Когда произойдёт коллапс?

Продолжаем сериализацию. Часть 1 здесь.

Предположим, вы уверены, что коллапс неминуем. В таком случае, естественно задаться вопросом, «Когда же он произойдёт?» К сожалению, этот вполне резонный вопрос не имеет определённого ответа. Видите ли, точно предсказать что что-либо произойдёт намного легче, чем точно предсказать, когда что-либо произойдёт.

Рассмотрим в качестве примера старый мост: бетон местами растрескался и кое-где в пролётах образовались сквозные бреши, обнажившие проржавевшую, сыпящуюся арматуру. Инспекция объявляет этот мост аварийным. В какой-то момент он определённо рухнет, но в какой? А вот этого не может сказать никто — ни инспекция, ни кто-либо ещё. Если у вас имеется в наличии много однотипных аварийных мостов, то, наблюдая общий темп их обвала, можно будет, используя актуарное моделирование, с неплохой точностью предсказывать, сколько из них останется стоять в каждый определённый момент. Но что касается любого конкретного моста, момент его обвала не сможет предсказать никто. Можно замучиться, считая трещины и дыры и замеряя толщину частично прогнившей арматуры, но и это не поможет. Парадоксально, чем больше вы соберёте подобных данных, тем хуже окажутся ваши предсказания, т.к. собранные вами данные будут свидетельствовать не об обвале моста, а об отсутствии данного обвала на протяжении всё также непредсказуемого промежутка времени. Основываясь на этих данных, вы, возможно, сможете сформулировать очень стройную теорию, убедительно объясняющую, почему данный мост всё ещё не обвалился, но она неминуемо окажется неверной в тот момент, когда он наконец рухнет.

Ещё одна проблема с предсказанием сроков коллапса возникает из-за того, что предсказатели предполагают, что, наблюдая за сложным природным явлением, они наблюдают за игрой, которая ведётся по правилам и которая основана на честном применении понятия идеальной рандомности. Экономист Нассим Николас Талеб, автор книги «Чёрный лебедь» [Nassim Nicholas Taleb, The Black Swan], дал этому феномену название: «игровое заблуждение» [ludic fallacy]. Если вы каждый день ездите взад-вперёд по аварийному мосту, то можно сказать, что вы играете в азартную, рискованную игру — но так ли это? Азартные игры ведутся по общеизвестным правилам и основаны на шансе, который зависит от броска костей, например, или тасовке карт, и если кости не шулерские, карты не краплёные, а крупье не подтасовывает, то шанс вашего выигрыша или проигрыша можно вычислить исходя из теории вероятностей. Но честная игра — редкое явление среди всего множества возможных игр. В честные игры играют в искусственно созданных, подконтрольных обстановках и при помощи специально для них созданных и идеально функционирующих механизмов. Если вам кто-нибудь скажет, что у него из 10 бросков монеты только что 10 раз подряд выпал орёл, и предлагает вам сделать ставку на то, что и в следующий его бросок тоже выпадет орёл, а вы думаете, что этот шанс 50%, то вы игнорируете повышенную вероятность нечестной игры, а значит вы лох.

Игры шанса напрямую против природы по определению не могут быть честными. Можно даже сказать, что природа всегда вас обманет: вы вот-вот должны сорвать куш, но тут откуда ни возьмись на вас падает астероид. Можно подумать, что такие маловероятные события не важны, но в исторической перспективе они оказываются важнее всех остальных: чёрные лебеди Талеба правят миром и в своей книге он убедительно показывает диспропорционально большой эффект маловероятных событий — так называемый «хвостовой риск». Ведь природе наплевать на наши правила — или, вернее, она о них и не знает, так что нет смысла её винить. Природа ни в коей мере не ограничена нашими понятиями о вероятности того или иного события, находящегося вне зоны нашего строгого контроля.

А вот для нас выдуманные нами же правила — это всё, на что мы можем опереться. Мост надёжен, если он соответствует тому, как его рассчитал проектировщик. Соответствие близко к идеальному, когда мост новый, но по мере того как он стареет появляются значительные отклонения от идеала: возникают трещины и арматура ржавеет. В какой-то более или менее произвольный момент мост объявляется аварийным. Но его спонтанное обрушение не описано в проектной документации, т.к. мост проектировался, чтобы стоять, а не чтобы рушиться спронтанно. Информации о том, как и когда он рухнет, не существует. Но есть один приём: можно наблюдать темп его деградации, отслеживая, например, увеличение размеров и числа дыр в пролётах; когда прогрессия перестаёт быть линейной и становится экспоненциальной, не стоит на нём задерживаться, пытаясь вычислить, когда же из него выпадет последний кусок бетона — бегите!

Однако, следует упомянуть, что и в этом случае в ваш прогноз закрадывается роковая ошибка, т.к. вы основываете его на экстраполяции наблюдаемых тенденций. Если темп деградации линейный, то вы экстраполируете, что он и дальше будет линейным, и решаете, что можно и дальше стоять на мосту, считая трещинки и записывая что-то в тетрадке. Но природа вовсе не обязана продолжать в том же духе и может в любой момент предъявить вам большой сюрприз. Можно пустить в ход сколько угодно умных слов — рандомность, хаотичность — но смысла в этом мало: искомая информация напросто не существует.

Обобщая: можно предсказать с удивительной точностью, что что-либо рухнет. Например, все без исключений империи в конце концов рушатся; а значит, США рухнут. Вот, пожалуйста, отличное предсказание! Но невозможно предсказать, когда что-либо произойдет из-за проблемы не существующей информации. У нас есть ментальная модель того, как что-либо продолжает существовать, а не того, как что-либо неожиданно перестаёт существовать. Однако, наблюдая за скоростью деградации или отклонения от нашей ментальной модели иногда можно засечь момент, когда коллапс уже вот-вот и случится. Первый тип предсказания — что что-либо рухнет — очень полезен, т.к. позволяет нам не рисковать чем-либо необходимым и невосполнимым. Второй тип предсказания — что вроде как уже вот-вот — тоже очень полезен. Такое предсказание может спасти вам жизнь, если оно окажется верным — а если нет, то может вызвать конфуз, а конфуз редко бывает смертельным. Но жить с постоянным чувством, что «уже вот-вот» и в состоянии перманентного конфуза — тоже не вариант, и тут требуется хладнокровие и выдержка.

Итак, выработка такого рода предсказаний — обязательно субъективный процесс, независимо от того, пытаются их обосновать логически или основываются на таких чувствах, как мурашки по коже, волосы дыбом или пресловутое очко. Приходится признать, что логика и математика тут беспомощны. О мелких, часто случающихся коллапсах можно собирать статистические данные и руководствоваться ими, торгуя страховыми полисами. Но достаточно крупное, маловероятное, форс-мажорное событие может в любой момент обанкротить любое страховое агентство.

А потому делать ставки за или против коллапса в какой-либо произвольный срок — занятие сугубо для лохов. Один раз в Сан-Франциско мне попался венчурный инвестор, который, заслушав мою лекцию о неминуемом коллапсе США, позже, на званом обеде в мою честь, потребовал, чтобы я заключил с ним пари: он был готов сделать ставку на то, что в течение любого оговоренного срока коллапс США не произойдёт. По сути, он попытался всучить мне страховой полис на случай коллапса США с отсроченным платежом. Я же ему попытался объяснить, что коллапс — это форс-мажорное обстоятельство, способное обнулить любую подобную сделку. Особо опасен в случае коллапса контрагент, который делает ставки против коллапса: уж он-то точно обанкротится одним из первых! Ну и вообще, страховка на случай коллапса США от контрагента в самих США — это нонсенс, так как я к тому моменту намеревался находиться от него на безопасном расстоянии — например, по другую сторону планеты; например, в Питере. По-видимому, это было совсем не то, что он хотел от меня услышать, и мы расстались, мягко выражаясь, не вполне довольные друг другом.

Возможно, самое странное во всём этом то, что момент коллапса не только невозможно с точностью предсказать, но и обосновать его причину после того как он произошёл. Неожиданный коллапс СССР в 1991 году вызвал у всех без исключения американских советологов настолько чувствительный пердимонокль, что их потом всех скопом уволили. Но и пост фактум никто из них не смог толком объяснить, почему СССР должен быть развалиться именно в тот момент. Они тщательно отслеживали, как СССР медленно, но верно проигрывает в той или иной гонке, и были ошарашены, когда вся мощная Советская система, построенная, казалось бы, на века, вдруг взяла да и схлопнулась вместе со всем соцлагерем.

Истёкшие с тех пор 3 десятилетия не внесли ясности в ситуацию. Однако, на смену американским советологам пришли российские политологи-американисты, которые сейчас вовсю обсуждают, кто же выиграет следующие президентские выборы в США. Но ведь покойный лидер ЛДПР Владимир Жириновский (у которого с предсказаниями, между прочим, было всё совсем не плохо) предельно ясно сказал им: «Выборов 2024 года в США не будет, потому что самой Америки не будет». Но политологи-американисты склонны пропусткать его предсказание мимо ушей; ведь они эксперты по США, которые есть, а не по США, которых вдруг не станет. Не окажутся ли они столь же ошарашены, как те ныне безработные американские советологи?