Будущее американской мощи: Фрэнсис Фукуяма о конце гегемонии США (The Economist, Великобритания)

Жуткие кадры, как отчаявшиеся афганцы безуспешно пытаются улететь из Кабула после падения проамериканского правительства, многим показались поворотным моментом в мировой истории, когда Америка отвернулась от мира. На самом деле конец американской эры наступил гораздо раньше. Причем причины слабости и упадка Америки скорее внутренние, чем внешние. Страна будет оставаться великой державой еще долго, но ее влияние зависит не от внешней политики, а оттого, сможет ли она разобраться с внутренними проблемами.

Пик американской гегемонии продлился менее 20 лет — от падения Берлинской стены в 1989 году до финансового кризиса 2007-2009 годов. В то время страна господствовала во многих сферах власти — военной, экономической, политической и культурной. Кульминацией американского высокомерия стало вторжение в Ирак в 2003 году, когда они рассчитывали переделать не только Афганистан (куда вторглись двумя годами ранее) и Ирак, но и весь Ближний Восток.

Значение военной силы для фундаментальных политических изменений Америка переоценила, а влияние собственной экономической модели и свободного рынка на мировые финансы, наоборот, недооценила. Десятилетие закончилось тем, что американские войска увязли в двух антиповстанческих войнах и в международном финансовом кризисе, который лишь усугубил гигантское неравенство вследствие глобализации под началом Америки.

Степень однополярности в тот период была невиданной в истории, а теперь мир возвращается к своему привычному состоянию многополярности: Китай, Россия, Индия, Европа и другие центры набирают силу по сравнению с Америкой. Итоговое влияние Афганистана на геополитику будет, по всей видимости, небольшим. Америка уже пережила гораздо более унизительное поражение, уйдя в 1975 году из Вьетнама, но стремительно восстановила свое господство меньше чем за десятилетие — и сегодня уже сотрудничает с Вьетнамом, чтобы обуздать китайский экспансионизм. Америка по-прежнему имеет множество экономических и культурных преимуществ, сравниться с которыми могут лишь немногие.

Куда более серьезная проблема для глобального положения Америки — внутренняя: американское общество глубоко расколото и не может найти общий язык ни по одному вопросу. Этот раскол начался из-за традиционных политических тем вроде налогов и абортов, но с тех пор пустил метастазы и вылился в ожесточенную культурную войну двух самосознаний. Требования маргинальных групп, которые считают, что элиты их притесняют, я назвал ахиллесовой пятой современной демократии еще 30 лет тому назад. Обычно крупная внешняя угроза, — например, мировая пандемия — это повод для граждан сплотиться вокруг общего ответа. Однако эпидемия коронавируса, наоборот, усугубила разногласия внутри Америки: карантин, маски, а теперь и обязательная вакцинация — уже не просто эпидемиологические меры, а политические маркёры.

Эти конфликты затронули все стороны жизни, от спорта до потребительских брендов, которые «красные» и «синие» (республиканцы и демократы, прим. ИноСМИ) покупают по партийной принадлежности. Гражданская идентичность, которой гордилась Америка как многорасовая демократия в эпоху после установления гражданских прав, сменилась противоречивыми идеологизированными дискуссиями о 1619 годе по сравнению с 1776 годом, — то есть о том, основана ли страна на рабстве или борьбе за свободу. Этот конфликт привел к тому, что стороны живут каждая в своей реальности. Так, выборы 2020 года стали для одних самыми справедливыми в истории США, а для других — величайшим мошенничеством, расчистившим путь незаконному президентству.

На протяжении холодной войны и до начала 2000-х среди американской элиты существовал устойчивый консенсус о сохранении лидирующей позиции в мировой политике. Изнурительные и бесконечные войны в Афганистане и Ираке отвадили многих американцев не только от проблемных мест вроде Ближнего Востока, но от международного вмешательства в принципе.

Раскол напрямую сказался и на внешней политике. В годы правления Обамы республиканцы заняли воинственную позицию и критиковали демократов за российскую «перезагрузку» и наивное отношение к президенту Путину. Бывший президент Трамп изменил положение дел, неприкрыто ручкаясь с Путиным, и сегодня почти половина республиканцев считает демократов бóльшей угрозой для американского образа жизни, чем Россию. Ведущий консервативного телеканала Такер Карлсон (Tucker Carlson) приехал в Будапешт и нахваливал там авторитарного премьер-министра Венгрии Виктора Орбана. «Поиметь либералов», по выражению самих правых, для них важнее, чем отстаивать демократические ценности.

Насчет Китая консенсуса все же больше: и республиканцы, и демократы согласны, что он — угроза демократическим ценностям. Но этого мало. Тайвань в случае китайского нападения станет для американской внешней политики испытанием посерьезнее Афганистана. Готовы ли США пожертвовать своими сыновьями и дочерями во имя независимости этого острова? Или отважатся ли США на военный конфликт с Россией, если та вторгнется на Украину? Это серьезные вопросы, на которые нет простых ответов, но аргументированная дискуссия об американских национальных интересах наверняка поведется через призму партийной борьбы.

Глобальное влияние Америки уже пострадало от раскола, даже если не брать в расчет будущие испытания. По выражению специалиста по внешней политике Джозефа Ная (Joseph Nye), влияние США зависит от «мягкой силы», то есть от привлекательности американских институтов и общества для людей по всему миру. Эта привлекательность значительно уменьшилась: едва ли кто-то скажет, что американские демократические институты в последние годы работают без сбоев или что американская политическая племенная вражда и дисфункция достойны подражания. Отличительная черта зрелой демократии — мирная передача власти после выборов. И 6 января этот экзамен страна с треском провалила.

Главным политическим провалом администрации Джо Байдена за семь месяцев у власти стала неспособность предвидеть стремительный крах Афганистана. Однако при всей неприглядности происходящего решение вывести войска в долгосрочной перспективе может оказаться правильным. Байден решил, что уход позволит в будущем переключить внимание на решение более серьезных проблем со стороны России и Китая. Надеюсь, он относится к этому всерьез. Бараку Обаме его разворот в сторону Азии так и не удался, потому что Америка сосредоточила усилия на борьбе с повстанцами на Ближнем Востоке. Нынешней администрации придется перераспределить ресурсы и политическое внимание, чтобы сдерживать геополитических соперников и взаимодействовать с союзниками.

США едва ли вернут себе прежний статус гегемона — и не должны к нему стремиться. На что они могут надеяться, так это на поддержание вместе со странами-единомышленниками мирового порядка, благоприятствующего демократическим ценностям. Удастся ли им это, будет зависеть не от краткосрочных действий в Кабуле, а от восстановления национального самосознания и целеустремленности дома.

(с) Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) — старший научный сотрудник Стэнфордского института международных исследований Фримена Спогли и директор Центра демократии, развития и верховенства закона

19.08.2021  (The Economist, Великобритания)

Оригинал публикации: The future of American power: Francis Fukuyama on the end of American hegemony

Francis Fukuyama on the end of American hegemony

Afghanistan does not mark the end of the American era; the challenge to its global standing is political polarisation at home, says a foreign-policy expert