Письменность и империи 5: сверхимперии в Китае

Заметка неформат - длинная. Но иначе и быть не могло - фактически это краткая история государственности Китая. Будет весьма нелишней для глубокого понимания текущих процессов. Отличное средство от клипового мышления и десерт к чашечке кофе выходного дня перед Рождеством.

Прежде чем сопоставить сверхимперский социогенез Индии и Китая мы анализируем их по отдельности, поскольку слишком объёмная тема. В предыдущей заметке мы рассмотрели Индию, в этой рассмотрим Китай, в следующей сопоставим итоги их социогенеза.

Имперский социогенез Китая сопровождало множество интересных событий и фактов. Мы познакомимся с монголо-тунгусским лицом нескольких китайских династий, с первыми проявлениями глобализации – влиянием Тридцатилетней войны в Европе на Китай и обратно, проследим связь Крымской войны со Второй опиумной. Укажем место четырёх великих изобретений на траектории имперского социогенеза Китая, узнаем о первых опытах книгопечатания, внедрения бумажных денег, успехах колёсного китайского флота, познакомимся с практиками внедрения британского колониального «доллара», и пр., и пр. А ещё нам откроется глубокая логика хаотичных, казалось бы, событий.

Но сначала кратко вспомним основные побудительные мотивы и факторы социогенеза, которые мы уже обсудили в прошлой заметке о Индии.

Краткая аксиоматика социогенеза

Социогенез приводится в движение двумя фундаментальными императивами:

1. энергетическая оптимизация – «приказывает» социумам, во-первых, минимизировать паразитные траты ресурсов, во-вторых, решать задачу присвоения ресурсов с минимумом энергозатрат
2. биовыживание – ещё один «приказ», диктующий необходимость защиты от превращения социума в ресурс для других.

Императивы (приказы, законы) действуют в рамках граничных условий (г.у.). Важнейшие внешние г.у. – геофизические факторы и социальное окружение. Важнейшие внутренние г.у. – располагаемый набор социальных технологий, пассионарный заряд социума, денежное обращение («гормональный фон», определяющий качество и интенсивность обменных процессов).

Неизбежность китайских сверхимперий

Начнём с того, что в сравнении с Индией в Китае граничные условия существенно усиливали побуждающее действие императивов, настоятельно диктовавших создание сверхимперий как совершенного инструмента защиты и оптимизации трат энергии.

Во-первых, геофизические условия, особенно в Северном Китае, суровее, чем в Индии, чем обусловлен более высокий уровень пассионарности. С нею существенно растёт конфликтность соседствующих царств, сопровождаемая гигантскими паразитными тратами энергии. Их прекращал только контроль всей территории единой сверхимперией, поэтому императив энергетической оптимизации настоятельно требовал объединения Китая.

Во-вторых, Китай в отличие от Индии был открыт для вторжений кочевых племён, привлекаемых его ресурсным изобилием. В отсутствие естественных барьеров единственной эффективной защитой от их убийственной агрессии был ресурсный потенциал сверхбольшого социума. Поэтому второй императив, биовыживания, тоже настоятельно требовал объединения в сверхимперию.

Добавим, что Сяо-гун, правитель самого западного китайского царства Цинь, оказался открыт к восприятию мудрости философской школы легизма Шан Яна, позволившей ещё в IV веке создать и затем настроить в Цинь эффективные административные технологии и идеологию отношений государь–элита–народ.

Композиция факторов: 1) интенсивное действие базовых императивов, 2) высокая пассионарность, к тому же постоянно подпитываемая извне, 3) обладание собственными совершенными социальными технологиями – имела следствием регулярную сборку Китая в устойчивые сверхимперии, в чём мы и убедимся.

Первая сверхимперская пара Цинь-Хань

Ассимилированные пограничным царством Цинь кочевые племена жунов влили в него дополнительную пассионарность, которая была нелишней при создании первой сверхимперии. Готовность к сверхнапряжению, настроенная по лекалам легизма эффективная бюрократия и идеология позволили Цинь держать цель и преодолеть в итоге чудовищное сопротивление шести сильных царств Чу, Ци, Хань, Чжао, Вэй, Янь. Объединив их в единое целое, Цинь создала первую сверхимперию 221-206 до н.э., закрывшую длившуюся с 475 до н.э. эпоху Чжаньго или Сражающихся царств.

Положив конец кровопролитию в нескончаемых войнах семи сильнейших царств, Цинь прервала рассеяние гигантских объёмов энергии и ресурсов. Существенную их экономию обеспечили и общая бюрократия, единое экономическое пространство, инфраструктура, законы, денежное обращение, система мер и весов.

Значительную часть высвободившихся ресурсов и Цинь и сменившая её Хань 202 до н.э.-220 н.э. направили на защиту от кочевого народа хунну:

С III века до н.э. по I век н.э. освоившие гигантскую суровую территорию племена хунну постоянно угрожали Китаю. Тяжёлые геофизические условия в принципе не позволяли им вести сложную оседлую деятельность. Хунну vs Китай – это была схватка вынужденного упрощения с тенденцией к сложности.

Китай пытался компенсировать отсутствие на путях хуннов естественных горных преград строительством Великой Китайской стены. Сооружение её элементов отдельными царствами началось ещё в эпоху Сражающихся царств – в III веке до н.э. Строительство велось на примитивном уровне: между щитами из прутьев или тростника трамбовались слои глины, гальки и прочих местных материалов, использовались высушенные на солнце кирпичи.

Первый император Цинь Ши-хуанди 221-210 до н.э. перевёл строительство в мобилизационный режим. Руководил им полководец Мэн Тянь, исполнителями были рабы, солдаты, крестьяне. Число единовременно занятых в строительстве рабочих достигало 300 тысяч, всего приняли участие около 2 млн. Части стены, разделявшие прежние царства, местами сносились, нужные укреплялись, надстраивались, соединялись новыми участками и продолжались дальше. Стена шла строго вдоль невысокой горной цепи, огибая отроги, чем обусловлена её уникальность: преодолевая высокие подъёмы и глубокие ущелья, она органично вписана в ландшафт, составляя с ним единое целое.

В период Цинь на некоторых участках начали использовать каменные плиты, подгоняемые друг к другу на слоях уплотнённой земли. Чуть более десятилетия потребовалось Цинь на восстановление и строительство около пяти тысяч км стены. После Цинь реконструкцией и строительством стены занимались практически все династии, вплоть до Мин 1368-1644.

Объединив Китай, Цинь восстановила против себя элиты остальных шести царств, а мобилизационный режим перенапряг социум, поэтому её правление было недолгим. Цинь можно рассматривать как качественный, но короткий 221-206 до н.э. черновой набросок великой сверхимперии Хань.

Цинь и Хань почти на век обогнала индийская империя Маурьев 322-187 до н.э. Но если Индия воспользовалась трансграничными перетоками социальных технологий от персов, то Китай, что называется, «играл на свои». А знания, полученные и усвоенные личным потом и кровью, запоминаются куда крепче. Хань, сменившей «пробную» Цинь, удалось объединить Китай на долгих четыре столетия с 202 до н.э. по 220 н.э., с коротким перерывом с 9 по 25 годы, затраченных на пересменку с Западной на Восточную Хань:

Практики и идеология легизма в условиях внутреннего мира и умеренных внешних угроз были излишне жёсткими для социума и неприемлемыми для элит. Поэтому уже Западная (ранняя) Хань попробовала опереться на даосизм, а Восточная (поздняя) Хань обратилась к композитному конфуцианству, включив в него элементы легизма, необходимые для сохранения эффективности бюрократии.

Хань существенно снизила напряжённость мобилизационного режима, с пользой утилизировавшего огромные объёмы энергии и ресурсов, которые высвободились после демонтажа диссипативных механизмов при переходе от царств к империи. Но для энергии и ресурсов не существует накопителей – их необходимо было на что-то тратить. В Хань они хлынули в науку, культуру, народное творчество, производство неутилитарных ремесленных товаров, элитарное потребление и пр., и пр. Поэтому Хань стала для Китая первым золотым веком – длительным периодом стабильности, культурного и хозяйственного расцвета, сопровождавшегося множеством достижений.

В частности, к эпохе Хань относится важнейший прорыв в информационных технологиях – переход к бумажному носителю письма: в 105 китайский сановник Цай Лунь изобрёл технологию изготовления бумаги, за что был пожалован богатством и высоким титулом министра. Бумага – первое и величайшее из четырёх великих китайских изобретений.

Правление династии Западная Хань не обошлось без смуты на 9 году н.э. Реставрация династии на 16 году н.э., положившая начало Восточной Хань, связана с переносом столицы из Чанъаня в Лоян. Резкая встряска и смена стольного града позволили освежить империю, освободив от накопленных династических «хвостов», разложившейся элиты и бюрократического болота.

Опора Хань на практики легизма, пусть и неявная, позволила на четыре столетия соединить отдельные социумы в единое целое. Долгое и содержательное правление закрепило династическое имя «Хань» в качестве самоназвания китайского народа, с той поры именовавшего себя ханьцами.

Добили Восточную Хань, рухнувшую в 220, как и почти все империи, конфликты элиты с центральной властью за право присвоения ресурсов в интересах частного в ущерб целому. Все остальные события, часто принимаемые за «причины», на самом деле являются проявлениями фактического изменения направления ресурсных потоков.

Империи Цзинь – Западная и Восточная

После Хань Китай пережил шестьдесят лет Троецарствия государств Вэй, Шу, У, см. правый рис. Очередную сборку Китая в сверхимперию осуществил пассионарный аристократический военный клан Сыма из северного царства Вэй. В 1249 Сыма И захватил в Вэй фактическую власть в форме регентства при императоре. В 263 Сыма Чжао присоединил к Вэй земли Шу, см. средний рис., а в 266 Сыма Янь поставил точку в режиме регентства – низложил правителя Вэй и открыл правление династии Цзинь. В 280 Цзинь, завоевав У, объединила Китай, положив конец Троецарствию:

Правление Цзинь делится на Западную 280-316 и Восточную Цзинь 318-420. В 304 Западная Цзинь, и без того не отличавшаяся устойчивостью, столкнулась с восстанием «пяти варваров» – этноним для обозначения  мигрировавших в Северный Китай древних кочевых народов: хунну, сяньби, цзе, ди, цян. Они основывали многочисленные царства, чьё военное давление сопровождалось массовой гибелью и порабощением ханьцев. В итоге привело в 316 к падению Западной Цзинь, после чего Северный Китай до 439 года, более чем на столетие, стал ареной ожесточённой борьбы шестнадцати варварских царств. Его называют периодом «шестнадцати королевств пяти варваров».

Выжившие члены династии, двор, многие знатные ханьцы, оставив прежнюю столицу Лоян, бежали на Юг. С ними бежали от произвола и насилия до миллиона жителей Северо-Китайской равнины. На Юге император Юань, выбравший в качестве новой столицы Цзянькан (находился в границах современного Нанкина), основал династию Восточная Цзинь 318-420, правившую южной половиной Китая:

Нашествие волн аристократии Северного Китая привело к формированию на Юге целого ряда новых аристократических линий, отодвинувших старую южную аристократию, так и не оправившуюся от нанесённого северянами удара.

Нашествие северян резко ускорило процесс превращения Южного Китая из отдалённой глубокой периферии в экономический центр. На Юге началось активное освоение целинных земель, строительство новых и развитие старых городов. Центр китайской культуры тоже сместился на Юг. Трудовые пришельцы активно заселяли речные долины, занимаясь выращиванием риса, что постепенно превратило Южный Китай в основной земледельческий регион. В V веке здесь собирали уже по два урожая риса в год. А вскоре из-за физического сокращения населения и миграции Южный Китай по численности обогнал Северный. Таким образом, давление кочевых племён на Севере позволило устойчиво интегрировать в Китай южные территории.

Эпоха Северных и Южных династий 439-589

Все попытки Восточной Цзинь вернуть северные территории провалились, поэтому на Севере «пять варваров» следовали собственному сценарию. Создаваемые ими царства деятельно впитывали китайскую культуру, продолжая сражаться за доминирование. Итог столетию бурного противостояния с 316 «шестнадцати королевств пяти варваров» подвели табгачи, закончившие в 439 сборку северных земель в единую империю Северная Вэй. Табгачи (тоба) – древнемонгольский кочевой народ, относившийся к племенам сяньби, одному из «пяти варваров». На Юге ещё за двадцать лет до этого, в 420 году, изжившую себя Восточную Цзинь сместила династия Лю Сун 420-479. Поэтому в 439 хаотичный дуализм «варвары vs цивилизация» преобразовался в простое и ясное противостояние двух империй «Северная Вэй vs Династия Лю Сун»:

Дуализм был не статичным, а динамичным: с быстрой сменой династий, сначала только на Юге, через век и на Севере, после угасания пассионарности высшей элиты табгачей. Полтора века безвременья на первый взгляд выглядят «скучными», на самом деле были важным периодом формирования фундамента следующих китайских сверхимперий. На Юге шла адаптация статичной имперской идеологии (конфуцианства) к высоким темпам социальной динамики, на Севере – процесс глубокой ассимиляции табгачей, растворивший в итоге в ханьском суперэтносе их самих и, что очень важно, их пассионарность.

Свой вклад в быструю смену Южных династий (Лю Сун 420-479, Южная Ци 479-502, Лян 502-557, Западная Лян 555-587, Чэнь 557-589) внёс традиционализм имперской идеологии – конфуцианства, не позволявший адаптироваться к высоким темпам социальной динамики. Конфуцианство, комплиментарное в отношении элиты и крайне удобное для неё, перестало устраивать широкие массы тружеников, несмотря на его уютный патернализм. Виной тому сотрясавшее крестьянскую общину углубление отношений частной собственности, сопровождавшееся ужесточением человеческих отношений, обезземеливанием, ростом эксплуатации и лишений крестьян.

Конфуцианство прекрасно отвечало на вопрос «как надо жить?», тогда как низы, угнетаемые тяжестью бытия, массово задавались вопросом «зачем вообще жить и страдать?» На него конфуцианство не отвечало вовсе, а его костность препятствовала поиску ответов. Не случайно бόльшая часть философии того периода отличается унынием, ряд учёных и поэтов стали горными отшельниками и жили отдельно от социума.

Отсутствие ответов в рамках традиционной идеологии сместило их поиск в сферу мистики и духовных практик, что размывало единую онтологию и идеологию, дестабилизируя социум. Народ явственно тяготел к неодаосизму – его мистическим и оккультным практикам, и к проникшему в Китай буддизму – свидетельство острой нужды в шраманской духовной терапии. Глашатаями новой религии выступили приверженцы даосизма, переводившие буддийские тексты с санскрита. За короткое время в Китае были построены несколько десятков тысяч буддийских монастырей с более чем двумя миллионами монахов, что позволяет ощутить силу запроса низов. Неодаосизм и чань-буддизм скомпенсировали в тот момент идеологическую импотенцию конфуцианства.

В Северной Вэй шла своя жизнь. Её чиновники, следуя традициям сяньбийской племенной государственности, не получали жалования – считалось, что все необходимые ресурсы они сами изымут у населения. Потребовалось более ста лет, прежде чем им начали платить жалование. Поскольку бесконтрольное присвоение бюрократией ресурсов всегда имеет следствием переэксплуатацию населения, гнёт табгачей был очень жёстким.

Имперская идеология Северной Вэй, не отягощённая запросом утончённых вековых элит, изначально опиралась на даосизм. Лишения народа открыли ворота для чань-буддизма, который с Юга проник на Север, вытеснив даосизм в качестве государственной религии. В Северной Вэй повсеместно строились буддийские храмы, зачастую украшаемые с чрезмерной расточительностью.

Но главным содержанием идущих на Севере процессов была интенсивная ассимиляция табгачей под напором китайских технологий управления, привлекательности китайских товаров, вкуса имперского двора к роскоши, престижа китайской культуры, очарования даосизмом. При императоре Тоба Хун 471-499 последовал глубокий отказ от сяньбийских традиций. Его ознаменовало принятие императором царственного имени Сяовэнь, переименование династии из Тоба в Юань, запрет на употребление при дворе языка и ношение одежды сяньби. Далее последовало преобразование сяньбийских фамилий в ханьские, обязательное изучение языка хань лицами моложе тридцати лет, поощрение смешанных браков между элитами сяньби и хань, запрет на плетение косы – отличительного знака сяньби. Процесс ассимиляция табгачей показал, что Китаю, дабы покорить народ, вовсе не обязательно его завоевать.

Вместе с тем китаизация стала источником внутренних напряжений в элите тоба. Её пассионарный заряд почти век консолидировал Северную Вэй силою меча и лука. Меж тем комфорт и нега цивилизации деактивировали заряд высшей знати, что в 523 привело к конфликту с военной элитой, охранявшей северные рубежи империи. Жертвенность, естественно, победила негу. Часть высшей светской аристократии была уничтожена чисто физически: генерал Эрчжу Жун в 528 казнил две тысячи согнанных на берег придворных и утопил в Хуанхэ императрицу Ху и её двухлетнего ставленника – императора Юань Чжао.

Динамичный процесс вооружённой смены элит привёл в 535, как это зачастую бывает, к разделу государства между соперничавшими военачальниками на Западную и Восточную Вэй. В 557 Западная Вэй воспользовалась кризисом Лян, третьей из пяти Южных династий, и захватила её западные земли, основав династию Северная Чжоу. От Лян остался лишь крошечный островок – Западная Лян, поскольку на восточных землях Лян возникла последняя из пяти Южных династий – Чэнь:

Мы не зря потратили столько времени на обсуждение династических игр Северных династий, поскольку уже через двадцать лет Северная Чжоу послужила инструментом очередной имперской сборки Китая, для которой сложились все предпосылки. Во-первых, активное соперничество западных и восточных военных элит Вэй позволило табгачам сохранить необходимый для сборки сверхимперии пассионарный заряд. Во-вторых, тоба в достаточной мере китаизировались, а их элиты овладели китайскими технологиями управления, чтобы объединить Китай, насытив его пассионарностью, необходимой для запуска и поддержания очередного сверхимперского цикла. В-третьих, Южные династии, опираясь на даосизм и буддизм, преодолели элитаризм официальной идеологии – в VI веке началась активная перезагрузка конфуцианства, включившего элементы неодаосизма и буддизма.

В 577 Северная Чжоу покорила Северную Ци, см. правую карту, сделав важнейший шаг к объединению Китая. Оставалось присоединить крошечную Западную Лян и разомлевшую под солнцем юга Чэнь.

Очередной сверхимперский период Китая 581-907

Объединение Китая завершил представитель военной аристократии Северной Чжоу генерал Ян Цзянь. Будучи тестем императора Сюань-ди 579-580 из правящего рода Юйвэнь, он после смерти зятя сумел занять пост регента при его наследнике Цзин-ди – сыне от одной из наложниц. В 581 Ян Цзянь сверг воспитанника и основал новую династию Суй 581-618, взяв царственное имя Вэнь. Своё правление он начал с уничтожения всех 59 князей рода Юйвэнь, что привело к очередному замещению деактивированной высшей имперской элиты пассионарной военной.

Упрочив власть, Вэнь-ди ликвидировал в 587 Западную Лян, а в 589 – Чэнь, тем самым завершив очередное объединение Китая. Уже к 609 быстро растущая империя Суй приняла вид взлетающего на запад Дракона:

Вэнь-ди почитают одним из самых важных императоров. Он объединил Китай впервые с 316 года – момента падения Западной Цзинь под давлением «пяти варваров». Хотя Вэнь (Ян Цзян) причислял себя к этническим ханьцам, а его семья вела своё происхождении от династии Хань, она на протяжении поколений вступала в браки с сяньбийцами. Поэтому возможно, что ханьство Ян Цзяна – следствие глубокой китаизации табгачей. В любом случае Вэнь-ди – продукт военной элиты табгачей, прошедший все её тесты на пассионарность.

Его правление 581-604 стало началом великого периода процветания, которого не было со времён Хань, что неудивительно. Пассионарного заряда имперской элиты хватало для эффективного управления огромной централизованной бюрократией. Был готов и идеологический фундамент – обновлённое в диалогах с неодаосизмом конфуцианство, сам неодаосизм и буддизм. Вэнь-ди, будучи буддистом, поощрял его распространение, но в государственных делах следовал конфуцианству и твёрдому стилю правления.

Суй вновь запустила социальные лифты – вернула сито имперских экзаменов, разрушившее монополию узкого круга аристократических семейств на госслужбу. Были отменены привилегии аристократии и в занятии высших должностей в армии. Вэнь-ди строил, как некогда в Хань, зернохранилища для складирования части получаемого от налогов урожая, служившего резервом и средством регулирования рыночных цен на зерно.

Суй вернулась к равнопольной системе, вышедшей из употребления ещё при Хань. Покорение Юга существенно увеличило государственную собственность на землю, что позволяло наделять ею крестьян. Каждый трудоспособный мужчина в возрасте от 21 до 59 получал право на пахотное поле в 80 му – чуть более 5 га. Наличие быка и иждивенцев увеличивало надел. Взамен возникали обязательства – ежегодно отслужить определённый срок в армии и выплатить налог в форме фиксированного объёма продукции. Система формировала широкую налоговую базу и позволяла содержать большую армию с минимальным обременением казны. Дополнительно семье выделялся садово-огородный участок 20 му, на котором поощрялось сажать вязы и тутовые деревья для шелкопряда. При выполнении этих условий участок переходил в наследственное владение, и с некоторыми ограничениями его можно было покупать, продавать, закладывать. После смерти или по достижении главою семьи семидесятилетнего возраста пахотное поле возвращалось государству для последующего распределения.

Равнопольная система предотвращала простой и стимулировала освоение земли, препятствовала её монополизации аристократическими семьями, чьи земли не облагались налогом, но главное, позволяла простым людям обеспечить себя средствами к существованию.

Впечатляет размах строительства Суй. В 605 следующий император Ян-ди 604-617 перенёс столицу из Чанъаня (служил столицей Цинь, Западной Хань, Северной Чжоу, Суй при Вэнь-ди) в Лоян. На строительстве новой столицы и дворцового комплекса трудились до двух миллионов человек. Дворцовый ансамбль поражал своим великолепием. Суй занялась перестройкой основательно разрушенной к тому времени Великой Китайской стены. На её реконструкции был занят ещё один миллион человек.

Одним из наследий Суй стал Великий канал. Прокладка новых каналов с множеством шлюзов, объединивших в единую систему фрагменты старых каналов, рек, озёр,потребовала привлечения ещё одного миллиона человек. Императорский канал тянулся с плодородного Юга до северной границы около современного Пекина. Его наличие, во-первых, решило задачу устойчивого и дешёвого снабжения зерном столицы Лоян и армии на северной границе Китая, во-вторых, привлекло в Лоян торговые потоки.

Внутренняя водная артерия, прорезавшая Китай с Юга на Север, веками облегчала торговые связи и перемещение товаров. Канал несколько раз приходил в негодность, но его всякий раз восстанавливали и продолжают активно эксплуатировать по сей день.

Ресурсное обеспечение грандиозных проектов было бы невозможно без высокой продуктивности земли, а организационное – без жёсткого управления и эффективной бюрократии – прямое следствие пассионарности элиты. Однако экстремальное перенапряжение, как и в Цинь, не прошло бесследно и закончилось переворотом. В 617 Ян-ди, пытаясь спастись, был задушен. В 618 военный губернатор Тайюаня Ли Юань провозгласил в Чанъане новую династию Тан, взяв тронное имя Гао-цзу. В 619 он казнил Гуан-ди – наследника Ян-ди.

Траектория цивилизации

Сумрачный период раздробленности от Хань до Суй 220-589, освещённый лишь сверхимперской вспышкой Западной Цзинь 280-316, сопровождался активным нашествием северных кочевых племён. Это оставило открытым вопрос о череде китайских царств, передававших друг другу эстафету китайской государственности и «небесный мандат» – источник легитимности в наследовании добродетелей цивилизации. Согласно трактату «Мэнцзы», одному из конфуцианских канонов, передача права на царствование называется «смена Мандата», а монархи «незаконно, то есть без санкции Неба, занимавшие престол – ничтожные людишки, притворившиеся царями».

Согласно Сюй Сун, историку династии Тан, передача Мандата от Хань до Суй шла по цепочке шести династий: У эпохи Троецарствия 222-280 → Цзинь 280-420 → Лю Сун 420-479 → Южная Ци 479-502 → Южная Лян 502-557 → Чэнь 557-589. Ни Северной Вэй, ни Северной Чжоу здесь и в помине нет. Все эти династии, кроме общекитайской Западной Цзинь 280-316, правили южными царствами, а четыре последних вообще относятся к Южным династиям из эпохи Северных и Южных династий.

В сверхимперскую пересменку 220-589 отчётливо наметилось «разделение труда и ролей». Север стал для Китая источником пассионарности, непрерывно привносимой туда кочевыми племенами; их ассимиляция снижала градус пассионарности и растворяла её в ханьском суперэтносе. Сбегая на Юг от обжигающего жара пассионарного котла, аристократические, экономические и трудовые элиты Севера, обеспечили Южному Китаю превращение из периферии в экономический центр и хранителя цивилизационных кодов.

В результате «разделения труда» сложился своеобразный симбиоз территорий: власть – от Севера, цивилизация – от Юга.

Долгая династия Тан

Несмотря на мгновенность Суй, запущенный ею «дракон» всё же взлетел – она стала прологом к долгой огромной Тан 618-907, как некогда короткая Цинь предварила долгую Хань. Карта позволяет сопоставить Тан с Индостаном:

При первом императоре Гао-цзу 618-626 в Тан был издан новый сборник законов из 502 статей, опиравшийся на принципы философских школ инь и ян, легизма, конфуцианства, который ввёл жестокие наказания. Гао-цзу успел начать чеканку унифицированной монеты, окончательно восстановить систему государственных экзаменов. Ли Юань был хорошим генералом, однако слабым политиком, поэтому после восьми лет правления ему пришлось отречься от власти в пользу второго сына Ли Шиминя, тронное имя Тай-цзун. Его стараниями к 620 были подавлены все смуты и взяты под контроль все земли империи.

Ли Юань и Ли Шиминь – тоже продукт Севера, хотя и происходили из древней китайской аристократической семьи. Владея на протяжении двухсот лет землями на севере Китая, семья основательно смешалась с табгачами. Так, мать Ли Юаня родом из аристократии табгачей – дочь выдающегося сяньбийского генерала Дугу Синя, который настолько удачно выдал замуж трёх дочерей, что с 604 по 907, т.е. до конца Тан, все китайские императоры, за исключением императрицы У Цзэтянь, были его потомками. Жена Ли Юаня происходила из правящей династии Западной Вэй и Северной Чжоу. Л.Н. Гумилёв не на пустом месте охарактеризовал табгачей (китаизированных потомков кочевников-тоба), как этнос «в равной степени близкий Китаю и Великой Степи».

Тай-цзун (Ли Шиминь) считал себя в равной мере императором китайцев и каганом степняков, а миллионное население Великой Степи стало главной опорой преобразований. Его правление было первой попыткой создания синтетической культуры, объединявшей китайскую цивилизацию с кочевниками. Политика Тай-цзуна, бережная по отношению к национальной идентичности народов степи, породила в Китае интерес ко всему тюркскому. Был издан китайско-тюркский словарь, в столице Чанъань появились юрты по образцу степных. Со временем националистическая партия элиты стала рассматривать династию Тан времён Тай-цзуна как «табгачскую», чуждую ханьцам. Однако её политика оказалась невероятно дальновидной: интегрированный вместе со степными народами пассионарный заряд позволил решить мегазадачу – надолго объединить Китай в единое целое и существенно расширить территорию.

Ранняя Тан, как и Суй, опиралась на равнопольную систему, позволившую сформировать обширную налоговую базу. Правление династии, которое считается ещё одним золотым веком китайской цивилизации, сопровождалось значительным развитием технологий, науки, искусств. Учёные создали богатую историческую литературу, географические труды, энциклопедии, эпоха Тан считается величайшим периодом китайской поэзии.

В народных массах получил широкое распространение буддизм Махаяны. Согласно ему религиозные тексты, несущие слово Будды, обладают внутренней ценностью и священной силой, способной отгонять злых духов. Буддисты, озадачившись их тиражированием, пришли к технологии книгопечатания – второе великое изобретение Китая. Самый ранний дошедший до нас фрагмент миниатюрного свитка «Великого заклинания незапятнанного чистого света» отпечатан на санскрите примерно в середине VII века – начало Тан.

В IX веке печать на бумаге достигла профессионального уровня. Первая в Мире книга – буддийская «Алмазная сутра» – была отпечатана с досок, на которых мастер Ван Чи вырезал её текст в память об умерших родителях. Единственный дошедший до нас печатный экземпляр сутры 868 года состоит из свитков длиной 5,18 м и хранится в Британской библиотеке. В X веке опытный печатник за день печатал до двух тысяч листов из сдвоенных страниц. Были выпущены 400 тысяч копий сутр и картин, печаталась конфуцианская классика. Печать вывела Китай династии Тан на доселе невиданный уровень копирования и хранения информации.

Бумага и книгопечатание – два величайших из четырёх великих изобретений Китая. С ними не только Китай, но и социосистема в целом совершили эволюционный прорыв в объёмах тиражирования, точности воспроизведения, хранении информации. Сравниться с ним может только создание живыми системами технологии генетического копирования и папирус.

К эпохе Тан относится третье великое изобретение Китая. В IX веке даосские монахи и алхимики в поисках эликсира бессмертия случайно наткнулись на рецепт пороха, который начали применять для элементарных зажигательных и взрывных зарядов. Огнестрельное оружие, преобразующее быстроту сгорания пороха в высокую скорость снаряда, было изобретено позже.

Высший расцвет Тан пришёлся на правление вдовствующей императрицы У Цзэтянь 690-705, фактически правившей с 665. Она появилась при дворе в статусе наложницы императора Тай-цзуна (Ли Шиминя), добившись после его смерти титула супруги его сына императора Гао-цзуна. Поэтому-то У Цзэтянь единственный правитель Тан, не имеющий родства с генералом Дугу Синь. Ей удалось поставить в фокус экзаменационной системы не семейные связи, а компетентность, сократить коррупцию в судах, в итоге добиться экономического возрождения. Свершения состоялись во многом благодаря обширной сети тайных доносителей, выявлявших излишне эгоцентричные элементы системы.

С VIII века проблемы Тан накапливались как снежный ком. Главная из них – сбой равнопольной системы – ресурсного базиса центральной власти. Лучшие земли постепенно перетекали в постоянное владение богатых семей, крестьянам при перераспределении доставалось худшие и меньшие наделы. Остановить поглощение земли и разорение крестьян, принимавшее всё более широкий размах, ветшавшая бюрократия и власть были не в силах. Когда равнопольная система окончательно пришла в упадок, воинскую повинность пришлось заменить ресурсозатратной постоянной армией.

Переломное событие, подвёвшее черту под эпохой процветания, случилось в середине VIII века – восстание Ань Лушаня 755-763. Для его подавления правительство было вынуждено опереться на региональных военных губернаторов (цзедуши) и их войска. Взамен ему пришлось признать их право содержать войско, собирать налоги и передавать свой титул по наследству, что нанесло удар по устойчивости центральной власти.

К чести Тан в конце VIII века была проведена успешная налоговая реформа, установившая более справедливое дифференцированное обложение, привязанное к достатку, что значительно увеличило поступления в казну. Кроме того в полном объёме была восстановлена соляная и введена чайная монополия – косвенный налог 50%, включаемый в стоимость чая.

Успешная реформа существенно увеличила поступления в казну, укрепив власть и ещё на век продлив империи жизнь. Император Сянь-цзун 805-820, последний пассионарный правитель Тан, подавил претендовавшие на автономный статус мятежные провинции и положил конец практике наследственных цзедуши. Однако его преемники оказались неспособны к напряжению – больше интересовались охотой, пирами, развлечениями.

Дальнейшее разорение крестьян, сокращавшее налоговую базу, пришлось компенсировать ростом налогового гнёта на оставшиеся крестьянские хозяйства, поэтому в последней трети IX века в Китае то и дело вспыхивали крестьянские войны. Ослабление центральной власти сопровождалось усилением цзедуши, начавших вести себя как независимые правители. С ними росла сила властных группировок, игнорировавших императора. Их схватка за власть привела в 907 к свержению правящей династии.

Кидани, тангуты, чжурчжэни и династия Сун 960-1279

Период политической разобщённости 907-960, последовавший за падением Тан, получил название «эпоха пяти династий и десяти царств»: На Севере бодро сменяли друг друга пять династий, а Юг разделили между собой десять царств, из тех что признаются традицией.

И в этот раз очередное объединение Китая инициировали военные элиты Севера. «Парад» северных династий замкнула Поздняя Чжоу 951-960, на карте слева. Будущий император Китая, имя при рождении Чжао Куанъинь, родился в семье генерала, состоявшего на службе Чжоу. Мальчик рос, преуспевая в стрельбе из лука и верховой езде. Однажды, оседлав без уздечки дикого коня, Чжао Куанъинь упал от удара лбом о перемычку над городскими воротами, тут же вскочил, погнался за лошадью и в конце концов подчинил себе. Отчаянность и упорство помогли ему стать выдающимся военачальником Поздней Чжоу, затем командующим дворцовой стражи. Последнее назначение ввело его в круг правящей элиты, а личные качества позволили использовать шанс – в 960 Чжао Куанъинь узурпировал трон:

Чжао Куанъинь основал династию Сун, взяв царственное имя Тай-цзу 960-976. Он начал объединение Китая с присоединения трёх больших южных царств – Поздняя Шу, Южная Тан и Южная Хань, см. на карте слева. Итог его кампаний закономерен, поскольку в военном отношении Юг всегда уступал Северу. В 968 Тай-цзу попытался, но так и не сумел покорить Северную Хань, поддерживаемую империей Ляо народа киданей, см. на карте слева. Кидани (китаи) – древние кочевые монгольские племена. От этнонима «кидани» произошёл уйгурский, затем тюркский и русский топоним «Китай». Сначала он закрепился за Северным, затем за всем Китаем. Северную Хань присоединил к Сун следующий император Тай-цзун 976-997 – младший брат Тай-цзу, наследовавший трон по настоянию их матери.

Пассионарный заряд военных элит Севера, позволивший им вновь объединить Китай, был выше, чем у Южных династий, но определённо уступал северным соседям – киданям и тангутам. Тангуты – народ тибето-бирманской языковой группы, продукт симбиоза кочевых тибетских племён и жунов (западных соседей царства Цинь 771-221 до н.э.). Поэтому захват Ляо киданей части северных территорий Сун выглядит естественным, как и провал попыток Сун вернуть их. В 1004 был подписан мирный договор, обязавший Сун к выплате Ляо огромной дани шёлковыми тканями и серебром. В 1024 дань возросла. Отток серебра из Сун в Ляо компенсировался его встречным потоком за счёт покупки китайских товаров, что стимулировало экономику Сун, снижая градус противостояния. В 1075 Сун уступила Ляо ещё часть земель. На северо-западе Сун терзала Западная Ся 1032-1227 тангутов, см. на карте выше. Она тоже отторгла часть земель Сун и с 1047 наложила дань шёлком и серебром.

В начале XII века в Ляо взбунтовались полукочевые племена чжурчжэней, относящиеся к группе тунгусо-маньчжурских народов, недовольные жёсткостью киданей. В 1115 они основали династию Цзинь и за десять лет, к 1125, победили Ляо в союзе с Сун. Их государство называют Чжурчжэнь Цзинь, чтобы отличать от Западной и Восточной Цзинь 266-420. Уже через два года в 1127 чжурчжэни вторглись в Северную Сун, уничтожив династию. Её выжившие представители бежали на Юг, где основали династию Южная Сун 1127-1279. В 1132 её столицей стал Линьань, современный Ханчжоу. В 1141 Южная Сун подписала мирный договор, в котором признала границу по реке Хуай в междуречье Хуанхэ и Янцзы и согласилась со статусом вассала Цзинь, обязуясь выплачивать дань:

В течение двадцати лет около трёх миллионов кочевников, половину которых составили чжурчжэни, мигрировали на захваченные территории, где получили земельные наделы. Опираясь на них, Цзинь управляла империей из примерно 30 миллионов жителей, в основном этнических китайцев. Близкий контакт не прошёл бесследно для чжурчжэней – массово женясь на ханьках, они китаизировались.

Пассионарная Цзинь, не удовлетворившись половиной Китая, намеревалась объединить его. Сун спасли технологическое превосходство и полноводная Янцзы. Поскольку Южный Китай активно участвовал в международной морской торговле, власть обильно финансировала источник высоких доходов, вкладываясь в судостроение, благоустройство гаваней, строительство маяков, складов в портах. К 1132 её усилиями был создан первый регулярный военно-морской флот со штаб-квартирой в Динхае близ Шанхая.

В 1129 в Сун изобрели зажигательные бомбы из пороха и извести. Их метали из устанавливаемых на военных кораблях катапульт-требушетов, длинное плечо которых и тяжёлый противовес обеспечивали большую дальность. Военный флот Южной Сун был манёвренным. Инженер Гао Сюань разработал корабли, оснащаемые кормовым и боковыми (их число доходило до одиннадцати) гребными колёсами, приводимыми в движение силой ног:

Исход противостояния Цзинь и Южной Сун решился в 1161 в битве у Цайши (современный Мааншань из агломерации Нанкин). Трёхсоттысячная армия Цзинь вышла к Янцзы, намереваясь пересечь её и захватить весь Южный Китай. При попытке высадки десанта быстроходный гребной флот Южной Сун, неожиданно выйдя из-под прикрытия островов, сжёг лёгкие корабли Цзинь, используя требушеты. Лишившись возможности форсировать Янцзы и обнаружив, что многочисленные озера и реки южного Китая не благоприятствуют конной армии, Цзинь отказались от идеи объединить Китай. Отношения держав возобновились. Подписанный в 1165 мирный договор подтвердил границу по реке Хуай и на долгие годы прервал войны между Чжурчжэнь Цзинь и Южной Сун.

Морская торговля стала для Южной Сун источником огромных богатств, что определило внутреннее содержание её элиты – быстро богатеющим торговцам всегда присуще непомерное тщеславие. Для них выплата дани варварам-чжурчжэням была нестерпимо унизительной. Тщеславие ослепляет, и в 1206 Сун, позабыв с кем имеет дело, напала на Цзинь. Уже через год чжурчжэни нанесли ей серию поражений и вторглись в Сун. По условиям нового мирного договора Цзинь присоединила новые территории и увеличила размер дани. В 1216 Южная Сун воспользовалась вовлечённостью Цзинь в войну с монголами и опять напала на неё. Бодрое начало быстро выдохлось и в 1223-1224 закончилось очередной серией поражений и унизительным миром.

В 1233-1234 Южная Сун наконец-то отпраздновала «победу», уничтожив Цзинь в союзе с монголами. Кавычки при слове победа не случайны: в ажиотаже мести Сун своими руками снесла стену, защищавшую её от военной мощи нового «союзника». Южная Сун как под копирку повторила ошибку Северной Сун, расправившейся в 1125 в союзе с Цзинь с Ляо киданей, а уже в 1127 никем не сдерживаемые чжурчжэни положили конец Северной Сун. Сокрушение Цзинь – очередная яркая победа мести и тщеславия, ведущая в пропасть.

Роль китайского письма

Империи китаизированных кочевых племён опирались на собственное письмо, создаваемое по лекалам китайского. Письменности киданей, тангутов, чжурчжэней – всё это иероглифика, производная от китайской. Царства Дали (юго-западнее Поздней Чжоу, см. выше карту с Поздней Чжоу), Вьетнам, Корея, Япония тоже заимствовали китайские иероглифы с сохранением их значений.

Таким образом, китайское письмо стало инструментом социогенеза для многих народов, одновременно обеспечившим информационную связность гигантской по размерам и населению территории.

Имперская миссия Сун

Правление Северной и Южной Сун, 960-1279, несмотря на вассальный статус, территориальные уступки и выплату дани кочевым народам, никак не назовёшь безвременьем, принимая во внимание их достижения.

Сун считается высшей точкой классической китайской цивилизации – временем культурного и экономического расцвета. Продолжился рост городов, росла и квалификация ремесленников в изготовлении изделий из фарфора, шёлка, дерева, слоновой кости. Было организовано системное распространение и внедрение новых сортов скороспелого риса из Южного Вьетнама, что в сочетании с развитием ирригации позволило существенно поднять урожайность. На новой энергетической базе повысился уровень жизни, резко, практически вдвое, выросла численность населения, превысив порог в 100 млн. Получила развитие обширная морская торговля с соседними государствами, использовавшая в качестве эталонной валюты монеты Сун.

В XI веке китайцы изобрели компас – четвёртое великое изобретение. Удивляет, что Северной Сун не засчитали в качестве пятого великого изобретения очередной грандиозный прорыв в тиражировании информации, который гораздо важнее компаса: около 1040 была изобретена первая система печати с керамическим подвижным шрифтом, а не позже XII века – с бронзовым. Подвижная бронзовая печать открыла Южной Сун широкие возможности, в том числе печати бумажных денег, дополнивших в обращении монеты.

В XII веке Сун первой применила на полях сражений порох не только в качестве зажигательного материала, но и как средство ускорения поражающих снарядов: её «огненные копья» были прототипом огнестрельного оружия. В Южной Сун был создан первый регулярный военно-морской флот.

В сфере идеологии Южная Сун, благополучная в ресурсном плане, с работающей бюрократией, не отягощённая сложными для жизни северными территориями, гораздо менее нуждалась в неодаосизме и практически не нуждалась в буддизме. Возможность сосредоточиться на конфуцианстве позволила ей создать синтетическое неоконфуцианство, объединившее разные направления философской мысли. Его первую версию, получившую название «ли сюэ» – учение о принципе, сформировал в диалоге с неодаосизмом Чжу Си 1130-1200. Вторую систему, получившую название «синь сюэ» – учение о сознании, впитавшую в себя идеи чань-буддизма, развил в трактате «Учение о сердце» Лу Сяншань 1139-1192, друг Чжу Си.

Чжу Си перенёс фокус конфуцианства с личной морали и этики, с политических и социальных вопросов на метафизику, представления о трансцендентном, самосовершенствование. Это было то, чего ожидали элиты и массы: сместив акцент с вопроса о форме – «как жить?» на содержание – «зачем жить?», неоконфуцианство Чжу Си разрушило барьер элитарности вокруг конфуцианства, позволив ему глубоко проникнуть в ткань социума, цементируя его сложными онтологическими связями. Неоконфуцианство в трактовке Чжу Си вскоре обрело статус официальной ортодоксальной идеологии не только в Южном Китае, но и в сопредельных странах, прежде всего в Японии и Корее.

Монголы и Южная Сун

Кончина Южной Сун и появление следующей сверхимперии тесно связаны с социогенезом монгольских племён, поэтому нам придётся обратиться к нему. Его активная фаза началась во второй половине XII века в Великой Степи, где шла отчаянная борьба между монгольскими племенами, создававшими протогосударства. Сначала это были улусы – родоплеменное объединение с определённой территорией под властью хана, затем государство, потом сверхимперия. Фактически схватка шла в форме естественного отбора союзов улусов, в котором кроме везения главными критериями отбора были личные качества хана и системность создаваемой им вертикали управления.

И здесь на первый план вышла личность Тэмучжина. Вопрос вопросов: как ему удалось собрать пассионарные, но разрозненные монгольские племена в единую империю, и как затем кочевой степной народ сумел покорить гигантские оседлые социумы и управлять ими? Вопрос не праздный, и ответ на него приводит к пониманию того, насколько Тэмучжин был великим не только воином и полководцем, но также организатором и управленцем.

Зимой 1203-1204, ещё до избрания Тэмучжина в 1206 Великим ханом, он осуществил ряд известных реформ, заложивших основу будущего монгольского государства. В частности ввёл обязательную в военное время воинскую повинность для всех взрослых и здоровых мужчин, в мирное время занятых хозяйством. Управление мобилизационным резервом в условиях постоянных переходов из мирного в военный режим предъявляло высокие требования к качеству учёта, доведения и исполнения директив. Ещё более высокие требования предъявляло управление внешними территориями. Им невозможно удовлетворить без бюрократии, а бюрократия, как известно, начинается с письменности.

Здесь ещё раз отдадим должное дару предвидения Тэмучжина: в 1204 он заставил уйгурского писца, пленённого после очередной победы, приспособить для записи монгольского языка уйгурский алфавит, восходящий к сирийскому, в свою очередь производный от арамейского. Тем самым монголы сразу перешли к фазе фонетического алфавитного письма, минуя логографическое, получив огромный энергетический выигрыш: если усвоение иероглифического письма требовало таланта и многих лет усердного труда, то алфавитному быстро обучался человек посредственных способностей.

Личные качества Тэмучжина и сопутствовавшая ему невероятная удача, несомненно, важны. Но холодный расчётливый ум и интуиции, позволившие понимать и предвидеть необходимость обладания теми или иными социальными инструментами, куда важнее. Свод законов, письменность, бюрократия – это то, что поставило его вне конкуренции. На всеобщем курултае монгольской знати в 1206 Тэмучжина провозгласили Великим ханом, он получил имя Чингис и титул каган – хан ханов, высший суверен в средневековой кочевой иерархии.

Абсолютная власть сделала обязательной для всех монгольских племён Ясу Чингисхана – его новый закон. Закон привнёс в орду важные элементы бюрократии, в основном военной. Создавались и необходимые элементы гражданской бюрократии, например, Верховный суд, совмещённый с элементами налогового ведомства. Был организован своеобразный секретариат, введена должность управителей делами государства – черби.

Усилиями Тэмучжина в Великой Степи родилась новая, невиданная доселе социальная сила – государство, которое всегда бьёт банду племя. Поэтому с 1207 по 1211 монголы подчинили и обложили данью все основные племена и народы Сибири. Уже по итогам кампаний 1206-1209 они покорили и превратили в вассала Западную Ся – вполне состоявшееся государство.

После тангутов пришёл черёд чжурчжэней, к которым у монголов имелся особый счёт. С середины XII века Цзинь проводила в сопредельной степи политику «сокращения совершеннолетних»: раз в три года её экспедиционный корпус вторгался в пределы Восточной Монголии, истребляя или угоняя в рабство взрослое мужское население. Поэтому монголы рассматривали войну с Чжурчжэнь Цзинь как священную. В 1211 с помощью Западной Ся им удалось нанесли Цзинь катастрофическое поражение, но тяжёлая война продлилась 23 года, и в ней воины-чжурчжэни поразили монголов своей доблестью.

В 1219 правитель Западной Ся взбесил Чингисхана, отказав ему в помощи в походе в Среднюю Азию. Чингисхан был крут, и в 1227 государство тангутов прекратило существование. Этот год стал и годом смерти Чингисхана. Разгром чжурчжэней завершил в союзе с Южной Сун преемник Чингисхана Угэдэй в кампании 1232-1234. Последний император Цзинь Ваньянь Чэнлинь как и подобает воину пал в бою.

Уже на следующий год союз Южной Сун и монголов распался из-за территориальных споров при разделе Цзинь, после чего последовало монгольское вторжение. Покорение Сун было не быстрым 1235-1279, но не из-за высокой стойкости, а из-за необходимости глубокой перестройки внутри Монгольской империи, что отвлекло её внимание от Китая. Государство монголов росло невероятно быстро и к 1279, всего через полвека после смерти Чингисхана, превратилось в гигантскую континентальную империю – самую огромную в истории. Для понимания приведём сравнение двух мировых империй на пиках экспансии, разделённых одиннадцатью с половиной веками:

Эффективно управлять быстро растущим монстром, учитывая уровень связности и качество бюрократии монголов, было в принципе невозможно. Давление обстоятельств требовало его децентрализации. Она началась ещё при жизни Чингисхана и вылилась в динамичную захватывающую историю появления союза четырёх огромных империй, с которой мы познакомимся, поскольку это и история появления очередной китайской сверхимперии.

Юань – китайская сверхимперия с монгольским лицом

Высшая власть в Монгольской империи наследовалась исключительно по линии потомков Чингисхана от первой жены Бортэ, которую отец сосватал Тэмучжину в девять лет. У них было четыре сына – старший Джучи, Чагатай, Угэдэй, младший Толуй. Дабы погасить конфликт норовистых старших братьев за власть, Чингисхан задолго до смерти пообещал каждому из них в управление свой улус, а своим преемником назначил Угэдэя. В 1224 Чингисхан выполнил обещание: Джучи был выделен улус Джучи или Золотая Орда в центральной Евразии, Чагатаю – улус Чагатая в Средней Азии, см. на карте ниже. Власть в них отныне передавалась по линии наследников Джучи и Чагатая, но они остались составной частью единой Монгольской империи.

Джучи и Чагатай, плотно занятые делами своих улусов, могли влиять на передачу верховной власти, но практически не могли получить её, тем более вопреки воле великого отца. В 1227 Чингисхан умер. По монгольскому обычаю младший сын не мог претендовать на ханский престол, но до момента передачи власти был обязан служить «хранителем очага». Поэтому до созыва великого курултая Толуй стал командующим армией и регентом государства. На курултае в 1229 во исполнение воли Чингисхана Великим ханом выбрали Угэдэя.

Вскоре Толуй, пользовавшийся огромной популярностью в армии и обладавший несомненными талантами правителя и полководца, умер странной смертью. В 1232 тяжело заболел Угэдэй. В ходе обряда Толуй вслед за словами: «Вместо Угэдэй-каана возьми меня, ему дай исцеление от недуга, а его недуг вложи в меня», – выпил заговорённую шаманами воду. По дороге из ставки брата Толуй заболел и скончался.

Угэдэй правил до 1241, а его наследственная линия была недолгой. Вдова Дорегене была регентом при их сыне Гуюке до 1246. Гуюк пробыл Великим ханом всего два года и в 1248 неожиданно умер. После него началось регентство вдовы Огул-Гаймыш до 1251. Её сыновья самовольно и несогласованно издавали приказы, что привело государственные дела в беспорядок. Они не вызывали уважения, поэтому встал вопрос их смены.

Подведём промежуточный итог: два младших сына Чингисхана Угэдэй и Толуй ушли в мир предков, линии Джучи и Чагатая правили в своих улусах, причём при Угэдэе улус Джучи добился существенной независимости, потомки Угэдэя не устраивали элиты. При таком раскладе главным претендентом на титул Великого хана стала линия Толуя. Его старшего сына Мункэ поддерживал хан Золотой Орды Бату (Батый) – сын и преемник Джучи. В 1251 в Каракоруме на созванном Толуидами и Джучидами курултае Мункэ провозгласили Великим ханом, а нам с вами остался всего шаг до очередной китайской сверхимперии.

После смерти Мункэ в 1259 в гонку за власть вступили его братья: по старшинству – Хубилай, Хулагу и Ариг-Буга. В 1260 с интервалом в месяц были спешно проведены два курултая. На первом Великим ханом избрали Хубилая, на втором – Ариг-Бугу. На стороне Ариг-Буги была поддержка правителей улусов Джучи и Чагатай, а также многих представителей дома Мунке. Главным союзником Хубилая стал средний брат Хулагу. В качестве ответного шага Хубилай в 1261 признал Хулагу правителем самовольно созданного им по итогам завоевательного похода 1256-1260 государства, не заручившись согласием курултая, и даровал ему титул ильхан – правитель народов. Ильханат Хулагуидов включил в себя земли Афганистана, Туркестана, Персии, Азербайджана, Месопотамии, восточной Анатолии и пр., см. на карте ниже.

В схватке Хубилая и Ариг-буги за власть военного столкновения было не избежать. Стратегия Хубилая состояла в том, чтобы отрезать Ариг-Бугу от земледельческих районов уйгуров, тангутов и Северного Китая, оставив лишь долину Енисея, что подорвало снабжение зерном столицы Каракорума и армии. Некоторое время снабжение Ариг-Буги обеспечил его ставленник в Чагатайском улусе Алгу, но конфликт с ним отрезал его от ресурсов Средней Азии. Во время суровой зимы 1263 воины Ариг-Буги и мирное население страдали от голода, погибло много людей и лошадей. К весне 1264 его покинули даже многие ярые приверженцы, и Ариг-Буге пришлось сдаться на милость брата. Хубилай не желал репрессий, но под давлением сторонников, недовольных его мягкостью, Хубилаю пришлось казнить десять важнейших сторонников Ариг-Буги, но повезло избежать участи судить брата, который в 1266 тяжело заболел и умер.

В 1269 Хубилай созвал курултай, дабы урегулировать появление двух новых улусов – Хулагу и Хубилая, которых не было в завещании Чингисхана. В качестве отступного Великому хану пришлось закрыть глаза на афронт правителей улусов Джучи и Чагатай, признавших друг друга независимыми государями и заключившими условный союз против Хубилая на случай, если тот попробует оспорить их независимость.

Покончив с дезинтеграцией Монгольской империи, существенно упростившей управление, Хубилай сосредоточился на покорении Южной Сун. Ещё в процессе борьбы с Ариг-Бугой он перенёс ставку Великого хана из Каракорума в окрестности Чжунду – бывшей столицы Чжурчжэнь Цзинь, до основания разрушенной монголами. Готовясь к завоеванию Китая, Хубилай в 1271 основал империю Юань, что придало улусу Великого хана официальный имперский статус, а возводимый им на месте Чжунду город обрёл в 1272 статус новой имперской столицы. Его монгольское название Ханбалык, буквально «город хана», китайское – Даду, буквально «великая столица», затем Пекин.

После основания Юань Хубилай активизировал кампанию против Южной Сун. В 1275 монгольская армия форсировала Янцзы и овладела всеми городами в её долине от Ханьяна до Нанкина. В 1276 пала столица Южной Сун Линьань (Ханчжоу). Финальную черту под правлением Сун подвело поражение в 1279 её регулярного флота в битве при Ямынь. Впервые в истории Китая вся его территория оказалась под властью иностранной династии.

Ещё в 1254, Хубилай захватил и потом навсегда присоединил к Китаю царство Дали (провинция Юньнань), которое никак не давалось Тан и Сун. Населявшие его нагорье тайские племена вынужденно эмигрировали на территорию современного Таиланда и Индии. Завершив покорение Китая, Юань вторглась на полуостров Индокитай, подчинив Бирму и Камбоджу. Во Вьетнаме Юань потерпела фиаско и вынуждена была отступить. Правитель Дайвьета формально признал главенство Великого хана, даже выплачивал дань, но это было не поражение, а отступные. Провалились и обе попытки покорения Японии, но ей крупно везло. В 1274 успешно начатое вторжение прервал тайфун. В 1281 японцев, как и в первый раз, тоже спас тайфун, получивший название камикадзе – «божественный ветер»: шторм разбросал монгольский флот и уничтожил три четверти воинов. Провалом закончилось и вторжение Юань на остров Ява.

Хубилай умер в 1294. Экспансия монгольских империй к тому моменту окончательно выдохлась, и их конфедерация приняла следующий вид:

К заслугам следующего императора Юань Тэмура 1294-1307, внука Хубилая, относится снижение градуса соперничества между улусами. Тэмур, где силой, где дипломатией, склонил три западных улуса к заключению на курултае в 1304 договора, закрепившего за императором Юань номинальный статус Великого хана и обязавшего правителей улусов решать разногласия переговорами, а не военными действиями. Признание формального верховенства Великого хана и подведение под отношения улусов юридической базы позволило снизить внутреннюю конфликтность и возродить Монгольскую империю в форме конфедерации.

Монгольские информационные технологии

Старомонгольское письмо, созданное уйгурским писцом по инициативе Чингисхана, с небольшими изменениями дошло до наших дней и продолжает использоваться во Внутренней Монголии – автономном районе Китая вдоль границы с Монголией. На управляемых территориях монголы опирались на готовые административные структуры, поэтому в имперском документообороте употреблялось арабское, персидское, тюркское, греческое письмо.

Следующий прорыв попытался осуществить Хубилай. Объявив монгольский язык официальным языком Юань, он обратился к своему духовному наставнику тибетскому монаху Пагба-ламе с просьбой создать новое письмо. Хубилая не устраивал взятый за основу староуйгурский алфавит, который недостаточно отражал фонетику монгольского языка. Более того, он желал иметь универсальный алфавит, пригодный для записи всех основных языков Юань.

Пагба проделал уникальный труд: опираясь на знакомые ему индийские письменности и тибетское письмо, он добавил в тибетское письмо символы для отображения монгольской и китайской фонетики. Получилось унифицированное письмо, подходившее, как того желал Хубилай, для записи текстов на монгольском, китайском и тибетском языках. По форме знаков оно получило название «квадратное письмо» и легло в основу делопроизводства империи.

Ханьцы стараний Хубилая не оценили и сразу после краха Юань отказались от него. И у них были на то причины – многообразие языков и диалектов. Переход на квадратное письмо, конечно, невероятно облегчал обучение письму на родном языке, но лишал возможности понимать тексты, созданные на других языках и диалектах Китая. Иероглифическое же письмо, крайне трудоёмкое в обучении, позволяло понимать тексты, созданные в любых уголках империи без усвоения всего её языкового многообразия. В случае Китая оно служило инструментом, обеспечившим его информационную связность.

Правление Юань

Юань господствовала в Китае с 1271 по 1368. Полагают, что монгольское завоевание сначала привело к значительному сокращению экономики и населения Китая. Однако это могло быть и следствием чумы, и искажением учёта мусульманскими откупщиками налогов. В любом случае, оценку монгольского правления не выкрасить в один цвет, всегда будут оттенки.

Великая Монголия соединила Тихий океан со Средиземным морем, поэтому в первый и единственный раз шёлковый путь полностью контролировался конфедерацией государств, что позволило Евразии активно торговать и обмениваться товарами, людьми, технологиями, идеями. Хубилай расширил общественные амбары, в трудные времена освобождал население от налогов, строил больницы, детские дома, распределял продовольствие среди нищих. При Юань в Китае продолжила процветать прибыльная морская торговля – порты Цюаньчжоу и Ханчжоу были крупнейшими в мире. Юань стала первым государством, на пятьсот лет опередившим Европу, в котором бумажная валюта стала основным средством обмена.

Чтобы связать столицу Ханбалык (Даду) с Южным Китаем – основным источником продовольствия, Юань реконструировала Великий канал, многие участки которого пришли в полную негодность. Канал не просто возродили, а проложили новое русло, которое основательно спрямили – его направили через предгорья провинции Шаньдун, что потребовало гигантских затрат труда:

Новый Великий канал с конечной точкой в Ханбалыке (Даду) существенно повысил экономический и военный статус города. Начиная с правления Юань, столица имперского Китая неизменно располагалась в Пекине, за двумя короткими исключениями периодов смут 1368-1421 и 1928-1949, когда её переносили в Нанкин, буквально «южная столица».

Но имела место и другая сторона монгольского господства. Монголов было чуть более миллиона, и они, дабы не раствориться в огромном море китайцев, законодательно включили режим сегрегации. На вершине социальной пирамиды расположились они. Ниже находились семурены – уйгуры, тибетцы, тангуты, персы, арабы и прочие иностранцы с запада, активно привлекаемые для контроля и эксплуатации китайцев. Ещё ниже стояли северные китайцы, под ними – чжурчжэни. В самый низ поместили китайцев из Южной Сун. Китайцам запретили ношение оружия. Монгол за убийство китайца выплачивал стоимость осла или отправлялся в поход, а китайца за нанесение монголу удара казнили. Широко распространилось рабство: в Цзинь и Сун оно было локальным, тогда как монголы в процессе завоевания Китая массово превращали ханьцев в рабов.

Хотя государственные органы сохранились в неизменном виде, китайцы в стремительно разраставшемся классе чиновников превратились в меньшинство. Хубилай повелел, чтобы все ключевые должности отдавались некитайцам, так, в восьми из двенадцати провинций он назначил губернаторами мусульман. Нормальной практикой стал откуп налогов мусульманскими купцами. Китайцам оставили функции местных управляющих, исполнителей при сборе налогов, посредников во взаимоотношениях с населением. Дабы перекрыть китайцам доступ к государственной службе, была отменена система экзаменов.

Ассимиляция династии Юань оказалась существенно менее глубокой, чем предыдущих завоевателей. Монголы приобщались к благам оседлой жизни и были не чужды китайской культуре, но продолжили высоко ценить наследие Великой Степи – кочевые традиции и обычаи. Даже император три месяца в году проводил в степи в юрте. Юань ушла от привычной китайцам патерналистской модели правления – мудрый отец-правитель контролирует своих детей-подданных.

Юань нанесла болезненный удар по культурной элите, вытеснив её, как и самих китайцев, на социальное дно. Культурный класс, как известно, при отказе в доступе к кошелькам толстосумов, чахнет. Отлучение от тела новой имперской аристократии, бюрократии и нуворишей заставило его обратить взор на тощие кошельки простолюдинов, что привело к упрощению высокой культуры и расцвету масскульта. Искусство вынужденно пошло в массы. Большую популярность получили романы в народном стиле, народный китайский язык был включён в поэзию и драму. Широко расцвёл театр, который заполнили пьесы, насыщенные танцами и песнями на известные мелодии. Литературным достоянием Китая стала юаньская драма – классический жанр средневекового китайского театра. Она послужила основой для множества школ традиционного китайского театра, в том числе Пекинской оперы.

В целом монголы как изначально были, так и остались чужеродным элементом, правившим китайцами как низшим подчинённым этносом.

Падение империи Юань

В отличие от Суй, Тан и Юань сборку следующей сверхимперии обеспечила внутренняя пассионарность ханьского суперэтноса, накопившаяся вследствие тяжёлой жизни под жёсткой властью монголов. Первый император следующей династии Мин Чжу Юаньчжан, царственное имя Хунъу, родился в крестьянской семье и на пути к власти прошёл через суровые лишения. После гибели семьи от голода и эпидемии Чжу Юаньчжан нашёл спасение в буддийском монастыре, где получил не только приют, но и начальное образование. После закрытия монастыря из-за нехватки средств будущий монарх, чтобы не умереть от голода, в течение нескольких лет побирался, за что позже прослыл «императором-попрошайкой», затем примкнул к разбойникам. Будучи по природе лидером, он быстро стал одним из главарей шайки.

Внутренняя обособленность монголов прервала преемственность в воспроизводстве китайских практик управления и технологий, что вело к накоплению фатальных ошибок. Монгольская знать эксплуатировала землю и население, опираясь на элементарный алгоритм – добиться максимальной текущей отдачи. Юань управляла Китаем также как Великой Степью – в режиме военной надстройки над сложнейшим социальным организмом, периодически переходящей в режим экстренных изъятий. Вот только по сложности Китай – не Великая Степь. В частности, при Юань были заброшены многие ирригационные сооружения, что множило число жертв наводнений. Разлив Хуанхэ в 1344 изменил русло. Река, затопила провинцию Шаньдун, разрушила давно не ремонтируемые дамбы и Великий канал, по которому в северные провинции доставлялись потоки зерна, что привело к голоду.

Неурядицы, следствие некомпетентного управления, вели к частым восстаниям. Народное недовольство не преминула талантливо усиливать опущенная монголами на социальное дно китайская культурная элита. Подогреваемое ею негодование вылилось в подъём патриотического движения.

В 1350 была проведена грабительская денежная реформа, собравшая в казну средства для реконструкции ирригационных сооружений. От тяжёлых условий в процессе работ погибло множество людей. Накопившееся возмущение привело в 1351 к вспышке в междуречье Хуанхэ и Янцзы восстания Красных повязок, вскоре охватившего огромную территорию. Чжу Юаньчжан примкнул к нему, сумев осознать разницу между шайкой и восстанием. Благодаря личным качествам он быстро завоевал расположение Го Цзысина, руководившего одним из очагов восстания в Ханчжоу, который отдал ему в жёны свою приёмную дочь Ма, будущую императрицу, и доверил высокую должность. С Ханчжоу началось восхождение будущего императора во власть.

После смерти Го Цзысина в 1355 командование разросшейся армией перешло к Чжу Юаньчжану. В 1356 его войска взяли Нанкин, в который он перенёс свою ставку. Чжу Юаньчжан пригласил в администраторы и советники учёных-конфуцианцев, преподавших ему идеологию управления государством. Победив в 1360-е в серии столкновений с другими претендентами на имперский престол, Чжу Юаньчжан стал явным лидером освободительного движения. Его позицию усилило формальное подчинение Ханю Линьэру, провозглашённому потомком династии Сун. Номинально восстанием руководил Линьэр, тогда как фактически пребывал в плену у Чжу Юаньчжана. В 1367 Хань Линьэр утонул, «удачно» выпав из перевернувшейся лодки, злые языки утверждают, не без посторонней помощи.

В январе следующего 1368 в Нанкине Чжу Юаньчжан объявил себя императором новой династии, взяв царственное имя Хунъу (первый недолгий перенос столицы из Пекина в Нанкин). Хунъу отбросил традиционный принцип, согласно которому государство получало название по имени области, из которой происходил основатель династии. Руководствуясь монгольским примером жизнерадостных названий, он выбрал ей имя Мин, что означает «сияющая».

В сентябре 1368 армия Мин захватила и разрушила Ханбалык. С его потерей Юань, лишившись опорных точек, полностью утратила Китай. Но империя монголов на этом не закончилась и продолжила существование в форме Северной Юань со столицей в Каракоруме.

Война с Северной Юань шла до 1388, когда войска Мин захватили и сравняли Каракорум с землёй. Но Северная Юань и после этого не исчезла, поскольку Мин была не в силах распространить свой протекторат на огромные суровые и пустынные пространства Великой Степи. Горячая фаза в отношениях Мин и Северной Юань прошла, но и впоследствии периоды мирной жизни и торговли чередовались со спорадическими конфликтами:

Эпоха династии Мин

Правление Хунъу продлилось до 1398. Ослабление правлением Юань старых китайских элит, доминирование государственной собственности на землю, реквизированную у монгольской земельной аристократии, личная пассионарность монарха с низов позволили выстроить жёсткую вертикаль управления. В итоге основанная им династия правила почти триста лет – до 1644 (Южная Мин до 1662), продемонстрировав высокую устойчивость.

Хунъу закрепил захваченные крестьянами в ходе освободительной войны наделы за теми, кто их обрабатывал, но две трети всех земель перешли под контроль казны. Государственная собственность на землю позволила вернуть надельную систему, существенно снизившей затраты на армию, что высвободило ресурсы на развитие. Мин поощряла освоение целинных земель, предприняла беспрецедентные меры по восстановлению ирригационной системы. С целью увеличения рабочей силы было сокращено число монахов, отменено рабство, запрещена купля-продажа свободных людей и рабов.

В 1367 и 1397 Хунъу принял и отредактировал конфуцианский свод законов «Да Мин люй», в значительной мере повторивший свод династии Тан с жестокими, напомним, наказаниями. С небольшими дополнениями кодекс оставался неизменным до падения Мин.

Несмотря на конфуцианское мировоззрение, первый император Мин активно практиковал методы легизма Шан Яна и не питал доверия к чиновникам. Хунъу провёл реформу местных администраций, принял драконовские меры по борьбе с коррупцией, охотно подвергал провинившихся чиновников телесным наказаниям. После того как 120 чиновников, удостоенных высшей учёной степени цзиньши, показали себя бездарными министрами, император в 1377 отменил конфуцианские экзамены на соискание чиновничьего звания. Экзамены возобновились в 1384, но вскоре император казнил главного экзаменатора, после того как выяснилось, что тот разрешал присваивать степень цзиньши только соискателям из Южного Китая.

В 1380 по подозрению на участие в заговоре против императора был казнён первый министр Ху Вэйюн, после чего был упразднён сам пост вместе с подчинявшимся ему Дворцовым секретариатом. Небезосновательно ожидая ответных ударов со стороны элиты, Хунъу учредил службу тайной полиции, укомплектованную воинами его дворцовой охраны. С 1380 в течение двадцати лет шли серии чисток в среде высокопоставленных чиновников и генералов, были казнены десятки тысяч человек. Выдающаяся историческая роль, низкое происхождение, прогрессирующая подозрительность, недоверие к элите позволили провести параллель между Чжу Юаньчжаном и Мао Цзэдуном, тем более что оба подвели мощный фундамент под имперский проект Китая.

Средний сын Хунъу император Чжу Ди 1402-1424 отстроил Даду, переименовал его в Пекин и в 1421 вернул туда столицу из Нанкина. В 1411-1415 Чжу Ди восстановил наполовину разрушенный Великий канал, который вновь стал главной артерией для доставки зерна в столицу.

В правление Хунъу 1368-1398 и Чжу Ди 1402-1424 империя активно развивалась и усиливалась. Однако высокая централизация управления столь гигантской империей и бюрократией требуют от правителя огромной энергии и экстремальной жёсткости. Генерировать их, особенно в периоды процветания, невероятно тяжело, поэтому, начиная с императора Чжу Чжаньцзи 1425-1435, качество управления стало неуклонно деградировать.

В XV веке последовал постепенный перехват управления бюрократией и аристократией, а также близким окружением разнежившихся императоров – евнухами, что вело к разложению институтов власти. Тотальная приватизация земли в интересах земельной аристократии съедала государственную собственность на землю, служившую базой наполнения казны. С начала XVI века императоры стали самоустраняться от дел, поощряемые на то окружением. Они отказывались от встреч с государственными сановниками, посвящая себя охоте, развлечениям, философским вопросам. В начале XVII века император Ваньли 1572-1620, устав от государственных дел и вечных склок между министрами, полностью отошёл от управления. Он передал фактическую верховную власть в руки евнухов, образовавших теневую администрацию. Встав между императором и бюрократией, она не утратила своих позиций вплоть до падения династии.

Высокая устойчивость власти при столь низком качестве управления объясняется заинтересованностью групп бенефициаров, подсевших на сложившиеся ресурсные потоки и сумевших согласовать свои интересы. Их устраивало сложившееся статус-кво, и они не давали бездарной власти рухнуть. Поэтому причиной краха стала вовсе не деградация власти, несомненно, ослаблявшая империю.

Династия пала в XVII веке после того, как утратила способность обеспечить населению возможность прокормить себя. Причиной тому послужили два фактора, возможно, их сочетание: главный – Мин столкнулась с необратимой деградацией денежного обращения, второй – в XVII веке наступила самая холодная третья фаза Малого ледникового периода. Мы разберём степень влияния каждого из факторов, для чего придётся совершить короткий экскурс в историю денежного обращения Китая.

 Краткий обзор денежного обращения Китая до эпохи Мин

Хождение монет в Китае началось на три века позже, чем в Передней Азии – с IV века до н.э. Их характерной особенностью было квадратное отверстие в центре, что позволяло нанизывать монеты на верёвки и использовать в связках, поэтому вплоть до XX века они не чеканились, а отливались. Главным металлом до конца XIX века служила бронза и другие сплавы из меди.

Для слитков использовали серебро, в меньшей степени – золото. Они принимались на вес и обслуживали только крупные платежи и потребности накопления. Замораживание серебра в накоплениях и статусных предметах обихода вымывало его из обращения, что периодически приводило к дефициту белого металла. Медные монеты тоже использовались для накопления, а рост денежного обращения требовал огромных объёмов денег, поэтому Китай эпизодически сталкивался с дефицитом не только серебра, но и меди. Первый монетный дефицит случился на границе эр. Вместе с ним захандрила и ранняя Хань, что заставило широко использовать в качестве средства обмена раковины каури и черепашьи щиты, чья ценность зависела от размера.

В моменты, особо сложные для денежного обращения, следовательно, и для экономики, Китай вынужденно возвращался к меновой торговле. Так, в период последовавшего за Хань Троецарствия в царстве Вэй 220-265 наряду с монетами в качестве денег употреблялись зерно и шёлк.

С ростом степени монетизации товарного обмена росла и интенсивность денежных кризисов. Фатальный дефицит монет в обращении настиг в IX веке и династию Тан 618-907. Вызванное им торможение товарно-денежного обмена угнетало экономику, что резко ослабило империю. В качестве денег в очередной раз был допущен шёлк, но для регенерации обращения этого оказалось недостаточно. В середине IX века Тан конфисковала казну буддийских монастырей, что временно увеличило объём монет в обращении, но не спасло: депрессия денежного обращения усилила эффекты от деградации высшей власти, добив экономику и империю.

В эпоху Северной и Южной Сун 960-1279 шёл бурный рост сухопутной и морской торговли, оживление городской жизни, потребовавшие огромного объёма денег. Меди хронически не хватало, настолько, что её содержание в монетном сплаве упало к 1019 до 64%. Сун была вынуждена прибегнуть к запрещению вывоза монет из Китая, принудительному изъятию бронзовых изделий у населения, переплавке статуй Будды, сопровождая появление «буддийских» монет уверением, что Будда по свойственному ему милосердию не отказался бы пожертвовать своими изображениями ради блага людей. Дефицит был настолько сильным, что современники отзывались о нём как о «медном голоде». Он заставил Южную Сун начать печать бумажных денег, что оказало поддержку медному контуру обращения.

Самым ёмким элементом денежного обращения Сун были серебряные слитки. Надпись на одном из них, датируемая началом XII века, гласит, что он весит 50 лян и предназначен в уплату за освобождение от трудовой повинности. То обстоятельство, что помимо целых находят части слитков, от которых отрублены куски, свидетельствует о том, что серебро принималось на вес.

«Один китайский документ 1110 сообщает, что лян серебра стоил в то время 10 тысяч цяней. Таким образом, цена серебряного слитка весом в 50 выражалась грандиозной суммой в 500 тысяч цяней, которая была доступна лишь очень богатым чиновникам и крупным торговцам», Быков А. А. Монеты Китая. Л., 1969. Цянь, затем вэнь – бронзовая монета весом 3,1-3,9 г. Сколько это 500 тысяч цяней? Один доу (десять литров) зерна стоил в XI веке 100 вэней, т.е. 10 вэней (цяней) за литр. Таким образом, слиток серебра в 50 лян был эквивалентен 50 тысячам литрам зерна – почти железнодорожный вагон.

Династия Юань 1279-1368 отличилась практически полным прекращением отливки монет. Денежное обращение опиралось на ассигнации «чао», ставшие главным инструментом обмена. Однако управление фиатными деньгами является искусством, в котором монголы не были сильны. Оно требует наличия у эмитента источников серебра и готовности тратить его на погашение той части непрерывно накапливаемых бумажных богатств, которые лихорадочно ищут обмена на более надёжные инструменты накопления. Устойчивости бумажных денег помогает и искусство стимулировать пребывание в ассигнациях.

Юань действовала обратным образом. Оживление западных сухопутных торговых путей в соседние монгольские государства облегчило приток в Китай серебра Средней Азии. Ввозимое в больших объёмах, оно шло не на поддержку обращения фиатных денег, а на удовлетворение нужд имперского двора и знати, на награды, украшения, поделки. Поскольку казна совсем не меняла накапливаемые бумажные богатства на серебро, они начинали буквально «гореть» в руках нуворишей, желавших перевести их в металл, что вызвало бурную инфляцию бумажных денег и полное вымывание из обращения серебра и меди.

Обзор денежного обращения незаметно приблизился к эпохе Мин, но будет неполным без короткой характеристики налоговой системы – важнейшего инструмента стабилизации государством обменных процессов. Неизменным её качеством была выплата крестьянами земельного налога в натуральной форме: зерном, рисом, разными видами тканей, трудовыми повинностями (служба в присутственных местах, доставка топлива, взвешивание и складирование налоговых сборов, охрана зернохранилищ, работы по содержанию ирригационных систем,  добыча соли, служба в армии, и пр., и пр.).

Натуральная форма главного налога определяла натуральную форму львиной доли трат казны. Вывод налогов за рамки денежного обращения существенно смягчал последствия его деградации для государства, крестьян и экономики, продлевая периоды стабильности Китая.

Всё изменилось в эпоху Мин.

Погружение в ловушку ультранакопления

Денежное обращение досталось Мин в наследство от Юань, естественно, в расстроенном состоянии. После полной дискредитации бумажных денег его главным элементом опять стали бронзовые монеты, но поскольку их не хватало, возобновилось активное использование в качестве денег раковин-каури. Реанимировать денежное обращение помогло серебро богатой залежами провинции Юньнань – царство Дали, присоединённое к Китаю Хубилаем.

Серебро, заместив медь в крупных актах обмена, помогло снизить нагрузку на медный контур и стабилизировать денежное обращение. Оно продолжило служить и главным инструментом накопления. Копить было что: интенсификация в XVI веке внешней торговли, прежде всего с Европой, и сопутствующего ей производства имели следствием бурный рост прибыли и темпов накопления богатств. В Китае появилась прослойка «миллионеров» – тех, кому удавалось накопить несколько миллионов лян запертого в сундуках белого металла.

Выше мы выяснили, что в Южной Сун один лян был эквивалентен почти тонне зерна. А сколько серебра в миллионе лян? Масса ляна по всему Китаю была близка к медианному значению 37,3 г. Поэтому миллион лян это около 37 т серебра. Очень много.

Изъятие в накопление экстремальных объёмов серебра стало первым отличительным признаком денежного обращения Мин. Но Китай мог позволить себе подобную роскошь, поскольку в XVI веке не испытывал никаких проблем с регенерацией денежного обращения благодаря обильному притоку серебра. Его обеспечила внешняя торговля шёлковыми тканями, фарфором, золотом. Да-да, золотом. Иностранным купцам было выгодно покупать его, поскольку в Китае курс золота к серебру был существенно ниже, чем в Европе. Но подобный взлёт китайского экспорта был бы невозможен без наличия внешних источников серебра, способных его оплачивать. Они появились именно в XVI веке.

В XVI веке приступила к разработке богатых серебряных рудников, таких как Ивами Гиндзан, Япония. К началу XVII века добыча достигла примерно трети от мировой, что сделало её невероятно платёжеспособной. Проблемой были сложные отношения Японии и Китая, затруднявшие прямой товарно-денежный обмен.

Обильный приток в Китай японского серебра организовали португальцы, выстроив крайне выгодную посредническую схему. Они с 1517 пытались явочным порядком закрепиться в Китае, но потерпев поражение в нескольких военных стычках с Мин, перешли к долгой коррупционной осаде. В 1535 их допустили к торговле в Макао, однако основать торговую факторию разрешили только в 1553, после того как они помогли справиться с пиратами. В 1557 португальцы добились предоставления им Макао на правах аренды. Фактория располагалась на уникальном торговом маршруте Европа-Гоа-Макао-Нагасаки.  В Японии португальцы продавали товары из Европы, Индии и Китая, а на  обратном пути в Европу на вырученное в Японии серебро закупали в Макао фарфор, шёлк и золото, добирая в индийском Гоа пряности.

Вскоре заработал ещё один канал поступления в Китай серебра. В 1571 Испания объявила о присоединении Манилы (Филиппины) к колониальным владениям Новая Испания. Через Манилу в Китай хлынул обильный поток серебра из Нового Света. Только на рудниках Перу его добыча на рубеже XVI-XVII веков выросла с 30 до 220 тонн в год, и почти треть её оседала в Китае.

Изменение содержания налогообложения

Два внешних канала обеспечили Китаю приток не менее 100 тонн серебра в год, и это не считая собственной добычи. Резкий рост денежной массы подтолкнул Мин к радикальной реформе налогообложения. Главной причиной тому стало обезземеливание деревенских низов вследствие концентрации земли в руках крупных землевладельцев, практически не плативших земельный налог, что сокращало налоговые поступления.

Для стимулирования роста доходов казны была реализована, начиная с 1573, программа Единого кнута. В ней все налоги и повинности были объединены в единый налог, исчисляемый в серебре. Для каждой префектуры устанавливался единый платёж, исходя из численности населения и площади обрабатываемой земли, который невозможно было уплатить, не распространив налоги на крупные землевладения. Общая сумма начисляемого денежного налога не могла снижаться ниже определённого уровня, контролируемого ежегодными налоговыми проверками со стороны центрального ведомства, что увеличило поступления в казну.

Расширив налоговую базу, реформа одновременно снизила затраты на сбор налогов. Там, где это было ему удобно, государство продолжило сбор налогов в натуральной форме, главным образом в провинциях, чьи рисовые плантации снабжали императорский двор и госаппарат.

Монетная форма начисления и уплаты налогов стала вторым после экстремального накопления характерным признаком денежного обращения Мин. С крестьян земельный налог взимался медными монетами на основе текущего курса меди к серебру, поэтому для них его реальная ставка оказалась плавающей, что XVII веке привело к большим проблемам.

Похмелье Мин от первой глобализации

На рубеже XVI-XVII веков из-за выработки месторождений замедлился внутренний приток серебра. В этот непростой момент удар по Китаю нанесли события в Европе – Тридцатилетняя война 1618-1648. Активной стороной конфликта была сформированная Большими Капиталами протестантская коалиция из Нидерландов-Англии-Венеции – де-факто аватар Больших Капиталов. Юридически коалиция отстаивала независимость Северных Провинций Нидерландов от испанских Габсбургов, фактической же целью была независимость Больших Капиталов от монархий и Церкви. Вторая сторона конфликта, католическая коалиция из Испании-Португалии-немецких Габсбургов, пыталась защитить монархическую форму правления и социумы от агрессии Больших Капиталов.

В той долгой войне сражались не только армии, но и финансы. Главной целью протестантской коалиции в Юго-Восточной Азии было обрушение торговли Испании и Португалии, позволявшей им мультиплицировать доходы из Нового Света. В 1620 Нидерланды и Англия развязали против них каперскую войну не только в Атлантике, но и в Тихом океане, активно прибегая к услугам местных пиратов. Для Китая это вылилось в сокращение торговли с Японией и Новым Светом, что сразу же сказалось на притоке серебра.

Голландцы, со всей присущей протестантам избранностью и превосходством, отнеслись к китайцам как к дикарям-папуасам. Им ответили взаимностью: когда голландцы попытались силой и шантажом заставить открыть им порты провинции Фуцзянь и изгнать португальцев из Макао, Китай отказал. Португальцы отразили несколько вторжений голландцев в Макао, а Китай нейтрализовал их попытки парализовать его судоходство. Потерпев неудачу, голландцы высадились на Пескадорских островах с целью создания базы для торговли с прибрежными районами Китая и Японией. На требование Китая покинуть острова они ответили угрозой атаковать его порты, парализовать судоходство, прервать торговлю с Манилой и заставить торговать только через их фактории в Камбодже и Батавии, ныне столица Индонезии Джакарта, где находилась главная база голландской Ост-Индской компании.

Рыжие белые люди намеревались силой вынудить китайцев торговать только с ними, но просчитались. Они обнаружили, что над Китаем, в отличие от Индии и многих монархий Юго-Восточной Азии, не получится издеваться, и его невозможно запугать. Их самоуверенность привела к войне 1622-1624. В ней голландцы терпели досадные поражения, в том числе в морских схватках. Победив «рыжеволосых варваров», как китайцы справедливо называли голландцев, Китай милостиво разрешил им создать базу на Формозе (Тайвань).

Голландцы не успокоились и попытались обложить налогом проход судов в Тайваньском проливе. В ответ флот Мин, прибегнув к хитрости, разгромил в 1633 объединённую эскадру голландской Ост-Индской компании и тайваньских пиратов.

Но энергия Больших Денег неуёмна. Не преуспев в силовом давлении на Китай и Португалию, капиталы преуспели в пиратстве и тайной дипломатии, читай, в подкупе. В 1609 Нидерланды вклинились в торговлю Португалии с Японией, а с 1620 начали активные действия по полному вытеснению из неё португальцев и испанцев. В нужный момент голландцы «правильно» подсветили их миссионерскую деятельность, спровоцировав репрессии властей против местных христиан, что в 1637 привело к восстанию. Флот протестантской, т.е. формально христианской Голландии не преминул оказать помощь в расправе над ними. В 1639, дабы окончательно изжить Христианство, власти запретили заход в порты Японии всем европейским и американским судам. Исключение было сделано только для Голландии, получившей монопольное право торговать на искусственном острове Дэдзима в Нагасаки. Для Китая, уже ощутившего серебряный голод, выпадение существенных объёмов японского серебра означало его резкое обострение.

Серебряный голод усугубила дальнейшая эскалация войны в Европе. В 1635 Ришелье решил, что обе ветви Габсбургов, испанская и немецкая, достаточно выдохлись, чтобы Франция могла вступить в войну. Она ставила целью добить Габсбургов, чтобы стать монаршим гегемоном Европы. Для Испании и Португалии началась настоящая война на истощение. Филипп IV, король Испании 1621-1665, испытывая отчаянный дефицит денег, запретил прямую торговлю Нового Света через Манилу в обход метрополии. Отныне корабли для закупки китайских товаров отправлялись в Манилу непосредственно из испанских портов, что означало практическое сворачивание торговли Китая с Новым Светом.

В итоге события в Европе больно аукнулись Мин. Из-за них обильный приток серебра от внешней торговли с 1620 по 1640 фактически пересох. В сочетании с падением собственной добычи и высокими темпами тезаврации (вымывание денег в накопление) это привело к его острейшему дефициту, ставшему источником колоссальных проблем.

Во-первых, чем меньше становилось серебра, тем неохотнее с ним расставались. Поэтому его жёсткий дефицит вызвал инфляцию медных денег: если в 1630 за связку из тысячи медных монет давали унцию серебра, в 1640 – пол унции, то в 1643 она составила треть унции. В том не было бы печали, если бы не «мелкий» нюанс: крестьяне и ремесленники торговали за медь, а налоги платили серебром, поэтому инфляция медных денег означала фактический рост в разы налогового бремени. Государство же не имело никакой возможности резко снизить без катаклизма свои расходы, а с ними налоговое бремя. Фактический рост налогов вёл к массовому разорению крестьян и перетеканию их из владельцев в арендаторы земли, которых ждала растущая арендная плата. Поэтому разоряясь, они пополняли массы нищих и голодных.

Во-вторых, не менее сильным следствием практически полного исчезновения серебра стало существенное увеличение нагрузки на медный контур обращения. Он, естественно, не справлялся, что вело к торможению обменных процессов, а с ними и экономики. Её коллапс означал движение в направлении массовой безработицы и голода.

В сложившихся геополитических реалиях особенности налоговой системы Мин и невиданные темпы тезаврации совместно действовали в одном направлении – торможение экономики и обнищание народа.

Тяжёлая поступь стужи

Вспомним, что помимо деградации денежного обращения, вторым фактором коллапса Мин стало вхождение в XVII веке в третью самую холодную фазу Малого ледникового периода. На севере Китая в короткий промежуток между долгими суровыми зимами урожай не успевал вызревать, поэтому голод стал регулярным явлением.

Проблема, безусловно, достаточно серьёзная, чтобы можно было объяснить ею падение Мин. Однако бόльшая часть Китая по-прежнему оставалась в благодатной климатической зоне, способной обеспечить обозримые поставки, достаточные для предотвращения голода. При работающей экономике, сильной власти, достатке денег в казне проблема вполне решалась закупкой и перевозкой зерна с Юга на Север по удобной водной артерии. Поэтому главным фактором падения Мин стало не похолодание, а индуцированная извне деградация денежного обращения, разорившая крестьян, обрушившая налоговые поступления, затормозившая экономику. Именно это обрекло на голод и нищету миллионы китайцев, многих – на гибель.

Чжурчжэни, маньчжуры и начало династии Цин

Нищета и голод вызвали массовую миграцию разорившихся крестьян в города в поисках спасения. Но в условиях коллапса экономики армия безработных в городах росла сама по себе, без притока бывших крестьян. Регулярное недоедание, нищенство, разгул бродяжничества, преступности, проституции стали обычным явлением. В 1628 в центральной провинции Шэньси разрозненные разбойные ватаги начали сбиваться в повстанческие отряды и избирать вождей. В северо-восточном Китае вспыхнула крестьянская война, длившаяся почти двадцать лет.

Власть императора, представленная теневой администрацией евнухов, окончательно деградировала, тогда как проблемы, дестабилизировавшие империю, не могли сами по себе сойти на нет. «Помощь» в очередной раз пришла с севера – от пассионарных племён цзяньчжоуских чжурчжэней:

Большая история чжурчжэней не закончилась после уничтожения монголами в 1234 Чжурчжэнь Цзинь. Её новую страницу открыл в XVII веке Нурхаци 1559-1626, князь небольшого племени. Он сумел заявить о себе как о талантливом политике и полководце, восстановив объединение цзяньчжоуских чжурчжэней в конфедерацию. Опираясь на неё, Нурхаци начал экспансию в западном и южном направлении, покорив несколько десятков других племён.

Главным его союзником стали монгольские князья, вступавшие с ним в формальные союзы. Чжурчжэням удалось отразить попытки Северной Юань силой остановить дезинтеграцию империи. Нурхаци следовал в отношении монголов политике умиротворения, дружелюбия, привлечения к совместным кампаниям. Альянс с ними он крепил перекрёстными браками между элитами, силою меча подавляя возражавшие кланы чжурчжэней. Созданная Нурхаци империя продолжила его политику в отношении монголов в течение практически всего жизненного цикла.

В 1609 Нурхаци прекратил выплату дани Китаю. Претендуя на родство с династией Чжурчжэнь Цзинь, в 1616 он объявил себя ханом и основал династию Поздняя или Великая Цзинь. В 1618 Нурхаци обнародовал манифест «Семь больших обид», изложив основные преступления китайцев против чжурчжэней и лично себя (гибель отца и деда Нурхаци – следствие вмешательства Мин), что стало поводом для вторжения Цзинь в Китай, денежное обращение и экономика которого после 1620 всё стремительнее рушилась.

В 1635 сын Нурхаци Абахай, правитель Цзинь 1626-1636, изменил название базового этноса с «чжурчжэни» на «маньчжуры». Чжурчжэни – это внешний этноним, а маньчжуры – самоназвание, производное от Маньчжоу – так называлось принадлежавшее роду Нурхаци владение, затем племенной союз и государство. Вскоре от этнонима был образован красивый топонимом – Маньчжурия.

Нестандартный ход Хун Тайцзи облегчил консолидацию в единую общность десятков покорённых племён, не горевших желанием становиться чжурчжэнями. В целях грандиозной экспансии такой шаг был нелишним. Имеется и другое объяснение: новое название преследовало цель скрыть тот факт, что некогда династия Мин повелевала имперским этносом. Однако причины, диктуемые насущной необходимостью, как правило, более существенны.

Связи с Китаем и влияние его культуры существенно ускорили развитие государства маньчжуров. Хун Тайцзи выстраивал его бюрократию по образцу китайской. В управление и армию активно рекрутировались лояльные Цзинь китайцы-хань. Маньчжурские принцессы и аристократки выходили замуж за крупных чиновников и царедворцев-хань, пожелавших служить новой империи. Ханьские генералы часто брали в жёны женщин из царствующего клана Айсин Гёро, простые солдаты – обычных женщин-маньчжурок. Инкорпорация ханьцев в социальную ткань, государственную и военную службу, повышала их лояльность и снижала зависимость императора от маньчжурской элиты.

В 1636 Абахай сменил название государства с Цзинь на на Цин или «Чистая», свой личный титул на императорский, взяв царственное имя Хун Тайцзи, тем самым заявил об имперских амбициях. Что характерно, на здоровье молодой пассионарной империи никак не отражалась стужа третьей фазы Малого ледникового периода, хотя она располагалась ещё севернее Северного Китая. И она непрерывно тестировала дряхлевшую Мин на жизнестойкость.

В апреле 1644 Пекин захватила армия повстанцев-крестьян. Последний император династии Мин повесился в императорском саду на собственном поясе. Рядом с ним повесился и последний верный ему евнух. Предводитель восстания Ли Цзычэн «лихой король» провозгласил себя императором следующей китайской династии Шунь. Но его хватило только на пару месяцев: в июне маньчжуры захватили Пекин и поставили на китайский престол императора Фулинь (Шуньчжи) – сына и преемника Хун Тайцзи. Однако для полного завоевания Китая им потребовались почти сорок лет.

Обратное влияние Китая на Тридцатилетнюю войну в Европе

Активность Цин подпитывалась ресурсами извне – теми, кто был заинтересован в полном сворачивании торговли Китая с Испанией. Можно рассматривать это как совпадение, но в 1644, т.е. сразу со свержением Мин, Цин ввела полный запрет на импорт в Китай испанского серебра. Запрет был невыгоден Испании, поскольку выгодный обмен серебра на шёлк, фарфор и золото позволял мультиплицировать её доходы. Невыгоден он был и Китаю, испытывавшему серебряный голод. Зато был выгоден третьей стороне, заинтересованной в лишении Испании средств для финансирования Тридцатилетней войны 1618-1648, вступившей в завершающую фазу. Не исключено, что это была та финансовая «соломинка», которая переломила спину верблюду: вскоре Испания пошла на подписание Вестфальского мира, признавшего независимость Северных Нидерландов – пристанища европейских Больших Капиталов, скрытых за маской марионеточной монархии Оранских.

Спонтанный шаг Цин вполне укладывается в логику её отношений с голландцами – те оказали маньчжурам помощь в войне с Мин, предоставив военных специалистов, в первую очередь артиллеристов. Помощь была нелишней, учитывая наличие у Мин артиллерии и опыта её применения.

Подчинение Китая Цин

Заряд пассионарности маньчжуров обеспечил династии Цин жизнестойкость. Вторым фактором устойчивости был её естественный симбиоз с главными военными опорами – монголами, тибетцами, уйгурами, чей вклад в полное подавление Южной Мин (общее собирательное название для очагов сопротивления, в которых правили потомки и лоялисты Мин) был неоценим.

Подчинение Китая сопровождалось большими жертвами и продолжением деградации экономики. Численность населения сократилась на несколько десятков миллионов человек, некогда процветавшие города лежали в руинах, плодородные земли были заброшены. Противостояние углубило противоречия между Севером и Югом Китая и окрасило в негативные тона будущие отношения Цин с Европой, поддержавшей сторонников реставрации Мин. Её расчётливому кальвинистскому сердцу куда милее была дряхлая династия, растоптанная с её же помощью. Немощь Мин позволила бы грабить Китай по индийскому сценарию, тогда как пассионарные маньчжуры в этот благостный сценарий не вписывались.

Англичане выгодно сотрудничали с Чжэн Чэн-гуном (Коксингой). Коксинга с 1646 активно воевал с Цин, покупая у англичан порох и пушки. Он захватил значительную часть Юго-Восточного Китая, закрепившись в приморских провинциях Фуцзянь (напротив Формозы) и Чжэцзян, см. на карте. Естественно, англичане получили разрешение торговать в их портах, но счастье продлилось только до 1659, пока Цин не нанесла Коксинге поражение под Нанкином. В 1661 он бежал на Формозу, изгнав оттуда голландцев. Для Голландской Ост-Индской компании Формоза была важным форпостом и прибыльным владением, а Цин привычным ещё по противостоянию с Мин союзником, поэтому голландцы вступили в союз с Цин против Коксинги.

Коксинга, его сын и внук превратили Формозу в военную базу сторонников реставрации Мин, откуда до 1683 контролировали Восточно-Китайское море. В 1664 флот Чжэн Цзина, сына и преемника Коксинги, разгромил объединённый цинско-голландский флот. Голландцы настолько расстроились, что на следующий год устроили форменный дебош на острове Путошань, на котором находится одна из четырёх священных гор Китая – центр паломничества китайских буддистов. Доблестный флот Компании высадился на не охраняемый никем остров, разграбил храмы, сжёг святыни, варварски обошёлся с монахами.

Не удивительно, что после разгрома Южной Мин у Цин остались претензии ко всем сортам коварных и наглых европейских варваров.

Цин окончательно покончила со смутами в 1683 в правление императора Канси. Он вступил на престол в шестилетнем возрасте и правил рекордные 61 год, 1661-1722. Канси был большим почитателем древней культуры Китая и покровителем искусств. При нём с 1679 начался рост и процветание – «эпоха Канси», открывшая ещё один золотой век имперского Китая.

Первое столкновение с русскими

В правление Канси произошло первое столкновение Китая с Россией.

Из-за массового переселения маньчжуров в Китай и запрета ханьцам селиться на «священной родине» правящей династии, земли Маньчжурии обезлюдели, что усложнило задачу удержания Приамурья. Цин считала его своим, но фактически не контролировала. Поэтому, покончив с Южной Мин, Канси сразу же озаботился экспансией России в Приамурье.

Сначала была предпринята попытка отрезать его от России руками монгольского Тушэту-хана, нанеся его силами удар в Забайкалье, народы которого активно переходили в подданство русского царя. Затея провалилась, и пришлось привлекать собственную армию. Основной точкой конфликта стала крепость-поселение Албазин, см. ниже на карте, которую с 1665 обустраивали бежавшие на Амур казаки. В 1682 там было учреждено Албазинское воеводство.

В 1685 Цин окружила Албазин превосходящими силами. После долгой осады жителям и гарнизону позволили уйти в Нерчинск, см. на той же карте, который Цин тоже рассматривало как свою территорию. Крепость была разрушена, но уже в том же году до зимы отряд из 514 служилых людей и 155 промысловиков и крестьян вернулся и заново отстроил Албазин и несколько ближайших деревень. В 1686 Албазин выдержал героическую оборону, после чего претерпел два года набегов на его окрестности цинской армии, сжигавшей посевы с целью выжить русских голодом.

В январе 1686 из Москвы для заключения мирного договора с Цин отправилось «великое полномочное посольство» во главе с Фёдором Головиным в сопровождении охранного полка из 500 московских стрельцов и 1400 казаков. Посольство добралось до Нерчинска осенью 1688. Русского царя подталкивала к заключению договора малочисленность гарнизонов (гарнизон Нерчинска насчитывал 600 человек), императора Канси – неудачные попытки выдавить русских.

Основным аргументом, диктовавшим условия договора, была сила, а она была на стороне китайцев. Цинское посольство прибыло к Нерчинску 20 июля 1689 на 76 военных судах, одновременно к крепости подступила цинская армия с обозом из пяти тысяч лошадей и четырёх тысяч верблюдов. Вместе с ними аргументы Цин достигли 15 тысяч воинов. На её сторону переметнулись и монголы-онкоты – до момента переговоров подданные русского царя.

Русских выручила находчивость тунгусского хана Катаная Гантимура, после крещения Павел Петрович Гантимуров, получившего титул князя. Князь командовал конным отрядом эвенков, который своими активными ложными перемещениями имитировал прибытие крупных новых сил. Благодаря ему подписанный 27 августа 1689 договор не стал катастрофой.

Россия отказалась от освоенных территорий Приамурья, обязалась срыть Албазин, но сохранила за собой Нерчинск. Дополнительный пункт обязывал «в Албазинских местах никакому строению с обеих сторон не быть». Ничейность огромной территории, см. на карте, подвесила вопрос о её принадлежности.

Расцвет династии Цин

Начавшаяся при Канси 1661-1722 активная экспансия Цин продолжилась в правление Юнчжэна 1723-1735 и Цяньлуна 1735-1796. Канси, Юнчжэн и Цяньлун – три великих императора эпохи расцвета Цин, длившейся с 1683 по 1796. В их правление Цин закрепила за Китаем Южное Приамурье, присоединила земли современной Монголии, часть Восточного Туркменистана, Тибет, южные провинции на границе с Вьетнамом.

За полтора века территория империи увеличилась более чем вдвое. Ряд государств, включая Вьетнам, перешли в статус вассалов Цин. Представление о масштабах экспансии позволяет составить карта:

Бурно росла и экономика Цин. В налоговую систему Китая были внесены изменения, отвечавшие интересам крестьян – нацеленные на сокращение налогового бремени: были отменены дополнительные сборы на содержание армии, крестьяне, поднимавшие целинные и колонизированные земли, получали различные льготы, от земельного налога освобождались те, кто проводил ирригацию и обрабатывал засушливые земли. Императорским указом от 1713 ставки поземельного налога были объявлены неизменными, что ограничило рост налоговых платежей. Было реализовано слияние поземельного и подушного налогов на базе первого, поэтому налоговые обязательства по отношению к казне имели только владельцы земли.

В правление Юнчжэна, сменившего Канси, противоречия между Севером и Югом углубились. Одной из его мер стало жёсткое администрирование сбора земельного налога, что позволило казне оплачивать ирригационные проекты, строительство школ, дорог, помощь бедным, «честность» местных чиновников. На Севере реформы показали свою эффективность, на Юге саботировались кланами коррупционных чиновников и крупными землевладельцами. Комиссары, отправляемые на Юг для наведения порядка в учёте земель и сборе налогов, сталкивались с фальсификациями, обманом, насилием. Противостояние Севера с Югом обрело ещё одну форму: Север служил опорой государству, Юг был диким заповедником Больших Капиталов, выросших из Южной Сун и условного Макао.

Противоречие естественное – его продиктовали геофизические факторы. На Севере жёсткие условия жизни толкали к поддержанию устойчивых социальных структур, позволявших выживать в лихие времена, не такие уж редкие. На Юге ресурсное изобилие и наличие удобных гаваней и морских торговых путей позволяло 1) не беспокоиться о личном физическом выживании, что создавало эффект факультативности социальных обязательств, 2) накапливать и множить при известной социальной ловкости огромные богатства. Единственное, что Север мог предложить Югу – военную защиту. Но ресурсное благополучие расслабляет, а богатство поражает мозг бациллой величия и избранности, что лишает критики и вселяет ощущение возможности всегда решить проблему защиты деньгами и ловкостью. Подобная картина Мира настраивает не делиться с жёсткой и эффективной центральной властью, более того, противостоять её поползновениям. Противоречие усугубляли и тесные торговые отношения Юга с европейцами, которым Север не мог простить и допустить в будущем вмешательство в дела Китая и банальное варварство.

Пик Цин пришёлся на долгое правление третьего императора эпохи расцвета Цяньлуна 1735-1796. К тому моменту империя окрепла и установила устойчивый контроль над Южным Китаем, после чего Цяньлун своим указом закрыл в 1757 иностранцам все порты, кроме Кантона. Но и в Кантоне им не позволили селиться в пределах городской черты и учиться китайскому языку, дабы лишить возможности сеять смуту. В 1760 был обезглавлен Лю Я-бань, рискнувший обучать иностранцев китайскому языку. Мера не беспочвенная, поскольку элитам Юга и европейцам было что предложить друг другу: европейцы – помощь в свержении Цин, Южный Китай – свободу торговли. Богатство лишает критики, поэтому ему невдомёк, что у избранных Богом кальвинистов свобода торговли всегда сводится к праву на беззаконие в отношении папуасов.

При Цин в XVIII веке произошёл рост населения Китая со 100 до 300 млн., в XIX – до 400 млн. Во многом тому способствовала реформа налогообложения, поскольку после привязки подушного налога к земельному на безземельных граждан перестали давить обязательства перед казной, тогда как традиция иметь многочисленное потомство никуда не делась. Результатом стал не имеющий аналогов в истории традиционных обществ демографический взрыв с далеко идущими последствиями. Одно из них – резкое увеличение «давления» на землю, которое в эпоху Цин приобрело характер аграрного перенаселения.

Некоторое время единственной нераспаханной территорией оставалась Маньчжурия, охраняемая от заселения декретом императора. Но голод – не тётка: в условиях хронического дефицита земли крестьяне нелегально хлынули через запретный барьер, вовлекая нетронутые сопки Маньчжурии в сельхозоборот.

Изобретение «доллара» и унижение Китая

Цин сторонилась европейцев не из человеконенавистничества, а из прошлого опыта, но не могла изолироваться. В XIX веке активная торговля с белыми варварами, маскирующими под лоском манер агрессию и подлость, вышла Китаю боком. В XVII-XVIII веках торговый баланс был в пользу Китая – он был самодостаточен и не нуждался в европейских товарах. Даже в XIX веке европейцам удавалось сбыть свои ткани в мизерных количествах, зачастую с убытком. Поэтому высокий спрос на китайские товары покрывался не изделиями, а серебром. Из Европы в Кантон шли гружённые серебром корабли, на которое покупались чай, керамика, шёлк и пр.

Описание состояния внешней торговли оставил американский историк британского происхождения Осия Баллу Морзе 1855-1934, знавший о ней не понаслышке: с 1874 по 1908 он служил в Китайской Императорской морской таможенной службе, имея доступ  к документам. В трёхтомнике Морзе «Международные отношения Китайской империи» изложена история отношений Цин с западными странами, а название «Хроника торговли Ост-Индской компании с Китаем, 1635-1834» говорит само за себя.

В XVIII веке торговля с Китаем постоянно росла, удваиваясь каждые 18 лет. По данным Морзе в первой половине XVIII века соотношение грузов серебро/товар на идущих в Китай британских судах обычно составляло 90/10, в лучшем случае 75/25. Поэтому, зарабатывая огромные барыши, торговые капиталы с невероятной скоростью пылесосили серебро по закромам Европы.

Это существенно позже, умудрённые опытом, они изобрели Бреттон-Вудский доллар, впоследствии кардинально «улучшенный» Ямайским соглашением. А в XVIII веке за Китайские товары пришлось платить серебром, которое в отличие от доллара невозможно печатать. Торговые дисбалансы были такие, что даже рудники Нового Света были не в состоянии покрыть их. Но изощрённые европейцы не пали духом и лихорадочно искали универсальный «доллар»: нечто близкое по стоимости к «ничто», которое можно было навязать как нечто ценное, чтобы менять на него реальные товары.

В итоге Ост-Индская компания, монополизировавшая торговлю с Цин, всё-таки нашла свой «доллар» – опиум, на который вскоре подсадила весь Китай. Удовлетворяя растущий спрос, Компания существенно нарастила эмиссию «доллара» в своей бенгальской колонии: если в конце XVIII века его годовые поставки оттуда составили около 60 т, то в 1836 – более 600 т. Британский колониальный «доллар» вскоре выправил знак торгового баланса на обратный – теперь Китай экспортировал серебро в обмен на опиум. Воцарилась гармония: отныне он, как то и положено папуасам, поставлял всё за доллар задаром.

При императоре Айсиньгёро Мяньнин 1820-1850, обеспокоенном здоровьем подданных и утечкой серебра, развернулась борьба с поставщиками доллара опиума. С 1822 по 1834 император издал пять указов, объявлявших ввоз, перепродажу и курение опиума незаконным. Однако прибыль от обменных операций ничто на нечто была столь ошеломительна, что малой её части было достаточно, дабы коррумпировать офицеров патрульной морской службы и чиновников, превратив их борьбу с контрабандой опиума в доходный промысел. Во второй половине 1830-х обменные пункты опиумные «конторы» появились не только в маленьких уездных и торгово-ремесленных городах, но и в крупных деревнях. Обменные операции совершались практически открыто.

В марте 1839 представитель императора прибыл в Гуанчжоу и потребовал от англичан и американцев сдать весь опиум. После отказа армия блокировала иностранные фактории и отозвала с них китайский персонал. Торговцам пришлось подчиниться, после чего весь запас доллара наркотика был сожжён. В декабре 1839 император объявил Китай «закрытым» для всех дельцов из Англии и Индии, что в Лондоне сочли достаточным поводом для войны. Вдумайтесь: с вами не желают торговать – этого достаточно для вооружённого вторжения!

Конфискация партии «валюты» угрожала изящной криминальной схеме, а действия императора рушили криминальную гармонию прибыли – это, естественно, повод для войны. И Британия, воодушевлённая кольтом в руке мощью своего флота, объявила её. Цин смогла противопоставить ей средневековое по сути войско, вооружённое в основном холодным оружием. Морская империя сражалась за главную ценность протестантской цивилизации – за свободу грабить папуасов внешней торговли. Итоги войны 1840-1842 поразили и унизили Китай, а Британия открыли себе китайские порты, доступ к внутреннему рынку и возможность продолжать ввоз опиума.

Одной из реакций на унижение стала политизация крестьянской войны 1850-1864 против маньчжурской династии и колонизаторов. Восстание тайпинов не просто потребовало земли и низких налогов, а ставило перед собою политические цели, связанные с изменением устройства Мира: они строили «Небесное царство великого благоденствия», в котором все равны между собой. В их государстве, охватившем значимую часть Южного Китая с населением 30 млн., среди прочих мер было запрещено курение опиума. Европейцы заняли нейтральную выжидательную позицию и даже «сочувствовали» тайпинам в надежде, что те станут для Цин китайскими «маратхами» – добьют правящую династию и положат Китай к их ногам. Но Цин, в отличие от Моголов, устояла.

Диспозиция поменялась после завершения в марте 1856 Крымской войны, в которой коренная Британия и пристяжная Франция добились призрачного успеха. Британия была кровно заинтересована срочно вернуть себе репутацию всемогущего мирового жандарма в столкновении с серьёзным субъектом, для чего воспользовалась истощением Цин в долгой схватке с тайпинами. По ничтожному поводу (вполне правомерное задержание двенадцати контрабандистов) императору Айсиньгьоро Ичжу 1850-1861 был поставлен ультиматум с требованием отпустить их. Получив отказ, союзники в октябре 1856 развязали Вторую опиумную войну 1856-1860. Её итоги были успешнее, чем в России: свобода плавания в территориальных водах, неограниченные права торговли по всему Китаю, экстерриториальность граждан, участие в регулировании таможенных тарифов, допуск иностранного персонала к службе в китайских таможенных управлениях. Один из них, Осия Морзе, как мы уже знаем, оставил исторические записки.

После завершения войны тайпины, закрывшие европейцам торговлю во внутренних провинциях бассейна Янцзы, превратились из орудия против Цин в досадную помеху. Естественно, Британия и Франция оказали Цин деятельную помощь в подавлении идеалистов, мешавших обороту «валюты», росту торговли и доходов. В той «самой кровавой гражданской войне всех времён» по разным оценкам погибли от 15 до 40 млн.

Россия воспользовалась сложным положением Китая для урегулирования спорных вопросов. В обмен на отказ поддержать экспансию европейских держав она инициировала подписание в 1858 Айгунского договора, отменившего Нерчинский договор от 1689. Россия настояла на его ратификации и подписании в 1860 Пекинского трактата, открывшего ей выход в Японское море:

В целом Россия выполнила обязательства перед Китаем, более того, в XX веке выступила той силой, которая помогла ему собраться в новое единое и независимое целое. Но спасти цинский Китай в силу навязанных ему условий торговли было невозможно. Британский «доллар» продолжал убивать его. На социальном уровне он вёл к гигантскому распространению наркомании и массовому вымиранию населения. На экономическом уровне – к деградации денежного обращения, имевшего следствием торможение экономики из-за падения внутреннего платёжеспособного спроса, особенно критичного для крупнотоварного хозяйства и ремесленного производства. На государственном уровне – к резкому сокращению налоговых поступлений. В итоге государство лишилось возможности эффективно управлять и создавать страховые резервы зерна. Цин удалось смягчить голод 1867-1868, но голод 1877-1879, вызванный засухой на севере Китая, превратился в катастрофу, которая унесла жизни более 10 млн.

Государство, беспомощное в условиях коллапсирующей денежной системы и экономики, подвергаемое нескончаемой череде унижений со стороны внешних агентов, было обречено. Неспособность Цин реагировать на природные катаклизмы, восстания, интервенции привела в 1912 к падению, закрывшему великий имперский период Китая.

Итоги сверхимперского социогенеза Китая

В первой заметке о Китае были сформулированы необходимые условия, без выполнения которых невозможно создание сверхимперии:

1. продуктивная экономика
2. оптимальный (энергоэфективный) носитель письма
3. оптимальная (энергоэфективная) письменность
4. эффективная централизованная бюрократия
5. пассионарность государственнообразующего этноса.

С продуктивностью экономики в Китае, как и в Индии, всё было в порядке – их земля кратно мультиплицировала вложенную в неё энергию, поэтому расширенного воспроизводства ресурсов хватало и на армию, и на бюрократию.

С оптимальным носителем письма тоже проблем не было. Книги из бамбука, используемые с V века до н.э., были не столь удобны как папирус, но существенно сподручнее глиняных табличек. А после изобретения в 105 н.э. бумаги Китай стал недосягаемым лидером по качеству носителя письма.

Хуже было с письменностью – Китай как бы застрял на стадии иероглифов. На самом деле он вёл энергетическую оптимизацию по другому параметру – не лёгкость усвоения письма, а его восприятие на всей территории. Картиночное идеографическое письмо выполняло функцию своего рода графического лингва франка, однозначно понимаемого множествовом населявших Китай народов – носителей абсолютно разных языков. Не удивительно, что попытка монгольской Юань перевести Китай на фонетическое алфавитное письмо была отвергнута в пользу иероглифики, впрочем весьма совершенной, поскольку она прошла через несколько стадий оптимизации в направлении облегчения усвоения и написания.

С четвёртым пунктом – качество административных практик – в Китае был полнейший порядок. Над ними потрудилась философская школа Шан Яна, создавшая философию легизма, в которой прописаны и цели, и идеология, и эффективные технологии управления. Продукт получился настолько выдержанным и законченным, что его важнейшие положения включило и сохранило, несколько смягчив, синтетическое конфуцианство.

Наконец, пятое необходимое условие – пассионарность, на нём мы задержимся. Вся история сверхимперского социогенеза Китая подтвердила её непреходящую важность, пройдя через два удивительно подобных цикла сверхимперского генезиса.

Первую сверхимперскую сборку осуществило самое западное царство Цинь, подчинившее шесть других «сражающихся царств» – Чу, Хань, Вэй, Чжао, Янь, Ци. Его естественная, следствие минимального сопротивления, экспансия на запад в направлении степных территорий кочевых племён жунов, имела следствием их интеграцию в Цинь. Из-за китаизации варваров отношение к нему остальных царств было подозрительным и презрительным. Но снобизм был напрасным: жуны добавили Цинь пассионарности, которой в итоге хватило на сборку первой сверхимперии Цинь 221-206 до н.э. и четырёхсотлетнее правление династии Хань 206 до н.э.-220 н.э., сформировавшей ханьский суперэтнос.

Четыре века благодатной жизни истощили запас пассионарности, что привело к падению Хань, за которым последовал период троецарствия 220-280. Как известно, «тяжёлые времена рождают сильных людей…», поэтому смута оживила остатки ханьской пассионарности. На них возникла короткая сверхимперия Западная Цзинь 266-316, которую «пять варваров» быстро сократили до полуимперии Восточная Цзинь. Дефицит пассионарности не позволил Восточной Цзинь отвоевать у кочевых племён Северный Китай и восстановить сверхимперию, зато она глубоко интегрировала в ханьский суперэтнос южные территории.

Следующая сверхимперская сборка Китая «проехала» на пассионарности монгольского народа тоба, относившегося к племенам сяньби. Сначала табгачи объединили «пятерых варваров», к тому моменту основательно китаизированных, в Северную Вэй. Затем возникшая из Вэй династия Северная Чжоу осуществила окончательную сборку очередной сверхимперии – короткой Суй 589-618, которую сменила долгая Тан 618-907.

Парочка Суй-Тан в точности скопировала динамику Цинь-Хань. Буквальное повторение рисунка социогенеза позволяет предположить, что чрезмерная пассионарность исходного субъекта сборки приводила к взрыву первой сверхимперии. Взрыв и процесс сборки второй сверхимперии утилизировал избыток пассионарности, поэтому она получалась устойчивой и долгой.

За Тан, растратившей как и Хань на длинном интервале всю влитую в неё пассионарность, последовал период смуты 907-960, отчасти реанимировавшей её остатки. На них прошла сборка сверхимперии Северная Сун 960-1127. Созданная как и Западная Цзинь на минимуме пассионарности она с 1004 стала данником Ляо киданей, а с 1047 – Западной Ся тангутов, уступив каждой из них часть территории. В 1127 Великая Цзинь чжурчжэней, сместившая Ляо, отбросила Северную Сун далеко на юг в междуречье Хуанхэ и Янцзы, превратив в полуимперию Южная Сун 1127-1279. Южная Сун условно отнесена к категории сверхимперий только из-за богатства её наследия, также как в социогенезе Индии отнесено к сверхимпериям государство Гуптов – условно общеиндийское.

Динамика пар Западная-Восточная Цзинь и Северная-Южная Сун тоже во многом подобна. Каждую из них предваряла смута многоцарствия 220-280 и 907-960. Лишения реанимировали остатки пассионарности, «тяжёлые времена рождают сильных людей…», позволяя собрать на минимально достаточном для интеграции уровне очередные сверхимперии – Западная Цзинь 280-316 и Северная Сун 960-1127. Но пассионарная недостаточность оставляла их беззащитными перед северными кочевыми племенами, которые третировали их, затем вытесняли в Южный Китай, превращая в полуимперии – Восточная Цзинь и Южная Сун. Комфорт Юга растворял остатки пассионарности, лишая ханьцев возможности вернуть Северные земли, более того, наступал момент, когда под ударами кочевых племён тепличные империи падали.

Вторичные пары Западная-Восточная Цзинь и Северная-Южная Сун, продолжая генезис исходных пар Цинь-Хань и Суй-Тан, принципиально отличались от них. Если первые были следствием избытка пассионарности, приводившего после взрыва к рождению долгих сверхимперий, то вторые возникали на её дефиците, имевшем следствием слабость сверхимперий и их быструю трансформацию в полуимперии. Полуимперии сменял сильный провал государственности: за первой последовало длинное безвременье эпохи Северных и Южных династий 440-590, второму не позволил состояться пассионарный вихрь монгольских племён, собравший сверхимперию Юань 1279-1368.

В Юань экстремальное давление монголов индуцировало высокий пассионарный заряд в самом ханьском суперэтносе, поэтому следующую сверхимперию Мин 1368-1644 собрал он сам. Заряд был столь мощным, что его хватило и на борьбу с Северной Юань, и на долгую сверхимперию.

А потом опять пришли чжурчжэни и основали династию Цин 1644-1912…

Избыточная пассионарность, которой хватало на долгие сверхимперии Мин и Цин, не вела к образованию динамических пар, подобных Цинь-Хань и Суй-Тан. Возможно, всё дело в существенном росте населения – сопутствующий ему рост энергозатрат на управление им с лёгкостью без взрыва поглощал и демпфировал начальные всплески пассионарности.

Остаётся обратить внимание, что начиная с династии Суй имперский социогенез длиною в тысяча триста лет VII-XIX вв. имел в основном монголо-тунгусское лицо: за двумя исключениями – Сун и Мин, сборку сверхимперий инициировал пассионарный заряд табгачей, монголов, чжурчжэней-маньчжуров.

Пассионарный анализ социогенеза Китая примут не все, но он точно поможет тем, кто захочет запомнить последовательность китайских сверхимперий. Опорой служат две имперские суперпары Цинь-Хань от -220 до +220 и Суй-Тан ~590-960. За ними следовал период многоцарствия ~60 лет, сменявшийся «усталой» парой, состоявшей из слабой сверхимперии и полуимперии – Западная-Восточная Цзинь 280-440 и Северная-Южная Сун 960-1280. Из каждого имперского супер-цикла «сильная пара – многоцарствие – усталая пара» Китай выходил по-разному. Из первого цикла через долгое безвременье эпохи Северных и Южных династий ~440-590 его вывели табгачи, второй прервала новой сверхимперией монгольской династии Юань ~1280-1370. Оба супер-цикла длились около восьмисот лет: первый – 810 лет, с -220 до +590, второй – 780, с 590 до 1370. А закрыли китайский социогенез две «близкие» к нам сверхимперии Мин 1368-1644 и Цин 1644-1912. Но даже со «шпаргалкой» запомнить последовательность сверхимперий за один раз не удастся, придётся несколько раз вернуться – было бы желание.

Сведение итогов социогенеза воедино обращает внимание, насколько в сумме белые периоды сверхимперий дольше тонированных периодов смуты: