Страны-вокзалы, страны-аэропорты, страны-уборные: сорта и общее

Не люблю анализировать будущее, перебирая варианты, в которых мне не доведётся жить. Одно из удовольствий этой жизни - непредсказуемость (равно как её же одна из скучнейших сопутниц - колея). Хотя  неожиданная радость от сбывшихся собственных, пусть и безрадостных, предсказаний пониманию вполне доступна. Каждый не раз слышал сакраментальное: "Я же говорил(а)!"

Но это всё от лукавого, от тщеславия - ещё одной отрады жизни, чьи корни в извечном стремлении человеческой букашки выделиться среди себе подобных пусть тонкой, но сверкающей гранью уникальности. Даже если эта грань - ясновидение. Само собой, поданное не как дар и волшебство, а как мастерство "провидца", его искусство применять -дукции, -иции, -измы к тщательно отобранному комплекту общеизвестных и изначально разрозненных фактов. "Л - логика", - с пафосом цитируя детские кубики, любят говорить они. И, как правило, ничуть не предвосхищая будущего, всего лишь предсказывают прошлое.

Ничего не сбывается. Если даже и, то вехи на пути исполнения пророчества как правило опираются на иные "измы", да и сам путь оказывался не проложенной пророком колеёй, а бешеным слаломом по незнакомой горке без лыж и палок на ободранной пятой точке.

Поэтому и люблю настоящее. Этот безошибочно наступивший бесконечный миг, в котором всё чудно́ и всё знакомо. Который и будущее, и уже настоящее. И жизнь, и уже история. Мне кажется, таких в моей стране большинство. Да, весь этот конгениальный люд тоже мечтает, но не отдаётся этому занятию без остатка, не теряет зрения, высматривая в летящих настречу секундах и годах лучшей доли. У нас помечтают, бывает, не без того, но бабы вздохнут по-бабьи, в голос, мужики молча тряхнут головой, и эти, и те засучат рукава да и примутся за дела насущные. И паровоз вперёд летит. А у лучших из нас в руках винтовка.

А есть целые страны, ожидающие... Я вот даже затрудняюсь сказать - чего. Они там в них сами никак точно сформулировать не могут. Так и называют ожидаемое - мечтой. Самые умные самым умным из глупых подкидывают иногда уточняющие определения, а то у самых умных из глупых случаются вопросы: "Мы ожидаем... просто Мечту?" Самым умным приходится отвечать: "Да, но не простую, а (скажем) Европейскую! Про курочку Рябу слыхали? Ну вот, тут так же". И идёт волнами эхо, перекатывается: "Пейскую... ябу..." Непонятно, загадочно и маняще, и вопросов больше нет, зато зуда всё больше от неясного. Ждут и чешутся, даже засучив рукава, потому и не спорятся дела их в руках их.

Это просто ожидающие страны.

Страны-вокзалы.
Страны-аэропорты.
Страны-женские уборные в антракте.

Они, конечно, что-то говорят, чаще неразбочивое из разряда "лети-лети лепесток...", что-то делают, чем-то заняты, но будто понарошку, будто эти их дела-занятия временные, вроде как это и не дела, а так, руками водят в преддверии настоящей будущей жизни, когда наконец закончится антракт и можно надевать трусы и выходить на свежий воздух. А у всех остальных внешних наблюдателей имеется на их счёт не всегда чётко для себя уяснённое, но стойкое ощущение, что и сами-то эти страны, как и вся их суета, - временные.

Их много таких. Добредшему до этих строк эрудиту, легко раскидавшему за ненадобностью в стороны мои дее- и причастные обороты, не нужно тыкать пальцем в глобус для примера. Есть одна существенная характеристика, отличающая их друг от друга. Делятся они на обидные, и безобидные перебирающие варианты завтрашнего дня страны. Вторые вряд ли стоят чьего-нибудь потраченного времени, поскольку убиваются неспеша и исключительно ради массовки и фейерверков, а если и излучают кинетическую энергию, то сугубо отрицательную, направленную внутрь, вовне проникают лишь относительно безопасные отработанные газы. Первые иные. По историческим меркам они детонируют, часто направленной волной, но осколки всё одно фонтанируют по бессмысленным траекториям, порой настигая и самих направляторов, а быстрее всех, так уж исторически сложилось, самого незадачливого и лохматого направлятора.

Из очевидных "обидных" - это та, что за тридцать лет недосуществования дошла до рубежа, к которому другим приходилось катиться многие столетия. Ну как дошла - доскакалась. Доскакалась уже до У и Й в самоназвании, скоро до Х допрыгается. А тут уж всё, приехали: это ведь для алфавита последняя буква - Я, для стран последняя - Х. Потому что и не буква даже, а графический символ неизвестного значения или объекта. Крест. Небытие. Бобик сдоХ. Перефразируя специально для этой страны строку из песенки, можно сказать: недолог исхоженый путь от рассвета к закату.

Из безобидных одна на ум любому придёт сразу.

У неё долгая история в отличие от первой из упомятых. Но эта страна, как и все страны-вокзалы, они все себя ведут так, будто история уже закончилась.

Это благодатный край неспроста смуглых славян. Страна-вокзал и страна-грабли одновременно. Все нехитрые упражнения, которые может проделать недотёпа с этим с/х инструментом - наступить и получить по лбу - она проделала в отношениях с Россией. И каждый раз Россия лечила чужую шишку.

Но она, считаю, нам ещё пригодится. Правда, станет графическим символом.

Стоит только на встрече с Султаном всея Турции в завершение великосветской беседы после традиционных экономических и околосирийский тем молвить Темнейшему слово о том, что не правы, мол, были ни мы, ни вы в XIX-м, вспылили оба, дескать, на Балканах - мочить надо было вместях французов с британцами, а болгар оставить вам, османцам, на довоспитание, как себе мыслишь, Эржеп, исправлять будем ситуацию? Как поднимутся вой и склока в НАТО, сонм уверений в неприкосновении внутриблоковых территориальных целкостей, соберутся саммиты солидарностей и форумы единств... Но завертятся, закружатся унитазным вихрем гадкие мыслишки в постосманских головах.