Жизнь уходит в цифру так, что уже не только платежи и покупки, теракты совершаются через интернет. И все потому, что человеческим разумом получается управлять как кибероружием. О том, как не стать ментальным марионеткой, как уберечь себя и общество от попадания в цифровой концлагерь на вопросы "РГ" отвечает президент компании "Крибрум", член Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) при президенте России Игорь Ашманов.

В кого метит кибероружие

Что мы можем противопоставить тем же исламистским группировкам, которые вышли на уровень создания клонов игр, которые вторгаются в сознание игроков и вербуемых?

Игорь Ашманов: Планировать блокировки, вести поиск токсичного контента. Нужно и просвещение, но это второстепенный метод. Поскольку рассылки спама идут массово, в них работает процент конверсии, когда доли процента "холодных" сообщений переходят в "горячие". Или клиент "цепляется". Зацепился один из тысячи - хорошо, один из десяти тысяч - неплохо, один из 100 тысяч - не критично. Спам дешев. То есть просвещением затруднить вербовку и мошенничество можно, прекратить - нет.

Часть ученых, Стивен Хокинг, например, говорил о том, что совершенствование ИИ ведет к его выходу из-под контроля людей. Как этого не допустить?

Игорь Ашманов: Искусственный интеллект не имеет тенденции выхода из под контроля человека. Это художественная выдумка. ИИ - просто программа, из которой те, кто уселся "на тему", делают фетиш. Опасны не программы, а умные и злые люди, которые закладывают в ИИ его правила работы. А тот, кто управляет ИИ, придумывает и встраивает в эти программы психологические "крючки", которые вызывают и развивают цифровую зависимость. Это часть психологической науки управления вниманием, как в фильмах Голливуда, где она прекрасно работает. Так что, ИИ ничего не захватит, из под контроля не выйдет, он уже под контролем, в основном, увы, плохих людей.

Выходит прав академик РАН Игорь Каляев, когда говорит, что история с травлей и склонением к террору детей в Сети, это одна из первых попыток реализации киберпротивоборства по управлению разумом людей?

Игорь Ашманов: Так это не первая попытка. Это происходит последнюю четверть века. И ментальное противоборство не новость, ему тысячи лет. Помните, Наполеон говорил: "Дайте мне пять главных газет, и никто не узнает, что я проиграл сражение"? Не новость в том, что с нашей стороны ментальное противоборство отсутствовало, а теперь почти отсутствует. Новостная повестка в том, что именно трансграничность - лёгкость проникновения информации сквозь границы и ее внедрения в умы, стала незримым элементом влияния. Есть много трансграничных средств воздействия - интернет, Голливуд, биткоин, коронавирус. Последний был опасен не потому, что это суперболезнь. Да, она тяжёлая, я тоже переболел, в больнице, на кислороде, но ее суть, как и других ментальных болезней, тех же "цветных революций", в том, что плевать они хотели на суверенитет, они легко преодолевают границы. Они подрывают суверенность личности, стран, возможности государств к управлению и сопротивлению. И до 2008-го Рунет был открыт всем ветрам и представлял собой русофобскую помойку: "Интернет - зона свободы", а цензуры у нас нет. Сейчас началась сегментация интернета на национальные квартиры. Ограничения вводят не только Китай и Иран. В США и ЕС, в Британии ограничивают контент в школах и в странах в целом. Все спохватились. Мы - позже других.

Компании, которые требуют персональные данные по принципу "соглашайся или уходи", к ответу не привлечь?

Игорь Ашманов: Можно. Не давать свои данные. Тут за образец стоит перенять сайт Госуслуг. Там набор персональных данных достаточен. Ни больше, ни меньше. За излишки коммерческие платформы и частные компании предлагают виртуальные, извините, "ништяки", скидки, например. И тут клиенту давать ФИО и телефон не нужно, хватит номера уникальной карты. Если диктуют "соглашайся или уходи", лучше уходить. В том числе при общении с госорганами. Я получаю обращения родителей со школьными историями, где им чуть ли не приказывали сдавать биометрию ребенка. Ни в коем случае! Отказываться, жаловаться, обращаться в СПЧ, куда угодно. Юристов нанимать. Если общество будет сопротивляться, появятся коллективные иски, то и чиновники начнут себя вести иначе. Нужно гражданское сопротивление.

Вы несколько раз анонсировали разработанный "Цифровой кодекс прав человека" как орудие защиты от цифрового бесправия людей. Где он?

Игорь Ашманов: Нет, я говорил, что в СПЧ по поручению президента в 2020 году была написана "Концепция защиты прав граждан в цифровой среде" как затравка для создания цифрового кодекса. Его быстро не сделать. Он должен быть согласован с другими законами. С тем же "Законом о СМИ". Он уже не соответствует новой реальности. Его надо либо "пропатчить", как говорят программисты, то есть исправить, либо сделать как раздел в "цифровом кодексе". Я к тому, что вредно ждать только "цифровой кодекс", который якобы все порешает. Он не сразу заработает, а зачищать информационную среду надо сейчас. Этим занимается РКН. А кодекс, видимо, будет развиваться так: принимаем "заплатки" к законам и параллельно его дописываем . Через полтора-два года, кодекс появится. Хотя у него много противников с разными аргументами.

Ключевой вопрос

Как не попасть в цифровой концлагерь

Сможет цифровой кодекс защитить права человека от "Эпохи надзорного капитализма"? Так свою книгу назвала социолог Шошана Зубофф, обозначив людей цифрового капитализма как "сырье, бесплатно доступное для скрытого коммерческого извлечения и продажи".

Игорь Ашманов: Кстати, она первой определила кражу персональных данных как "последовательное свержение суверенитета народа". И вот тут важно знать, кто получает власть просто по факту доступа к персональным данным. Это новый цифровой класс - сисадмины, разработчики, ИТ-директора и топ-менеджмент цифровых компаний. По сути, это неомарксистская ситуация, когда аналогом средств производства являются цифровые средства производства. Цифровой класс таковым является по факту обладания средствами производства. Так возникает новый вид цифровой власти, невидимой и нелегитимной. Эту власть забирают и у народа, и у его представителей - чиновников, получивших ее по мандату депутата, сенатора или назначенца президента. Ведь часто чиновники не очень владеют "цифрой" и оказываются в заложниках у "специалистов". Центр управления переходит в другие руки. Новые управленцы поэтапно придумывают следующий уровень легитимизации своей власти. Например, ввести социальный рейтинг граждан, личные "траектории" учащихся, распознавание лиц по биометрии…

Так Россия, благодаря СПЧ и вашей непримиримости, отказалась от рейтингов.

Игорь Ашманов: А вроде нет? Опять тестируют эту идею. Не буду называть имена близких к власти политтехнологов, депутатов и писателей. Они снова говорят: "А что плохого в социальном рейтинге?". Это и есть попытка легитимизации неявной цифровой власти. "А судьи - кто?" Понятно, что "правила хорошести" будут разрабатывать программисты и чиновники, а не общество. Каким будет рейтинг у начальника, сисадмина, у их жен, детей, любовниц? А у тех, кто им денег занёс? Так может возникнуть механизм технологического управления судьбами людей, который изначально коррумпирован. Права Зубофф, когда утверждает, что это попытка забрать власть у народа. И только гражданское сопротивление и осознание рисков для самой избираемой власти, дают шанс не попасть в цифровой концлагерь, управляемый классом надзорного капитализма, и удержать власть в руках общества.

Как обычному человеку не попасть в цифровой концлагерь?

Игорь Ашманов: Только через систему самопринуждения и борьбы с цифровой зависимостью. Нужно меньше "жить" в смартфоне. Увы, люди часто разменивают свою безопасность на удобства и "плюшки", которые ведут в цифровой концлагерь. Единственный совет - осознать, что это происходит именно с вами и уже сейчас, тогда есть надежда. Надо понять, что мы столкнулись с цифровым ожирением, а кто-то уже болеет цифровым диабетом. И тут как с похуданием: диет много, волшебных таблеток рекламируют еще больше, а надо просто меньше, простите, жрать, и больше двигаться.