80 лет назад, в 1932 году, в СССР была введена паспортная система, которая, по сути, восстановила крепостное право. Руководитель историко-архивной службы ИД "Коммерсантъ" Евгений Жирнов нашел многочисленные свидетельства того, как четверть века спустя колхозники начали требовать у власти уравнять их в правах с остальными гражданами страны.

"Труд равносилен каторжному"

Если марксисты-теоретики любили говорить и писать, что свобода — это осознанная необходимость, то марксисты-практики на шестнадцатом году советского строя осознали, что несвобода для крестьянства — необходимое условие существования их власти. Окрепшие в середине 1920-х годов крестьяне-собственники не желали слепо подчиняться указаниям свыше, прокатывали выдвиженцев большевиков на местных выборах и грозили стать серьезной экономической и политической силой, несмотря на принудительные изъятия урожая, в каких бы формах они ни проводились.

Проведенная на рубеже 1930-х годов коллективизация крестьянских хозяйств привела к результатам, совершенно противоположным тем, которые хотели увидеть руководители партии и правительства. Вместо того чтобы дружно работать на благо государства, крестьяне сопротивлялись раскулачиванию, переставали трудиться на земле, продавали или резали скот (см. материал "Женщины раздевали бригадиров донага и всячески издевались над ними" во "Власти" N13 за 2011 год). В докладах ОГПУ в январе 1931 года описывалась удручающая картина. О Центрально-Черноземной области говорилось:

"Хищнический убой и распродажа скота (особенно мелкого и молодняка) за последние 2-3 месяца приняли широкие размеры, возрастая из месяца в месяц. В некоторых селах за одну ночь убивалось до 700 голов овец (Дросковский район)".

Началось массовое бегство крестьян в города. Московский пенсионер Евдоким Николаев 9 июня 1931 года записал в свой дневник:

"На улицах Москвы очень много появилось сравнительно молодых и крепких деревенских парней, обутых в лапти и одетых в домотканые армяки. Некоторые из них с сумками. Все они, исхудалые и тощие-грязные, оборванные, жалобно просят милостыню. Я некоторых порасспросил, откуда они. Они назвали свои местожительства, преимущественно из степных губерний — Орловской, Брянской, Калужской и др. Все они убежали из своих родных мест, так как, они говорят, жизнь у них стала невмоготу. С двух часов утра в колхозе выгоняют их на работу, а кончают в одиннадцать часов вечера. Труд равносилен каторжному, так как заставляют вырабатывать норму, причем ничего не дают, да ничего и нет, совершенный голод, так что в этих губерниях, кроме страшного свирепствования большевиков, еще свирепствует голодный тиф, или, как его теперь зовут, "вшивый тиф", люди мрут ежедневно, так что всех объял ужас, и многие бегут в леса и разбегаются в разные стороны от этих колхозов, как от чумы. И так по всей и во всей России".

Массовое бегство крестьян пытались остановить с помощью введения паспортов (см. материал "Не имеют права на паспорт 37 процентов граждан" во "Власть" N14 за 2009 год). Попутно предполагалось выселить из городов обосновавшихся там бывших колхозников. Паспорта, впрочем, не выдавали не только им, но еще и недругам советской власти, лишенным избирательных прав, неоднократно судимым уголовникам, а также всем подозрительным и социально чуждым элементам. Отказ в выдаче паспорта означал автоматическое выселение из режимного города, и за первые четыре месяца 1933 года, когда проходила паспортизация двух столиц, в Москве убыль населения составила 214 700 человек, а в Ленинграде — 476 182. В 1935 году из-за огромного количества нарушителей паспортного режима рассмотрение их дел перенесли из Особого совещания НКВД СССР в "тройки" на местах. А к 1937 году процесс очистки городов и закрепощения крестьян в НКВД сочли завершенным и докладывали в Совнарком:

"1. По СССР выданы паспорта населению городов, рабочих поселков, районных центров, новостроек, мест расположения МТС, а также всех населенных пунктов в пределах 100-километровой полосы вокруг гг. Москвы, Ленинграда, 50-километровой полосы вокруг Киева и Харькова; 100-километровой Западно-Европейской, Восточной (Вост. Сибирь) и Дальне-Восточной пограничной полосы; эспланадной зоны ДВК и острова Сахалина и рабочим и служащим (с семьями) водного и железнодорожного транспорта.

2. В остальных сельских не паспортизованных местностях паспорта выдаются лишь населению, уходящему на отходничество, на учебу, на лечение и по другим причинам".

Правда, срок действия этих паспортов был ограничен, и крестьяне, если не удавалось закрепиться в новом месте и получить другой паспорт, волей-неволей возвращались домой. Сходство с крепостным правом усиливали и методы, применявшиеся в некоторых местах для улучшения производительности крестьянского труда (см. материал "О систематических порках колхозников" во "Власти" N11 за 2010 год). Некоторые регионы, например Чувашия, где избиения колхозников были массовыми и повсеместными, удостоились специальных постановлений партийных органов. Но несколько лет спустя, когда в 1940 году комиссия Совнаркома РСФСР поехала в республику, чтобы проверить исполнение постановления, оказалось, что колхозников бьют по-прежнему:

"Привлечено к судебной ответственности и осуждено за избиение колхозников в 1939 году по республике 39 человек,— говорилось в отчете комиссии.— С 1 января по 1 декабря с.г. привлечены к судебной ответственности должностные лица за избиение колхозников по республике 34 человека. За 1940 год имели место факты избиения колхозников в 18 районах".

"Принуждают их к продаже личного скота"

Результат работы по восстановлению крепостных порядков оказался весьма плачевным: всеми правдами и неправдами колхозники продолжали бежать из колхозов. В 1937 году колхозник А. Е. Кирпичников из Сибири писал Калинину и Сталину:

"Люди работают словно принудительно, большинство уходят из колхозов в город, совершенно не интересуются жить в колхозе, обзаводиться семейной жизнью и терпеть нужду. В такой жизни многие интересуются работать только на себя, т. е. не иметь детей. Уходят люди и на производство: дескать, там порядки лучше. Взять, к примеру, лучшее доказательство: красноармеец, отслуживши срок службы в РККА, очень редко прививается к колхозу, а большинство разузнают, чем в колхозе пахнет, и сматываются на производство в город. Много колхозов, вернее колхозников, живут полуголодными и голодными, оборванными, очень жалко питаются (хлеб да картошка), мяса не видят, так как вырастить лишнюю скотину, прокормить ее очень трудно. Трудно живется колхозникам (рядовым), имеющим по пять-шесть детей. Такое положение наблюдается во множестве колхозов нашей Восточно-Сибирской области".

Несмотря на все усилия властей, аресты председателей колхозов (см. материал "Колхозники под всеми соусами работать не хотят" во "Власти" N4 за 2006 год), выселения в отдаленные места жителей деревень, уклоняющихся от работы в колхозах (см. материал "Внушить полезный страх" во "Власти" N16 за 2011 год), ситуация не менялась годами. В ноябре 1952 года бывший секретарь Владимирского обкома Г. Н. Пальцев писал Сталину, что обстановка в Московской области ничем не лучше, чем в его прежнем регионе:

"В Московской области, как и в других областях, имеются и слабые, отсталые колхозы. Это они, наименее обеспеченные из колхозов, так щедро теряют и разбрасывают свой урожай. Наличие слабых, отсталых колхозов — такое же несомненное свидетельство крупнейших упущений и недостатков в руководстве сельским хозяйством со стороны партийных и советских организаций районов и областей. При этом следует заметить, что некоторые руководители областей и районов допускают, мягко выражаясь, "неточность", когда говорят об отсталых колхозах как "отдельных отсталых колхозах" (см. отчетный доклад Н. С. Хрущева на X Московской областной партконференции). Если провести строгую объективную проверку, то она покажет, что отсталые колхозы далеко не отдельные. Люди в таких колхозах живут не столько доходами от использования общих средств производства, сколько за счет личного приусадебного хозяйства, и поэтому отсталый колхоз скорее напоминает не коллективное социалистическое хозяйство, а скопление мелких единоличников, прикрывшихся колхозной крышей. Скот в отсталых колхозах содержится в условиях, находящихся в вопиющем противоречии с элементарными требованиями зоотехники. Зимой скот просто нередко голодает. И вообще-то в отсталых колхозах поражает какое-то тупое равнодушие, с которым колхозники относятся к гибели общественного добра и упадку хозяйства... Из отсталых колхозов молодежь бежит в города, а из деревень, объединяемых такими колхозами, люди нередко целыми хозяйствами переселяются в различные поселки".

Но бросить хозяйство и уехать могли только те колхозники, которые имели паспорта. Остальные, как и прежде, жили при советском крепостном праве. В докладе отдела партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам, подготовленном в 1960 году, говорилось:

"Во многих областях и республиках отдельные должностные лица — председатели сельских советов, председатели и бригадиры колхозов, работники милиции и некоторые другие — допускают нарушения социалистической законности и произвол в отношении советских граждан, принуждают их к продаже личного скота колхозам, насильственно изымают продукты сельского хозяйства, проводят незаконные обыски в домах, необоснованно налагают штрафы, производят аресты и привлекают граждан к судебной ответственности, избивают колхозников и т. п. Местные же партийные органы, зная о таких фактах, в ряде случаев не только не принимают мер по пресечению подобных нетерпимых явлений и привлечению к ответственности нарушителей советских законов, но нередко проходят мимо них, не дают им должной политической оценки или принимают либеральные решения".

"Хуже, чем крепостное"

Колхозники все активнее начинали требовать восстановления равноправия с остальными гражданами СССР. В справке приемной председателя Президиума Верховного совета СССР, подготовленной в ноябре 1961 года констатировалось:

"Среди поступающих в Президиум Верховного Совета СССР писем по вопросам сельского хозяйства особой остротой отличаются письма, в которых содержатся просьбы о выходе из колхозов. В течение 1956-60 годов по этому вопросу поступило более 11 тысяч писем, в том числе за последние два года — более 5 тысяч. За первые десять месяцев с. г. с подобного рода просьбами обратилось 1234 человека. Подавляющее большинство — 1094 письма — поступило из Российской Федерации, и главным образом из Вологодской, Ивановской, Калининской, Кировской, Новгородской, Псковской, Ярославской и некоторых других областей европейской части РСФСР".

Сотрудники приемной проверили факты, приводившиеся в письмах, и все полностью подтвердилось. К примеру, колхозник Александр Ложкин писал:

"Товарищ Брежнев Леонид Ильич! Я колхозник колхоза "Родина" Кирово-Чепецкого района Кировской области. Посоветуйте, как жить дальше — или жить в колхозе, или его бросить, как многие другие. Я еще молодой, с 1927 г. рождения, имею троих детей, старшему 8 лет. Работаю один, жена не работает, некуда определить детей. Яслей в колхозе нет, няньку держать средств не имеем, а мой заработок не больше 25 руб. в месяц. Смогут ли пять человек прожить на 25 руб.? Да еще из заработка удерживают 30 процентов ввиду низкой урожайности, а сейчас уже как три месяца совсем не выдают заработную плату. Нет в колхозе денег. Я думал жить в колхозе постоянно, выстроил дом, а видимо придется оставить все, бросить. Так жить невозможно. Тов. Брежнев, Вы не подумайте, что я какой-нибудь лодырь или хапуга. Мне помощи не надо. Я только хочу узнать правду. У нас многие говорят, что Москва всего не знает. Может наши депутаты скрывают от Вас? Мол, все хорошо, а колхоз разваливается, люди разъезжаются. Кто будет крепить колхозы без людей? Может от того, что наши земли плохие, низкоурожайные, доходы от наших колхозов малые, и не обращают на нас никакого внимания? Но мы, колхозники, считаем, что делаем большое дело — общее и очень полезное людям. Вы меня можете упрекнуть, что я работаю рядовым колхозником, потому и мало зарабатываю. Но если не я, так кто-нибудь другой должен выполнять разные работы. Я не скрывался за чьей-нибудь спиной и делаю что нужно. Тов. Брежнев, я написал Вам всю правду, можете проверить. Мы, колхозники, надеемся, что нас в беде не оставят, будет полный порядок в нашем колхозе".

При проверке письма, как говорилось в справке, выяснилось:

"Не только семья Ложкина находится в таком положении. И в других семьях есть трудности,— сообщил по телефону председатель колхоза "Родина" т. Смирнов В. Н. Колхоз с августа с. г., 3 месяца не может рассчитаться с колхозниками. Нет денег. Не выполнена доходная часть бюджета, поэтому из заработка колхозников (28-30 руб. в месяц) удерживаем 30%. В феврале 1960 г. колхоз укрупнили. После этого из него ушло более 900 человек. В настоящее время в колхозе числится пока 2200 человек, в основном это престарелые. Молодежи нет. Из армии вернулся только 1 человек. Не хватает даже кадров механизаторов".

Как показывала справка, некоторые председатели колхозов, чтобы получить лишнюю пару рабочих рук, были готовы на попрание прав людей, не состоящих в колхозе:

"Федорова М. И. (Новгородская обл., Окуловский район, д. Березна, колхоз "Красная Нива"):

"Я молодая, хочу работать на производстве, а местные власти мне не дают документы. Помогите мне устроиться на производство, где я смогла бы учить и воспитывать своего братишку. Я в колхозе не состою, а мать была членом колхоза. Несмотря на то что она работала хорошо, ко мне относятся очень плохо, даже с угрозами, как колхоз, так и сельский Совет, а район все слагает на них".

Председатель Окуловского райисполкома т. Михайлов сообщил по телефону, что заявление Федоровой рассматривалось на райисполкоме, в удовлетворении просьбы отказано, ей предложено работать в колхозе дояркой (заработок доярок 40-50 руб. в месяц). Федорова от работы в колхозе отказывается. Бухгалтер колхоза "Красная Нива", членом которого является Федорова, т. Бубин сообщил по телефону, что в колхозе 187 трудоспособных колхозников. Молодежь после армии в колхоз, как правило, не возвращается. Колхоз слабый. На трудодень приходится 30 коп., хлеба не выдают".

Колхозники писали, что их судьбами и судьбами их детей, как помещики в прежние времена, распоряжаются председатели колхозов. В справке приводилось следующее письмо:

"Соколов М. Е. (Калининская обл., Кимрский р-н, с. Белая, колхоз им. Сталина):

"Я со всей семьей добросовестно работаю в колхозе с 1931 года. 17 лет был бригадиром, а сейчас 7 лет на такой работе, на которую никто не идет,— овчаром. Работа тяжелая — все вручную. У меня в семье трое детей. Но нам за работу правление колхоза не платит с апреля ни одной копейки. Чем же я могу жить? Вот выросла дочь, окончила 7 классов, и нам хотелось послать ее учиться в ремесленное училище. Председатель колхоза отпустил, а председатель сельсовета отобрал справку и сказал: "Работай в колхозе". Почему нет дороги молодежи? Мы задали председателю сельсовета вопрос: "У нас же не крепостное право". В ответ услышали: "Хуже, чем крепостное""".

Председатель колхоза им. Сталина (село Белый городок) т. Копылова П. А. по телефону сообщила:

"Дочери Соколова М. Е. мы отказали в выезде из колхоза для учебы в школе ФЗО. Но договорились, что направим ее учиться в школу механизации на 1 год. В колхозе 230 человек. Но трудоспособных всего 80 человек. Молодежи нет. Она ушла в гор. Кимры, Белый городок и спецсовхоз, расположенные вблизи колхоза. Не хватает даже трактористов — на 7 тракторов есть только 3 тракториста".

Попавшие в подобные ситуации колхозники писали и о своих нарушенных конституционных правах. К примеру, В. И. Карелкин из деревни Стройково Вышневолоцкого района Калининской области сообщал:

"Сын окончил 10 классов и подал заявление для продолжения учебы и получения специальности в железнодорожное училище N1 г. Волхова. Его зачислили на учебу, но в райисполкоме в получении паспорта отказали, ссылаясь на то, что он сын колхозника и должен учиться в сельскохозяйственном техникуме или институте. Считаю, что председатель райисполкома неправильно поступает. Советский гражданин имеет право учиться в любом учебном заведении".

А в другом письме поминалась только что принятая Программа КПСС:

"Герасимов Т. И. (Рязанская обл., Кораблинский р-н, колхоз "40 лет Октября"):

"Я решил отдать свою дочь в это училище учиться на ткачиху, но председатель колхоза справку не дает. Я пошел в райисполком, там мне заместитель председателя райисполкома ответил: "Мы в колхозные дела не вмешиваемся, сочтет нужным председатель колхоза Кондрашин дать справку — он ее даст, а не сочтет, мы заставить его не можем". Я тогда обратился к прокурору. Тот сказал: "Будет вызов, тогда скажем председателю колхоза, чтобы выдал". Дождался я вызова, пришел к прокурору и опять у меня получилась осечка. Прокурор сказал: "Завтра будем у вас в правлении, приходите часов в 10, там вопрос уладим". Пришел я на другой день к 10 часам, подождал 2 часа и ушел без всего. Больше никуда не пошел. Решил написать Вам. Прошу разъяснить, почему такие права дали председателю колхоза? В колхозе не платят и учиться не дают. А ведь в проекте Программы Коммунистической партии записано: не может быть разницы между городом и деревней. А в нашем колхозе проучился 10 классов, иди 2 года поработай в колхозе, тогда дадут справку, можешь учиться дальше. А я свою дочь не хочу учить до десяти классов, а желательно, чтобы она получила специальность ткачихи. Не одна моя дочь задержана, а сплошь. Сейчас все колхозные дела решает один председатель Кондрашин, с колхозниками не советуется".

Председатель колхоза т. Кондрашин по телефону сообщил, что в колхозе мало молодежи. "Недалеко от колхоза есть ветшкола. Колхоз отпустил туда на учебу членов артели. Они окончили школу, каким-то путем добились направления в другие места, а в свой колхоз не вернулись. В колхозе не хватает 4-х доярок. В колхоз входит 210 дворов, но всего трудоспособных 70 человек. За первое полугодие 1961 года колхоз выдал на трудодни по 1 кг зерна"".

"Выплачивает пенсию в размере 2 руб."

Как следовало из писем, председатели колхозов шли на любые нарушения, лишь бы получить хотя бы одну дополнительную пару рабочих рук. А потому не отпускали из колхозов даже больных стариков:

"Тихомирова М. И. (Ивановская обл., Приволжский р-н, д. Салтаниха):

"После войны я с дочерью приехала в д. Салтаниху и работала там в колхозе. Теперь дочь окончила Кинешемский плановый техникум и работает в г. Плес Ивановской обл. Дом, в котором я живу, требует капитального ремонта, а ремонтировать я его не в силах. Здоровье у меня плохое. Я подала заявление в правление колхоза о переезде к дочери в г. Плес, но меня из колхоза не отпускают, к разбору заявления подошли формально. Прошу помочь мне переехать к дочери".

По сообщению председателя колхоза "Дружба", в сельхозартели не хватает рабочих рук. В колхозе всего 200 человек. В связи с засухой в этом году в город стремятся уйти больше, чем в прошлые годы. Самовольно выехали из колхоза 3 человека, ставят вопрос о выезде человек 10. Плохо со строительными материалами. Поэтому помочь Тихомировой в ремонте дома нет возможности. Правлением ей отказано в выезде".

Колхозы не отпускали даже тех стариков, которым не могли платить пенсию:

"Кузнецов Н. В. (Калужская обл., Дзержинский р-н, колхоз им. Калинина):

"Дальше в колхозе работать не позволяет здоровье, а главное, хата наша стала ветхая, требует капитального ремонта. Я это сделать не мог. В колхозах нашего района престарелым пенсию не платят, и я решил переселиться к сыну. Председатель колхоза разрешения на выезд не дает. Прошу помочь мне хоть дожить до смерти в теплом углу".

Председатель колхоза им. Калинина т. Чураков сообщил по телефону, что Кузнецов и его сын выехали из колхоза, не имея на то разрешения. В этом году самовольно ушли из колхоза около 20 человек. С разрешения колхоза отпущена только одна колхозница. Всего в колхозе 160 трудоспособных (считая престарелых, которые еще могут работать). На трудодень выдали по 40 коп.".

А размеры пенсии там, где их все-таки платили, не могли не поражать. В ответе Верховному совету из Новгородской области говорилось:

"Престарелым одиноким колхозникам колхоз выплачивает пенсию в размере 2 руб. в месяц".

Многие из тысяч писем посвящались и еще одному аспекту жизни беспаспортных колхозников. Из-за сопротивления председателей колхозов в стране возникло немалое число разделенных семей. В справке говорилось:

"Скворцов М. В. (Костромская обл., Межевский р-н):

"Я вступил в брак. Супруга имеет паспорт и проживает по прописке в пос. Голыши Шарьинского района Костромской области. Я паспорта не имею, был ранее колхозником. Просил правление колхоза, чтобы меня отпустили из колхоза, но правление колхоза отказало. Мне кажется очень странным, что из-за отсутствия паспорта я должен с женой расторгнуть брак".

Председатель колхоза "Заря" т. Овчинников сообщил, что в колхозе 419 колхозников, из них только 30 чел. молодежи. Молодежь уходит на учебу, в армию. После окончания учебы и службы в армии в колхоз не возвращается. В 1961 г. самовольно уехали из колхоза 5 человек. Некоторые престарелые просят о выходе из колхоза с целью перейти в другой колхоз, где оплата выше. Колхозникам на трудодень в колхозе "Заря" выдали по 30 копеек. Скворцову в его просьбе о выходе из колхоза отказано...

Кузьмина Е. П. (Дагестанская АССР, г. Кизляр, колхоз "Вперед"):

"Мой муж в январе 1961 г. уехал из колхоза и работает в г. Волжском электросварщиком. Я хочу переехать к нему с дочуркой. Но из колхоза меня не отпускают. Председатель говорит: "Живи здесь, он сам к тебе приедет". А председатель исполкома т. Шандыбин посоветовал выйти замуж за другого. Прокурор сказал, что колхоз сам хозяин. Помогите, чтобы мы жили семьей".

По сообщению председателя колхоза "Вперед" т. Фистова в колхозе 2500 человек. В текущем году до 30 человек, главным образом молодежи, самовольно уехали из колхоза. Более 15 человек отпущено на учебу. Сейчас человек 70 желают выехать на работу в город. Муж Кузьминой был отпущен колхозом на учебу, вместо этого он устроился на работу в г. Волжском. На общем собрании колхозников в выезде в город Кузьминой отказано".

"Ничем не обоснованная дискриминация"

Как следовало из того же документа, многие колхозники бежали из колхозов, почти как американские рабы XIX века от своих хозяев:

"Обращают внимание жалобы руководителей отдельных колхозов на то, что членов артели переманивают в другие колхозы или оформляют, в обход закона, на работу государственные предприятия, в том числе совхозы. Например, в Президиум Верховного Совета СССР обратились председатель правления колхоза им. Свердлова Решетиловского района Полтавской области т. Жорник и секретарь партийной организации этого колхоза т. Ковалев с жалобой на администрацию чайного совхоза (г. Очамчира Абхазской АССР), которая зачислила на работу шесть молодых колхозниц, самовольно ушедших из сельхозартели. В беседе по телефону т. Жорник сообщил, что помимо этих колхозниц без разрешения оставили колхоз еще 17 колхозников: ночью на грузовой машине их вывезли в один из совхозов Акимовского района Запорожской области. Т. Жорник сообщил, что в колхозе молодежи почти не осталось, из 1200 членов артели трудоспособных 550 человек. Колхоз по экономическим показателям занимает в районе среднее место. В 1961 году на трудодень авансом выдано по 2 кг зерна и по 30 копеек".

Однако самое примечательное заключалось в другом. Никаких радикальных мер по улучшению положения колхозников, несмотря ни на что, принимать никто не собирался. Высшее руководство страны, например, не прислушалось к предложению первого заместителя председателя Совета министров СССР, который в 1967 году писал:

"По данным Министерства охраны общественного порядка СССР, число лиц, проживающих сейчас в сельской местности и не имеющих права на паспорт, достигает почти 58 млн человек (в возрасте 16 лет и старше); это составляет 37 процентов всех граждан СССР. Отсутствие паспортов у этих граждан создает для них значительные трудности при осуществлении трудовых, семейных и имущественных прав, поступлении на учебу, при получении различного рода почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, прописке в гостиницах и т. п... Одним из главных доводов нецелесообразности выдачи паспортов гражданам, проживающим в сельской местности, являлось стремление сдержать механический рост городского населения. Однако проведенная в указанных выше союзных республиках и областях паспортизация всего населения показала необоснованность имевшихся на сей счет опасений; она не вызвала дополнительного притока населения из деревни в город. К тому же такой приток можно регулировать и при наличии паспортов у сельских жителей. Нынешний порядок паспортизации, ущемляющий права советских граждан, проживающих в деревне, вызывает у них законное недовольство. Они справедливо считают, что такой порядок означает для значительной части населения ничем не обоснованную дискриминацию, с которой надо покончить".

Решение об уравнивании колхозников в правах с остальными гражданами СССР приняли только в 1974 году. А процесс выдачи им паспортов в некоторых отдаленных местностях растянулся на многие годы.

Ничего странного в том, что разговоры о советском равноправии не имели никакого отношения к действительности, не было. Во все времена использовать подневольный труд крепостных, колхозников, заключенных или гастарбайтеров оказывалось проще и дешевле, чем иметь дело с самостоятельными людьми, с мнением которых нужно считаться.