«Мы еще не страна-изгой». Лидер «Новых людей» о мобилизации, ядерном ударе, Кадырове, Пугачевой и трансфере власти

Бизнесмен и основатель косметической компании Faberlic Алексей Нечаев, который возглавляет партию «Новые люди» и ее фракцию в Госдуме, рассказал RTVI в программе «Хроники нового времени», в чем причины проблем частичной мобилизации, почему Россия не нанесет превентивный ядерный удар, считать ли Максима Галкина* иноагентом, с какими сложностями сталкиваются депутаты, которые хотят поехать на Украину и каким может быть трансфер власти в России.

О причинах проблем мобилизации

Военкоматы выполняют план. Есть план 300 тысяч человек — как действует военком? В каком-то регионе он берет и говорит: «Какая у меня явка? Примерно 30% приходят. Значит, отправлю не 10 тысяч повесток, а 30 тысяч повесток». Другой военком говорит: «У меня явка 15%. Отправлю не 10 тысяч повесток, а 60 тысяч повесток». То есть они перебаламутили гораздо больше людей, чем надо. Вместо 300 тысяч повесток ушло больше миллиона, даже, боюсь, может, и под два миллиона повесток.

Помните, в советское время продавщицы в магазинах говорили: «Вас много, а я одна», — это такая советская логика, не рыночная, не конкурентная, не сервисная, вот она действует — это первое. Второе. Люди хотят выслужиться.

Как бывает на выборах: у какого главы района хуже результат, того уволят. Я думаю, что здесь тоже идет отрицательная конкуренция: кто хуже наберет, того накажут.

И, конечно, часть военкомов и людей вокруг них, хотят заработать. Мы эту систему не видели, и вдруг она в своей красоте вся всплыла — система военкомов. Понятно, что губернаторы пытаются в это вмешиваться: например, Орел, Белгород, когда губернатор приезжает на призывной пункт, где людей собрали, видит, какие ситуации, и отруливает…Но где-то губернаторы перегружены работой, им не до этого.

Эти планы [по мобилизации], конечно, прорабатывались с весны. Но ты можешь сколько угодно на бумаге, в кабинетах прорабатывать какие-то планы. Для чего военные делают учения? На учениях в более безопасной атмосфере, более безопасной среде ты проходишь то же, что потом будет на фронте. Но их не было же… Представьте, если бы сделали в какой-нибудь одной области учения по мобилизации — это бы всю страну переполошило. Поэтому это такое кабинетное планирование. Оно, как я говорю, не конкурентное, не рыночное, не в действии, а в воображении.

Была гипотеза, и она подтверждалась в том числе и украинскими аналитиками, и натовскими аналитиками, и американскими, и китайскими, что того корпуса вооруженных сил, который есть у России и который был выдвинут в феврале, достаточно для того, чтобы решить задачи специальной военной операции. Его [оказалось] недостаточно из-за того, что не ждали такого объема поддержки НАТО вооружениями, инструкторами, не ожидали, что будет столько польских (канадских, британских) инструкторов и просто солдат.

Война — честный человек: ты делаешь свои ставки, но она показывает, что происходит. Поэтому специальная военная операция, как она проходит, поставила вопрос о частичной мобилизации, потому что сегодня баланс наших солдат — я не военный человек, но я умею считать — на этом тысячекилометровом участке и украинских со всеми обвесами канадцев, англичан и поляков, он в лучшем случае один к четырем, а может и хуже. Поэтому нужно выравнивать этот баланс, это сегодня и делают.

В каком-то смысле слова мобилизация запоздала, потому что анализ, как идут события на театре военных действий, который был в июле-в августе, показывал, что все благополучно.

Но выяснилось, что в это время, пока все было благополучно, западными инструкторами вне пределов Украины при прямой интеграции поляков был подготовлен корпус из 50-70 тысяч человек, и он, собственно, провел ту операцию, которую мы называем Изюмской. Мы не видели, что готовила натовская сторона. Но какие-то вещи, которые готовим мы, не видят и они. И в этом смысле мобилизация выравнивает этот баланс.

О предложении Кадырова мобилизовать представителей силовых структур

Ранее глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что к военной операции на Украине следует привлечь сотрудников силовых ведомств. По его словам, в стране гораздо больше военных ресурсов , чем можно представить. Как подсчитал глава Чечни, вместе с силовыми и военными ведомствами — это примерно 5 млн человек.

Я эту позицию не поддерживаю. у Кадырова есть свои отношения с российскими силовиками. Они и исторически, и после убийства Немцова сложились. Поэтому то, что у них личное непонимание — это проблема Кадырова, это не проблема наших силовиков. Я не знаю, где Рамзан Ахматович насчитал 5 миллионов силовиков. Во-первых, я считал, у меня столько не получилось, их меньше. Во-вторых, третья часть всех силовиков — женщины. То есть он туда налоговую инспекцию посчитал. Для красного словца это круто звучит, но Россия большая страна, и задач у нее много. А если тебе не нравятся силовики, что они твоих братьев убивали во время Чеченской войны или, например, что-то еще мешали делать, то это твои проблемы, это не проблемы общества.

О причинах начала боевых действий на Украине и «большом мужестве» президента

Было много прогнозов. Прогнозы западных военных центров — и натовских, и американских, были наши, были украинские. То, что Украина не продержится больше 3-х дней, — это был консенсус в целом в мире у специалистов. Я не военный специалист, но это было общее такое мнение. В Одессе есть пословица: «Если бы я был такой умный, как моя жена потом». Вы хотите сейчас задним числом сказать: «А как же так?» Люди делают ставки, эти ставки иногда выигрывают, иногда не выигрывают.

Я в тот же день 24 числа, сказал, что это решение президента, во-первых, понимаю, во-вторых, поддерживаю… Мы не можем вычеркнуть эти 8 лет, пока мы ждали то, как исполнятся Минские соглашения. Дальше вторая вещь. Нам много лет говорили, что НАТО давало устные обещания Горбачеву, но никаких письменных не было. Вытащили два года назад, что и письма были, была переписка… с Горбачевым, с его аппаратом. Много обязательств, которые не выполнялись много лет.

Когда НАТО так близко у наших границ, начинает ломаться так называемая математика ядерной безопасности. Наша система ПВО будет подавлена слишком быстро для нанесения ответного удара, поэтому безопасность становится под угрозой.

Поэтому один из президентов России, один из парламентов России должен был решить однажды задачу безопасности. И то, что Владимир Путин взял на себя большое мужество, что это не придется делать кому-то еще — это [его] большая заслуга.

Об ухудшении ситуации с НАТО вблизи границ России

Не досмотрев спектакль, не поучаствовав до конца в игре, нельзя сказать [что и как будет]. Да, сейчас, в моменте, ситуация хуже, но мы же рассчитываем на то, что она будет лучше. Мы хотим, чтобы послевоенный мир был лучше, чем довоенный, и у нас есть для этого основания.

О том, может ли Россия нанести превентивный ядерный удар

Ответственно заявляю, что нет. У этого есть три простых аргумента. Первый аргумент связан с внутриполитическим моментом. Наш народ поддержит ответный ядерный удар, но никогда не поддержит превентивный. Второе — среди союзников у нас сейчас есть пять стран. Например, недавно [в Госдуме] был руководитель Зимбабве, которая является одной из пяти этих союзников.

Эти союзники, не говоря уже о Китае и Индии, в случае нанесения даже тактического ядерного удара от России отвернутся, поэтому есть и внешнеполитические обстоятельства, которые все содержательные, глубокие люди в Кремле понимают.

А если кто-то пугает, то это просто баловство. И третья вещь — что говорят военные? Они говорят: никаких военных задач тактический ядерный удар в этом столкновении на Украине не решает. Поэтому смысла наносить ядерный удар нет, поэтому его не будет.

Если будет ядерная атака на Россию, то президент и любой руководитель России отдаст команду… то, что называется «мертвая рука». А если речь про превентивный удар — нет, конечно. Уверен, что нет. В реальных элитах России консенсус, что никакой превентивный ядерный удар не нужен. Там, где нужно решать военные цели, у нас есть оружие, которым можно это сделать без применения ядерного. Для ядерного оружия нет военных целей. Куда ты будешь ядерное тактическое оружие посылать? Какая военная цель? По бригаде какой-нибудь? Это слишком много для Атоса и слишком мало для графа де ля Фер, это не имеет смысла.

О возможных сроках продолжения военной операции

Военная операция может закончиться как 1 декабря, я без шуток говорю, так и существует вероятность того, что она продлится еще потом два года. Небольшая вероятность, что она может и четыре года [продолжаться]. В этом смысле мы готовы к любому сценарию.

Важно, чтобы для России и одно, и другое, и третье было хорошо, чтобы это обеспечило безопасность русских на Донбассе и чтобы это обеспечило безопасность России в будущем, — построить такую мировую безопасность, в каком-то смысле слова новую Ялту, в которой от границ России было бы отодвинуто все, что сейчас, наоборот, придвигается.

Тактически мы сейчас проигрываем, но стратегически наша ставка — выиграть.

Жизнь этноса важнее, чем жизнь одного человека или десяти человек. Нет никакой радости в том, что есть столько горя, столько беды. Но у России нет другого пути: либо сдаться и стать колонией окончательно, либо выстоять, несмотря на горечь утрат.

Об утечке мозгов

Еще до мобилизации я выступал в Думе и говорил, что людей, которые уехали, не надо обзывать, не надо проклинать — не надо говорить, что они предатели. Кто-то испугался, кто-то не согласен. Но если люди не бьют в Россию, в историческую Россию, не целятся в нее, то это тоже наши люди. Давайте их приобнимем. На это несколько видных единороссов сказали: «Как это „приобнимем”? Это кого мы „приобнимем”?».

Людей надо успокаивать. Я огорчен, что люди уехали и после 24 февраля, и сейчас, после 21 сентября. Это плохо, потому что это специалисты, как правило, с таким большим творческим потенциалом. Это новаторы, которые стране очень нужны, и там действительно несколько сотен тысяч людей уехало, это очень плохо.

Это свидетельство двух вещей. Первой — непрофессиональной, нечеткой, несправедливой мобилизации, которая по непонятным признакам, с размытыми критериями: президент сказал одно, военкомы делают что-то другое. И вторая причина — есть люди, которые в России начинают тех, кто уехал, называть предателями и кидаться. Обе эти причины плохие — это некачественная работа государственного аппарата.

Любые призывы отнимать машины, не давать [уехавшим] вернуться — это все вредные вещи.

Это примерно, как разговоры про тактический ядерный удар, это такая же неполезная вещь. В этом нет повышения ставок. Ставки повышаются, когда происходят реальные действия. Мобилизация, референдумы — это повышение ставок. Продажа нефти не в Европу, а в Азию — это повышение ставок.

А болтовня — это не повышение ставок, это просто травмирование людей, создание психоза — это неполезная вещь.

О Галкине*, Пугачевой и иноагентах

Российский Минюст внес Максима Галкина* в реестр физлиц-иноагентов 16 сентября. Как объяснили в ведомстве, юморист получал финансирование от Украины «при осуществлении политической деятельности». Отвечая на это, Галкин заявил, что занимается не политической деятельностью, а «юмористическим жанром и политической сатирой». Кроме того, артист отметил, что «лет десять назад» получал гонорары за концерты в украинских городах, «но уже много лет ни копейки с Украины» ему не перечисляли.

После объяснений Галкина* Алла Пугачева опубликовала в соцсетях пост, в котором попросила зачислить себя «в ряды иноагентов своей любимой страны» вслед за мужем.

Хорошо отношусь к ее [Аллы Пугачевой] заявлению. Галкин* что-то лишнее сказал, я, к сожалению, просто невнимательно слежу за его творчеством. Но он по профессии человек, который условно может сказать что-то не. Во-вторых, если там было что-то оскорбительное, то пусть мне пришлет, что Галкин сказал такое, что действительно требует назвать его иноагентом.

Иноагенты — это люди, которые получают иностранное финансирование. Я не верю, что Галкин получает какое-то иностранное финансирование, если только мне кто-то не покажет счета, что Галкину заплатил Госдеп. По Галкину я уверен, что там нет иностранного финансирования.

Мы предлагали четыре больших поправки [в закон об иноагентах], самая главная из которых, чтобы статус иноагента присваивал не Роскомнадзор, а суд. Да, суд у нас тоже, вы знаете, «прекрасный» в России, но это все-таки публичный процесс.

О том, закроют ли границы

Я говорю: не надо. В Госдуме один человек говорит: если хочешь выехать, возьми справку в военкомате. Мы говорим: нет, это не так. Частичная мобилизация не предполагает введения крепостного права на территории регионов. Вторая вещь. Система может делать что угодно, но я не вижу здравого смысла в том, чтобы не давать людям выехать из страны. Я не вижу никаких плюсов, как в случае с ядерным ударом, чтобы держать людей в стране.

Есть руководители парламентских фракций, в частности, и Миронов Сергей Михайлович, который предполагает ввести КТО [контртеррористическая операция — прим. ред]. Пока я не вижу, что здесь есть какой-то консенсус на эту тему.

О том, почему депутатам сложно поехать на фронт

Есть две сложности с депутатами. Первая: если ты идешь на фронт действительно как военнослужащий, то надо оставлять мандат. Второе: если ты идешь как депутат, то ты должен быть либо встроен в какой-то военный организм, как, например, Адам Делимханов — он часть чеченского военного подразделения. Это одна история. Либо, пока ты просто болтаешься и ездишь, например, в Херсон. Тогда тебя будут охранять ФСО, и, скорее всего, несколько человек могут погибнуть из-за того, что ты поехал в Херсон, как в туристическую поездку. Поэтому если люди хотят и оставаться депутатом Госдумы, и служить, то это так не бывает.

У нас сейчас четыре депутата возьмут на себя обязанность работать с четырьмя новыми регионами: это Владислав Даванков, это Антон Ткачев, Владимир Плякин и сейчас идет конкурс, кто будет четвертым.

Но это не участие в военных действиях — это участие в построении жизни на территории, построении организации «Новых людей», то есть это другое, это восстановление.

О готовности чиновников и депутатов отправить на Украину собственных детей

Во-первых, я отношусь к тому, что все-таки дети — это не наше продолжение, не мы решаем, как им жить, заниматься музыкой, скрипкой или боксом. Дети — это люди, которые сами имеют свою позицию. У меня действительно есть сын 1995 года рождения, это его выбор. Но он в армии не служил — что он там будет делать? Если хочет ехать, я буду рад, не хочет ехать — тоже буду рад, но иначе. Второму сыну 9 лет. У меня сын пока играет, конечно, в солдатиков, но не в этих. Поэтому нет, думаю, что это дело человека, а не его родителей, папы-мамы. Но я поддержу такое решение, конечно.

Но если ты не был в армии, не прошел военную кафедру, от тебя совсем мало проку на войне, кроме водителей — от них толк есть. Но водители и в коровнике нужны, трактористы.

О том, стала ли Россия «страной-изгоем»

Нет, мы еще не знаем, что такое страна-изгой. Вот если применим тактическое ядерное оружие, то станем страной-изгоем. Поэтому нет, дно еще впереди. Будет очень тяжелая ситуация. Если мы проиграем, эта ставка больше, чем на жизнь, — это огромная ставка. Поэтому нельзя проиграть.

О возможности трансфера власти

Я думаю, что передача власти будет от социально однородных и близких людей к другим социально однородным и близким людям. Поэтому произойдет это или нет, какая разница?

Многие говорили: «Путин в 2020 году сейчас уйдет в Госсовет». Что это меняет? Это одна и та же широкая консолидированная, в том числе благодаря усилиям Запада и их атаке, большая элита. Просто Путин внушает определенность.

Поэтому если он решит или его окружение вместе с ним решит кому-то передать власть — это процесс, на который мы, во-первых, мало можем повлиять, а во-вторых, который скорее будет все равно с этими же целями, с беспокойством о будущем России, с желанием построить ее сильной страной.

В этом смысле будет трансфер, не будет трансфера — это как спрашивать, будет ли после лета осень? Да, это будет трансфер лета в осень. А будет ли за осенью потом зима? Конечно, есть динамика, определенное обновление происходит. Мы видим обновление губернаторского корпуса, мы видим, надеюсь, что будет какое-то обновление у военных по итогам [военной операции], оно уже происходит, уже несколько командующих снято, другие люди назначены, выдвигаются герои этих военных действий.