Семейная политика в России в XX-XXI вв. Часть 2 - Революция

Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим —
Кто был ничем, тот станет всем

(Из текста "Интернационала" / гимна СССР с 1922 по 1944 гг.)

 

Целью власти, пришедшей после революции 1917 г. был радикальный слом устоявшегося общественного порядка. Традиционная семья, способствующая его сохранению, также была причисленна к "буржуазным пережиткам" и поэтому подлежала коренной перестройке.

Рассматриваемый период (1917 - 1930 гг.) - ключевой для понимания перемен, произошедших с институтом семьи в нашей стране, которые сказываются и по сей день.

Постреволюционный период

Период Октябрьской революции 1917 г. и последующие 2 десятилетия являются ключевыми для понимания социальных изменений, последствия которых мы ощущаем до сих пор. В ходе построения нового коммунистического общества была также сделана попытка пересмотреть место семьи в этом обществе, по сути, был проведен очередной социальный эксперимент, в результате которого семье и демографическому благополучию общества был нанесен значительный урон. Эту оценки высказывают многие современные исследователи, например Никулин В.В., Носкова А.В.

 

Наряду с другими старыми порядками, традиционный семейный уклад тоже оказался в списке "пережитков царского режима", с которыми новое правительство начало энергичную борьбу. Подтверждением тому служат следующие законодательные акты, реализованные в первые же годы правительства советов:

• Декрет Совета Народных Комиссаров «О расторжении брака» от 16 декабря 1917 г.

• Декрет Совета Народных Комиссаров «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» от 18 декабря 1917 г.

• Кодекс законов об актах гражданского состояния, Брачном, Семейном и Опекунском праве от 20 октября 1918 г.

 

Главное положение первого декрета заключалось в свободном разрешении разводов по обоюдному или даже по желанию одного из супругов, не предъявляя никаких дополнительных требований, тогда как в царской России каждое дело о разводе рассматривалось в церковном суде, требуя выполнения вполне конкретных условий для совершения развода, тем самым делая развод даже по обоюдному согласию супругов делом практически невозможным. Выход этого декрета породил взрывное количество свежезарегистрированных разводов¹. 

Содержание второго декрета логически вытекает из первого: все дела о регистрации браков, рождений, смертей переходят из ведения духовных консисторий и других религиозных ведомств в юрисдикцию новообразованного органа: местного Отдела записей браков и рождений, который теперь отвечает за регистрацию браков, разводов, рождений и смертей, отменяя тем самым метрические книги, ведение которых ранее также входило в обязанности вероисповедных ведомств, а все имеющиеся регистрационные книги предписывается передать в органы местной власти. Статья 8 этого декрета гласит: "Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи брака и рождений". Также, указывается, что никакие государственные действия и установления не должны сопровождаться религиозными обрядами. "Данная статья означала, что советское правительство берет под свой "учет и контроль" все демографические процессы страны". Это также означает, что изменения в семейном законодательстве не случайны, но включены в общий курс нового правительства на секуляризацию, а точнее - на вытеснение Церкви не только из государственных, но и из общественных процессов, что по факту и произошло в последующие годы.

 

"Семейный кодекс" 1918 г. не привносит ничего существенно нового по сравнению с предыдущими декретами, но лишь регламентирует соответствующие процедуры, которые теперь возложены на вновь образованные органы регистрации - ЗАГСы. 

Этими документами вводится понятие "гражданского" брака², религиозные организации полностью отстраняются от семейных дел, а сама тема семьи и брака объявляется областью интересов государства. Оба супруга теперь наделяются независимыми имущественными правами³. Незаконнорожденные дети уравниваются в правах с остальными, отменяется возможность усыновления. 

Правила заключения нового, государственного брака заметно проще существовавших ранее, в частности отменены ограничения:

• на количество предыдущих браков (ранее - не более 3-х),

• по родству - запрещены только браки между родными и сводными братьями и сестрами (ранее - до 4 степени родства, кровного и свойственного, а также духовного),

• на виновность в расторжении предыдущих браков, понятие вины полностью отменяется,

• по религиозным, национальным и иным различиям,

• по старости.

 

Будучи популистскими по мотивации, по существу эти постановления оказались первым и одним из сильнейших ударов по семье и нравственной стабильности общества в целом. Первые действия революционных властей пронизывал пафос идеи освобождения народных масс от "старорежимного гнета" буржуазных эксплуататоров, в контексте которого рассматривались и ограничения семейного законодательства⁴. Эти действия вполне согласуются с учением марксистов о том, что при исчезновении частной собственности на средства производства и смене уклада хозяйствования с семейного на общественный, отпадут и такие "буржуазные ограничения", как требования нерасторжимости моногамного брака, поскольку ни мужчина ни женщина более не будут связаны друг с другом экономическими узами⁵. Также, у марксистов хорошо прослеживается и идея обобществления семейного быта, включая воспитание и социализацию детей.

В вопросе развода приматом нового подхода становится индивидуальная воля одного из супругов, даже если она входит в противоречие с интересами других членов семьи⁶. Это касается в первую очередь прав распоряжения своим имуществом, что ставит женщин после развода в уязвимое положение, т.к. экономическая их самостоятельность на тот момент была только в проекте. В целом же в построении и развитии семейных отношений на первый план выходит "свободный выбор пролетариата", в противовес "устаревшим" традициям и нормам прошлого.

В результате официальный гражданский брак теряет свое правовое наполнение, не обеспечивая существенных прав и преимуществ его участникам (в первую очередь женщинам), по сравнению с неофициальным сожительством. Как следствие, число последних растет, государственная регистрация воспринимается как необязательная формальность, а сфера семейных отношений оказывается за границами контроля государства. В итоге, в 1926 г. принимается новая редакция "Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР", которая уравнивает фактический брак (совместное проживание, хозяйство и воспитание детей) с официальным, включая распространение прав и обязанностей на его участников, при этом имущество, нажитое в таком браке считается общим и подлежит разделу при разводе. Официальное оформление брака производится в любое время, в т.ч. задним числом с указанием даты начала фактического брака⁷. Остальные нормы и общий взгляд на характер брачных отношений остаются неизменными.

    В публицистике и общественной деятельности того времени характерным представителем идеологии "дальнейшего развития"⁸ института семьи является А. Коллонтай, лейтмотивом публикаций и общественной деятельности которой служит идея "свободной любви" как новой нормы для пролетариата⁹. "Трудовая пчела"¹⁰ Коллонтай (личная биография которой вполне соответствует защищаемым идеалам) представляла себе идеальную любовь как чувство, не обремененное экономическими проблемами¹¹. По ее мнению, союз мужчины и женщины не обязательно оформлять официально.

Впрочем, встречается и ответная реакция, выступающая против новых нравственных ценностей, например - "12 половых заповедей революционного пролетариата" советского психиатра А. Б. Залкинда, которые с целью "сбережения эмоциональных сил пролетариата"¹² устанавливают нормы полового поведения, более близкие к традиционным нравственным нормам. Между сторонниками Коллонтай и Залкинда разгорается дискуссия, в которой первые призывают к либерализации половых отношений (Н.И. Бухарин¹³), а другие настаивают на необходимости социальных ограничений (Е. Ярославский, С. Смидович¹⁴). Первое десятилетие советской власти в обществе дискурсом владеют идеи, созвучные "новой романтике" А. Коллонтай, однако где-то с 1926 г., когда рассматривалось резонансное "чубаровское дело"¹⁵, необходимость борьбы с распущенностью стала очевидной для большинства.

 

Следующим логическим шагом в освобождении от ограничением, накладываемых семьей, становится декрет о разрешении абортов¹⁶ с характерным заголовком:

• Постановление Народных Комиссариатов Здравоохранения и Юстиции. "Об охране здоровья женщин" от 18 ноября 1920 г.

Этим декретом были разрешены бесплатные аборты в медицинских учреждениях, для совершения которых достаточно было только желания женщины. Советская Россия стала первым государством, в котором аборты были разрешены официально. Начиная с этого момента в России начинается целая эпоха, в которой аборт рассматривается как доступное (и основное) средство контрацепции, к которому граждане прибегают в массовых масштабах.

 

Если проанализировать перечисленные законодательные инициативы, деятельность государственных органов и политических активистов в целом, то можно сделать вывод, что советским правительством был взят последовательный курс на обобществление почти всех основных функций семьи¹⁷, а именно:

• вытеснение совместного семейного хозяйства - общественным;

• общественное воспитание и забота о детях, включая задачу первичной социализации;

• государственное обучение детей, в т.ч. воспроизводство ценностных установок между поколениями;

• предоставление возможностей для общественного досуга, самореализации и социальной поддержки вне семейного круга.

 

Эти действия были нацелены на ослабление семейных связей в пользу иных общественных отношений (классовых, трудовых, внутрипартийных), за счет устранения личных (семейных и родовых) экономических интересов, а также вовлечения женщин в общественную трудовую деятельность вместо семейного труда¹⁸.

Мотивы подобного плана вполне прозрачны: была сделана попытка разрыва связи поколений для воспитания нового советского человека, с измененными ценностными установками, которые неизбежно сохраняются и транслируются в традиционной семье. При этом институт семьи воспринимается преимущественно как хозяйственный, экономический институт, замыкающий внутри себя часть производительных сил в ущерб общественному труду. Для высвобождения этого "производительного резерва" и делается попытка перестроения, а по факту - разрушения модели традиционной семьи.

Очевидно, что подобный подход возможен только тогда, когда человек воспринимается преимущественно как экономический субъект, естественные социальные потребности которого можно замещать или ограничивать при необходимости. В этом проявляется сугубый материализм коммунистической теории, которая в этом смысле не сильно отличается от капиталистического взгляда на общество.

Кроме этого, еще одной движущей силой подобных изменений нам видится субъективная неудобоносимость тех нравственных ограничений, которые традиционная семейная мораль накладывала на конкретные личности, получившие доступ к власти. Изначальный посыл разрушения политической и экономической структуры российского государства с неизбежностью соблазняет сделать вызов и остальным "оковам", которые ограничивают свободу нового человека, когда есть возможность объявить эти ограничения как несуществующие.

 

* * *

Если оценивать результаты семейной политики молодого советского государства за период 1917 - 1920-е гг., то кратко их можно охарактеризовать как разрушительные - как для института семьи, так и демографического здоровья общества:

• ценность традиционной семьи, как социальной и хозяйственной единицы, пересмотрена в пользу обобществления женского труда, а также базовых функций семьи, таких как воспитание и образование детей, индивидуальный быт, забота о гражданах требующих опеки;

• разрушение традиционных поведенческих установок, когда место долгосрочного брака в обществе заняли краткосрочные и многократные союзы, которые государством никак не защищались, но лишь формально регистрировались;

• на протяжении этого периода прирост населения близок к нулю - успехи в резком снижении детской смертности нивелируются сокращением рождаемости вследствие урбанизации и коллективизации хозяйств, низкой защищенности прав женщины и ребенка, а также легализации абортов.

 

Функциональную модель "прогрессивного" коммунистического брака можно изобразить следующим образом:

Схема 1. Распределение функций традиционной семьи в условиях коммунизма

 

В целом происходит слом взгляда на семью как изначальный, неотъемлемый от истории и природы человека институт. Вместо этого семья начинает восприниматься как инструмент достижения экономических и политических целей. Из религиозной области брак переносится в экономическую плоскость, вместо религиозного основания семьи на смену приходит идея прогресса и управляемого развития института брака вместе с развитием социалистического общества, коммунистическое государство занимает место Церкви и Бога в деле опеки института семьи. Что более важно, при этом ломается механизм передачи ценностей, накопленных знаний и опыта между поколениями, и сама модель воспроизводства традиционной семьи теряет свою основу. Является ли этот процесс обратимым? Рассмотрим на примере анализа следующего периода.

 

---

¹ Российско-американский социолог П.А. Сорокин в статье «О влиянии войны», опубликованной в журнале «Экономист» № 1 за 1922 год, представил следующие данные по состоянию петроградской семьи после революции 1917 года: "На 10 000 браков в Петрограде теперь приходится 92,2% разводов – цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1% были продолжительностью менее одного года, 11% – менее одного месяца, 22% – менее двух месяцев, 41% – менее 3–6 месяцев и лишь 26% – свыше 6 месяцев."

² Исторический казус: есть упоминания, что первой парой, заключившей новый гражданский брак, были партийные деятели П. Дыбенко и А. Коллонтай.

³  В дореволюционной России эта норма распространялась только на дворянское сословие.

⁴ Впрочем, идею самоценности эмансипации и либерализации нравов разделяют и некоторые современные исследователи, например М.В. Рабжаева (см. статью "Историко-социальный анализ семейной политики в России XX века". 2004), а также другие либеральные демографы (Авдеева, Андреев, Дарский, Харькова и др.).

⁵ Рассматривая "историческое развитие форм брака" Ф. Энгельс резюмирует: «Нерасторжимость брака – это отчасти следствие экономических условий, при которых возникла моногамия, отчасти традиция того времени, когда связь этих экономических условии с моногамией ещё не понималась правильно и утрированно трактовалась религией… Эта нерасторжимость брака уже в настоящее время нарушается в тысячах случаев. Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он и остаётся таковым только пока любовь продолжает существовать. Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества. Надо только избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса». Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства – цит. по Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 79-80, 83-84.

⁶ Примечательно, что взгляды на нерасторжимость брака у Маркса и Энгельса существенно расходятся. Если первый был в целом благополучным семьянином и настаивал на добровольном, но неукоснительном соблюдении правил брака, то Энгельс относился к официальному браку скептически, выступая за идеалы свободной любви, и воплощая их в своей личной жизни.

⁷ Это, в свою очередь, привело к правовым и имущественным коллизиям, когда при одном зарегистрированном официальном браке один из супругов состоял в другом или даже одновременно нескольких фактических браках, и выяснить приоритет в имущественных притязаниях нескольких одновременных супругов было затруднительно.

⁸ А. Коллонтай: "Семья отмирает, она не нужна ни государству, ни людям... на месте эгоистической замкнутой семейной ячейки вырастает большая всемирная, трудовая семья...". цит. по Лебина Н. Б, 1999.

⁹ А. Коллонтай: "Для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь формы длительного оформленного союза или выражается в виде преходящей связи. Идеология рабочего класса не ставит никаких формальных границ любви". Там же.

¹⁰ Коллонтай А. Любовь пчел трудовых. Госиздат. Москва - Петроград. 1924 г.

¹¹ См. например, Дорогу крылатому Эросу! Письмо к трудящейся молодежи.

¹² "Сублимационные возможности советской общественности, то есть возможности перевода сексуализированных переживаний на творческие пути, чрезвычайно велики. Надо лишь это хорошенько осознать и умеючи реорганизовать сексуальность, урегулировать ее, поставить ее на должное место.". Брошюра "Революция и молодежь", издательство Коммунистического Университета им. Я. М. Свердлова, 1924 год.

¹³ Бухарин однозначно оценивает "Заповеди" Залкинда как «чушь и мещанскую накипь, которая желает лезть во все карманы».

¹⁴ Софья Смидович защищает традиционные ценности исходя из прагматических соображений: "мужчина, слишком рано начавший половую жизнь, до полной зрелости организма, не достигает уже того уровня умственного развития, которого он мог бы достигнуть при других условиях", поэтому нужно более рационально использовать потенциал индивида на благо общества.

¹⁵  Групповое изнасилование девушки в Чубаровском переулке г. Ленинграда 21 августа 1926 г., длившееся несколько часов.

¹⁶ Идеалы свободной любви постепенно приводят к росту числа беременностей, которые при отсутствии методов контрацепции приводят к значительному росту числа рождений начиная с 1918 г. Возможно, разрешение абортов рассматривалось советским правительством как "компенсаторная мера" для регуляции численности населения.

¹⁷ А. М. Коллонтай: "семья как хозяйственная единица, с точки зрения народного хозяйства, должна быть признана не только беспомощной, но и вредной" // Коллонтай А. М. Новая мораль и рабочий класс. Петроград, 1919.

¹⁸ Ф. Энгельс писал: "Современная индивидуальная семья основана на явном или замаскированном домашнем рабстве женщины, а современное общество - это масса, состоящая сплошь из индивидуальных семей, как бы его молекул. Муж в настоящее время должен в большинстве случаев добывать деньги, быть кормильцем семьи, по крайней мере в среде имущих классов, и это дает ему господствующее положение, которое ни в каких особых юридических привилегиях но нуждается. Он в семье - буржуа, жена представляет пролетариат".