Постсоветская власть

Постсоветская власть создавалась из остатков (материала и опыта) советской, но по западным образцам. Из западнистской власти было заимствовано, разумеется, не все, а только та ее частичка, которую в западной идеологии и пропаганде раздували и прославляли как признаки демократии, именно западнистского образца. Это многопартийность, тип выборности, гласность, президентская система и т. д. Что получилось на деле? Даже сами западнизаторы российской власти жалуются на то, что подлинная западная демократия в России никак не получается. Получается лишь нечто похожее на нее.

Возьмем такую черту демократичности западнистской системы власти, как разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную. И эту идею российские реформаторы собезьянничали на Западе, вернее, взяли из западной идеологии и пропаганды, предназначенной для стран и народов, приобщаемых к западному образу жизни. Формально законодательную власть образует Федеральное собрание, включая Думу. Исполнительную власть образует «Кремль», т. е. президент с тем аппаратом (множеством людей и учреждений), который подчиняется ему и может увеличиваться, организовываться и набирать силу по его инициативе. Президент избирается, но весь аппарат управления является полностью невыборным, назначаемым президентом и другими чиновниками невыборного аппарата. Президент распоряжается правительством и «силовыми рычагами». Он обладает фактически полномочиями, которые позволяют усматривать явную аналогию постсоветского «Кремля» советскому. Основная законодательная инициатива исходит из «Кремля». Законодательная же власть (Дума) фактически играет роль совещательного органа при президенте и роль государственного учреждения, придающего легитимность некоторым распоряжениям президента. Что касается демократизации судебной власти, это для самого Запада слишком дорогое и далеко не всегда эффективное явление. А в условиях России, если принять во внимание число, характер и разнообразие преступлений и качества человеческого материала, вовлеченного в систему правосудия, по крайней мере два государственных бюджета пришлось бы потратить на содержание и деятельность органов правосудия, разделить все преступно способное население на преступников и судей, заставив их периодически меняться местами, и все силы страны бросить на демократическое судопроизводство. Не случайно поэтому реформа системы судопроизводства встречает такие протесты со стороны здравомыслящих россиян. Правда, их осталось не так уж много.

Но одновременно есть признаки, ограничивающие эту аналогию и делающие нынешний «Кремль» похожим на «Вашингтон», т. е. на демократическую президентскую власть. Нет гарантии, что президент будет избран на новый срок. «Парламент» (Дума) не контролируется президентской партией. Такой партии вообще нет. Для усиления схожести с американским образцом такая партия нужна. И попытки создать ее предпринимаются.

Признаком западнизации российской власти считается многопартийность. Россия в этом отношении превзошла западные страны не в два-три раза, а в сотни раз! Такая сверхмногопартийность Западу даже не снилась. И теперь приходится думать о том, как загнать ее в приличные западные нормы – сократить число партий до нескольких. Принимаются соответствующие меры. В результате число организаций, признаваемых партиями, сократится. Еще более будет сокращено число партий, которые смогут преодолеть установленный барьер на выборах в «парламент» (в Думу).

Но этот процесс замены многопартийной распущенности на некую «подлинную» западную многопартийность еще не означает, будто российская власть превращается в западную демократию. Она становится похожей на последнюю, имитирует ее. Но для подлинности этого мало. Требуется множество других факторов, каких в России пока еще нет и какие вряд ли когда-либо появятся в полной мере. В частности, партии, преодолевшие выборный барьер и получающие право ввести своих представителей в Думу («парламент»), не становятся правящими в западном смысле. Президент избирается не как представитель какой-то партии, а вообще независимо от партий. И правительство формируется президентом независимо от партий.

Этот процесс «нормализации» многопартийности имеет следствием результат, вообще превращающий многопартийность в явление показное, лишенное серьезного политического смысла – в явление виртуальное, чисто имитационное. Все партии по условиям признания в качестве таковых (по условиям регистрации) становятся социально одинаковыми, законопослушными, жаждущими быть полезными «Кремлю» и иметь за это должное вознаграждение.

Президентская партия (партия власти) мыслится в России, пережившей семьдесят лет коммунистической власти, не как возможная правящая партия в западном смысле – для этого надо менять конституционный статус президента, – а как послушное орудие президентской власти, как средство полного подчинения Думы и как гарантия переизбрания президента на новый срок. Конечно, Дума и без этого в конце концов подчиняется воле президента. Но иногда она может взбрыкнуть, что вредит репутации президента. И с выборами всякое может случиться. Разочарование массы населения может накопиться. Одним словом, демократия демократией, а «Кремль» должен быть реальной высшей властью. А это пахнет советским «Кремлем», сталинизмом, диктатурой. Плюс к тому для фактического (а не показного, как сейчас говорят, виртуального) управления страной в российских условиях нужна действительно сильная власть, подобная советскому «Кремлю», а это невозможно без партии, подобной по реальной силе КПСС.

Надо различать два аспекта в положении «Кремля»: 1) стремление и способность «Кремля» занять доминирующее положение в рамках самой системы власти, внести свой вклад в ее организацию, по идее управлять ею; 2) способность системы власти как целого управлять страной, способность «Кремля» управлять страной, способность его использовать прочие части системы власти для управления страной. Появившись на свет как элемент западнизации российской власти, как явление западной демократии, в условиях России «Кремль» оказался в положении, в котором он вынужден уподобляться советскому «Кремлю», к тому же в сталинском варианте, когда еще не сложился всесильный «партийный» аппарат. Но только «уподобляться» не более того.

«Кремль» стремится стать доминирующим компонентом в самой сфере власти. Партии так или иначе стараются приспособиться к нему, а то и вообще готовы прислуживать ему, рассчитывая за это на соучастие в органах власти и поддержку с его стороны. Дума фактически превращается в орган, формально узаконивающий решения «Кремля». Но с точки зрения управления страной постсоветская система власти в целом располагает ничтожными возможностями для решения проблем, касающихся состояния страны в целом и ее положения в мире. Ее функции на этот счет крайне минимизированы, а зачастую вообще сводятся к банальным призывам бороться с явными недостатками, причем без выяснения социальных причин возникновения этих недостатков. Зато способности изображать бурную руководящую деятельность (имитировать сильную власть) у этой власти оказались огромными, так что она оказалась властью по преимуществу виртуальной.