А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав

Рано утром, 5 июля 1943 года, с наступления германских войск, началась Курская битва.

"Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил: «Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!» «А чему вы радуетесь?» – несколько удивлённо спросил Верховный. «Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!» , - ответил Константин Константинович. Разговор был окончен.
"А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав".

...После Сталинграда Рокоссовский принял новое назначение — он стал командующим войсками вновь созданного Центрального фронт, которому предстояло сыграть решающую роль в битве на Курской дуге. Все действия Рокоссовского на Центральном фронте, если их сейчас проанализировать, говорили о том, что он ждёт немецкого наступления и тщательно готовит оборону, чтобы противник попытался использовать, казалось бы, выгодную для него ситуацию. Об этом он написал докладную Сталину. Рокоссовского поддержал Жуков, и было принято решение о преднамеренной обороне. Рокоссовский был уверен, что именно на Курской дуге решится исход кампании 1943 года. С обеих сторон было сосредоточено огромное количество войск и техники.

Не все в военном руководстве были согласны с ожиданием наступления противника. Например, Н.Ф. Ватутин и Н.С. Хрущёв, член Военного совета Воронежского фронта, предлагали нанести упреждающий удар по противнику, а проще говоря, первыми начать наступление на этом направлении, что несколько колебало уверенность Верховного в принятом им решении вести здесь оборонительные действия. «Бывая у него с докладами, – пишет А.Е.Голованов, – я слышал сомнения в том, правильно ли мы поступаем, ожидая начала действий со стороны немцев. Однако разговор об этом обычно кончался так: «Я верю Рокоссовскому», – заключал Сталин.»

С приближением лета напряжённость нарастала. Чьи нервы крепче? Разведка давала, казалось бы, точные сведения о начале наступления, но названные числа проходили, а никакого наступления противник не начинал. Прошёл май. Опять пошли разговоры об упреждающем ударе с нашей стороны. Рокоссовский переживал, как бы в Ставке не приняли такое решение. Соотношение сил было примерно равным, и преимущество будет на стороне обороны. Наступающий должен иметь значительное превосходство в силах и особенно в средствах.

Организованная оборона давала Рокоссовскому твёрдую уверенность, что он разгромит противника, а возможное наше наступление наводило на размышления. Тем более, что Рокоссовский принадлежал к тем полководцам, которые планировали операции с минимальными потерями. Однако Ватутин по-прежнему был уверен в успехе предлагаемого им упреждающего удара. В конце июня разведка донесла, что противник начнёт наступление 2 июля. Но ни 2-го, ни 3-го, ни 4-го июля ничего не произошло. Напряжение росло.

«В ночь на 5 июля я был на докладе у Сталина на его даче, – пишет Голованов. – Он был один. Выслушав мой доклад и подписав представленные бумаги, Верховный сразу заговорил о Рокоссовском. Он довольно подробно вспомнил действия Константина Константиновича и под Москвой, и под Сталинградом, особенно подчеркнув его самостоятельность и твёрдость в принятии решений, уверенность в правильности, а главное обоснованность вносимых им предложений, которые всегда себя оправдывали, и, наконец, Сталин заговорил о создавшемся сейчас положении на Центральном и Воронежском фронтах.

Рассказал о разговоре с Рокоссовским, который в ответ на вопрос, сможет ли он сейчас наступать, ответил, что для наступления ему нужны дополнительные силы и средства, чтобы гарантировать успех, и настаивал на том, что немцы обязательно начнут наступление, что они не выдержат долго, ибо перевозочных средств у них еле хватает, чтобы обеспечить текущие расходы войны и подвозить продовольствие для войск, и что противник не в состоянии находиться долго в таком положении. И, наконец, не то с вопросом, не то с каким-то сожалением, Сталин сказал: «Неужели Рокоссовский ошибается?» Немного помолчав, добавил: «Сейчас там у него Жуков».

Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находился Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил: «Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!» «А чему вы радуетесь?» – несколько удивлённо спросил Верховный. «Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!» ответил Константин Константинович. Разговор был окончен.
«А всё-таки Рокоссовский опять оказался прав, – как бы для себя сказал Сталин.

В итоге Рокоссовский выиграл у таких опытных немецких полководцев, как фельдмаршалы Манштейн и Клюге. И это при том, что Воронежский фронт, который должен был содействовать Центральному, попал в очень тяжёлое положение.

Рокоссовский потом рассказывал Голованову, что в ночь на пятое июля ему стало ясно: немцы сейчас начнут наступать. Жуков, которому доложили о показаниях пленных немцев, поручил Рокоссовскому действовать по собственному усмотрению. За 40 минут до указанного пленными времени начала наступления Рокоссовский приказал открыть огонь из 500 орудий, 460 миномётов и 100 реактивных установок. Это было в два часа двадцать минут, и только в четыре тридцать противник после нашего ураганного огня начал артподготовку, а в пять тридцать перешёл в наступление. Сталин скажет потом так: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила её на грань катастрофы».