Начиная с начала этого года, новости из Международного суда ООН (МС ООН) идут одна за другой нескончаемым потоком, что еще раз говорит о том, что этот суд переживает сейчас самый динамичный этап в своей почти 80-летней истории. Давно в прошлом остались времена, когда суд за несколько лет принимал одно или два решения, которые потом также несколько лет под лупой анализировались юристами-международниками. Сейчас не успели обсудить в профессиональной блогосфере обеспечительные меры, принятые МС ООН в деле ЮАР против Израиля (см. пост Софьи Пименовой), как МС ООН выложил сразу два очень важных и интересных решения по искам Украины против России (см. анализ этих решений здесь и здесь), вынесенных соответственно 30 января и 2 февраля. А уже 1 марта на сайте Суда появился пресс-релиз о получении Судом нового иска , на этот раз Никарагуа (!) против Германии (!) в обвинениями последней в пособничестве Израилю в совершении им актов геноцида в секторе Газа. Как уже стало устоявшейся практикой суда, это исковое заявление сопровождалось ходатайством о принятии обеспечительных мер. Это означает, что слушания по нему пройдут уже в ближайшее время (8 и 9 апреля 2024 г), а само решение по обеспечительным мерам появится самое позднее до начала мая.

Чем же объясняется нынешний бум исков государств в МС ООН, в том числе от неожиданных истцов (где Никарагуа и где Сектор Газа) к не менее неожиданным ответчикам (например, выбор Никарагуа на эту роль Германии). Причин на самом деле много. Во первых, на сегодня большинство споров, передаваемых государствами в МС ООН, основываются не на отдельном соглашении спорящих сторон, а на так называемых юрисдикционных оговорках, то есть на положениях в многосторонних и двусторонних договорах, которые предусматривают обязательную юрисдикцию МС ООН (из 19 споров, находящихся сейчас на рассмотрении в МС ООН, 10 основаны на таких оговорках) . Во-вторых, кардинально изменилось отношение государств к этим оговоркам. В-третьих, многое объясняется очень либеральным подходом МС ООН к признанию своей юрисдикции в части споров по этим оговоркам. Но обо всем по порядку.

1. Юрисдикционные оговорки – что это и где применяются

Широко распространенным заблуждением является представление об исключительно факультативной юрисдикции МС ООН, то есть юрисдикции, основанной на явно выраженном взаимном согласии обоих спорящих сторон передать этот спор в МС ООН. Факультативность юрисдикции МС ООН приводится обычно как пример нежелания государств переходить к обязательной юрисдикции международных судов.  Однако при этом забывается полный текст п 1 статьи 36 Ста тута МС ООН, согласно «к ведению Суда относятся все дела, которые будут переданы ему сторонами, и все вопросы, специально предусмотренные Уставом ООН или действующими договорами и конвенциями»

Суть юрисдикционных оговорок в международных договорах как раз и состоит в признании государствами-участниками этих договоров обязательной юрисдикции МС ООН по всем спорам в отношении толкования и применения конкретного договора (если только государство не сделало оговорку о неприменении к нему этого положения договора). При качестве примера можно привести ст. IX Конвенции 1948 г. о предупреждении преступления геноцида и наказании за него:

«споры между договаривающимися сторонами по вопросам толкования, применения или выполнения настоящей Конвенции передаются на рассмотрение МС ООН по требованию любой из сторон в споре»

Подобные юрисдикционные оговорки активно применяются в универсальных международных договорах (например, Конвенция 2006 г. для защиты всех лиц от насильственных исчезновений, Конвенция 1999 г. о борьбе с финансированием терроризма, конвенция 1965 г. о ликвидации всех форм расовой дискриминации, Вашингтонская конвенция 1965 г. о создании международного центра по урегулированию инвестиционных споров, Монреальская конвенция 1971 г. о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации). Уникальное в своем роде соглашение было заключено в 1948 г между американскими государствами – Договор о мирном разрешении споров (American Treaty on Pacific Settlement (Pact of Bogotá). В этом договоре государства-участники признавали обязательную юрисдикцию МС ООН во всем возникающим между ними спорным вопросам, без необходимости заключать для этого отдельно соглашение. Кроме того, эти оговорки широко использовались в популярные в 1940-е -1950-е годы двусторонних договорах о дружбе, торговле и мореплавании. Именно этот договор, заключенный еще в 1955 г с США, Иран использовал для обоснования всех своих исков против США в МС ООН. С начала 1990-х годов происходит замедление процесса заключения договоров с такими оговорками, а сейчас наблюдается их почти полное исчезновение в новых договорах. При этом такие юрисдикционные оговорки полностью отсутствуют в соглашениях, заключаемых между собой странами Африки и странами Азии, что лишний раз подтверждает наличие серьезных региональных отличий в международном правосудии.

2. Изменение отношения государств к этим оговоркам - современная практика

Выше уже было отмечены как резкий рост за последние годы числа исков государств в МС ООН на основе юрисдикционных оговорок, так и резкое сокращение числа заключаемых международных договоров с такими оговорками. Иными словами, можно говорить о существовании некой обратной зависимости между количеством заключаемых сейчас договоров с такой оговоркой и числом переданных в МС споров на основе таких оговорок.

В первую очередь это объясняется изменением отношения государств к таким оговоркам. Сама конструкция юрисдикционных оговорок начала восприниматься как заранее данное определенным государством смелое безотзывное согласие выступать ответчиком в будущих спорах с заранее неопределенными заявителями и с неизвестным заранее предметом спора. Если проводить аналогию с международным инвестиционным правом, то для ратифицировавшего международный договор государства юрисдикционная оговорка становится своего рода безотзывной офертой с его стороны, адресованной всем остальным государствам-участникам этого договора. В этом случае обращение другого государства с иском в МС ООН на основании этой юрисдикционной оговорки будет означать акцепт этой оферты и заключение таким образом двустороннего соглашения о передаче спора в МС ООН. Такая конструкция дает очевидные преимущества истцам, которые сам определяют к кому, когда и с каким иском они обратятся, в то время как потенциальные ответчики остаются в полном неведении об этих планах и зачастую иск становится для них полным сюрпризом.

Кроме того, произошло заметное изменение отношения государств к самой идее о передаче спора в МС ООН. Если раньше внешняя политика воспринималась как политика в белых перчатках, где на первом плане всегда были переговоры, высоко ценилось искусство достижения компромисса, при котором выигрывают обе стороны. При этом подходе обращение государства в международный суд, где будет только выигравший и проигравший, воспринималось как исключительно радикальное средство, резко омрачающего двусторонние отношения. Сейчас для многих государств обращение в международные суды с исками против других государств воспринимается как некий рутинный процесс, который является эффективным и необходимым инструментом для реализации внешней политики.

Для этого государства-потенциальные заявители уже научились вести судебные процессы в МС ООН в агрессивном стиле, буквально «нарезая» из основного спора с государством-ответчиком некую фактуру, которую можно подогнать в качестве основы для иска по определенной конвенции, в рамках которой уже есть заранее данное согласие ответчика на обязательную юрисдикцию МС ООН. Агрессивность также проявляется в том, что спор зачастую «подгоняется» под «удобную» конвенцию за счет максимально креативного (на грани или за гранью фола) толкования ее ключевых терминов и положений (как например, в иске Украины к России по Конвенции 1999 г о борьбе с финансированием терроризма ключевой термин «средства» (funds)» предлагалось толковать как включающий в себя не только денежные средства , но и поставку вооружений ( что очевидным образом расходится с целью данного договора).  

Государства-заявители в таких исках получают уникальную возможность в ходе публичных слушаний в МС ООН несколько раз (начиная со слушаний по обеспечительным мерам, ходатайствовать о введении которых стало обязательной частью агрессивного стиля ведения процесса) изложить всему миру свою версию событий (как, например, в случае со взаимными исками в МС ООН Армении и Азербайджана). Это дает возможность для заявителя сразу получить весомые политические и репутационные дивиденды и постараться обеспечить максимальные репутационные потери для ответчика. Даже если в иске в конченом счете будет отказано, то сама возможность использовать в политических целях трибуну МС ООН и отрытую трансляцию в эфир всех судебных слушаний может оказаться привлекательным результатом. В свою очередь, огорошенный иском ответчик оказывается перед необходимостью несколько лет защищать себя в МС ООН от неожиданных для него обвинений.

3. Либеральный подход МС ООН

Росту исков в МС ООН также способствовал очень мягкий подход самого МС ООН к тому, кого следует считать надлежащим заявителем в рамках требований по многосторонним универсальным договорам о правах человека. Если следовать сложившейся практике МС ООН, начиная с дела Application of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide (The Gambia v. Myanmar) это право есть у любого государства-участника таких договоров, а не только у государства, которое непосредственно пострадало от заявляемых нарушений, совершенных ответчиком. МС ООН считает обязательства по таким договорам обязательствами erga omnes partes, то есть обязательствами перед всеми участниками этих договоров, у которых в свою очередь есть право требовать прекращения нарушений и право на обращение для этого в МС ООН. Именно такой подход лег в основу указанных выше исков ЮАР против Израиля и Никарагуа против Германии. Сейчас Суд при таких раскладах вполне может оказаться перед лицом судебной войны всех против всех (сценарий, который не могли предвидеть ни государства, заключая эти конвенции, ни сам МС ООН).  

4. Россия и юрисдикционные оговорки

Иски со стороны Украины в МС ООН в очередной раз показали значительные риски, связанные с наличием оговорок об обязательной юрисдикции МС ООН в международных договорах с участием России. Эти оговорки используются нашими внешнеполитическими противниками, чтобы перенести в МС ООН свои требования к России, далеко выходящие за рамки этих соглашений. При этом нельзя сказать, что современная практика МС ООН в отношении юрисдикционных оговорок является устойчивой. Можно сказать, что России в некоторой степени повезло с тем, что суд в обоих недавних решениях ограничился узким толкованием, что надо считать применимыми нормами права в этих спорах, и не стал смотреть нормы за пределами задействованных конвенций. В следующий раз все может пойти по-другому.

В связи с этим сейчас у России есть выбор между двумя вариантами, которые можно условно назвать «китайским» и «иранским». Китайский вариант означает последовательную минимизацию рисков обязательной юрисдикции МС ООН в виде уклонения от подписания таких договоров или заявление оговорок о необязательности положений, предусматривающих обязательную юрисдикцию МС ООН. Возможно, стоило бы в этом случае рассмотреть вариант с выходом России из уже заключенных ею конвенций, предусматривающих обязательную юрисдикцию МС ООН, с их последующей повторной ратификацией, но уже с оговорками в части таких положений.

Иранский вариант означает отход от роли постоянного ответчика в делах с обязательной юрисдикцией МС ООН и активное использование открывающихся юрисдикционных возможностей для передачи споров в МС ООН уже в качестве заявителя в своих интересах как части своей внешней политики. Собственно, именно это делает сейчас Иран, умело и методично забрасывая исками США и их союзников. Мне кажется, к этому варианту стоит присмотреться и подумать об использовании таких оговорок в своих целях, тем более что у России теперь есть очень ценный и важный внешнеполитический актив в лице собственной команды юристов, знающих, как представлять дело в МС ООН. В любом случае нынешняя амбивалентная позиция вечного ответчика, напряженно стоящего в ожидании пытающегося предугадать, откуда прилетит новый иск, смотрится явно хуже этих двух по своему последовательных вариантов.