-т огод назад написал статью, как проектный руководитель, вел много проектов в IT. И я написал такую статью с точкой зрения того, что сейчас натовскую технику, ту, которая к нам идет, натовская техника, вооружение, ее гораздо проще уничтожать в рамках ВСУ с точки зрения того, что ее обслуживать сложнее.

- Не обслуживать, у них уже сроки годности и так далее, всё прошло. Есть специальные фильмы под списывание. Это дороже намного.

- Да, дороже. Но, с другой стороны, есть такой момент, что эта техника, она хуже обслуживается. Ее сложно интегрировать в войска.

- Конечно. Момент заключается в чём? В том, что отечественная техника, ее можно молотком починить в полях. Эта так не чинится, это эвакуация. И это должны быть специалисты. Откуда они знают эту технику? Ну, хорошо, они подготовились к «Бредли». Приезжает там следующий этот турецкий, еще что-то, французская. Они не успевают учиться, они не понимают. Поэтому из того, что присылается, 20% техники будет. Почему там много иностранцев? Большинство иностранцев как раз на обслуживании техники работают.

- Я, кстати, вот эту вашу точку зрения в одном из интервью слышал. И мне было приятно, что вы, как человек-практик, подвтердили мою точку зрения, которая как диванный аналитик.

- Да ты, как диванный аналитик, можешь на что ссылаться? Много же трофеев взяли. А где ты видишь, чтобы мы на них воевали? Потому что: а) это говно; б) оно поломается. Где ее и кто будет обслуживать и доставать? Поэтому лучше пусть красивое в тылу покатается, и всё. Просто сувенир, и всё. Вот как мы берем там М-4, сувенир. Потому что когда в Абхазии в 2008 году грузили там камаз, один автомат упал, и он разбился. Всё, после этого для меня М-4 умерло. В фильмах хороша, так в тир пойти хороша, кучу сделай. А воевать, ну… У каждого американского, вообще натовского солдата в разгрузке всегда идет изделие номер 2. Проще говоря, презерватив. Не потому что они такие половые гиганты, а потому что пойдет дождь или водная преграда, ему надо ствол закрыть, намотать и так далее. Это не наша, которой вместо весла можешь грести на лодке, потом войско бить. Поэтому есть такие нюансы, которые надо понимать.

- А еще, вот если вернуться к беспилотникам, с нашей стороны есть положительная динамика поставок беспилотников?

- Конечно, конечно. Есть, есть положительная динамика. Потому что столько единиц техники сожгли противника.

- Я часто слышал точку зрения, что вот они нас давят FPV, дронами. Мы тут проиграли, и всё скоро…

- Момент смотри, в чём заключается. Кто мешает выучить своего бойца на FPV? Никто не мешает. И ты будешь так же таранить.

- Количество этих FPV?

- Их хватает. FPV хватает. Ты просто выучи экипажи. А у нас как бывает? Птичку он потерял. «Она же стоит денег. Всё, ты больше не будешь». А как ты хотел выучить. Или ты думаешь, что потерянный твой танк, он дешевле, чем потерянная птичка?

- Ну, 1 к 1000, если не ошибаюсь.

- Поэтому тут момент в том, что ты для себя должен понимать. Вот у меня был момент, что 5 за раз потеряли. Они звеном летели. И один из моих умников взял и РЭП включил. Потому что ротация произошла, второй забыл предупредить, что мы в небе. И тот так смотрит, да, РЭП выключен, взяли его включил. И пять птиц упало. Всё, миллиона нету. Кого мне наказывать? Ну, понятно, есть у нас этот. Не думаешь головой – будешь думать телом, и вперед на терикон и так далее. Там физические нагрузки. Ну, я могу взять и отправить их там, обидиться, на штурм, да. И что, я потерял человека, который ухаживает за РЭПом, умеет им пользоваться, и птичников, которые летают у меня, да. Поэтому это специалисты, их надо беречь и создавать им среду такую, чтобы он не боялся потерять и умел рисковать, потому что в риске зарождается геройство. Когда пулеметчик выскакивает и через 5 метров бежит отделение наших союзников на штурм, и он сбоку выскакивает их расстрелять, да, и тут мой птичник идет на таран и в каску бьет ВСУшника. И он пулемет скидывает на него. Ну, он побоялся, что,в идать, он со сбросом, а у него ничего не было, он просто решил его таранить. И вот он потом даже отлетел, и даже птица сохранилась. Он начал с ПК поливать, но отделение уже забежало в здание, всё. Целое отделение живых ребят. И что я должен был птичнику сказать? Ты рисковал моей птицей? Да нет, я ему, как положено в подразделении, два хлопка по плечу. Похвальный лист. Молодец, боец.

- Понятно. А еще, знаете, раньше очень много говорили про старлинк. Сейчас я про него вообще не слышу. Реально помогал наладить связь ВСУ или нет?

- Почему только ВСУ?

- Ну, я слушал, что и в наших войсках вполне успешно ими пользовались. Потом вроде как российский отключали.

- Нормально всё. Башковитых и тут хватает.

- Простой уточняющий вопрос. Артиллерия так и осталась важной?

- Конечно.

- То есть свою роль артиллерия не утратила, а скорее наоборот, да?

- Не знаю. У меня подразделение форточников. Поэтому они засаживают так артиллерию, что это основная сила пятнашки. 60% ее успеха – это артиллерия. 20% пехота, 20% птица.

- Часто есть заявление, наши войска выпускают снарядов в районе 20 000 в день, со стороны ВСУ 2000-3000. Превосходство чуть ли не в 10 раз. Это правдоподобное заявление или нет?

- Ну, смотря на поля, скажу, наверное, да, что в конце войны всякие там суслики, бобры и так далее подадут на нас в суд за перепаханные поля. Всё зависит от командиров орудий. Многие просто получили снаряды и стреляют там тревожным огнем и так далее. Мы больше любим работать в в цель, мы не любим накрывать квадрат.

- А вот эта контрбатарейная борьба? Есть много заявлений, что мы ее проигрываем. У них стреляют дальше, точнее.

- Да почему? У нас же тоже есть орудия, которые стреляют дальше и так далее. Ты просто если вытянул орудие, которое стреляет на 10-15 км, удивляться, что в тебя стреляет орудие на 40 км? Так поставь за собой орудие, которое стреляет там на 40, на 60. Оно же есть. Мы, например, их орудие выбиваем, потому что мы знаем, как их искать, еще что-то. Мы на это не жалуемся. Контрбатарея есть, но другой момент, мы воюем в полях. Когда птица поднимается, она видит выхлопы пыли, еще что-то. И там если ты ночью стреляешь, ты по вспышке и по времени понимаешь, откуда прилетело. Ты просто вспышку увидел, начинаешь считать, слышишь звук. И ты для себя понимаешь, на какой дистанции у тебя находится орудие. А если ты простого рядового бойца этому не обучил, то, конечно, беда. Когда рядового бойца не научил, что вот у тебя вход, оно же видно, как заходит, и берешь отбиваешь направление и говоришь птичнику, и говоришь, какое орудие. И он для себя знает, где его искать, откуда минимум, откуда максимум. Поэтому когда нет взаимодействия, когда, мы будем говорить, что контрбатарея. А у них-то по-армейски, они всё записывают, время выстрела, куда пришло. Их-то учат именно по армейскому шаблону. Я понимаю, если мы, ополченцы, себе такого допустим, то это да. А армия не должна допускать такого. Поэтому тебе даже не нужна контрбатарея. У тебя есть птицы, которые туда долетят. Мы в Киев долетаем. Что, до орудия не долетим?

- Понятно. А еще можно как-то определить, летит своя или чужая птичка?

- Конечно. Если она в тебя шваркнула, то это чужая.

- Только так? Нет, ну то есть жужжит, да?

- Нет, он не летит с гимном.

- Определить сложно?

- Нет, ну ты должен запрашивать. Это рация. Ты должен понимать, что тебе сказали, что в небе тоже нельзя расслабляться. В этот момент может и противник прилететь. Поэтому не подставляться.

- Знаете, тут такой момент интеерсный произошел. Я подготовил, на свой взгляд, много вопросов. Но вы отвечали очень кратко, емко и по существу. И последний вопрос-высказывание. Это хочу передать от зануды, Германия. То есть я написал, что буду задавать вам вопрос. Правда, написал, в ближайшие дни. Не уточнил, что я сегодня. Но он написал следующее: «Впросов не имею. Прошу преедать пожелание здоровья и удачи. И ему, и всем воинам нашим. И им поклон. Спасибо».

- Спасибо, спасибо. Ну, удача, она с нами, так как дважды был ранен. И жив-здоров. Ну, и помимо этого, с 14-го года еще бегаем.

- Понятно. Очень приятно.

- Всем вашим зрителям и подписчикам скажем огромный привет. И то, что они интересуются днем насущным, что происходит, за это им благодарность, потому что где бы, как бы мы ни были, отечество у нас одно. И когда многие говорят, ты же абхаз, отечество – это там, я говорю: «Ребята, я абхаз, и что такое отечество, я прекрасно знаю. Там, где я родился, мой отец. Мой отец родился в Советском Союзе. И кто скажет, что в нём было плохо, тот не понимает реальности. Ну, поездили вы по Европе, и что дальше? Что у вас есть? Просто оглянитесь, кто вы  сами». Сегодня построили, та же Украина, Литва, Латвия. Что сделано вашими руками? На Украине вообще даже ни одного города нет, который не сделал русский человек, не заложил. Нет ни одного. Касаемо русской империи, Советского Союза, России. Ничего у вас своего нет. Сегодня в нашу сторону валят. Ну, это, наверное, просто дело привычки, поэтому это вылечим. Также и остальные страны, которые отвалились и много умничают. Родные, половина вас существует только за счет того, что на этом материке с вами была Россия. Болгария. Где бы она сегодня была бы?

- Дважды отстаивали суверенитет.

- 500 лет была под гнетом. Пришли, освободили. Даже не прошло 50 лет, как они взяли, развернулись и пошли в австро-германские силы, потом чисто в фашистские силы. И сегодня они официально отказали Украине в поставке оружия. Но не гнушаются тем, чтобы продать через Германию сюда. И ваши гранаты сегодня убивают наших ребят. Фирма «Дунарит» входит в тройку основных торговцев оружия в Болгарии.