СТРАННАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА

August 27, 2023

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как при помощи высоких технологий можно контролировать не только мировые рынки и умы потребителей, но и модели поведения целых государств – и даже регионов земного шара?

Российско-украинский конфликт в немалой степени является плодом подобных манипуляций – если несколько окунуться в историю современности и посмотреть на ситуацию со стороны, то его участники могут вполне справедливо показаться лишенными какой-либо субъектности, фантазии и мышления – ведь долгие годы их вели по заранее предначертанному пути, с которого они никогда не думали сходить. Одним из важнейших инструментов этого были именно высокие технологии – и именно они во многом сформировали облик той Российской Федерации, который мы можем видеть в настоящий момент.

В 70-ые годы XX века стало очевидно, что дальнейший путь научно-технического прогресса напрямую связан с развитием и прорывами в микроэлектронике. Особенно актуально это было в рамках военной науки, которая, впрочем, и была ключевым спонсором развития полупроводниковой промышленности – появления цифровой микроэлектроники перевернуло видение войны также, как в свое время это сделало появление дредноутов и атомного оружия. Цифровые чипы были ключом к многократному увеличению боевых возможностей классических конвенциональных вооружений – и вокруг них развернулась ожесточенная борьба.

СССР, несмотря на колоссальные вложения, год за годом отставал в гонке микроэлектроники – никакие ресурсы и средства не могли преодолеть колоссальный разрыв с американскими компаниями, впервые ступившими на путь разработок вычислительной техники еще в XIX веке.

Единственным выходом из ситуации был промышленный шпионаж, но он оказался непродуктивен – свои плоды приносили не столько методы противодействия со стороны западных спецслужб, сколько организации формата CoCom (Координационный комитет по многостороннему экспортному контролю), пресекавшими доступ СССР к новейшим западным технологиям.

После распада СССР ситуация не переменилась – несмотря на формальный роспуск CoCom, положения по экспортным ограничениям технологий двойного назначения продолжали действовать, как и в годы Холодной войны. Но после российско-грузинской войны 2008 года все резко изменилось – причем изменилось с формальным соблюдением прежних ограничений. Российские вооруженные силы заявили официальный курс на собственную глубокую техническую модернизацию, соответствующую духу времени – Москва вполне четко обозначила планы по становлению армии цифровой эпохи. Загвоздка в них была лишь одна – отсутствие, собственно, цифровой микроэлектроники, пригодной для использования в военных целях, и продолжавшие действовать ограничения на ее покупку со стороны западных стран.

Но выход был найден – и даже сейчас сложно сказать, какую цену было предложено заплатить за содействие в обновлении российской армии. В РФ объемным потоком хлынула американская микроэлектроника.

Последнее десятилетие 20-го века было отмечено множеством важных явлений, одним из которых стал курс на глобализацию экономики. Для нас этот момент особенно примечателен тем, что западные производства микроэлектроники постепенно стали переноситься из стран первого мира в Азию. При всем этом сами полупроводники переживали настоящий бум своего развития – одно поколение цифровых чипов сменялось другим, а электронно-вычислительные машины из узкоспециализированного оборудования превратились в общедоступную технику для бытового использования.

В совокупности эти факторы привели к весьма интересному результату – на территории США осталось весьма солидное количество складов с чипами прошлых поколений, выпущенных переехавшими в Китай или же просто закрывшимися вследствие переноса производств в Азию компаний. На гражданском рынке эта микроэлектроника была совершенно невостребованной – ее характеристики уже не соответствовали веяниям времени. Но военного применения данная проблема не касалась.

Может показаться странным, но даже в современной военной технике преимущественно применяются чипы старых поколений, зачастую созданные в начале 21-века, а порой и вовсе в конце 20-го (например, вычислительные мощности сверхсовременного американского истребителя F-35 функционируют на основе далеко не новой архитектуры IBM Power).

Для нужд модернизации застрявшей в аналоговой эре российской армии было вполне достаточно и устаревшей цифровой микроэлектроники, и именно их поток хлынул на российские оборонные заводы в период с 2010-2011 гг. Как ни странно, торговые операции по доставке чипов не были тайной – более того, американская ФБР даже заводила уголовные дела и арестовывала сотрудников российских ведомств в лице ФСБ и ГРУ на территории Соединенных Штатов под предлогом ведения подсанкционной и незаконной деятельности. Но на общий ход процессов это никак не влияло – микроэлектроника с забытых всеми складов продолжала поступать в РФ (причем выкупалась она вследствие невостребованности в пересчете на тонны, как утиль – это дает возможность представить, какие объемы техники вывозились с территории США и дает понимание того, что вывезти их, не имея негласного разрешения от Вашингтона, было бы просто невозможно).

Вместе с тем РФ получила и непосредственный прямой доступ к готовым системным решениям – французская компания Tales не только поставляла России готовые системы управления огнем для бронетехники различных типов, но и помогла локализовать часть их производственных процессов на российских предприятиях. Израиль обеспечил Москве доступ к технологиям производства пусть и не самых современных, но беспилотников; Испания поспособствовала локализации тактических бронеавтомобилей; франко-итальянские решения дали доступ к современному оборудованию для разминирования морских акваторий, а из Америки шел поток приборов ночного видения и тепловизионных систем в виде отдельных узлов, которые затем собирались воедино на территории России и выдавались под видом местной продукции. Это лишь поверхностный список с примерами, которые дают понимание того, что перевооружение и модернизация российских вооруженных сил были вполне согласованным со странами Запада процессами, в которых Европа и США оказывали Москве содействие на самых высоких уровнях.

Это была не просто некая «жадность западных коммерсантов, продающих технологии всем подряд» – поставки и локализация производств такого количества комплектующих и военных технологий была просто-напросто невозможна без активного содействия и полной осведомленности со стороны Вашингтона и европейских стран НАТО.

Думал как будет называться серия текстов про негласное сотрудничество России и США и придумал: СТРАННАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА, как повторение Холодной войны, но и Странной войны 1939-40 годах, когда союзники не совершали активных действий несмотря на тотальное превосходство. В общем начало тут

Несмотря на показное осуждение Москвы по итогам войны с Грузией, западные страны последовательно закладывали фундамент для милитаризации РФ, дав последней не просто доступ к современным военным технологиям, но и обеспечив ее возможностью их производства. Нужно отметить, что данным процессам активно противодействовали некоторые отдельно взятые страны (например, Великобритания), пытаясь восстановить систему жестких экспортных ограничений в духе Холодной войны, однако в целом эти меры оказались неэффективны.

Само по себе примечательно то, что преимущественно задача по «исследованию незаконных закупок микроэлектроники российскими спецслужбами» легла на частные think-tank – таким образом западные правительства могли демонстрировать формальный интерес и бурную активность в «купировании российского милитаризма», но фактически частные исследования не являлись обязательным поводом для действий и «убирались под сукно». Это касалось даже громких (если не скандальных) отчетов – таких, например, как «Weapons of the war in Ukraine», подготовленного британской следственной организацией «Conflict armament research» после начала боевых действий на Донбассе в 2014 году. Отчет был подготовлен по заказу ООН и представлен организации в формате в том числе глубокого и детального исследования, посвященного наличию западных комплектующих в российских вооружениях.

Необходимо акцентировать внимание на том, что в продукции российского ВПК используются компоненты именно западного производства, а, например, не китайского, когда речь идет непосредственно о военных образчиках, как, например, матрицы тепловизоров – и вот уже почти 15 лет одни и те же комплектующие одних и тех же производителей стабильным потоком поставляются Москве, которая при всем этом считается одной из «угроз мировой безопасности».

Да что там, собственно, тепловизоры – прибалтийское НПО «Альфа» годами работало, обеспечивая РФ микроэлектроникой для ракет стратегического назначения «Булава» – именно так, русофобская страна НАТО обеспечивала российской промышленности возможность обновления ядерной триады, о чем без каких-либо проблем можно узнать, читая один из выпусков примаковского института ИМЭМО РАН «Военно-экономическое развитие и безопасность, 2020». Весьма странная ситуация, не так ли?

Более того, в Россию вполне открыто поставляется западное производственное оборудование – например, летом 2022 года, спустя полгода боевых действий, Москва получила крупную партию оборудования, позволяющего провести капитальный ремонт силовой установки авианосца «Адмирал Кузнецов», поставленную из Франции через швейцарских посредников. Чуть позже из Европы была произведена поставка станочного парка, предназначенного для российских авиационных заводов – одним словом, «международное всеобщее осуждение страны-агрессора» по совокупности своей ценности в разы превышает ценность поставок военной техники, которые получает на протяжении последних полутора лет Украина.

Вишенкой на торте служат весьма солидные поставки оборудования, предназначенного для функционирования и развития российской цифровой экосистемы, которые осуществляются в рамках международных соглашений с… США – американская техника бесперебойным потоком идет в Россию для реализации проектов цифрового контроля и цифровой финансовой системы, которые в перспективе также служат отличным военным инструментом для проведения эффективных мобилизационных мероприятий.

Украина во многом также служит полигоном для испытаний нестандартных политических технологий, которые воплощаются в жизнь с использованием технологий высоких – но если Россия выступает объектом условно «косвенных» манипуляций (российский ресентимент и сопотствующее ему стремление к милитаризму по окончанию 90-ых просто-напросто получили инструменты для своей реализации, что поспособствовало канализированию российских усилий в воплощении своих военных амбиций), то Киев – вполне прямых.

Как этот процесс выглядит на практике? В весьма существенной степени боеспособность украинских вооруженных сил обеспечивается за счет поставок западных вооружений. Но фактически комплектация этих вооружений напрямую влияет на степень их эффективности, и, кроме того, поставляемые системы оперативно-тактического звена находятся под жестким контролем стран-поставщиков, отчего их боевая ценность существенно колеблется в зависимости от ситуации на фронте.

Самым простым примером подобного может служить бронетехника – немалая часть западных БМП, БТР и танков поставляются Украине в разукомплектованном виде, и лишены продвинутых систем управления огнем, приборов ночного видения, систем связи военного образца (последние устанавливаются уже самими украинцами в виде радиостанций Motorola) – по этой же причине ВСУ практически не ведут ночных боевых действий, которые являются одной из самых распространенных тактик наземных боев в современной западной военной школе.

Определенный объем артиллерийских систем предоставляется Киеву без оборудования, позволяющего применять управляемые боеприпасы – в совокупности все эти факторы крайне существенно влияют на реальные военные возможности украинской армии, которая формально получает «современную мощную технику», а фактически – «голое» военное оборудование, лишенное своих основных преимуществ. Но самой важной «технической манипуляцией» является ограничение возможностей применения ракетных тактических комплексов, крылатых и противокорабельных ракет. Далеко не один раз в западной прессе поднимались вопросы искусственного занижения возможностей поставляемых Украине оперативно-тактических вооружений – достигалось это ограничениями в их программном обеспечении. Фактически те же ракетные комплексы HIMARS представляют собой крайне сложную систему вооружений, в основе своей базирующейся на специфическом ПО 90-ых годов прошлого века – это позволяет США с легкостью не давать ВСУ возможности наносить удары, например, по территории России, или же вовсе не давать возможности наносить огневое поражение без обязательного согласования с прикомандированными американскими военными советниками.

Наверняка внимательные читатели заметили, как сильно переменилась стратегия применения HIMARS за прошедший год – если изначально они наносили страшные по своему эффекту удары по командной и логистической структуре ВС РФ, то в настоящий момент применяются практически исключительно в качестве инструмента контрбатарейной борьбы (что сводит их боевую ценность к уровню исключительно тактического вооружения, применяемого непосредственно на линии боевого соприкосновения).

С весны прошлого года Украина имела доступ к весьма серьезному ракетному оружию в лице противокорабельных ракет «Гарпун» – несомненно, куда более опасному и высокотехнологичному активу, нежели применяемые ей в данный момент морские безэкипажные катера собственного производства. Имей украинцы реальные возможности по самостоятельному эксплуатированию «Гарпунов», они могли бы существенно осложнить положение ЧФ РФ и даже наносить ими удары, как крылатыми ракетами – но ничего подобного не происходило, что свидетельствует о жестких ограничениях, наложенных на эксплуатацию этого типа вооружений (по сути говоря, их задачи ограничиваются исключительно контролем подходов к украинской части побережья). 

Технически все описанное не представляет никакой сложности – еще на стадии подготовки оружейных систем в Украину специалисты компании-производителя вносят в программное обеспечение возможность вести огонь из установки только в пределах, например, четко обозначенного региона (даже не в масштабах всей Украины). Кроме того, в систему могут быть внедрены дополнительные протоколы подтверждения на открытие огня, требующие специального кода доступа от прикомандированного к ней военного персонала из стран НАТО, которые предварительно изучают выбранные ВСУ цели и подтверждают возможность их поражения – таким образом даже мощная система вооружения превращается в идеальный рычаг давления и изменения баланса сил на поле боя.

Важно сказать и то, что высокотехнологичные системы по типу ракетного комплекса HIMARS являются идеальным инструментом дистанционного контроля хода войны… просто дозируя количество поставляемых боеприпасов. Это отдельная важная тема - то, как США с легкостью контролируют распространение и использование военных технологий в мире – большая часть милитари хай-тек производятся только в США или под прямым контролем США. При всем этом НАТО и международное право в данной отрасли построено так, что только США являются верховными арбитрами в том, кто может покупать или продавать оружие связанное с американскими лицензиями и какое именно.

Даже если бы Украина захотела расширить собственные арсеналы за счет высокоточных боеприпасов неамериканского производства, она потерпела бы неудачу – это в любом случае невозможно совершить, не согласовав сделку с Вашингтоном.

«По сообщению Wall Street Journal Соединенные Штаты тайно модифицировали "аппаратное и программное обеспечение" ракетных установок HIMARS, предназначенных для Украины, чтобы предотвратить их обстрел российских целей. В сами установки HIMARS также были внесены изменения, чтобы украинские войска не могли стрелять ракетами не-GMLRS, поставляемыми из других стран.

При этом они предлагают три возможных варианта: а) украинские войска получили M142 HIMARS с "упрощенным" программным обеспечением без функции наведения ATACMS; б) аппаратура управления огнем была настроена таким образом, что при попытке наведения ракеты на объекты в России ракета не принимала данные и видела вместо них "мертвую зону"; в) пусковые установки были физически изменены таким образом, чтобы исключить возможность запуска ATACMS, даже если контейнер с ракетой этого типа загружен.

Если серьезно отнестись к дискуссии вокруг модификации HIMARS, то очевидно, что модификация должна быть программной, т.е. программы управления огнем действительно не имеют возможности стрелять ракетами ATACMS.

Более того, есть данные, что Вооруженные Силы Украины все равно получили HIMARS с "ограниченным" программным обеспечением, поскольку отсутствует система связи НАТО Link 16 и нет доступа к единой автоматизированной системе управления огнем НАТО.

Тем более что программное решение - обычный инструмент контроля для США в подобных ситуациях, например, для того, чтобы страны-пользователи HIMARS не пытались использовать систему для запуска "нелицензионных" управляемых ракет.» – из статьи Kyle Mizokami "The U.S. Secretly Restricted HIMARS Rockets Bound for Ukraine".

Одним из наиболее любопытных аспектов технологических манипуляций боевыми действиями является доступ к данным спутниковой съемки, которая является одним из ключевых элементов в сфере стратегической разведки.

С чего следовало бы начать этот разговор? С простого и понятного факта – ни Россия, ни Украина не имеют собственной спутниковой разведки и эффективных систем стратегической разведки как таковой (РФ формально имеет, но фактически это неработоспособные обломки отдельно взятых элементов советской системы). Практически все наличные у украинского и российского высшего командования спутниковые данные приобретаются у западных компаний, специализирующихся на коммерческом космосе. 

В России весьма распространен тезис о том, что «в интересах Украины действует вся разведка НАТО» – это весьма преувеличенное, если не сказать ложное, утверждение. В действительности Киев получает от западных стран обработанные «выжимки» разведданных, а также имеет возможность закупать необходимые данные с упомянутых выше коммерческих спутников. Стратегическая разведка и результаты ее деятельности являются секретом даже среди союзных, казалось бы, друг другу стран Североатлантического Альянса (то есть, например, Пентагон никогда не передает союзникам для изучения исходные данные с собственных военных спутников оптической разведки – это военная тайна высшего порядка), и тем более таковая не предоставляется не самому благонадежному партнеру в лице Украины – ведь утечка даже каких-то минимальных технических данных может дать заинтересованным лицам или же структурам весьма исчерпывающее представление о реальных разведывательных возможностях НАТО. 

Использование коммерческих спутников же, в сущности, является открытым процессом для правительств стран, на территории которых расположены компании, предоставляющие услуги космической съемки – соответственно, это дает условному Пентагону в достаточной мере полное представление о том, какая информация и о каких зонах боевых действий интересует Москву и Киев; более того, высока степень вероятности того, что данные могут при необходимости и подменяться на ложные – а это, в свою очередь, напрямую влияет на эффективность оперативно-тактических вооружений, способных наносить удары на большие дистанции, но крайне зависимых от качественных разведданных и точных координат целей. 

Что довольно примечательно, несмотря на существенную помощь в милитаризации, оказанной западными странами РФ, Москва так и не смогла получить технологий, необходимых для более-менее массового производства разведывательных спутников – это в существенной степени нивелирует российский арсенал дальнобойных вооружений, которые фактически являются «слепыми». В аналогичной ситуации находится и Украина, которая получила в свое распоряжение существенный объем ракетного оружия, но полностью зависима в его применении от стран-поставщиков. 

Фактически, таким незамысловатым образом западные страны могут точечно влиять на ход боевых действий путем технологического контроля – и, судя по происходящему на фронте, достаточно успешно с этим справляются.