Джон М. Грир. В ожидании краха

Это были напряженные две недели, не так ли? Руководитель Pfizer под присягой признал, что все эти утверждения о том, что ковидная вакцина якобы защищает вас от заражения ковидом, не подтверждены никакими данными. Неизбежным образом корпоративные журналисты теперь во все горло, вопреки многочисленным доказательствам, настаивают на том, что никто никогда подобных заявлений не делал. Украинские агенты использовали заминированный грузовик, чтобы повредить мост, соединяющий Крым с Россией; Россия, у которой предположительно закончились ракеты примерно через неделю после того, как ее силы вторглись в Украину, ответила шквалом ракет, тех самых которых у нее больше нет, чтобы атаковать очередные украинские цели, сосредоточив в этот раз свое внимание на энергетике и транспорте, то есть на том, что потребовалось бы украинцам для отражения массированного зимнего наступления, которое Россия слишком явно готовит.

Уровень инфляции здесь, в США, достиг уровня, невиданного со времен Джимми Картера, в то время как экономику в США, да и во всем мире трясет так, как это обычно случается перед серьезной рецессией. Заметим для тех из вас, кто не помнит семидесятые, что подобная смесь инфляции и рецессии называется «стагфляцией» и это совсем невеселая штука. Цены на ископаемое топливо скачут в разные стороны: то вверх, потому что запасы истощаются, то вниз, потому что из-за краха экономики меньше людей могут позволить себе их сжигать. О, и Грета Тунберг выступила в поддержку атомной энергетики, потому что она менее вредна для окружающей среды, чем сжигание угля. (Как и следовало ожидать от привилегированного ребенка, единственное, чего она не может себе представить, так это что есть еще опция жить скромнее).

Обо всех этих вещах можно говорить долго. Однако сейчас я хочу сосредоточиться на чем-то немного другом. События, заполняющие веб-сайты газет и дающие медиа-экспертам сырье для их махинаций, не происходят ни с того ни с сего, безо всякой причины. Они являются результатом каскадов причинно-следственных цепочек, которые своими корнями уходят в запутанные тайники коллективного мышления. Как было замечено, и это действительно так: политика находится “вниз по течению” от культуры; но необходимо так же помнить, что в свою очередь, культура находится “ниже по течению” от воображения. Формы, которые наполняют сегодняшние мечты и кошмары, не имеют никакого отношения к будущему. Вскоре они станут культурными иконами, а затем пробьются в политическую сферу.

Вот почему стоит обратить пристальное внимание на то, как многие люди в "комфортных классах" теперь во всю силу своих легких, удивительно пронзительным тоном настаивают на том, что никто не должен проводить собственные исследования или думать самостоятельно. Социальные сети в последние недели были переполнены этой темой. Стоить только упомянуть, что вы пытаетесь разобраться самостоятельно, проводите собственные исследования или принимаете собственные решения, а не верите во всякую ерунду, которую хотят вам впарить модные ученые мужи с одобрения корпоративных СМИ, и можете быть уверены: вы получите настоящий шквал обвинений в тонах, варьирующихся от неуклюжих насмешек до брызгающей слюной ярости.

Такого раньше не было. Совсем не так давно было все еще модно хотя бы на словах мыслить самостоятельно и проводить собственные исследования, хотя негласное правило заключалось в том, что если вы это делаете, то будьте добры прийти к тем же результатам, что и говорящие головы из корпоративных СМИ. Несомненно, многие из моих читателей помнят, как всего несколько лет назад, спросив у woke активиста доказательства его утверждений, мы бы сразу же получили ответ: «Это не моя забота обучать вас! Вам надо, вот сами и образовывайтесь». А если отмотать назад еще на несколько десятилетий, то там вы найдете ученых мужей, самодовольно настаивающих на том, что либеральная демократия превосходит все другие системы, именно потому что она процветает благодаря независимому мышлению и столкновению конкурирующих идей.

Так как же мы менее чем за полвека перешли от либеральных ученых мужей, расписывающих открытое общество, к их сегодняшним коллегам, требующим слепой веры в догматические высказывания официально утвержденных экспертов? Это запутанная история, и мы можем начать распутывать ее со знаменитого документального фильма BBC под названием «Век меня», который впервые вышел в эфир в 2002-м году.

«Век меня» был посвящен одному из наиболее интересных ответвлений психологической революции начала двадцатого века. Эта революция, как, вероятно, известно большинству моих читателей, была инициирована в начале века австрийским врачом Зигмундом Фрейдом, который пришел к убеждению, что широко распространенные психоневротические заболевания, от которых страдали женщины среднего и высшего классов европейского общества того времени были вызваны подавленным половым влечением. В этом он почти наверняка был прав, и доказательством тому являются практические результаты: большинство рассматриваемых Фрейдом болезней стали исчезающе редки, как только люди из комфортных классов того времени смогли признать себе, что половое влечение — это нормально.

Фрейд построил систему психотерапии и модель человеческого разума, в которых сексуальное либидо было движущей силой всех человеческих желаний и действий. Когда викторианская скромность вышла из моды, идеи Фрейда стали невероятно популярными в индустриальном мире. Племянник Фрейда Эдвард Бернейс взял эти идеи и применил их в области рекламы, более или менее изобретя в процессе этого современные "связи с общественностью". Бернейс считал, что большинство людей неспособны к независимому мышлению и неизбежно поверят всему, что им скажут, при условии, что рассказчики используют фрейдистские приманки, чтобы вонзить крючки в психику своей аудитории. Эта точка зрения стала популярной среди образованных классов и нашла свое отражение во множестве книг — так книга Вэнса Паккарда «Скрытые убеждения», опубликованная в 1957 году, вошла в списки бестселлеров.

Работали ли методы Бернейса? Это поразительно сложный вопрос. Бернейс настаивал в своих книгах и пресс-релизах на том, что реклама, основанная на психологии, всемогуща, но при этом он сам всегда был своим самым важным маркетинговым проектом. Тщеславный, высокомерный, самодовольный человек, он был известен тем, что трубил о своих успехах и скрывал свои неудачи. (Эту привычку переняли многие его нынешние поклонники. Можно прочитать сколько угодно эссе о самопровозглашенном «отце связей с общественностью», не встретив ни единого упоминания, например, о том, что он работал на Герберта Гувера во время его провальной кампании по переизбранию в 1932 г.). Конечно, в некоторых случаях реклама имеет некоторый эффект, но заявление о том, что человеческий разум превращается в пластилин в руках хорошо финансируемого рекламного агенства, просто не может быть подтверждено практикой.

В конце концов, если бы Бернейс был прав, то Хиллари Клинтон уже давно бы пережила свой второй срок на посту президента Соединенных Штатов. Если бы Бернейс был прав, зрители стекались бы в кинотеатры, чтобы посмотреть «Морбиуса», и им бы он понравился, и то же самое можно было бы сказать о любом количестве других ужасных голливудских провалов последних лет. Если бы Бернейс был прав, то ни одному правительству не пришлось бы возиться с обязаловкой для ковидной прививки, ведь эти прививки так массово рекламировались в эти последние два года – реклама бы просто сделала свое дело и толпы выстроились в очереди, с нетерпением дожидаясь возможности вонзить себе в руку пятый бустер в то время пока я пишу этот текст.

Любопытно в «Веке меня» то, что его продюсеры и авторы никогда не позволяли себе заметить этот факт. Документальный фильм принял утверждения Бернейса о силе связей с общественностью за чистую монету. В нем не говорилось о многочисленных неудачах самого Бернейса или еще более обильных неудачах вообще во всей области связей с общественностью с его времен; в фильме даже не рассматривается возможность того, что труды Бернейса были не более чем коммерческими предложениями его услуг корпоративным клиентам по высокой почасовой ставке. В фильме также не удосужились упомянуть, что теория Фрейда, на которой Бернейс основывал свой подход к связям с общественностью, потерпела крах несколько десятилетий назад.

Сдутие фрейдистской психологии — одно из самых замечательных событий новейшей интеллектуальной истории и одно из наименее обсуждаемых за пределами психологической литературы. Проблема, с которой столкнулись ученики Фрейда и их ученики, заключалась в том, что его методы были очень эффективны против определенного набора психоневротических состояний, с которыми он столкнулся в Вене на рубеже веков, и были практически бессильны во всех остальных ситуациях. Исследование за исследованием показывали, что фрейдистская психотерапия не приносит заметной пользы подавляющему большинству пациентов. Не лучше выстояла и теория Фрейда; зацикленность Фрейда на сексуальности имела смысл на закате викторианской эпохи, когда столетие безумного сексуального подавления наполнило средний и высший классы общества психически травмированными личностями, но это просто больше не работает: теперь когда большинство людей стали спокойнее и реалистичнее в отношении своих сексуальных желаний — независимо от того, решат ли они что-либо с этими желаниями делать или нет.

Вместо того чтобы принимать за чистую монету, «Век меня» следует признать продуктом своей эпохи, отражением взглядов и эмоциональных потребностей управленческих классов того времени, когда он был создан и показан. К 2002-му году те, кто следил за тем что происходит, уже не могли игнорировать тот неопровержимый факт, что что-то пошло не так с грандиозным проектом бесконечного материального прогресса, на который индустриальный мир поставил свое выживание после контрреволюции Рейгана-Тэтчер 1978-1980-х годов. Архитекторы этой контрреволюции настаивали на том, что энергетический и ресурсный кризисы 1970-х годов были исключительно результатом неудачной экономической политики; к 2002-му г. рост цен и снижение объемов добычи нефти и природного газа ясно показали, что здесь замешано гораздо больше факторов, и что более глубокие причины нельзя устранить, заваливая деньгами и без того состоятельные слои общества.

Попытка англо-американцев захватить и использовать нефтяные богатства Ирака во время Второй войны в Персидском заливе была одним из следствий этого осознания. Было много других последствий, и одним из них была растущая (и вполне оправданная) нервозность как элиты, так и управленческого класса по поводу их способности держать массы в узде. К 2002-му г. десятилетия обнищания и пагубного пренебрежения к беднякам и рабочему классу уже приносили свои плоды: массы становились враждебными и подозрительными по отношению к так называемым элитам. Тем, кто внимательно следил за развитием событий, опять было до боли ясно, что ситуация может ухудшиться еще сильнее и даже потенциально поставить под угрозу само выживание этих элит и класса эффективных менеджеров.

Таким образом, «Век меня» был упражнением в организованном самоутверждении. Документальные фильмы не появляются на BBC, если они не поддерживают ценности и установки англо-американского политического класса, и большинство людей не смотрят высокоинтеллектуальные документальные фильмы BBC. Те, кто их смотрит, непропорционально принадлежат к верхним двадцати процентам или около того социальной структуры. «Век меня» был нацелен ими на самих себя, для самих себя, и тем самым, несомненно, помог многим из них лучше спать по ночам, предаваясь сладким снам с утешительной мыслью о том что пропаганда корпоративно-бюрократического государства наверняка удержит массы покорными и послушными.

Это было далеко не единственное подобное упражнение. Интересно, сколько людей заметили, как развлечения, продвигаемые корпоративными СМИ, способствовали формированию современной культуры заговоров, наводняя коллективное воображение фильмами, играми и романами на тему заговоров? Как и «Век меня», все они служили цели убеждения людей в том, что корпоративно-бюрократическим государством управляют неуязвимые, всемогущие вдохновители, которые заранее спланировали все, что происходит в мире. Это очень распространенная привычка правящих классов на пути вниз. (Вы помните всех тех злодеев из старых научно-фантастических фильмов, которые неизбежно кричали: «Нет! Этого не может быть! Я непобедим!» за несколько секунд до того, как превратились в быстро расширяющееся облако пара? Подобное на удивление распространено в реальной жизни.)

Конечно, это не сработало. Поражение официально одобренных альтернатив в голосовании по Брекситу и на президентских выборах в США в 2016 году — очевидные маркеры, но есть и множество других. Здесь, в США, например, интересно наблюдать, как показатели вакцинации от ковида неуклонно снижаются с течением времени. Около 70% американцев получили первую прививку (официально, я предполагаю, что это число ближе к 50%, а остальные воспользовались бурным рынком поддельных сертификатов), но эта цифра неуклонно снижалась с каждым раундом ревакцинации. Нынешний мультивалентный бустер, несмотря на непрекращающуюся пропаганду во всех корпоративных СМИ, есть не более чем у 5% взрослого населения.

Ускоряющийся провал вакцинации против ковида в США, конечно же, был воспринят истинно верующими как доказательство непоправимой глупости американского народа. Ничего подобного. Большинство людей к настоящему времени заметили, что вакцины против ковида, доступные в этой стране, не защищают вас от заражения ковидом или передачи его другим, как настаивала целая армия авторитетных фигур, начиная с самого Джо Байдена. Обыватели заметили, что уровень вредных или смертельных побочных эффектов от тех же самых вакцин на пару порядков выше, чем от всех других распространенных вакцин вместе взятых. Они заметили, что как правило это не непривитые заражаются ковидом три, четыре и пять раз подряд или сталкиваются с внезапным необъяснимым упадком здоровья. Они также заметили, по крайней мере некоторые из них, что в сильно вакцинированных странах наблюдается необъяснимый рост общих показателей смертности, чего нет в большинстве непривитых стран. И, конечно же, они заметили, что каждый раз, когда линия партии по поводу ковида меняется, как это часто бывает, полиция мнений в социальных сетях (они же «проверщики фактов») тут же заявляет, что власти “никогда ничего такого не говорили”, хотя все это задокументировано и проверяется элементарно.

То есть большинство людей в этой стране понимают, что власти им лгут.

Я заметил, например, недавний опрос NBC, который показал, что только 9% американских избирателей считают изменение климата важной проблемой. Пропаганда глобального потепления, подкрепленная прямой цензурой противоположных взглядов, была в порядке вещей в течение многих лет, но это никого не убедило — как раз наоборот, количество людей, серьезно воспринимающих антропогенное изменение климата, сократилось, хотя сама пропаганда усилилась. Почему? Потому что всем стало до боли ясно, что корпоративная зеленая повестка дня насквозь пронизана лицемерием и взяточничеством. Все эти заявления о неминуемом апокалипсисе, которые снова и снова не сбываются, не говоря уже обо всех этих “искренних” лекциях знаменитостей, чей образ жизни демонстрирует полное пренебрежение к тем экологическим благочестиям, которые они пропагандируют, прекрасно справились с задачей, сведя на нет десятилетия пропаганды глобального потепления.

В крахе общественной поддержки повестки о глобальном потеплении есть острая ирония, потому что антропогенное изменение климата, конечно же, реальность; это гораздо более медленный, более сложный и более тонкий процесс, чем хотят признать политики и их СМИ, но это реально. Жестокая засуха, обрушившаяся на западную часть Северной Америки и юг Европы прямо сейчас, и проливные дожди, затопившие Пакистан в начале этого года, являются свидетельством этой реальности, но то же самое можно сказать и о более высоких температурах и более влажной погоде, которые только что принесли России рекордный урожай пшеницы и позволили грузовым судам пройти из Восточной Азии в Европу через арктические воды, хотя еще не несколько десятилетий назад эти воды были покрыты льдом. Те же самые сдвиги в климатических поясах, которые превращают озеро Мид в илистую равнину, окрашивают австралийскую глубинку в зеленый цвет.

Изменение климата — постоянная реальность в долгой истории этой планеты: это одна из тех вещей, на которых не стоит зацикливаться. В нынешней фазе изменения климата есть как победители, так и проигравшие: но это другое. Всё более настойчивые попытки заставить людей поверить в то, что им говорят, в то время как то, что им говорят, слишком часто является очевидной ложью, заканчиваются совершенно предсказуемо: всё больше и больше людей считают само собой разумеющимся тот факт, что власти лгут им, даже когда (как это иногда случается) власти звучат правдоподобно.

Таким образом, неистовое требование элит, чтобы люди перестали думать самостоятельно или проводить собственные исследования, является конечной точкой долгого, медленного процесса и начальной точкой процесса гораздо более драматичного. Это должно быть знакомо каждому, кто помнит последние дни Советского Союза. За десятилетия, предшествовавшие внезапному краху 1991 года, большинство советских граждан, наконец, осознали тот неопровержимый факт, что великие обещания марксизма никогда не будут выполнены, что коммунизм как экономическая система потерпел полный провал и что аппаратчики, настаивавшие на том, что всё в порядке и капиталистические страны со дня на день обязательно поддадутся пролетарской революции, просто произносили дежурные фразы, в которые сами не верили.

Это имело огромные политические последствия. Коллективный энтузиазм, позволивший Советскому Союзу в рекордно короткие сроки построить с нуля индустриальную экономику, сокрушить нацистскую Германию и вывести человека в космос, уступил место дикой насмешке зиновьевских «Зияющих высот» и ледяному спокойствию солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича». Тогда Советский Союз столкнулся с последним кризисом, и правнуки людей, которые бросались на баррикады, чтобы свергнуть царя, и внуки людей, которые претерпели огромные лишения, чтобы победить Гитлера, пожали плечами и позволили всему этому рухнуть.

Мы гораздо ближе к подобным сценам здесь, в Соединенных Штатах, чем думает большинство американцев. И если уж на то пошло, то наши европейские государства-клиенты могут оказаться гораздо ближе к повторению краха государств Варшавского договора в 1989-м году, чем думает большинство европейцев. Опять же, политика может быть ниже по течению от культуры, но культура ниже по течению от воображения. Теперь, когда корпоративно-бюрократическая система утратила легитимность в глазах общественности, а парад официально утвержденных экспертов, проходящий мимо камер СМИ, превратился в клоунаду, вызывающую больше хохота, чем коленопреклонения, распад нынешнего политического устройства приближается с каждым днем. Речь идет о системе, столкнувшейся с кризисом с которым она не может справиться без помощи народа, и о том как в этот самый момент самозваные владыки мира к своему ужасу обнаруживают, что этой самой помощи не будет.

Как скоро это произойдет? В природе вещей то, что подобное невозможно знать заранее. Один из вопросов, которые меня интересуют, заключается в том, что очень многие люди, кажется, понимают что происходит, по крайней мере, на интуитивном уровне. Растущее презрение к правительству и корпорациям и их гнусной нечестности не выражается в спешке на баррикады или в иных подобных вспышках насилия, чего ожидали так многие. Вместо этого люди затаились, минимизируют свои потери, игнорируя все более истеричные требования, поступающие из правительственных и корпоративных источников, и ждут. Я предполагаю, что они ждут падения нынешней системы, и вовсе не факт, что им придется ждать так уж долго.