Капитализм -- это производное от антихристианства

1.    Исторические предпосылки возникновения буржуазии

2.    Церковь и буржуазия

3.    Эпоха Просвещения как носитель антихристианских ценностей.

4.    Православный символизм и западное иконоборчество

В Италии, как и в некоторых других странах, период Возрождения начался раньше других. Возрождение в Италии относится к XIV веку.

Города сыграли решающую роль в становлении и прогрессе Западной Европы как основной движущей силы, которую можно назвать средневековым обществом. Чем дальше и сильнее развивались города как центры торговли и ремёсел, тем более влиятельными они становились. В каждой стране наступала эпоха Возрождения, когда роль буржуазии в обществе становилась менее или менее значимой. Сам город представлял собой сложную систему. Там присутствовали различные слои буржуазии. Это были и богатые торговцы, занимавшиеся международной торговлей, и банкиры, которые обладали значительными капиталами. В цехах присутствовали и малопрестижные работники, такие как банщики и слуги, представители малооплачиваемых ремёсел, таких как обработка дерева или камня, но и уникальные специалисты по пошиву одежды, ювелирных дел мастера, писари и другие.

Благодаря тому, что ремесло развивалось постепенно, между подмастерьями и мастерами возникла серьёзная пропасть, это стало ещё одним фактором разделения на классы. Подмастерье, не имевший собственного дела, до конца своих дней обречён был оставаться наёмным работником, и к середине Средневековья он фактически превратился в вечного наёмного работника, лишённого перспектив стать мастером.

Купцы занимали доминирующее положение среди этой городской толпы. Купцы, как правило, выполняли роль заправил, несмотря на то, что ремесленники и руководители наиболее престижных и привлекательных цехов имели некоторое подобие в доходах.

В новых условиях феодалы часто сталкивались с буржуазией, которая сразу обрела блеск и величие, а также стала играть решающую роль. Само собой разумеется, что она стремилась найти новую идеологию для себя в этих обстоятельствах. Феодализм ограничивал нарождающийся класс капиталистов церковными догмами.

Где буржуазия могла найти новую идеологию, как не в искусстве?

Искусство уже давно поднялось в обществе на небывалую высоту, играя важнейшую роль в воспитании и образовании, в том числе, пропагандистскую.  Новый класс вместо угнетения и рабства давал возможность зарабатывать и чувствовать себя чуть более свободными,  возводил дворцы и устраивал торжества, спонсировал искусство и творцов, которые воспевали державный статус купечества как станового хребта государства. Именно такие творцы, скульпторы, художники были совершенно необходимы для резиденции любого купца, постепенно превращающегося в буржуа.

Началось первоначальное накопление капитала как начальная стадия буржуазного развития. Для защиты внутренней торговли и расширения внутреннего рынка путём нападений на иностранцев необходимо было иметь сильное правительство и сильного монарха, который был бы связан с городами, и имелась бы его зависимость от городов. В то же время буржуазное развитие требовало крепкого правительства и сильной власти. Сильная власть была жизненно необходима для дальнейшего развития буржуазного общества.

Можно сделать однозначный вывод, что церковь оставалась феодально управляемым анклавом, выступающим антагонистом буржуазии. Между ними велась непримиримая экономическая борьба. Аристократия и Церковь владели богатством «по происхождению и праву», тогда как буржуазия сама зарабатывала и создавала возможность разбогатеть для активной части населения.

Не менее значимую роль сыграло возникновение национальных языков.

Сложно переоценить роль национального литературного языка для объединения народностей любой страны. Государство без письменности не существует. Если нет письменности по единым установленным правилам, то отсутствуют написанные и соблюдаемые законы (не путать с обычаями, традициями и моралью). Если нет единого национального (он же переходящий позднее в литературный) языка, государственность тоже под вопросом, так сказать, только находящаяся в процессе формирования. Потому что нет однозначно толкуемых законов для всех народностей, населяющих данную территорию, которые пользуются своими диалектами. Что не позволяет создать ни единый свод законов, ни единый реестр, ни любой другой орган государственной, а не местной власти.

«Божественную комедию» Данте написал на тосканском диалекте итальянского языка, который сформировал основу литературного итальянского языка. Как он сам признавался, его произведение относится согласно средневековой терминологии к среднему стилю и написано на народном языке, претендующим стать в дальнейшем стандартом всеобщего итальянского литературного языка.

Данте можно сравнить с Пушкиным в плане становлении национальных литературных языков в этих странах. Считается, что современный русский литературный язык — это русский язык от Пушкина до наших дней. Именно Александр Сергеевич является основоположником современного русского литературного языка. Он создал национально-литературный язык на основе соединения книжного языка с живой русской речью, произвёл синтез церковнославянизмов, европеизмов и элементов живой русской речи. С произведений писателя чтение стало достоянием всех дворян и простых людей, детей и взрослых.

Шекспир был поистине национальным английским художником, отразившим историю, традиции, нравы своей страны и эпохи. Еще при его жизни путешествие торгового каравана из Лондона на сотню миль в любую сторону означало обязательное присутствие переводчика, знающего язык той пункта назначения. Именно от времён творчества Шекспира отсчитывается становление литературного английского языка

Томас Альтицер (американский радикальный теолог, религиовед, христианский атеист, разделяющий в своей концепции тезис Ницше «Бог умер») называет Данте (так же как Лютера, Мильтона, Блейка и Гегеля) апокалиптическими мыслителями. «Примером оппозиционного апокалиптического движения может служить радикальное движение францисканцев, в поддержку которого выступил Данте в «Рае» (9, c.110-126). Будучи в своих оценках слишком резок, он заявляет, что подобно тому, «как Гомер разрушил религиозный мир древности, а Вергилий — мир классической доэллинистической религии, Данте полностью уничтожил исторический авторитет и положение католической церкви...» (9, c.111-112).

Великие авторитеты Просвещения подхватили идеи Данте и развили новое понимание мира и отношения к Богу.

Проще всего это рассмотреть на примере аллегории платоновской пещеры.

По Платону, пещера олицетворяет собой чувственный мир, в котором живут люди. Подобно узникам пещеры, они полагают, будто благодаря органам чувств познаю́т истинную реальность. Однако такая жизнь — всего лишь иллюзия. Об истинном мире идей они могут судить только по смутным теням на стене пещеры, образующимся от лучей света, проходящего сквозь узкое отверстие.

Платон обращает внимание на то, что познание и понимание сущности вещей не даётся само собой, а требует труда и усилий. Поэтому его идеальным городом могут править только философы — те, кто проник в сущность идей, в особенности идеи блага.

На смену античности пришёл ранний классицизм с его мрачными готическими наслоениями, более полное понимание окружающего мира. Но классицизм не давал ответа на вопрос, что же означают «тени на стене платоновской пещеры». Он, лишь, более тщательно изучил и запротоколировал их отображение на стенах пещеры в новом понимании, впрочем, очевидно для всех, неполном.

Так, греки думали, что звезды – это золотые гвозди в хрустальных сферах, которые крутятся где-то наверху. Но забивать эти гвозди человек не мог – он умел только вычислять их местонахождение в небе. С развитием науки людям показалось, что они поумнели, рассчитывая не расстояния между гвоздями, а размер и возраст Вселенной. Но за этим упускается то обстоятельство, что Вселенная – это просто небесное кино, проверить достоверность которого никогда не будет иной возможности. Кроме как глядя на те же верхние огоньки. Космические расстояния настолько невообразимы, что человек не сможет превратить эту небесную историю в свой непосредственный опыт. Даже если человек окажется на Марсе, это будет мало отличаться от просмотра смутных теней на стене платоновской пещеры.

Ренессанс, он же Возрождение, в свою очередь, вообще отринул идею понимания теней. Платоновскую аллегорию подхватили романтики, преобразовав её в идею созерцательности и наполнения смыслом самогО́ чувственного восприятия, а не механистических попыток разобрать происхождение и смысл смутных теней. Поэтому в идее романтизма главным является человеческое, а не духовное начало, на котором только и стоит концентрироваться, проявляя человеческую космогонию только в собственном эмоциональном восприятии. От изучения теней на стенах платоновской пещеры романтизм перешёл на изучение внутренней чувственности и эмоций от созерцания теней самих людей, видящих эти тени. Романтизм описывал людей, а не тени.

С этого момента начался уход от Бога, что явилось логичным продолжением идей Просвещения. Укрепляется идея изменить не себя, а природу вокруг себя благодаря новым научным достижениям. А зачем стремиться к духовному совершенству, если достаточно усовершенствовать окружающую среду в своих предпочтениях. И достигнуть божественного уровня, стать равным Богу.

Античная философская мысль на всём своём развитии задавалась вопросом общего блага. Крупнейшие философы античности пытались найти идеальное построение общества. В этом смысле православие наследовало поиск всеобщего блага для всех, включая вновь присоединяемые земли и народы. Общинный образ жизни содействовал такому подходу.

Расхождение между византийским символизмом и западным модерном началось во время эпохи Возрождения и окончательно оформилось после периода религиозных войн.

В западном обществе после перехода античности к средневековью и далее через череду религиозных столетних войн XVI-XVII веков европейская философия пошла по другому пути. С образованием нескольких центров силы, Церковь, следуя общественному неравномерному развитию Европы, раскололась на различные ветви, исповедующие различные подходы к идее общего блага. Возобладало право сильного, где сильные центры продвигали свои смыслы и видение дальнейшего развития. Вместо единства европейского общества стала развиваться фрагментарность общества.

С этого момента произошёл отход православия от западного христианства, зафиксировался их окончательный разрыв. Православие несёт общинную идею всеобщего блага общества. Западная модель постулирует благо сначала для отдельных фрагментов, слоёв общества в целях распространения своей воли на другие фрагменты общества в дальнейшем. В модерне и постмодерне эта фрагментация приобретает единственный верный способ существования общества, где фрагменты имеют право сильного на подавление воли слабейшего на собственное видение своего развития.

В этом понимании православная икона из византийского начала уже напрямую противостоит воцарившемуся европейскому гуманизму.

На иконе изображена обнажённая природа человека, которому дана божественная возможность преображения. Икона предполагает человека не таким, какой он есть, а каким он может стать. Как на литургии божественная плоть преображается в хлеб и вино, так и человек может преобразиться, о чём и свидетельствует икона.

Гуманизм же говорит о том, что человек хорош, как он есть. Не имеется, соответственно, никакого императива для преображения. Гуманизм считает, что человек и так сам по себе достаточно прекрасен, чтобы существовать в том секуляризированном промежутке между приходом Христа и вторым пришествием Христа. И в этом промежутке человек занят не собственным совершенством, а завоеванием власти для трансформации и преображения окружающего мира. В то время, как иконографическое преображение говорит о том, что ключом к человеческому совершенству является его собственное духовного преображение.

Гуманизм, по сути, выступает за ре-форму, то есть превращение одной формы в другую, что есть механистический подход к реальности. Православие выступает за метаморфозу, то есть органический и одновременно сверхъестественный способ преображения человека.

Таким образом, разница между византийским и гуманистическим подходом заключается в постановке цели. Гуманизм стремится к ложным идеалам, заявляя о совершенстве человеческой природы. Византийский идеал далёк от реализации. Но не потому, что он ложный. Церковь хороша настолько, насколько хороши её представители. Человеческая природа не совершенна, но к совершенству следует стремиться. Если представители Церкви не могут воплотить в себе некий идеал, это не означает, что идеал не верен. Гуманизм построен на миражах, в которых идеал подменён обманом. Поэтому нет даже теоретического шанса прийти к верному результату, какие бы усилия ни приклывались. Гуманизм, провозгласив права человека, совершенно забыл о правах Бога.

С развитием общества наступила эпоха капитализма и экономического подъёма. Некогда думать о чувствах, впахивая и зарабатывая.  Размышления о тенях на стенах пещеры и переживаниях по их мерцанию отложены в сторону. Реализм заставил вплотную заняться обустройством пещеры, улучшениями и переходу на более качественный уровень проживания в ней. Тени изучаются. Но только в качестве возможного применения в повседневной жизни. Космос бороздят спутники, отрабатывая прикладные задачи обустройства жизни на планете.

Наконец, наступает эпоха модерна. Она предполагает, что главная ценность – уже даже и не совсем человек, а представления человека об окружающем. Капитализм достиг своей последней стадии развития. Оказалось, что экономика развивается исключительно за счёт внешних ресурсов и экспансии капитала на остальную часть планеты. Пещеру уже не улучшить. Заканчиваются полезные ископаемые и даже камни внутри пещеры.

 Ответом западной цивилизации на приближающийся "общепещерный" кризис выразился в Постмодерне. Здесь основная идея – отрицание реализма. Главное – как думать об окружающем мире, а не воспринимать его, каков он есть. Ресурсы СМИ  работают для создания виртуальной картинки в умах людей. При этом становится достаточным не повышение уровня жизни, а создание ситуации, когда у соседей этот уровень сильно понижается. Инструментами являются войны и разрушение чужих экономик, чтобы на фоне страданий других стран внушить мысль, что, даже с уменьшением собственного уровня жизни, это рай по сравнению с другими регионами. В развитии постмодернизма даже это становится не важным. Достаточно своему плебсу внушить картинку худшей жизни за пределами их фрагментарного существования.

Пещера превращается в отдельные закутки, куда нет доступа чужим. А о жизни в этих закутках другим обитателям пещеры можно судить по ТВ, где правит бал постмодерн с виртуальной картинкой.