Кризис на наших глазах набирает обороты, и предотвратить его или приостановить невозможно. Причина проста. Нельзя одномоментно прекратить подавляющее действие инстинктов у всех или хотя бы большей части людей. Поскольку нельзя завтра всем проснуться новыми людьми, то и прервать работу механизма кризисных явлений невозможно в принципе.

Если ранее кризисы в государствах возникали относительно независимо, то сейчас из-за единой системы связей, в т. ч. из-за глубокого разделения труда, произошла синхронизация кризисов, и сформировался единый кризис. Однако, он качественно отличается от кризисов былых времен, которые неизменно разрушали все государства мира. Если при кризисе в отдельном государстве хаос в начальной стадии разрушения социума ограничивался почти полностью его границами, то сейчас он охватит весь мир без исключений.

Параметры глобального мирового кризиса отличаются не количественно, а качественно от параметров кризисов государств. В физике такого типа кризисы называются фазовыми переходами. После них следует качественное изменение системы. Меняются не величины существующих параметров, а сами наборы характеризующих систему параметров. Вещество переходит из одного фазового состояния в другое, например, из твердого в жидкое или газообразное, с другими параметрами описания свойств системы. Что-то аналогичное произойдет и с социальной системой. Она качественно изменится.

Тогда встает вопрос, а возможно ли пережить такой кризис в принципе, и что надо делать, чтобы хотя бы в отдельных случаях смягчить его последствия.

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос попробую в этой статье описать, как я это понимаю, механизм работы кризиса, и сделать хотя бы с точностью плюс минус лапоть прогноз развития событий. Немного о локальных особенностях кризиса.

Попробую сделать это в самой общей форме в меру своего понимания происходящего.

В предыдущей статье серии https://aftershock.news/?q=node/1120716 я утверждаю, что в перераспределении благ вольно или невольно участвуют все члены социума, и приводил примеры этого участия в одном достаточно показательном случае. В любом социуме технологии позволяют обеспечить удовлетворение потребностей, по крайней мере, в части жизненно важных (или ключевых для конкретного малого социума по интересам: религиозной общине, кружке художественной вышивки и т.п.) всех его членов, да еще и с формированием излишков.

Казалось бы, в чем проблема, если вместо одного распределения благ в соответствии с потребностями всех членов социума происходит перераспределение через иной механизм, где каждый берет сколько может. Ну заменили одну систему распределения, подобную действующей в семье или родовой общине, на другую сильно отличающуюся, и что? Все же получают блага в зависимости от своих способностей их урвать. В чем принципиальная разница?

В рамках нормального распределения (подобного тому, что происходит в родовых обществах) все получают блага в соответствии с потребностями. Излишки направляются на потребности социума в целом, в т.ч. на самую важную из них - выживание.

В системе перераспределения эти блага сначала длительное время изымаются из области удовлетворения потребностей социума в целом, а затем в кризис быстро откачиваются из области удовлетворения личных потребностей, в т.ч. из жизненно важных, значительной части чего членов.

Смысл создания социума не в том, чтобы погубить его членов, а в том, чтобы снизить уровень личных и общих угроз и для удовлетворения жизненно важных потребностей его членов. И пока существует государство, уровень защиты и выживания его членов на порядки превышает тот, который был бы, если бы человек жил один. Даже тогда, когда социум создается принудительным способом, когда его целями являются потребности ограниченной группы членов социума, этот уровень достаточно высок, хоть и неравномерный, для каждого. Все государства являются по сути именно таким типом социума. Однако, система перераспределения благ неизменно приводит к разрушению государств, и все его преимущества превращаются в непосредственную угрозу всем членам социума.

В том и состоит проблема, что смысл создания социумов входит в противоречие с целями существования государств. Доставшаяся нам от предков потребность каждого человека образовывать и включаться в социумы для снижения уровня угроз и повышения вероятности выживания вступает в противоречие с инстинктивными императивами социального взаимодействия в рамках государств. Вследствие этого все обречены на гибель. Их образуют одна система инстинктов и социальных рефлексов, а разрушает другая. Пока вторая неизменно побеждает, в том числе и сейчас, но уже в приложении ко всему человечеству, как глобальному социуму.

Когда разрушались ранее отдельные государства, то их окружали другие, достаточно стабильные в это время. Окружающие государства поддерживали и развивали технологии. И это позволяло быстро после завершения кризиса не только восстановить численность населения на территориях погибших государств, но и резко увеличить популяцию за счет увеличенной благодаря технологиям емкости экологической ниши. В результате население мира неуклонно росло по гиперболе. И даже сильнейшие вымирания на значительных территориях («Черная смерть» 14 века и две мировые войны в Европе) не смогли принципиально изменить ситуацию.

Период между возникновением первых государств до настоящего момента можно определить, как некое гомеостатическое состояние, когда устойчивость системы «человеческий вид» определялась взаимодействием двух конкурирующих процессов.

Первый образовывала положительная обратная связь, создаваемая технологиями. Этот процесс ускорял рост численности населения мира в целом. В свою же очередь скорость создания технологий и их распространения росла вместе с ростом численности населения. Отсюда гиперболический рост численности населения мира до середины прошлого века.

Второй процесс носил характер отрицательной обратной связи, и проявлялся в уже описанных циклических вымираниях населения территорий во время кризисов государств.

Поскольку вымирания носили локальный характер, то положительная обратная связь вследствие общего характера технологического развития превалировала над отрицательной обратной связью. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Действие этих феноменов в ближайшее время станет однонаправленным, точнее уже стала, и вместо взаимной компенсации формируется мультипликативный эффект. Этот эффект будет различаться в разных частях мира. Однако, достаточно долго будут действовать перекрестные связи из-за сформировавшейся мировой системы глубокого разделения труда. Это приведет к синхронизации событий в сильно связанных и зависимых частях и государствах. Мы видим то воочию. Где там эта Африка, а разрушение Украины уже привело к формированию кризисных явлений, хотя и далеко не напрямую.

В государствах всегда, а сейчас и в глобальном мире, воспроизводится типичная популяционная динамика биологических систем типа «жертвы/хищники». Однако, более правильно называть её динамикой систем «жертвы/паразиты», ввиду того, что они подобны. Просто элиты, особенно нынешние, никак не тянут на хищников. Паразиты они и есть паразиты. Они подобно своим биологическим аналогам, но уже в социальной среде, занимаются перераспределением в свою пользу благ, которые нужны для нормального функционирования социума, ускоренно размножаясь и поражая его все больше.

В этом смысле деформация распределения благ и структуры социумов выражается в том, что постоянно уменьшается относительная доля тех, кто преимущественно занят производством благ, в пользу тех, кто преимущественно паразитирует. Польза и вред есть от любого из нас, так устроен социум. В стабильном социуме они сбалансированы единством целей его создания. При непрерывном перераспределении идет деформация системы функций и ролей в социуме до того момента, пока все функции не будут направлены полностью на разрушение социума.

Для первоначального закрепления системы перераспределения благ в первых государствах вместе с ними возникла и система обеспечения функционирования ее механизма: законы, силовые, идеологические, культурные и криминальные структуры. Криминал нельзя победить до тех пор, пока существует система перераспределения благ. Понятие криминал в семье и родовом обществе отсутствует, как явление. В семью и род криминал приходит и поддерживается только извне (например, наркоман или пьяница в семье). Когда вся система криминальна по отношению к реальным целям социума, кто-то всегда окажется более криминальным, чем прочие. Отличие между разными видами паразитарности только в их трактовке в придуманных законах, а не в сути. Раньше ростовщики считались преступниками, сейчас стали самыми уважаемыми членами общества.

Если в биологической системе критерием, определяющим максимальную степень развития биологического вида, как системы, является ограниченный ресурс пищи в ареале обитания, то в социальной системе таким ресурсом является максимально достижимый поток благ, идущих на реальные цели и потребности социума. Он зависит от двух процессов.

Первым является процесс роста численности населения и производства благ с учетом роста производительности труда.

Вторым является процесс деформации структуры распределения ролей в социуме от преимущественно производящих блага к преимущественно перераспределяющих их. Как уже было сказано, мы все являемся и теми и другими, но в разных пропорциях. Нормальное максвелловское распределение, вероятно, и здесь имеет место быть. Поскольку второй процесс является процессом перераспределения благ, производимых для удовлетворения реальных потребностей, то он не может существовать, если эти потребности будут удовлетворены.

Чтобы этого не произошло, действует еще один вспомогательный процесс, который в разной степени влияет на два конкурирующих процесса. Он до определенной степени поддерживает их оба, но в большей степени стимулирует второй процесс. Это процесс постоянной деформации потребностей. У него есть общеизвестное наименование «сверхпотребление».

От предков человеку достался набор инстинктов, обеспечивавших преимущества в размножении и распространении генов. Эти инстинкты в условиях избытка пищи ведут у животных к проявлению зоосоциальных рефлексов демонстрации социального статуса. Проще говоря, наличие избытков пищи позволяло их обладателю в разных интерпретациях: пускать пыль в глаза, кидать понты, топорщить хвост, выпендриваться, выеживаться и т.п. Можно продолжать долго перечислять определения этого, несомненно важного в биологической среде набора зоосоциальных рефлексов, но для социальных систем, если он не контролируется, смертельно опасного. Реальных потребностей, которые требовали бы существования системы перераспределения в человеческих социумах с их бешеной производством благ, в природе не существует. Кроме, может быть медицины, и то достаточно условно.

С появлением государств под действием этих зоосоциальных рефлексов сформировался устойчивый механизм создания деформированных потребностей и столь же деформированных благ для их удовлетворения. Примером таких виртуальных выпендрежных потребностей является золото и другие «драгоценные» металлы, тачки, виллы, айфоны и тому подобные вещи. Сами они не имеют никакой осмысленной ценности, кроме некоторых случаев, где их применение оправдано. Однако, под действием зоосоциальных рефлексов доминирования и повышения статуса любым способом в условиях излишков благ сформировалась система предметной демонстрации статуса. В качестве подтверждения этого статуса подойдет любая вещь, например, семейные трусы в вышитых дырочках или,как на Украине, кружевные трусики. Главное, чтобы другие не могли их продемонстрировать.

В результате возникла целая социальная система формирования виртуальных ценностей и перераспределения реальных благ для конвертации их в эти виртуальные статусные ценности. В ней задействованы целые отрасли деятельности в мире. Это мода, маркетинг, реклама, бесконечные инновации во всех отраслях от биологии и медицины до информатики и строительства, и т.п. У предметов статуса та же потребительская ценность, что и у совершенно тривиальных вещей, удовлетворяющих ту же реальную потребность. А вот виртуальная понтовая ценность их на порядки превосходит в благополучные времена ценность благ, предназначенных для реального потребления. Вся система перераспределения работает над уничтожением реальных благ ради этих виртуальных ценностей. Мы на самом деле цивилизация обезьян с понтами. Все мозги мира работают не на выживание вида, а на производство понтов. Поэтому то, мы уже более столетия, при наличии возможности, так и не вышли в космос, чтобы расселиться и снизить вероятность его гибели по общей причине.

В кризис ценность этих виртуальных ценностей для значительной части населения упадет до их реальных значений. Статусная одежда станет просто одеждой. Крутой автомобиль станет тяжелым грузом на плечах владельца из-за невозможности его поддерживать в нормальном состоянии. Однако, сразу после обычных кризисов при возникновении новых государств дебилизм зоосоциальных рефлексов животных опять берет в социуме верх и запускается новый цикл подготовки следующего вымирания. Вот только не в нашем случае.

Известная фигура смерти, называемая «крест на чем-либо», и здесь имеет смысл. Когда процессы роста производства благ (реальных и понтовых) и их перераспределения достигают точки баланса начинается кризис. Поток производимых благ перестает расти, а поток перераспределяемых в пустоту благ продолжает поддерживаться зоосоциальными инстинктами. С этого момента у части социума перестают удовлетворяться его ключевые и жизненно важные потребности.

Глобалисты в 80-х совершили подвиг личного выживания. Они придумали способ, как используя основной инструмент управления перераспределением задержать момент достижения точки баланса в мире. Они запустили рейганомику — систему кредитного стимулирования потребления, когда реальные блага перераспределялись в долг будущих поколений. Т.е. члены социума сверхпотребляли за счет будущих поколений. Сейчас эти поколения имеют такой долг, что если бы кризис не произошел в следствие какого-то чуда, то они ближайшие 4-5 лет его бы отрабатывали в пользу узкой группы людей, при этом бы не ели, не пили, и, вообще, ничего не тратили на себя. Этот долг сейчас стремительно конвертируется этими властными элитными группами в перераспределение уже произведенных благ через механизм отбора собственности с последующей ликвидацией этого механизма закрепления прав на блага для всех остальных людей.

Частная собственность является краеугольным камнем существующей системы перераспределения. Это основной элемент закрепления перераспределенных благ. И вся существующая система перераспределения существует до тех пор, пока частная собственность признается в социуме. С этим в последнее время становится просто крайне плохо. И это верный признак приближающейся кончины системы.

Встает уже не проблема перераспределения потоков производимых благ, а задача перераспределения накопленных и зафиксированных в виде частной собственности. Поэтому-то и появились идеи, озвученные Клаусом Швабом в его глобальном ресете, который надо понимать как глобальное кидалово. Они уже масштабно реализуются. Идет массовая скупка узкими группами транснациональных корпораций, объединяющих производственные и банковские элиты высших уровней пирамиды перераспределения, тех видов собственности, которые эффективны в условиях технологического обвала: сельхозземели, производства пищевой и медицинской продукции, ресурсодобывающие производства, жилая недвижимость и другие ключевые позиции.

Первая задача, которая реализуется естественным образом в ходе деформации функций и ролей в социуме в начальной стадии кризиса, это прекращение функций власти. Происходит отстранение тех групп людей, которые занимали соответствующую социальную нишу в социуме. Причина проста – необходимо поддержать тот уровень перераспределения, который был, а это становится невозможно из-за ограничений, накладываемых функцией власти по обеспечению выживания социума. Причем этот запрос идет от всех членов социума. Не хватает всем: и тем, кто зажрался, и тем, кто не может свести концы с концами.

При обрушении власти однозначно схлопываются остатки того потока нормального распределения благ, который задействован в удовлетворении потребностей членов общества в рамках реального исполнения функций власти. Все производимые блага уходят полностью в сферу перераспределения.

Сейчас это хорошо видно на примере западных демократий, где дефицит людей власти и исполнения ими этой важнейшей функции просто бросается в глаза. Практически во всех государствах западного мира в официальном управлении находятся явно несоответствующие люди. Во всех предшествующих кризисах это выступало несомненным признаком близкого развала государств. Мы видим результаты этого, как в Европе, так и в США. Это же мы видели в России в начале и конце прошлого века.

Одновременно, на смену разрушаемых государств в западных демократиях приходит самая эффективная система контроля социума в условиях ликвидации государственных функций – нацизм. Эта система контроля запускается узкой группой элит для удержания от новой вспышки острой классовой борьбы.

Классы – это определение группового разделения социумов по их отношению к собственности. Когда отъем собственности произойдет у значительной части населения, то единственный способ контролировать эту часть населения – это утилизировать его. Это можно сделать двумя путями. Сначала сформировать в этой части общества потребность в захвате чужой собственности вне того социума, где их обобрали. На следующем этапе направить его на утилизацию, т.е. на войну, якобы чтобы вернуть былое благополучие. Врага социуму к этому времени надо представить максимально убедительным образом. Прекрасную иллюстрацию этого можно видеть в той волне русофобии, которая катится сейчас в западном мире.

Причина того, что нацизм и формирование врага так эффективны в странах запада, кроется в религиозных особенностях этих стран. История становления католической церкви и ее долгое и успешное колониальное правление этими странами сформировали набор социальных установок, который крайне эффективен именно в аспектах формирования асоциального поведения. Тому, как разные ветви исходно одной религии привели к разделению одного биологического вида на два конкурирующих социальных вида, я посвятил серию статей «Будущее имеет историю» в разделе «Частное мнение» (https://aftershock.news/?q=printing/1383).

Вероятность того, что кризис вызовет глубокое вымирание, с каждым днем становится все выше. Однако, остается вопрос, можно ли сейчас до начала его острой фазы, хотя бы грубо, оценить возможную глубину катастрофы. Мое личное мнение, возможно.

Чтобы это сделать, необходимо обратиться к математической модели популяционной динамики населения мира, которую предложил С.П. Капица. Она описана в серии статей «Сопоставляя графики» в разделе «Частное мнение». Эта модель хорошо согласуется с историческими данными в пределах их установленной точности. В этой модели есть несколько базовых констант, которые определяют эту динамику. Одна из них определяет с достаточной точностью эпохи человеческой истории, когда происходили качественные изменения в технологиях и общественных отношениях.

Эти эпохи отмеряются не годами или тысячелетиями, а количеством людей, живших в каждую из этих эпох. Это количество одинаково и примерно равно 8,2 млрд. человек.

Одиннадцать эпох уже прошло, и с середины прошлого века началась двенадцатая, которая является эпохой не технологического и общественного переустройства, а эпохой демографического перехода. Длительность эпох изменилась с миллионов до десятков лет. Демографический переход – это качественное изменение популяционной динамики вида с гиперболического роста в полное его прекращение в течении примерно 90 лет. А так как кризис не предполагает других вариантов, то на ее вторую часть приходится и переход к вымиранию. Завершение эпохи в соответствии с моделью приходится на 40-е годы 21 века. Если следовать принципу сохранения основных параметров социума до дна кризиса, т.е. собственно до точки бифуркации, то ожидаемое вымирание составит порядка 4,3 млрд. человек. Это примерно половина от числа живущих сейчас.

Подобную же оценку озвучил на последнем Давосе президент Pfizer Бурла. Правда прозвучавшие по этому поводу аплодисменты присутствующих, по моему мнению, не оправданы.

Кризисы завершаются тогда, когда производство благ приходит в первоначальный баланс с реальными потребностями выжившего населения. По крайней мере, так было в предыдущие кризисы. При этом, сокращение преимущественно потребляющих идет опережающим темпом, т.к. иначе баланс не наступит, и система не перейдет в устойчивое состояние. Для присутствующих на Давосе это означает, что большинство из них до конца кризиса не доживет. И этому есть не только приведенные мною обоснования, но и причины другого свойства.

В своих ожиданиях они исходят из того, что система колониальных отношений в мире сохранится, как часть мировой системы перераспределения, но не между членами социума, а между его крупными частями. Но только слепой может не видеть быстрого распада межгосударственных и межконтинентальных связей. К тому же они сами этот распад провоцируют в желании ослабить отдельные конкурирующие национальные властные элитные группы. Хотя связи в обкат бывших метрополий тоже формируются, но темпы формирования этих новых связей существенно ниже, что обосновано сложностью, а часто и невозможностью, перестройки системы глубокого разделения труда.

Структура промышленного производства и сферы услуг западных стран такова, что она критически зависят от сохранения технологий производства благ сверхпотребления и сохранения этого сверхпотребления за пределами этих стран. Вот как раз этого то и не предвидится. Это будет та сфера, которая будет падать, точнее уже падает, опережающими темпами. За этим последует обвал уровня жизни населения этих стран. А демографическая и социально-экономическая структура такова, что любое значимое снижение уровня жизни в этих странах сразу превращается в катастрофу, превосходящую кратно Великую депрессию 30-х годов прошлого века. Уже сейчас биржевые котировки потеряли до 40% от пиковых значений. В существующей системе перераспределения убытков на низовые слои населения это означает изъятие из их карманов денежного эквивалента благ на более чем 10 трл. долларов, т.е. около 10% мирового ВВП. И эта радость пришлась преимущественно на западного обывателя, т.к. он наиболее вовлечен в биржевой лохотрон.

Но беда снижения жизненного уровня не единственная, которая ставит население западного мира в существенно худшие условия для выживания. Самая большая проблема в базовых социальных установках. Все те общечеловеческие ценности, которыми забито информационное пространство мира, преимущественно проходятся катком по западным странам не случайно. Все дело в том, что базовые социальные установки населения этих стран заточены на индивидуализм, что в условиях кризиса практически равнозначно смертному приговору.

Поскольку основным местом распространения этой беды являются города, то основное население урбанизированных западных стран попадает под пресс двух факторов.

Первым является то, что город, являющийся достаточно связанным социумом, полностью сохраняет типичные черты его реакций на события. Кризис приведет к прекращению роста городов, а это будет означать, что в них сразу стартуют процессы разрушения, как социальной жизни, так и инфраструктуры.

Вторым фактором является уже упоминавшийся набор базовых социальных установок. Остатки социального лоска в виде демонстративной взаимопомощи слетят сразу, и начнется война индивидуальностей с мгновенным ростом преступности и массовым вымиранием.

Сельская местность их уже принять не может. Она давно перестроена под жизнь и прокормление малого количества жителей.

Города в кризис являются самыми ущербными местами для выживания. В этом смысле показателен опыт кризиса 90-х в СССР. Основной пострадавшей группой в этот кризис была городская молодежь 70-х и начала 80-х годов рождения. Смертность в этой группе населения выросла в 1,5 раза в то время, как в других группах не превысила и 10%, что тоже немало, учитывая длительность периода разрухи.

Кроме этого, сохранились еще процессы, действующие на уровне государств. А чем характерна ситуация для стран западной Европы и США. Мировой кризис попал в синхрон с внутренними кризисами самих государств, т.к. с момента кризиса 30-х и 40-х годов прошлого века прошли два эффективных периода жизни поколений.

Так что, населению условного Запада надо не рукоплескать заявлениям на Давосе, а срочно бежать отмаливать грехи. Хотя тоже не перспективно.

Что же касается России, то здесь ситуация кардинально отличается, но только на относительно небольшой период. Все дело в том, что попытка сохранить существующую систему, отделавшись лишь косметическими процедурами типа запуска социальных программ, но делая это с использованием дискредитировавших себя механизмов социального взаимодействия, только отсрочит кризис до момента его естественного формирования. Принципиально это ничего не меняет. Просто текущий кризис слабее ударит по России, но затем вернет все с лихвой в предопределенный срок.

В чем же отличие ситуации в России. История прошлого столетия повлияла на нее непосредственным образом. Глобализм стартовал не вчера. Его старт произошел в начале прошлого века, когда его сторонники запустили процесс уничтожения последних империй объединительного типа, а заодно и одной колониальной. Сначала все шло по плану. Однако, в России по причинам историческим и природно-климатическим произошел глобальный сбой. Возник локальный фазовый переход, который одни называют катастрофой, другие великим событием. Но важно другое. Это событие предотвратило формирование глобального кризиса и отодвинуло его формирование почти столетие. Для всех участников обсуждений на АШ это событие принесло несомненную пользу. Если бы его не случилось, то весьма вероятно, что вымирание произошло бы гораздо раньше, и у них не было бы шансов появиться на свет.

Для России же это привело к тому, что нарушился обычный порядок следования кризисов в государствах на ее территории и последний произошел в 90-х. Это кроме беды принесло то, что у нас называется «не было бы счастья, да несчастье помогло». Произошло то, что когда все государства переживают кризисы, практически синхронные с глобальным, Россия оказалась на стадии выхода из кризиса в стадии подъема в начале следующего цикла.

Разрушение других государств в ходе глобального кризиса создает для нее возможность прирастать не столько территориями, сколько населением, что ведет к удлинению фазы роста в новом цикле, и резко ослабляет влияние глобального кризиса на нее. Так поперед батьки влетевшая в кризис Украина уже существенно своим населением повлияла на будущее России.

Как бы это кощунственно на первый взгляд не звучало, для народа освобождаемых территорий события на Украине являются подарком судьбы. Попадая в социальную систему России, многие из них избегут вымирания. Кроме того, многие территории переходят с населением, находящимся в состоянии, когда с трудом удовлетворяются жизненно важные потребности. При всем негативе этой ситуации, как обычно в диалектике, в этом существуют и положительные моменты. Прежде всего, в этой ситуации власти вынуждены принимать меры по ограничению роста сверхпотребления основной части населения вследствие приоритета обеспечения населения новых территорий.

Опять же сама ситуация привела и далее будет провоцировать постоянно массовый отъезд значительного количества элит из верхних уровней иерархии перераспределения благ, что также отодвигает срок формирования нового кризиса.

Сырьевое проклятие и технологическое отставание, которые многие столетия висели над населением территорий России, сейчас создают уникальную ситуацию, когда положительная обратная связь развития технологий может обеспечить значительный прирост населения. Поскольку города все равно окажутся под прессингом глобального кризиса, то прирастать население России будет, скорее всего, на новых освоенных территориях за Уралом. То, что города уже находятся под прессингом глобального кризиса, говорят проблемы с высвобождением значительных объемов офисного планктона, который плотно заселял офисы западных компаний. В значительной мере эта проблема нивелируется оттоком элит за рубеж, но проблема будет обостряться по мере роста числа разорванных связей в мире глобального разделения труда. Какую-то часть поглотит новые и развивающиеся технологические производства, но общий уровень сверхпотребления резко осядет, что также дает шанс на временную передышку. Такое, кстати, уже происходило в современной России, когда в 2008 г. власти свернули Программу 2020 и ограничили рост так называемого «среднего класса», направив усилия на сокращение количества людей, находящихся на грани удовлетворения жизненно важных потребностей.

Дополнительный шанс ослабить влияние кризиса на внутреннюю ситуацию в стране дает навязываемая извне изоляция. Попытка сохранить рвущиеся связи может привести к тому, что за эти связи страну втянут в кризис помимо ее воли. Управление связями может, как облегчить ситуацию в стране, так и усложнить. За примером далеко ходить не надо. Мы ходили по этим граблям с Украиной десятилетия. Так можно и лоб расшибить.

У населения России есть хороший шанс не только пережить нарастающий кризис, но и в ходе него осознать, что сохранение существующей системы социальных отношений не стоит того, чтобы наблюдать за вымиранием своих внуков по причине собственной тупости. Хотя зная русскую привычку креститься только, когда гром грянет, особых надежд испытывать не приходится.