Введение в булат. Глава 3

Любому, кто публиковал в Сети статью, сообщение или ролик, в комментариях могут задать вопрос – один или несколько, по теме и нет.  Иногда эти вопросы интересны, иногда провокационны, а иногда просто бесполезны. Почему? Потому, что: «Чтобы правильно задать вопрос, надо знать половину ответа» (Роберт Шекли).

А что знает о булатной стали среднестатистический человек? Да почти ничего. Хуже того, большинство информации, которую он как-то получил, является или продуктом ушлых маркетологов или фантазией авторов РенТв.

Скопирую сюда из комментариев к одному из роликов, обычный вопрос человека, который «мимо проходил», но что-то его зацепило и он решил свои пять копеек в обсуждение вставить: «В чем преимущество булата?».

На первый взгляд вопрос вполне адекватный, но давайте попробуем «угЛубить и расширить» ракурс, с которого мы смотрим на проблему.

Преимущество перед чем? Перед некими технологиями изготовления? Перед сортами стали древней выделки? Перед современными промышленными сталями? Прикол. Сталь, технология изготовления которой не менялась пару тысяч лет, мы хотим сравнить со сталью, изготовленной «по последнему слову техники»?

Хорошо, давайте сравним, но вот только современных марок сталей около 3500, с какой будем сравнивать, по каким параметрам и, главное, зачем? Дело в том, что сравнивать некое свойство стали в отрыве от изделия из этой стали – глупо. Вернее, не столько глупо, сколько не нужно. Совсем.

Пример? Представим себе кузов автомобиля сделанный из 09Г2С и У8. Основные свойства У8, например: твердость, упругость, износостойкость у нас выше, но кузова делают из сталей аналогов 09Г2С, потому что дешевле и удобнее. Практичнее!

Так вот «практичность» - это одна из самых важных, но для каждого владельца разная, характеристика изделия. Цена, практичность, удобство, красота…Так? Так. А нож у нас это не сталь, нож – это изделие. И подход к нему у владельца, как к изделию с комплексом свойств. Причем свойства самой стали, могут быть вообще второстепенны.

- Мне на полку, - скажет один покупатель.

- Да мне чисто для коллекции, - скажет другой.

- Клинок может быть хоть из дерева, а рукоять должна быть из золота? – слова одного йеменского мастера. А что? «Понты дороже денег».

Есть еще много бесполезных вопросов о булате, правдивые ответы на которые не несут в себе никакой полезной информации. Какова твердость булата, сколько в нем углерода – бессмысленные по сути вопросы,  но о них позже, если будет кому интересно, а пока остановимся на практичности.

Все вы, наверное, видели как на кузнечных фестивалях из самолично добытой железной руды, в собственноручно построенных сыродутных печах энтузиасты-мастера варят железную крицу.

Якутские мастера варят железную крицу

Суета, дым, огонь, искры – все пафосно и красиво, жаль только, что абсолютно бесполезно. Хотя, на взгляд зрителей, мастера получают ценнейший продукт – кричное железо из которого уже можно тут же ковать непробиваемую броню и мечи-кладенцы.

К сожалению, это не так. Зрители наблюдают самый первый и самый простой этап в получении стали. А вот дальше начинается настоящий лютый геморрой, который вам никто не покажет. Ведь только самые полные идиоты и совсем отбитые на голову садомазохисты берутся за изготовление более-менее качественной стали из такой вот крицы.

Знаете как я отвечаю на вопрос, а вы можете сделать булатную  сталь из крицы?

- Могу, но я что, дурачок совсем что ли?

Если вы читали мои прошлые статьи то, наверное, помните краткое и поверхностное описание разных древних способов получения стали. И понимаете теперь почему тигельная варка стали – это чудо-чудное, - прогрессивнейшая технология получения однородной, более-менее качественной ковкой стали.

Настолько прогрессивная, что в 18 веке  европейцы – что на тысячу лет позже азиатов -, кое-как, с горем пополам повторив ее, туж за нее ухватились, присвоив себе это изобретение.

Представление современного человека о нужных свойствах стали настолько далеки от представлений наших предков, что можно сказать, что мы из разных миров.

Давайте проведем эксперимент. Сейчас вы минуту-две думаете и называете основное, на ваш взгляд, свойство стали. А  потом сравниваете его с тем, которое является самым важным для меня и, уверен, являлось таковым для всех древних мастеров. Раз, два, три…

Пластичность. Не, не совпало? Прочность, твердость, износостойкость и даже обрабатываемость резанием для древнего кузнеца свойства нужные, но второстепенные. А вот пластичность – способность стали менять форму посредством пластической деформации из самых важных в прошлом свойств вообще выпало. Вот так изменился мир.

Я уже писал, как красноломкость привела к появлению всем известного ножа-кукри, но давайте проиллюстрирую сказанное выше еще одной историей.

Часы - что может быть проще для современного человека? Но давайте заглянем внутрь. А там - мельчайшие шестеренки, тончайшие пружины… И если шестеренку еще можно из обычной – какой-нибудь шестисгибной стали сделать, то для волоска-пружины нужна сталь очень качественная и однородная.

Недаром Аносов в своих опытах по получения стали в приписках писал: «годна на тонкие инструменты». Представьте иголку: вся стальная, а в середине кусок железа попался. Такая игла будет гнуться все время. Так и в пружине – если попалась неоднородность, пружина или согнется в этом месте, или сломается. Неоднородность еще  можно простить в крупном изделии, но ответственная мелкая стальная деталь должна быть сделана из качественной гомогенной стали.

На фото пара обычных «стандартных» старинных клинков. Вид с обуха. Явная неоднородность стали. Можно из такой стали сделать часовую пружину?

По этой причине английский часовщик Бенджамин Хантсмен и начал свои опыты по получению однородной стали.

Вообще металлургия такая штука, что выпрыгнуть из нее за рамки физических законов и свойств материалов  очень сложно. Поэтому в ней нет эволюционирования или преемственности. Одну и ту же форму, одну и ту же технологию изобретают разные народы разделенные пространством и временем. Об этом как-то хорошо написал – хотя и по другому поводу, -  известный польский и российский этнограф  Серошевский Вацлав Леопольдович:  "Железные изделия, топоры, удила, стремена, огнива, пряжки наконечники стрел, копья и проч. и пр.чрезвычайно похожие на теперешние якутские, широко разбросаны по Европе и Азии в могильниках курганного периода. Меня особенно поразили ножи того периода, тождественные даже в деталях с якутскими современными ножами.

  При самом беглом обзоре Московского исторического музея, я отметил по каталогу 1893 года тождественные с якутскими клинками:

  В водоеме Днепра: Гнездиковский могильник, в водоеме Днепра и Немана, в водоеме р.Десны, в водоеме Балтийского моря, в водоеме Волги в могильниках все почти ножи якутского типа или отмечены как очень похожие...Такие же ножи попадаются в курганах Харьковской губернии, в Богодуховскоо уезда и Полтавской губернии, Роменского уезда; затем в Мощинах, в Спасском городце, в кавказских коллекциях Самоквасова, в Карасской группе курганов Терской области."

И мне приходилось не раз «изобретать велосипед» открывая всякие «тайны», которые оказались забытыми или невостребованными металлургами или кузнецами, но об этом чуть ниже.

Родители Бенджамина Хантсмена переехали из Кельна в Линкольншир, где в 1704 году он и родился. И вот здесь есть очень интересный момент: его отец  Вильгельм не смог получить звание мастера в родном цехе кузнецов – ему отказали. Вот не так просто оказывается можно было получить звание «мастер».

Наверное, это и являлось главной причиной переезда, так как отношение заказчиков, возможно, поменялось: а кто купит изделие у человека, не сдавшего экзамен по профессии? К тому же, думаю, без споров и ругани не обошлось, тем более, что с головой у Вильгельма Хантсмена не все в порядке было однозначно – заговаривался местами.

Но и Англия не была добра к Вильгельму – его в кузнице убила копытом испугавшаяся лошадь.

Бенджамин, похоже, не полностью пошел в отца и освоил сразу две профессии: врача и часовщика. Причем о нем как о специалисте ходили неплохие отзывы.

Карманные часы 18 века

Часовщики в то время сами изготавливали для себя сталь методом рафинирования. То есть, многократно сваривали ее «саму на себя» - вытягивали полосу, складывали и сваривали и так несколько раз. Время на это уходила уйма, поэтому сталь такая стоила дорого и имелось ее мало. Английские мастера заказывали ее в Швеции или Германии, а пройдя через руки нескольких посредников, цена порой зашкаливала за разумные пределы.

Бенджамин после смерти отца сам начал варить сталь даже более высокого качества – может, и правда, его отец был немного криворук? Но и это не устраивало младшего Хантсмена и он втихаря проводил опыты с переплавкой нерафинированной стали в тигле.

Казалось бы, что сложного додуматься до переплавки неоднородной стали в однородную? Однако, повторюсь, европейцы в лице Бенджамина Хантсмена додумались до этого на тысячу или даже больше лет позже азиатов и назвали это: «одним из самых значительных изобретений в металлургии железа».

Пишут, что получить приемлемое качество тигельной стали Хантсмену удалось не сразу. Но когда опыты увенчались успехом, он уговорил мать в 1740 году переехать в Хендсуорт, что недалеко от центра металлургии того времени – Шеффилда, где изготавливались лучшие в Англии ножи.

Хантсмен был настолько уверен в своей стали, что решил поконкурировать с местными мастерами. И вот тут его ждал великий облом. Догадаетесь за минуту по какой причине?

Цех по изготовлению тиглей.

Хантсмен сел на мель по одной причине – его сталь, пусть и более качественная, имела большую твердость и меньшую пластичность. Никто из местных кузнецов не захотел ее брать. Материальное положение семьи стало настолько плохим, что умерла мать Бенджамина, а ему пришлось рассчитать всех работников и снова взяться за часы.

Современному человеку, далекому от кузнечных дел этого не понять. Да и недалекому тоже – мало кто кует ручником.

В то время основной операцией в обработке стали являлась пластическая деформация – то бишь ковка. Сейчас основная операция – резание.

Поверьте мне на слово: проще и выгоднее быстро отковать три дешевых ножа, чем мучиться долго с одним, пусть и из более качественной стали. Дешевый ширпотреб почти всегда бьет дорогие изделия. И даже фирмы продающие дорогие и эксклюзивные изделия основную выручку делают на чем-то довольно дешевом.

Практичность кузнецов помешала Хантсмену сразу завоевать рынок. Помог случай а, вернее, международная обстановка. Так бы мы, может быть, еще тысячу лет не увидели европейской тигельной стали.  

В то время во Франции капитализм набирал силу (хотя и сохранялась монархия) – развивались промышленные производства, в том числе и металлообработка. Молодая промышленность требовала все больше качественной стали. Сталь закупали в Италии, Испании и Германии. Ввозимую из Германии сталь почему-то называли сталью венгерской «l'acier de Hongrie». Действительно, какая французам разница? Как там в фильме:

-  Одно слово румын. 

- Он же болгарин.

-  Да?! А какая разница!?

Хотя при Людовике XIV для поддержки местных производителей были введены высокие пошлины на ввозимую сталь это не помогло – французское оружие имело низкое качество. Мы об этом из «Трех мушкетеров» помним – шпаги там ломались «на ура».

Хантсмен так достал всех, предлагая свою сталь кому попало, что о нем как-то услышали во Франции. И однажды к часовщику заявились два брата Лени из Тулузы. По сути это и были его ангелы-спасители и спасители тигельной европейской стали.

Братья сразу заказали столько стали, что Хантсмену пришлось тут же нанять двух помощников. После первой партии заказы из Франции пошли валом. Хантсмен расширил производство и до поры торговал с французами спокойно с радостью и обоюдной выгодой.

И вот эта «выгода» чуть не подвела Бенджамина «под монастырь». Сначала шеффилдские мастера Хантсмена просто не замечали, но когда французские качественные стальные изделия попали на английский рынок, в Шеффилде конкретно задумались. Дело в том, что англичане гораздо охотнее стали брать французские ножи и инструмент из английской стали, чем просто свои.

На Хантсмена написали донос и его тут же «взяли за жабры», ведь на протяжении большей части 18 века Англия и Франция находились или в крайне неприязненных отношениях или в состоянии войны.

Повезло, что дело попало к сэру Джоржу Савиле, члену парламента от графства Йорк. Он и рассматривал прошение шеффилдской делегации с требованием запретить Хантсмену поставлять сталь во Францию.

Наверное, диалог их проходил в таком духе:

- Ты что творишь? Нашим вражинам отличную сталь поставляешь. Совсем охренел?

- Да я ни при делах! Я ее здесь впарить никому не могу - не берут, сволочи.

- Да ладно.

- Зуб даю.

Офигевший от такого поворота дела сэр Савиле затребовал всю шеффилдскую делегацию к себе обратно. И вот тут Бенджамину «карта и поперла». Да так, что появились в Англии не только заказчики и завистники, но и те, кто захотел технологию выкрасть. Правда Хантсмен был настолько сам себе на уме и мнителен (вспомним его родителя) что дело это оказалось довольно непростым. Европейская технология тигельной варки стали с превеликим трудом пробивала себе дорогу в массы.

Спер ее у Хандсмена чугунолитейщик Уолтер Уолкер из Гринсайда.

Хандсмен выплавлял сталь по ночам – страховался конкретно. Но и Уолкер был не дурак. Накануне сочельника он переоделся в нищего, вдобавок, похоже, еще и поголодав. В общем, весь такой обросший усталый и замерзший Уолкер и стал стучаться в двери мастерской.

Поначалу его хотели прогнать, но кто-то из пожилых рабочих сжалился и пустил погреться. Чугунолитейщик забился в угол, откуда одним глазом и наблюдал весь процесс изготовления стали – от и до. К тому же, перед уходом, Уолкер еще и карманы набил разными образцами стали и флюсов.

Тихарить секрет он не стал, и тигельная сталь зашагала по Европе. Хантсмен же умер в возрасте 72 лет вполне обеспеченным и уважаемым человеком.

О металлургических тайнах Африки, которые так и остались нераскрытыми я расскажу в следующей главе.