Зеленая энергетика – серое будущее человечества. Часть 2 Green energetic is the iridescent future of Mankind. Part 2

Серая стратегия зеленой энергетики (The implicit stategy of green energetics)

В чем заключается глобальная стратегия по адаптации к истощению месторождений некоторых полезных ископаемых и увеличению энергетических затрат на их добычу?

Мы понимаем, что грядущие проблемы, описанные еще в начале 1970-х гг. в докладе Римского клуба «Пределы роста» и ряде последующих работ, стали реальностью человечества. Помимо истощения запасов богатых рудных ископаемых, перед нами, что еще более важно, развивающийся процесс глобального истощения месторождений ископаемого горючего и одновременно повышения энергетических затрат на его добычу. В 2000-е годы, когда проблема выхода на плато нефти стала понятной, мировое сообщество предприняло выдающиеся меры для поиска новых нефтяных месторождений. Цена барреля достигла 150 долл., в геологоразведку были сделаны беспрецедентные инвестиции. И – пшик! Гигантские буровые норы породили маленьких нефтяных мышей. Нефти найдено мало, необыкновенно мало, даже для поддержания уровня доступных запасов. Отсюда логичный вывод: цену на нефть следует опустить, чтобы она не убила спрос, производство и глобальную экономику в целом. Качать, пока качается, неустанно. ОПЕК снижает добычу якобы для поддержания цены, а в реальности для маскировки ее естественного падения. Именно поэтому нефтеэкспортирующие страны не увеличивают или незначительно увеличивают добычу «черного золота» при повышении цены и столь вяло отзываются на популистские призывы развитых стран, в том числе стран Европейского Союза и США увеличить добычу. Мы не можем допустить резкого уменьшения уровня добычи, пока не начнется переход к иным источникам энергии. Альтернативой нашей стратегии станет планетарный энергетический и промышленный спад, коллапс системы финансов и политических режимов, наступление глобального социального хаоса. Во избежание этого делается все возможное, чтобы отдалить наступление «темных времен». Конечно, в некоторой части это происходит за счет развивающихся и ресурсных стран. Да, приходится в отдельных регионах способствовать снижению потребления ресурсов. Но вообще всем нелегко. Да, в международной политике стало много крика. Но это естественно: на те страны, которые не имеют самостоятельности, которые хотя бы частично не суверенны, приходится прикрикивать, чтобы они делали то, что в общих интересах. Мы видели недавно, в острый период европейского газового кризиса, что выволочка, которую развитые страны устроили России, побудила президента Путина пообещать увеличить поставки газа. Конечно, русские говорят, что «обещать не значит жениться», но, кажется, Россия никогда не отказывалась от такой интересной невесты как Европа. И пусть наши цивилизации не венчаны, но исторически живут в крепком гражданском союзе. Так что со стороны главы государства российского уважить просьбу супруги было бы вполне по-семейному. Иначе могут воспоследовать новые санкции, и Европа совсем России не даст своей благосклонности.

Сложности с широким развитием атомной энергетики и неопределенные перспективы термоядерных технологий побуждают сделать выбор единственно доступной стратегии: ускоренное развитие альтернативной энергетики при одновременном удорожании электричества и снижении потребностей людей. Особенно сложным в политическом отношении представляется последний компонент стратегии. Вообще существуют различные способы ограничения потребностей человека. Все они используют мотивацию внешнюю или внутреннюю, материальную или идеальную. Поэтому мы можем говорить о четырех способах ограничения потребностей, реализующихся в различных формах (табл. 1)

 

Таблица 1. Способы ограничения потребностей человека

 

Мотивация	Материальная	Идеальная
Внешняя	Сословное потребление, Дефицит, Материальное поощрение должного поведения	Табу Религиозный запрет Юридический запрет Нравственное поощрение должного поведения Диффамация потребления
Внутренняя	Дороговизна	Экологический императив

 

 

Наиболее эффективная политика использует все доступные способы достижения своих целей. В условиях массового секуляризованного общества использование табу, прямых религиозных запретов и введение сословности потребления не имеет смысла. Мы не можем ввести право пользования современными каретами, запряженными сотней электрических лошадей для граждан определенного имущественного или финансового ценза, а религиозные лидеры не обладают авторитетом, достаточным для запрета верующим покупать что-нибудь мощнее электровелосипеда и мыться чаще двух раз в неделю. Однако нам доступны другие меры.

В условиях пандемии опробованы технологии создания глобального дефицита с помощью ограничения товарных потоков и приостановки производства. Это уже привело к повышению цен на промышленные товары. Форсированное развитие альтернативной энергетики вынуждает повышать цены на электричество, задействуя мотивацию дороговизны, и одновременно делать материальное поощрение за установку солнечных батарей и ветряков как компаниям, так и физическим лицам. Конференция представителей основных мировых конфессий, прошедшая в преддверии климатического саммита в Глазго показала, что религиозные лидеры способны осознать ответственность за будущее человечества и пропагандировать среди своих верующих ценности зеленого перехода. Идеальное поощрение должного поведения опробуется светскими  властями (внедрение социального рейтинга) и нуждается в разработке духовенством основных религий (это могут быть проповеди, церковное одобрение бережливости верующих и экономии природных ресурсов). Нет возможности перечислить все меры в области законодательства, предпринимаемые в различных странах с целью ограничить потребление тех или иных товаров и услуг – настолько эти меры разнообразны.

Несомненно, наиболее эффективным способом является действие экологического императива, когда человек отказывается от избыточного потребления, повинуясь своим убеждениям, тому, что называется зовом сердца. Однако формирование подобного императива нетривиальная задача. Добровольно и самостоятельно ограничивать свои потребности далеко не каждый человек способен. Именно поэтому столь важно создавать атмосферу нетерпимости к избыточному потреблению, осуществлять диффамацию потребления. Но и это чрезвычайно сложно. Однако всегда можно найти обходной путь. Диффамация загрязнения атмосферы парниковыми газами, нетерпимость к отсутствию усилий по борьбе с климатическими изменениями более понятна людям, которые начинают чувствовать на себе ответственность за глобальное потепление, начинают все активнее требовать от правительств изменения политики в этом направлении. Живым символом такого массового движения стала известная Грета Тумберг – воистину новая Жанна д’Арк, норвежская экодевственница. Благодаря политизации образа этой юницы варяжской и многим менее известным подвижникам удалось сделать климатическую ответственность триггером энергетического перехода. Климатическая ответственность и является формой экологического императива. И пусть большинство людей не понимает, что форсированное развитие альтернативной энергетики принудит каждого заплатить за это снижением своего потребления, но высокая цель требует этой несмертельной жертвы.

Итак, стратегия энергетического перехода заключается в ускоренном развитии альтернативной энергетики путем перераспределения ресурсов, инвестиций, при одновременном удорожании энергии, товаров, услуг и глобальном неравномерном снижении потребления. Зеленое будущее человечества не видится нам в розовом цвете и не блещет всеми красками радуги: это серый путь самоограничения. Но, во всяком случае, это не бесцветное и не черное будущее.

 

 

Ископаемое топливо – прибежище слабых и защита бедных (Organic fuel is the refuge…)

 

Почему глобальные усилия все более сосредотачиваются на ограничении использования ископаемого топлива, в особенности угля?

Во-первых, предпринимаемые мировым сообществам усилия по поддержанию уровня добычи нефти и газа сделают пик Хабберта более острым. Однако понимание неминуемого обрушения добычи требует ускорить энергетический переход. Согласитесь, что наличие сбереженного угля поможет иметь хоть какую-то энергию на случай катастрофы. Другими словами, нам, возможно (и вероятнее всего), не удастся полностью заместить энергетические мощности альтернативными источниками до того, как нефтедобыча перейдет к коллапсу (лучше называть его «существенный спад», поскольку нефть в убывающих объемах еще долго будет добываться человечеством для использования в химической промышленности), поэтому необходимо иметь генерацию, независимую от ископаемого топлива, на этот сложный период.

Во-вторых, для общественного одобрения энергетического перехода мы вынуждены использовать жупел глобального потепления, что требует снижения эмиссии парниковых газов. Наиболее эмиссионной является именно угольная генерация, что и приводит к особенно острым нападкам на нее.

В-третьих, наиболее последовательной критикой угольной энергетики придерживаются страны ЕС. Но Позиция Польши показывает, что и внутри Европы нет полного согласия. Соединенные штаты, Китай и Россия вовсе не делают необходимых усилий для отказа от угля в энергетике. Тем не менее наиболее ответственные страны Центральной и Западной Европы предпринимают решительные меры по остановке угольных электростанций. Уголь в этом смысле надо приберечь, а угольные ТЭС законсервировать на случай катастрофического положения с поставками газа, нефти или возможного вооруженного противостояния со странами-экспортерами ископаемого топлива.

По-видимому, при развитии альтернативной энергетики более правильно было бы делать инвестиции в долговечные конструкции: строительство ГЭС, в т.ч. малых ГЭС и микро-ГЭС, ПЭС, ГТЭС. Однако этому препятствуют два обстоятельства. Первое – пропаганда энергетического перехода в течение долгих лет настолько сильно акцентировала ветрогенерацию и фотовольтаику, что политическим силам, пришедшим на волне этой пропаганды к власти, приходится создавать особые условия именно для этих направлений энергетики. Второе – в рыночной экономике гидроэлектрические установки проигрывают ветряным и солнечным, поскольку требуют более значительных капитальных затрат и большего срока возвращения инвестиций. Они проигрывают в конкуренции за инвестиции! Но с этим приходится мириться, в условиях свободного рынка долговечное вообще проигрывает одноразовому.

Серьезным испытанием для энергетического перехода является недостаточность источников финансирования. Если развитые страны способны решать это за счет хорошо развитой собственной традиционной энергетики, за счет экспорта электричества и денежной эмиссии (экспорт инфляции), то развивающиеся страны лишены большей части этих возможностей. Поэтому для них, последних, внедрение альтернативной энергетики имеет более декоративное значение, а неизбежно доминирующей остается традиционная энергетика. Это не означает, что нам следует закрывать глаза на их грязную генерацию. Требование ограничения эмиссии должно быть обязательным для всех. Равенство требований – непременное условие не только энергетического перехода, но и вообще демократии. Поэтому использование высокоэмиссионной генерации и вообще промышленности должно отражаться в размере «углеродного» налога, независимо от условий конкретного государства. В конце концов, размер этого налога есть ни что иное как размер морального стимула для энергетического перехода. Тем более что в развивающихся странах есть богатые народные традиции бытового использования альтернативных источников энергии, в частности применение разнообразнейших видов биомассы в качестве горючего. Это может быть хорошим решением для бытовых целей и мелкой промышленности. Мы с пониманием относимся к тому, что в период энергетического перехода традиционная энергетика остается прибежищем для отсталых стран, у которых и так недостаточный для промышленного развития уровень производства энергии. Но отстающие не должны сдерживать лидеров и первопроходцев, иначе в этом забеге проиграет все человечество.

 

Квадрат расстояния в атомной энергетике (Аn inverse-square law in nuclear energetics)

Почему некоторые страны отказываются от развития атомной энергетики?

Почему губится атом? Потому что не везде! А только там, где нет собственного урана, как, например, в Германии, Японии или Бельгии. В условиях катастрофического кризиса без контроля над месторождениями и поставками урана стране не нужны атомные электростанции. Они создают риск остаться без топлива в годы энергетической катастрофы. Образно говоря, доступность атомной энергетики уменьшается пропорционально квадрату расстояния от месторождений урана.

Отказываясь от атомной энергетики, мы отказываемся и от атомной промышленности. А значит мы можем большой сектор экономики сократить и перераспределить ресурсы на более актуальные направления. Это смягчит его естественную гибель с множеством безработных в будущем и уменьшит затраты энергии на функционирование экономики. Это оптимизация промышленности в преддверии кризиса. Атомную энергетику могут сохранять либо страны, контролирующие уран, либо наивные мечтатели, рассчитывающие на чужой уран по дружбе, как, например, Центральная Европа. Впрочем, они наивны, но переменчивы. Могут вновь предложить коварную дружбу России. Надо понимать, что в будущем страны, существенно зависящие от атомной генерации, будут вынуждены проявлять особенную лояльность к экспортерам урана, среди которых в Евразии доминирует Россия со своими азиатскими сателлитами.

Сдержанной позиции современных элит в отношении атомной генерации способствует и то обстоятельство, что их современное положение было обеспечено, в том числе, критикой атомной генерации. «Зеленые» во многих странах выросли на пропаганде отказа от атома и сами впитали в себя атомофобию. Тем не менее, мы видим, что многие страны сохраняют и даже развивают атомную энергетику, но это другой атом, соответствующий самым жестким требованиям безопасности.

Особенное место в атомной энергетике занимает Россия, активно развивающая технологии замкнутого ядерного цикла. Мы вполне можем позволить ей это, учитывая, что, какими бы темными ни были будущие времена, нам следует освещать континентальные пути, снабжая энергией евразийский транзит. Кроме того, наличие у России атомных электростанций к западу от Урала является важным условием того, чтобы электричество, даже грязное, но востребованное в разных странах, могло зеленеть при пересечении границ ЕС.

Что касается развивающихся технологий управляемого термоядерного синтеза, то на них невозможно строить экономических расчетов. Экспериментальный реактор ITER, если и продемонстрирует успех к концу нынешнего десятилетия (чего может и не случиться), то какое-либо значение термоядерная энергетика сможет приобрести в лучшем случае к середине столетия, до которого еще надо дожить с истощающимися месторождениями нефти и газа. Если мы не построим необходимого количества ветряных и солнечных электростанций, и нам придется ожидать в холодных домах тепла и светлого будущего, то человечество скорее начнет греться и получать освещение от источников неуправляемого термоядерного синтеза, чем дождется широкого распространения токамаков.

 

Личная Tesla на 90 человек (Personal Tesla and social responsible)

С чем связано ускорение перехода к электроаккумуляторному общественному и частному транспорту?

Мириады личных автомобилей, оккупировавших города, следует сравнить с описторхозом – этими зловредными паразитами, заселившими больной организм современной цивилизации. Колесные описторхисы наполняют кровеносные сосуды и асфальтированные полости наших городов, вызывая отравление, коллапс и метеоризм урбанистической среды. Каждое утро города, подобно аллергикам, начинают покрываться сыпью автомобилей. Каждый вечер города сотрясает рвота и диарея в виде автомобильных потоков, исторгающихся в пригороды. Это болезненное состояние нуждается в лечении! Однако мы не можем просто запретить личный автотранспорт, ибо это лишит людей свободы выбора и вообще небезопасно. Интересное обстоятельство: запрещать использование чего-либо опасного (для природы) небезопасно (для системы управления). Поэтому необходимо помочь людям сделать правильный выбор.

На помощь ответственному человечеству спешит без дыма и копоти электротранспорт. Электромобили – первый этап деавтомобилизации населения, обобществления транспорта. Это своего рода электостимуляция правильного выбора. Притом стимуляция довольно приятная: сиденье электромобиля гораздо комфортней электрического стула! Мы ранее останавливались на способах ограничения потребностей, которые могут быть применены и в этом частном случае. Владение личным автотранспортом необходимо сделать с помощью законов поистине невыносимым и дорогим. Удорожание содержания автомобиля приведет к развитию кооперации в его использовании, а также к миниатюризации автомобиля, замене его электровелосипедом и самокатом. Общественный электросамокат или Tesla на 90 человек – вот футуристический образ зеленого будущего.

Кроме того, снижение доступности нефти сделает топливо для двигателей внутреннего сгорания очень дорогим и слишком ценным, чтобы обычный гражданин пережигал его в своем автомобиле. Недавняя репетиция этой ситуации в Великобритании выявила те неудобства, которые возникают в подобной ситуации. И вновь электричество приходит на помощь! Вне зависимости от его цены, за электричество не бывает драк. Поэтому форсированный переход на электромобили в то время, когда нефть еще доступна, позволяет нам сделать вложения в создание инфраструктуры электрических заряжающих станций. Если в дальнейшем граждане в основном откажутся от личного транспорта из-за отвращения к сложностям его содержания, то мы получим рабочую сеть точек подзарядки для общественного и служебного транспорта, а также экономичных личных транспортных устройств (электрических велосипедов, мопедов, самокатов etc). В этом смысле выше всяких похвал позиция британского премьера Джонсона (несмотря на его анимационные пристрастия) по требованию обязательного оборудования точек подзарядки при строительстве. Садясь за руль своего автомобиля, не забывайте о перспективе: общественном транспорте и велосипеде. А лучше пройдитесь пешком, с ровным дыханием и минимальным метановым выбросом.