Мария помещица прабабушка

Думаю вот о своей прабабке. У ней тоже своя правда была, своя революция и своя новая советская жизнь.

Ведь счастливой да богатой жизни ждала она, замуж выходя за пожилого вдового купца. Простая деревенская девка Анисья, завидовали ей все в деревне, а родители гордились. И ведь не красавица, обычная самая, а приглянулась купцу чем то. И вся забота ее теперь будет – детей ему рожать, да за домом следить.

И мечтала как будет в деревню свою приезжать на красивой тройке с бубенцами, как будут заискивать золовки, как братья смотреть с уважением, а сестры расспрашивать про новую богатую городскую ее жизнь. Как будет одаривать их отрезами на платья и прочей городской мануфактурой, как племянников будет угощать конфетами да пряниками, какой дорогой подарок отцу с матерью привезет. 

И ведь исполнились мечты и было ведь так и сам соборный протоиерей Михаил, попив с ней чаю заискивающе говорил – премного благодарен, Анисья Власьевна, и супругу Вашему от всего причта поклон, трудами его собор наш премного украшен. А где теперь тот важный протоиерей? - Говорила старушка. И спросить то страшно. Лишние вопросы задавать, сейчас вообще страшно и не лишнии вопросы задавать тоже. Как то вдруг все получилось, внезапно.

Царя вдруг не стало, а потом пришли их из дома выселять, а ведь какой дом был, каменный у нас, в два этажа и была она там полною хозяйкой.

Ведь только только привыкать начала и вдруг в подвал этот сьехать пришлось. А с каким трепетом она раньше на мужа смотрела? Ведь маленький, сухонький, не видный вроде из себя и голос то никогда ни на кого не повысит, улыбается только, а вот сумел всем в городе уважение к себе внушить. И если уж совсем на кого разгневается, то скажет тихонько – иди с Богом, и слова эти страшнее самого сурового приговора звучат. Как этих его слов боялись, знали, что коли не захотел подле себя человека купец (Ануф..ев) видеть, то человек тот совсем пропащий и никто его в городе на службу к себе не возьмет поэтому, потому как купец А. человека насквозь видит и если сказал так, значит так оно и есть.

А теперь вот сидит какой то чужой старикашка на сундуке, да с детишками играет, с дочками любимыми, и улыбается все чему то. А ей дочки эти не милы, хоть и родные, потому что не так она хотела. Хотела нарядами их баловать, ленточки красивые заплетать в волосы, по набережной гулять и чтоб платьица с кружевами и чтоб с зонтиком еще от солнца, как барыни все гуляют, вот тогда бы и любила. И женихов бы им нашла приличных и замуж бы выдала.

А эти что? В подвале родились и жизнь у них подвальная. Наплодила нищеты получается. А уж про женихов приличных и говорить нечего, не осталось их, пропали куда то.

А супругу что? У него одни слова на все – Бог дал, Бог взял, благодари Его, что живем, что не трогает нас пока новая власть. 

Эх, подвал этот, и выходить на улицу не хочется. А что там смотреть? Коммунию ихнюю, флаги красные, прежние знакомые глаза прячут, а молодые смотрят с удивлением на старорежимную старуху, а ей ведь и сорока то еще нет.

Приходили грамоте учить, а зачем ей грамота эта? Дочки вот в школу пошли и чему их там научат?

"Хлеба дал нам не Христос, а машина и колхоз" - вот и вся ихняя грамота. С колхозами этими чуть с голоду не померли. Вот и прожила жизнь, называется, вот и дождалась своего счастья.