диасинтез. Проблематизация. Вычленение проблемы из контекста

В поисках не найденного наткнулся сегодня в тырнете на достаточно интересную статью.. ну и как часто тут у многих бывает - решил поделиться с вами. К слову, вместе со статьей открыл для себя и неизвестного мне ранее Лосева Алексея Фёдоровича (1893-1988) - русского философа, антиковеда, доктора филологических наук, более 40 лет преподававшего в Московском государственном педагогическом институте. В числе важнейших работ Алексея Фёдоровича обнаружились такие труды как:

• Абсолютная диалектика — Абсолютная мифология.
• Диалектика творческого акта. 
• Критические заметки о буржуазной математической логике.
• Первозданная Сущность
• Эстетика природы

С материалами ещё не знаком, и они скорее для более узких специалистов, но поверхностный взгляд на философию Лосева вполне успешно прошёл внутренний ценз.. Мыслим мы с ним в одном ключе, и это очень хорошо, потому как избавляет от написания каких-то высокохудожественных философских трудов. Предположу, что в этом смысле работа уже проделана.  

Если России нужен какой-то свой уникальный философский бэкграунд для отражения своей идентичности в общемировом значении, то, возможно, имеет смысл обратить внимание на труды товарища Лосева. 

Статья ниже имеет украинские корни, поэтому ваши комментарии относительно источника информации - это тоже предмет исследования. Предмет исследования на предмет наличия у вас «чистого мышления». :) 

В авторском комментарии к статье будут мои комментарии к выделенному болдом. 

Абстрактный ум может легко вычленить («выдернуть») проблему из контекста взаимодействия Макрокосм-Символ-Микрокосм и рассматривать её чисто теоретически, как столкновение неких предполагаемых сил. Но тогда действительно, проблему можно разрешить на абстрактном уровне, очищенном от чувств, личных переживаний, индивидуальных особенностей, вообще от конкретного содержания.

С точки зрения лосевской диалектики, это – «умный экстаз», состояние ума, при котором ум мыслит только себя самого, не нуждаясь в ином себе, т. е. в предмете познания. Предмет познания неразличим в этом моменте с самим умом. Возникает полное слияние Познающего и Познаваемого.¹ Здесь никакой проблемы быть и не может: кроме одного Единого ума уже нет больше ничего. Речь идёт о ситуации «чистого мышления», результатом которого никогда не становится «решение практической задачи». Для такого мышления вообще нет никаких задач, которые необходимо решать.

Вот, скажем, основная человеческая проблема самосохранения: как выжить в тех или иных условиях, избежать смерти, которая кажется практическому уму всегда «преждевременной». Герой Булгакова «консультант Воланд» так и говорил, что проблема не в том, что человек смертен – тут никакой проблемы нет, а в том, что он «внезапно становится смертен». Смерть приходит всегда не вовремя, неожиданно, прежде времени. Это и беспокоит людей больше всего на свете. Это беспокоит практический ум: «Когда?» Высчитать точное время смерти невозможно, если ты не самоубийца или тебя ещё не поставили «к стенке». В состоянии «чистого мышления» проблема смерти человека не беспокоит. Что есть смерть вообще, не применимо к конкретной личности, ситуации?

Это – небытие, несуществование в той форме, которая была, а сейчас это – другая форма. Ученики Пифагора ежедневно упражнялись в таком чистом мышлении, вычленяя проблему смертности человека из реально-личностного контекста. Они рассуждали примерно так. Человек состоит из тела, тело состоит из вещества, вещество и пребывает в теле и не пребывает. Вода, например, находится в теле и не находится, воздух вдыхается и выдыхается, пища поступает в тело и выходит из тела в переработанном виде, мысли входят в ум и выходят, как высказывания.

Что остаётся? Только архетип – ситуативное объединение идентичностей и ролей; какое-то мнение о себе, полученное от других людей, дополненное и усвоенное как собственное. Ученики Пифагора отлично понимала всю иллюзорность самовосприятия собственной индивидуальности. Вещества, из которых состоит тело, не есть само по себе тело, все они принадлежат окружающему миру: вода принадлежит океанам, морям и рекам, воздух – атмосфере и т. д.

Что принадлежит человеку? Только имя и предназначение. Имя же не может умирать, исчезать, поскольку оно не существует как вещество. Чего тогда бояться? По таким здравым размышлениям – нечего. Они и не боялись ничего на свете и славились как совершенно бесстрашные люди. Секрет этого бесстрашия – способность отрывать проблему смертности человека, конец его существования, как индивидуального существа, от себя самого, от контекста , который и делает проблему смертности именно «проблемой». Что же тогда есть смерть? Переход одной формы существования в другую.

Смерть в отрыве от личностно-символико-реалистического контекста становится некой культурной ценностью. Кажем, рассуждая по школьному (уровень 6-7 класса старой советской школы), мы можем говорить о «круговороте вещества в природе». Более сложно эту ценность выражает первый закон термодинамики, упрощено высказанный Ломоносовым: тепло не исчезает, а переходит из одной системы в другую, это – закон сохранения энергии.

В моральном плане эта ценность может быть выражена трюизмом: «Всё остаётся людям». Или более печально для любителей собственности: «В могилу ничего с собой не возьмёшь». С точки зрения эстетики смерть является бесконечным рядом красивых картин смерти «ради чего-то», «за кого-то», «вместо кого-то», «во имя чего-то» и так далее. Основа любой культуры – почитание умерших, эстетика захоронений и погребений. Для философов смерть – единственная стоящая тема для размышлений, т. е. та же культурная ценность.

Тема смерти теснейшим образом связана с самой большой ценностью – бессмертием. С точки зрения диалектики смертного мира смерть и бессмертие – понятия абсолютно тождественные и абсолютно различные (самотождественное различие). Бессмертие бессмысленно без самой смерти, как и наоборот – если нет бессмертия, то понятие смерть становится абсолютно пустым, бессмысленным и не нужным. Что сравнится по значимости с бессмертием? Ничто! Бессмертие – высшая культурная, духовная, эстетическая, морально-этическая, психологическая и даже экономическая ценность.

Тема смерти теснейшим образом связана с самой большой ценностью – бессмертием. С точки зрения диалектики смертного мира смерть и бессмертие – понятия абсолютно тождественные и абсолютно различные (самотождественное различие). Бессмертие бессмысленно без самой смерти, как и наоборот – если нет бессмертия, то понятие смерть становится абсолютно пустым, бессмысленным и не нужным.² Что сравнится по значимости с бессмертием? Ничто! Бессмертие – высшая культурная, духовная, эстетическая, морально-этическая, психологическая и даже экономическая ценность.

А на живом, духовном ( а для падшего мира – абстактном) уровне все проблемы давно разрешены. Это – аксиома дианалитической терапии и консультирования. Стоит подняться, совершить «восхождение от конкретного к абстрактному» и все проблемы для человека тут же закончатся, если, конечно, он дойдёт до этого верхнего уровня абстракции. Это похоже на восхождении на высокую гору. На вершине пика уже ничего нет – всё осталось внизу. “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам” (Матф.6:33).

На вершине горы люди делают очень ограниченное число действий: ставят флаг родины, оставляют след от своего пребывания и любуются красотами вечного мира безмолвия – больше делать нечего. Никогда не слышал, чтобы кто-то, забравшись на Джомолунгму, там, на вершине, думал о выговоре, который получил от начальника два месяца тому назад, или о чем-то ещё таком же «земном» или «приземлённом».

^{Украинский Институт Пастырской Психотерапии и Дианализа - 26 сентября 2020}