Интервью с Эриком Шмидтом

Закария: Контрнаступление Украины идет уже второй месяц с медленным прогрессом. Проблемы огромны. Война России на Украине является крупнейшим вооруженным конфликтом в мире со времен Второй мировой войны.

Эта война ведется на земле с использованием традиционного оружия, такого как танки и пули. Но также и в небе с использованием более новых технологий, таких как дроны. Согласно отчету, опубликованному в мае, Украина теряет более 10 000 дронов в месяц.

Что ж, мой следующий гость говорит, что рои дронов - это будущее войны. Эрик Шмидт руководил Google много лет, но совсем недавно консультировал Пентагон в качестве председателя Совета по оборонным инновациям. Сейчас он возглавляет специальный проект по изучению конкуренции, аналитический центр, занимающийся технологиями и национальной безопасностью. Должен заметить, я являюсь старшим советником Schmidt Futures, его благотворительной инициативы. Эрик Шмидт рад видеть вас.

Шмидт: Приятно быть снова с вами. 

Закария: Итак, вы недавно были в Украине, и многие ваши опасения являются результатом этой поездки. Давайте сначала просто получим представление о местности. Что для вас выглядит поле боя? Кто имеет преимущество?

Шмидт: Шокирует то, насколько велика эта война. 2000 километров и с 2014 года российская сторона окопалась таким ужасным образом. Так что, если бы вы были украинским солдатом, и ваш командир сказал, что вы должны пересечь эту пятикилометровую спорную территорию, вам пришлось бы пройти через танки, мины, пулеметы, их беспилотники. Вы добираетесь до другой стороны, кого-то убиваете. И тогда российский тыл убивает тебя.

Это непреодолимая задача.

Закария: Я был ошеломлен, прочитав, сколько снарядов используют русские.

Шмидт: 60 000 в день. Мировое производство на Западе может вынести около 5000 в день. Я предполагаю, что русские подготавливали свою артиллерию около 50 лет. И у них бесконечный запас.

Закария: 60 000 в день сейчас. Я имею в виду, моя математика такова, что вы говорите примерно о 20 миллионах в год. Совершенное сумасшествие.

Шмидт: Сегодня мы снова переживает Первую мировую войну, артиллерийскую войну. С окопавшимися людьми. Это невероятно. 100 лет спустя, а мы не придумали ничего нового.

Если вы украинцы, пытаетесь прорваться до Азовского моря, то вы должны прорвать эту  линию соприкосновения, уничтожить резервы, например, а затем вы должны сделать коридор. Ну, а пока ты идешь по своему коридору, тебя тоже бомбят.

Закария: А теперь бомбежка точечная.

Шмидт: Верно, потому что вы можете точнее нацеливаться. А американская доктрина заключается в том, что вы всегда будете делать такие перемещения пехоты под прикрытием авиации, которой нет у украинцев.

Появляется авиация, расчищает путь, а затем американцы заставляют другую сторону отступать, и тогда они начинают побеждать.

Нам, то есть украинцам, США, Западу, нужно решение, чтобы поможет им продвигаться.

Закария: Итак, мы подошли к дронам. Они уже используют чрезвычайное количество беспилотников украинцев. Сколько дронов они используют в неделю или в месяц?

Шмидт: Должно выйти примерно пара сотен тысяч дронов в год. Большинство дронов выдерживают только один или два полета, прежде чем они выходят из строя или блокируются.

Я был потрясен тем, насколько хороши русские в радиоэлектронной борьбе и глушении, в основном во всем, что вы посылаете на это поле боя, которое, кстати, довольно узкое, остальная часть страны в порядке, я подозреваю, с обеих сторон.

Они застревают. Все заглушено, и связь забита. Так что обычные дроны не работают.
Так что украинцы взяли дешевые беспилотники и добавили дополнительные антенны.

Одной из вещей, которые я узнал, был беспилотник-камикадзе, китайский беспилотник стоимостью 400 долларов, несущий небольшую полезную нагрузку. Он движется так быстро, что его не сбить.

Я думал, что это было нововведением войны. Вчера два генерала сказали мне, что я ошибаюсь и что им действительно нужно, так это беспилотники с крылатыми ракетами, которые могут лететь очень далеко, и нести на крыльях больше полезной нагрузки.

Я не думаю, что украинская беспилотная стратегия полностью сформирована, но они строят совершенно новую теорию войны.

Закария: и здесь мы приходим к тому как возможное решение выглядит для вас. Единственный способ, которым украинцы могут прорваться через эти рубежи, — это использовать огромное количество беспилотников.

Шмидт: Огромное количество дронов или огромное количество человеческих жертв с обеих сторон.

Прелесть дрона в том, что он может уничтожить военную цель другой стороны без побочного ущерба.

Мы очень обеспокоены распространением этой войны против других стран, но меня очень беспокоит ее влияние на гражданское население, как русских, так и украинцев. (Смешно, конечно, но русских и в самом деле назвал перед хохлами, прим пер.)

Важная вещь в беспилотнике — это очень, очень целевое решение. Это очень недорого.

Я думаю, что цель, которую мы должны иметь для Украины, — установить принцип, что никогда не будет другой сухопутной войны, где можно успешно вторгнуться. Мы должны уважать границы. Суверенитет земли важен. Если ты злишься на кого-то, это нормально. Вы можете вести переговоры, вы можете оказывать давление, но вы не можете посылать артиллерию и разрушать города, как это делают русские.

Закария: как вы придете к решению? Я к тому что могут ли украинцы производить сотни тысяч беспилотников?

Шмидт: У них есть деньги и талант. Они еще не придумали, как построить все заводы. А строить их приходится в Украине по многим-многим причинам.

Насколько я знаю, около 60 компаний производят дроны такого типа.

Что интересно, это похоже на стартапы в том смысле, что они не особенно хорошо координируются. Они движутся так быстро. Помните, что всему этому год. Это операционные системы и программное обеспечение не очень интегрированы. Они не могут говорить друг с другом. Все проблемы, которые вы могли бы представить себе сейчас, если бы это было мирное время, у вас была бы общая стратегия. Вы организуете рои и так далее.

Что мне интересно, так это то, что это одновременно и широкополосная война (broadband war -- не понятно что это, прим пер.), и война технологий в том смысле, что она инновационная, а инновации происходят в небольших компаниях.

Я думаю, вы также знаете, что украинцы организовали все свои операции с беспилотниками вне вооруженных сил.

А главного дронщика зовут Федоров, он занят их поставкой военным, но контролирует деньги. Он контролирует стратегию. Они сказали нам, что самая большая проблема, с которой они сталкиваются в настоящее время, заключается в том, что в данный момент они берут эти крошечные самодельные бомбы и сбрасывают их на танки. И то, что они хотят, это управляемые с лазерным наведением или как-то иначе управляемые, которые давно есть у Америки. Такие которые могут следовать за целью.

Опять же, это то, что Америка делала 20 лет назад, но они сейчас догоняют.

Закария: Все это дало вам оптимизма?

Шмидт: Ненавижу это говорить, но я думаю, что этот конфликт будет продолжаться еще долго. Ни у одной из сторон нет достаточного преимущества. Я не думаю, что Россия получит много земли, если вообще.

И я думаю, что переход через эту опасную зону, через это поле смерти идет так медленно, что потребуется год или два.

Сейчас, конечно, могут быть прорывы. Может быть, Вагнер может начать бежать
и тому подобные вещи, которые мы не понимаем. Но на данный момент конфликт гораздо более сбалансирован, чем нам это говорит маркетинг.

Они говорят об этом контрнаступлении, что, безусловно, является прекрасной идеей. Они не готовы работать в американском стиле. Закинуть туда 100 миллионов человек (наверное оговорка, прим пер.), включиться на полную мощность. У Украины нет для этого средств.

Кроме того, если вы поднимете самолеты в воздух, они будут сбиты российскими ракетами класса «земля-воздух». Так что это действительно трудная проблема.

Один из моих друзей, который смотрел на это со стратегической точки зрения, сказал: «Вы понимаете, что русские сражались таким образом в течение последних 100 лет?» Я сказал: «Хорошо». Противник слишком изощренный. И россияне явно хотят победить.

Закария: Трезвый, но очень умный. Спасибо. Эрик Шмидт, спасибо.